Николай Рерих Рихарду Рудзитису, Гаральду Лукину и Ивану Блюменталю. Спасибо Гаральду Феликсовичу за его письмо от 13 мая

29-МАЯ-1939

Родные наши!

Спасибо Гаральду Феликсовичу за его письмо от 13 мая. Итак, английская монография вышла и один экземпляр находится уже на пути сюда. Это очень хорошо, ибо на днях к нам приезжает д-р Казенс, которому мы английскую монографию покажем и посоветуемся с ним, как лучше поступить для её распространения здесь. Конечно, прежде всего он от нас потребует листовку о монографии – несколько десятков, ибо иначе ему нечего будет разослать. Правда, у нас ещё имеется около десяти экземпляров русской листовки, но здесь их рассылать бесцельно. З.Г.Лихтман писала, что она запродала три английские монографии. Вообще, при достаточном оповещении, думается, эта монография в разных странах разойдётся. Беда лишь в том, что сейчас люди (помимо летнего времени) очень привыкли к дешёвым изданиям. Прямо удивляться можно, насколько дёшевы большие художественные издания. Если дешевизна от количества экземпляров, то, значит, где-то имеются множества потребителей. Как Вы знаете, Конлан находится уже в Англии, и очень хорошо, что мог с собою взять один экземпляр английской монографии, о чём он нам перед отъездом уже написал.

В письме Г.Ф. упоминается о предполагаемой командировке Юпатова в Варшаву. Конечно, за это время Вы уже получили мои письма, в которых я решительно предостерегал против таких командировок. Поездка Юпатова в Париж очень растревожила тамошние осиные гнёзда. А Варшава иногда называлась маленьким Парижем. Ещё не хватало растревожить польские гнёзда, а ведь выдающихся русских художников в Варшаве вообще не имеется. Вообще чрезвычайно жаль, что Юпатов так спешно поехал в Париж и мы не могли дать наших указаний. Мы бы посоветовали вообще не трогать Ларионова и Коровина, а к Бенуа отнестись весьма осмотрительно. Конечно, Юпатов, как человек очень молодой (хотя лет ему и не так мало), не понимал, что такому типу, как Бенуа, нельзя писать, прося его дать отзыв о монографии. Вполне понятно, что Юпатов не знает парижские болота и, попадая туда, оказывается в ложных положениях. Те десять вещей, которые он везёт из Парижа, не составят ничего особо замечательного для музея, а разговоров и шептаний будет достаточно. Кроме того, очень опасаемся, что Юпатов надавал каких-то туманных обещаний о книге, посвящённой русскому искусству, как тамошнему, так и зарубежному. Всё это очень сложно, и ни о какой такой книге сейчас не приходится мыслить, когда на издательстве ещё лежат большие долги. Боже сохрани сейчас ещё пускаться в какие-либо расходные предприятия. Ведь и Т. Д. ещё не объявлена и не появилась на рынке.

