Рихард Рудзитис Елене Рерих. Послал Вам вчера утром письмо

19 янв. 1940г.

Дорогая Елена Ивановна!

Послал Вам вчера утром письмо. Сердце вновь испытало мгновение «смертельной тоски». Ведь посылаю Вам столь печальное письмо, вместо того чтобы порадовать. И притом вся ответственность лишь на мне. И вот через час я получаю Ваши письма от 30. XII и 1.I и вновь встречаю радость. Спасибо! Теперь я вновь уверен, что сердце моё чуяло правду. Буду охранять честь и единение Общества всеми силами своего духа.

В Обществе вчера читались выдержки из этих писем, в старшей и общей группах, – этот столь убедительный и решительный призыв к единению. Почуял радость: снова будет хорошо. Присутствовали и оба друга (Иван потом ушёл). Но вот Гаральд после заседания подходит ко мне и предлагает, как будто ничего не воспринял, как будто всё сказанное в письмах относилось лишь к другим: «Я составил следующий список нового правления, и ты должен помочь его провести». Из прежних были оставлены лишь я и Гаральд. Я ответил, что наш закон не насилие, но доброволие. Не могу предложить такой список ни в правлении, ни в старшей группе, когда знаю, что большинство будет против него, – при теперешнем настроении это было бы просто явным умалением. Да и я сам с ним не согласен. У нас список должен составляться единодушно. Если такого нет, то гораздо лучше и проще предоставить выбор самым активным членам. Я сам тоже не прочь видеть некоторую перемену, но культурнее, если другого исхода нет, предоставить закрытому голосованию. Ведь у нас со времён Феликса Денисовича среди активных выбираются те, которые понимают Учение и стараются его провести в жизнь. На это Гаральд угрожал выборной агитацией! Но почему он боится голосования членов, т. е. совести Общества? Когда-то и мы с Екатериной Яковлевной думали, не предложить ли в правление совершенно новый, приемлемый ему состав. Но теперь опасаюсь, при таком методе, будет ли «новый дух» духом Учения? И если друзья откажутся от пути взаимопонимания и начнут агитацию, и члены это почувствуют, может случиться, что обоих друзей совсем не выберут в правление. Каждое, даже малейшее, разрушительное действие теперь так недопустимо. Далее, и радикальные перемены теперь по разным причинам могут явить опасность для Общества. Кабы все из нас методику своих действий искали лишь в Живой Этике!

Одна из главных заноз в глазах Гаральда по-прежнему это Карл Оттонович. Всё сказанное нами в его защиту оказалось забытым. Какая слепая неприязнь или враждебность! И вместо него Гаральд наметил кандидатом в правление Якобсона, ещё не совсем уравновешенного члена, пока единственного, который признаёт его тактику. Гаральд под влиянием Ивана стал фанатичным, его порою ребяческие выходки вносят диссонанс. Что может стать с Обществом? Но верю, что успокоится и образумится. Ибо больше всего на него надеюсь. Во многом теперь не понимаю Ивана. Понятно, вскоре начнётся снова наше сотрудничество. Но в сердце что-то как будто оборвалось. Ведь от друга требуется во всём достойное отношение. Чувствую теперь и свою вину, что в жуткие дни начала января я сразу не послушался голоса сердца, но больше рассудку доверился. Всё время у меня была борьба между голосом сердца и доверием. Ведь как я мог допустить даже малейшую неискренность? Притом ещё, если они не выступали бы от имени самого священного и для меня, я мог бы гораздо легче разрешить вопрос. Всё же теперь на сердце у меня уверенность, что друг Ивана доволен и совсем не требует того, чего сам захотел.

Сколько я думал, даже читал доклады о культурности, чуткости взаимоотношений! Недавно К.О. мне сказал, что на нападки он намерен отвечать со строгостью, ссылаясь на Надземное (§ 326): «Грубость не излечивается вежливостью». Я ему советовал найти срединный путь.

Я писал Вам, что перевыборы произойдут 22 февраля. Надеюсь, что всё к лучшему. Сегодня вспомнил, что 22 февраля некогда являлось чуть ли не роковым для нашего Общества. Я уже писал Вам, в августе 1934 г., о своём сновидении[190], где мне было Вами указано на критическое для человечества (или Общества?) число 22 февраля, и я получил также Ваш ответ. В следующем году оказалось, что вечером 21 февраля на собрании в Обществе чуть ли не произошёл раскол в связи с К.И.Стуре. И теперь снова это число. Вообще, в последнее время я получил ряд предостережений.

Верю, что всё будет хорошо. Шлю Вам и Н.К. мои самые сердечные мысли.

Искренне преданный Вам,

Р. Рудзитис

_______