Елена Рерих Рихарду Рудзитису и Гаральду Лукину. Родные наши Рихард Яковлевич и Гаральд Феликсович!

27-8-38

Родные наши Рихард Яковлевич и Гаральд Феликсович!

Посылаю Вам по указанию Великого Владыки Беседу о радости бытия, которая так близка сердцу моему.

«Вы знаете, насколько существенна радость бытия. Она не только лучшее целебное средство, но и прекрасный пособник Общения с Нами. Откуда же возникает это бодрое чувство, которое зовём радостью бытия? Почему такая радость не обусловлена богатством или самодовольством? Она может возникать среди самых тяжких трудностей и гонений. Среди напряжений такая радость особенно ценна и целительна. Мы называем её радостью бытия, ибо она не зависит от личных обстоятельств, от удач и выгод. Она проявляется как предвестница наивысших токов, которые одухотворяют всю окружающую атмосферу, иначе не будет причины к такой радости.

Можно ли ожидать радость среди болезни, среди несправедливости, среди оскорблений, но и в таких обстоятельствах иногда могут загореться глаза, может подняться поникшая голова и нахлынуть новые силы. Человек начнёт радоваться жизни, может быть, не своей земной жизни, но реальному Бытию.

Какие сильные мысли придут к человеку, который восчувствовал радость бытия! Около него очистится атмосфера и даже окружающие почувствуют облегчение, и Мы улыбнёмся издалека и одобрим улучшенный провод. Мы даже будем признательны, ибо каждая бережливость энергии уже есть благо. Каждый, кто намеревается преуспеть, должен помнить о радости бытия. Каждый, кто хочет приобщиться к лучшим токам, пусть помнит, каким путём он приблизится к Нам.

Не нужно выдумывать особо научные причины к такой радости, она приходит через сердце, но останется вполне реальной. Среди неё и зовы скорее донесутся.

Мыслитель иногда собирал учеников на беседу, которую называл пиром радости, тогда подавались лишь ключевая вода и хлеб. Мыслитель говорил: “Не запятнаем радость вином и роскошью пищи, радость превыше всего”».

Да, радость бытия превыше всего. Как эти слова отзвучат в моём сердце! Ведь эта радость есть радость исполняемого земного подвига или порученного задания. Радость эта таится в глубинах существа нашего и ярко возгорается, когда тяжкие обстоятельства и жестокие несправедливости натягивают все струны сердца. В таком напряжении мы можем приобщиться к мощному звучанию сердец Великих Братьев, прошедших многовековые и тягчайшие земные пути. Именно каждый служащий общему благу в особо тяжкую минуту своего земного прохождения озаряется сознанием высшей радости исполняемого долга, и перед завершением радость эта сливается в торжественный аккорд великой радости Бытия, который звучит во Вселенной поверх всех преходящих проявлений.

Каждый жизненный подвиг на благо человечества безмерно усиляет мощь радости бытия. Приобщимся же к этой чистой и высшей радости. Она порождает и ту торжественность, которая так повышает всю атмосферу в окружении нашем.

Знаю, родные, что Беседа эта близка духу Вашему и Вы оцените всё значение её. Прочтите её друзьям и последователям Учения Живой Этики. Пусть сердца их зазвучат на эту великую реальность бытия.

От всего сердца шлю Вам лучшие посылки. Бодро и мужественно переживём трудное время, зная, что всё происходящее не может изменить конечного решения Благих Сил.

Духом с Вами,

Е. Рерих

Привожу ещё одну Беседу, которая как бы дополняет первую:

«Вы знаете, что герои и мученики слагают народ. Что же в этом нового, когда Пифагор и гораздо раньше его уже знали такую истину? Но все истины должны быть пересмотрены перед ликом науки – так говорят учёные, и они правы.

Что же представляют собою герои и мученики? В смысле энергетическом они составляют как бы живые вулканы, извергающие напряжённые энергии. Действительно, такие напряжения необходимы для эволюции. Таким образом, мы снова приходим к сочетанию этики с биологией. Учение Новой Жизни показывает, что энтузиазм и есть благословенное напряжение. Люди не могут быть без этих ведущих вспышек. Если в Космосе взрывы будут созидательными импульсами, то и взрывы человеческие также нужны для эволюции.

Многие называют героев и мучеников фанатиками, но не любим это определение, оно лишь затемняет лучшую сторону героизма. Наоборот, истинный герой знает учение самоотвержения. Он идёт не для поражения чего-то, но для лучшего приложения своих сил.

Невозможно спорить против мнения, что мученики сейчас не существуют. Иные думают, что такие понятия принадлежат ветхой древности. Неправда, постоянно усиливаются как героизм, так и мученичество, но всё идёт в массы народа и потому трудно различимо. Нужно не раз повторить, что народы создают совершенно новый ритм жизни.

Мыслитель знал, что толпы обратятся в народы и тогда будет оценён труд самоотверженный и героизм».

_______

Рихард Рудзитис Николаю Рериху[69]

Таллин, 27. VIII. 38

Н.К.