Сейчас пришло письмо Карла Оттоновича со статутами, а также письмо Г.Ф. от 21 мая. Итак, случилось то, чего мы все так опасались. Поездка Юпатова в Париж не только не дала удовлетворительных вещественных пожертвований, но Юпатов смутил на долгое время всё парижское болото, а кроме того, его поездка нарушила и задания Музея. Ведь мы полагали, что в Музее будут представлены три балтийские страны, и самое большое, что можно было добавить, – ещё Финляндию. Конечно, Париж ни в коем случае не мог входить в состав Музея. Создалось ложное впечатление, что мы подражаем пражскому музею, а кроме того, Юпатов совершил и ещё один недопустимый поступок. Он поехал в Париж как представитель Общества с совершенно определённою целью. Между тем, как пишет Г.Ф., Юпатов привёз с собою и какие-то вещи для продажи – акварели Бенуа, а может быть, и ещё что-либо. Таким образом, вкралась какая-то коммерческая сторона. А такие выходки складывают множество вреднейших легенд и сплетен. Кроме того, мы не знаем, что шептал Юпатов в Париже. Если он мог незнакомому ему человеку Беликову наговаривать, что «Булгаков набрал много хламу», то ведь и в Париже под пьяную руку могло быть говорено нечто подобное и о наших делах. Характерно, что Юпатов посетил Шклявера лишь за день до своего отъезда. Конечно, привезённые Юпатовым костюмчики и наброски придётся вывесить в Музее, иначе по отношению к дарам это было бы неудобно. Но, пожалуйста, воздержитесь от дальнейших посылок Юпатова. Мы знаем, что вследствие Парижа произошёл немалый вред. Если же с Вами будут говорить о Музее, то Вы можете твёрдо фактически ответить: в Брюгге – музей Брангвина, в Брюсселе – музей Виртса, в Париже и в Филадельфии – музеи Родена, в Швейцарии – музей Сегантини и музей Бёклина, в Германии – музей Мареса, в Париже – музей Моро. Во Франции – музеи Бона и Моне, а теперь, как Вы писали, устраивается Пурвитский музей в Митаве[152]. Словом, на эту тему можно приводить бесконечное количество фактов и твёрдых доказательств. При этом ни музей Брангвина, ни всякие прочие не нуждаются в каких-либо прикрытиях. Ведь недаром сказано, что «коль слушать все людские речи, придётся и осла взвалить себе на плечи». [Юлия] Доминиковна сообщает престранные вещи о воздействиях директоров на их местный конгресс. Пожалуйста, сообщите нам подробно, как прошёл конгресс, каково было его содержание и вообще всё, что там было. Очень ждём английские листовки, ибо на днях у нас будет местный большой художественный критик, который, наверное, посоветовал бы, как двинуть здесь английскую монографию. Каменская пишет, что у них есть запросы на Т. Д., но они не знают цену, – сообщите ей цену, а если имеются листовки в размере их Вестника, то можно бы просить их приложить к следующему номеру. Также спросите её, будет ли отзыв о монографии, – ведь для этого Вы ей послали экземпляр. Душевно болеем, слыша, что состояние Клементия Станиславовича не улучшается, лишь бы только врачи утолили боль. Да будет Вам всем светло, мысли наши с Вами.

Сердцем и духом,

Н.Р.

Сейчас получен № 1 Вестника Гауризанкара (Орган Движения Живой Этики и Агни-Йоги). Вероятно, и Вы его получили. Получается очень странное впечатление. С одной стороны, на этих нескольких страницах ничего дурного не сказано, а с другой стороны, ни мы и никто не давал права называться органом движения и на последней странице давать имя Шибаева и здешний адрес. Такое появление тоненького вестника может сделать вместо добра много осложнений. На этих страницах сообщаются выдержки из книг, но если это сделается мишенью всяких батуриных, то что хорошее получится? Кроме того, никто на свете не поймёт, почему существует какая-то община «Культура», а кроме этого появляется и Вестник Гауризанкара. Без ошибки можно предположить, что вестник этот будет считаться нашим, но ведь никто из нас в этой идее не участвовал, и вообще среди смятенного Китая такое повторное появление может лишь вносить смущение. Во всяком случае, мне хотелось известить Вас об этом, ибо, может быть, кто-то будет говорить, что всё произошло от нас. Ещё, чего доброго, Томашевский вступит в какие-то полемики и вызовет к жизни ещё какие-нибудь тёмные силы. Не было ли у Вас каких-либо дополнительных данных по поводу этого вестника? Сообщите Ваше впечатление и всё, что Вы по этому поводу знаете.

Сейчас получены пять экземпляров монографии по-английски и от И.Г.Блюменталя газета Сегодня со статьями. Из этих пяти экземпляров три уже проданы (один идёт в редакцию газеты Хинду в Мадрас для отзыва и пятый – д-ру Казенсу для отзыва). У нас остаётся один ранее посланный, и потому будем рады получить и следующие.

Между прочим, Гауризанкар вовсе не Эверест, а одна из гималайских вершин высотою 23.000 футов, тогда как Эверест почти 30.000 футов. Вероятно, какие-то старые учебники ввели Бонча-Томашевского в заблуждение.

Пожалуйста, сообщите, имеете ли сведения от мисс Грант и получили ли от неё клише.

Передали ли мою статью Мир искусства в Сегодня? Кстати, какой именно гонорар там набрался, и тогда мы можем эту сумму балансировать со здешними получениями за монографию, которые достигли сейчас 216 рупий. (Около 432 латов.)

Сейчас пришли письма от Рихарда Яковлевича от 20 мая и от Ивана Георгиевича от 22 мая. Спасибо за все сведения. О Рынкевич могу сказать, что лично я её не встречал, в Школе она была, по-видимому, до моего директорства, и потому работ её я не знаю. Она прислала сюда небольшой этюд карпатской церковки, но по нему судить невозможно. Если её рефераты в местных обществах удачны, то этому можно лишь порадоваться. Голлербах всё время живёт в Швеции и, кажется, очень одобрен как писатель. Иванов там же и имеет службу как представитель ТАССа[153] на Дальнем Востоке. Мы очень рады, что конгресс в Литве состоится, несмотря на попытки противодействия со стороны некоего представителя. Пожалуйста, пришлите для Фламмы пространную хронику об этом конгрессе. Также попросите Рынкевич дать для хроники описание всех её рефератов и сопутствовавших им явлений.

Мы вполне согласны с мнением Р.Я. относительно Новосадова. В нём и сейчас замечается неуравновешенность, и, в конце концов, трудно сказать, почему он лучше Раннита. Со всеми встречающимися приходится быть крайне осторожными. Лишь со временем после обильных общений можно дать заключение о сущности человека. Потому мы всегда приветствуем Ваши терпеливые, но и осторожные отношения к вновь приходящим. Пожалуйста, описывайте всякие Ваши встречи, и характерные выражения ставьте в кавычках – ибо, как я уже говорил, «тон делает музыку». Не усугубляйте помещение статей в Сегодня. Одних эта газета может радовать, тем более, что она не эмигрантская, а другим она не по нутру. Итак, действуйте всеми силами во благо. У Вас, наверное, будут многие новости.

Сердцем и Духом с Вами,

Н.Р.

_______

Рихард Рудзитис Елене и Николаю[154]

VI.1939 г.

Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович!

Прочёл письмо Е.И. к К.Драудзинь; спасибо за письмо Н.К. от 15 и 24. V. Прискорбно, что всё ещё приходится возвращаться к больному юпатовскому вопросу.

Признаюсь, из-за этого прискорбного юпатовского вопроса этим летом и я несколько ночей не спал. Теперь исключительно от такта Гаральда Феликсовича зависит, как отмежеваться от Юпатова без боли. Но Юпатов получил обещание ещё от ряда художников, что они подарят картины, так что так скоро с ним порвать не сможем. Всё же я лично постоянно к тому поощряю Г.Ф., ибо чую, что ничего хорошего не может прийти от Юпатова. Рисованные им акварели совершенно без души, что-то жуткое в лицах. Лучший исход, как говорит Г.Ф., – подыскать ему какое-нибудь постоянное место за отдельное жалованье, тогда он не занялся бы сплетнями и пр., но это вопрос нелёгкий. Жаль, что мы раньше не подумали об одном полезном сотруднике, нашем члене, который живёт в провинции и работает учителем в гимназии – Микельсоне, окончившем когда-то художественную академию. Он активный член и человек, во всём разбирающийся. Он вполне мог бы заменить Юпатова, так как тоже имеет знакомства среди художников, и я с ним уже посвятил один день посещениям художников. Теперь мы должны продолжать собирать картины до конца по двум причинам: чтобы те, к кому не пришли, не обиделись. С другой стороны – чтобы не получилось впечатление, что лишь Юпатов собрал наш музей. Г.Ф. теперь со мною вполне согласен, что Юпатов раньше мог бы ходить с кем-нибудь из нас, чтобы думали, что он приглашён нами как специалист – «импресарио», но ни в коем случае не наш представитель, что я всё время и советовал Г.Ф., хотя часто и неудачно. Но больше всего хотел бы post factum сказать: мне особенно больно и потому, что уже с гимназических лет я интересуюсь искусством и у меня выработались свои взгляды на искусство, которые я когда-то изложил в целом ряде статей.

Мы ещё не послали благодарность заграничным художникам за получение картин. Г.Ф. на днях дал мне для подписи, но я просил пока приостановить посылку, чтобы узнать Ваше мнение, так как не пошлём Бенуа. Хотя уже многое что поздно, но тем не менее теперь придётся относиться к Парижу с наибольшей осторожностью. Решительно не хотелось бы посылать благодарность Бенуа (притом он выбрал свою худшую вещь).

Б. Георгиев подарил свой этюд.

Внутренний устав, чувствую, теперь особенно насущен, чтобы напомнить квинтэссенцию Учения. Это не для императивов[155], но для поощрения. Я лично ношу при себе книжку, где записываю всё для меня самое важное из Учения и Ваших писем, и перечитываю ежедневно. Так и эти Указания мы могли бы перепечатать на машинке небольшим форматом и раздать всем членам.

Думаю не упоминать название Общества на случай, если попало бы в чужие руки. Также первый отдел об Иерархии я сократил по той же причине. Некоторые параграфы, например I часть, придётся ещё обдумать при совместном обсуждении в старшей группе.

_______