Как видите, живу уже неделю в Таллине и завтра утром уеду обратно в Ригу. Уже приготовился ехать в Вену, но в последнюю минуту получил письмо из Таллина и решил поехать вместо юга на север. В Таллине живёт эстонец Пабсон, симпатичный человек, устремлённый на помощь ближнему, он лечит по методу внушения-самовнушения Куэ, он имел большие успехи, между прочим, когда-то вылечил Блюменталя и Беликова от курения и пр. Конечно, метод самовнушения всегда полезен, поэтому и я поучился у него. Он розенкрейцер, и мы много беседовали, его взгляды близки Живой Этике. Между прочим, свою брошюру о флетчеризме[70] и вегетарианстве он издаёт на русском языке. Чувствую в общем себя хорошо, хотя никогда не наблюдал ежедневно столько чёрных звёздочек, как здесь.

Теперь о наших друзьях в Таллине. Я всё время жил у Беликова в лесном парке (Nomme), и мы ещё больше подружились. Его простота и скромность, его глубокая серьёзность, чувствуется в нём даже какая-то измученность – результат бывшей чахотки. Учением он не только интересуется, но и старается его везде провести в жизнь. В свободное время читает также другие культурные книги, я только что застал на его столе книгу о Парацельсе, изданную в Швеции. Он собрал более 50 репродукций с Ваших картин, которые все поставил под стекло, большую часть послал в Нарву на выставку Ваших репродукций и книг, которая откроется, кажется, в октябре. Он любит и новейшую русскую поэзию, хотя в нём самом как-то хотелось бы больше поэтичной звучности и полёта, хотя на склад его существа, безусловно, свой отпечаток наложила и слабость здоровья. Но, конечно, дух его с течением времени расширится, ибо я вполне уверен в успешности его саморазвития.

Притом он ещё молод. Он всегда деловой. Говорит сжато, сравнительно медленно. 24-го вечером он собрал у себя свою небольшую группу – кроме него и его супруги, были ещё Иванова и Абрамов. Пеаль уехал в Ригу. Кроме того, присутствовал Блюменталь, по делам службы случайно приехавший в Таллин. К осени к группе Беликова присоединится, должно быть, ещё пара лиц. Молодая супруга Беликова, чуткая душа, для её молодых лет даже слишком серьёзная, оставляет впечатление как бы измученной, усталой. Она вскоре должна будет уехать в деревню учительницей, так как на средства мужа (всего 60 крон в месяц) три человека существовать не могут – мать Беликова всё ещё очень больна.

Теперь о Ранните. Хотелось объективнее войти в его душу, но пока до ключа его сердца не добрался, хотя встретился с ним уже три раза, он приехал лишь позавчера в Таллин. Сперва он приехал ко мне в Nomme, где мы два часа беседовали о литературе, второй раз я его встретил в кофейной, где он ежедневно бывает по утрам и вечерам. Эту кофейную содержит его друг – молодой композитор Фейшнер, и здесь собираются художники и музыканты. Но у каждого человека есть своё святилище у себя дома, куда он приглашает своих редких гостей, но меня Раннит туда не пригласил, и получилось впечатление, что он больше времени проводит в кофейной. Психологически я это вполне понимаю, но не органически, ибо мне было душно в той дымной атмосфере. Он служит декоратором в одной фирме мануфактурных товаров. Секретарь Комитета Таллинского общества Тамм сердится на него за то, что он несколько раз не являлся на заседания Комитета, в то время как в кофейной он бывает регулярно. Раннит переменил свою фамилию, раньше назывался Долгашев – по отцу-русскому, мать его – эстонка. Конечно, он сердечен, но хотелось бы расслышать звучание его сердца. Возможно, что завесу приоткрою сегодня вечером, когда с ним встречусь на полчаса и вместе мы пойдём к художнице Карине Лугис (которой он посвятил стихотворение). Кайгородов тоже приедет лишь сегодня вечером в Таллин, и в половине пятого зайду к нему, потом и напишу Вам свои впечатления.

Вчера на минуту познакомился также с секретарём Комитета Таммом – деловой человек, долго проживал в Америке, журналист. Обещал ускорить издание эстонской книжки о Вас, где, как известно, будет помещена также его статья.

Далее, был очень рад, что гостил у председателя Комитета Э.Таски в его магазине (художественных изделий по коже, там же и его худ. переплётчик) и целый час с ним беседовал. Он всегда так занят, что нелегко его встретить. Первое, более внешнее, впечатление от него было вполне благоприятное, нравилось его простое добродушное эстонское лицо. Также его оценки и отношение к существующим обществам в общем были довольно правильны. Но он мало ещё вошёл в наше движение, отчасти из-за своей большой занятости, отчасти и оттого, что ещё не проявил весь свой интерес. Говорил, что он только временно председатель, что, когда Общество утвердится, место председателя придётся предоставить тому, кто менее занят. Я старался, сколько мог по его сознанию, пояснить направление, в каком он может действовать в своём Обществе, и цели нашего движения. Говорил, что ему нечего бояться, что членам Общества нечего будет делать (такое опасение было высказано на последнем заседании Комитета). Я советовал прежде всего по юридическом утверждении Общества пригласить в Общество лиц также других профессий, например, людей науки – профессоров, у них уже имеется проф. Старкопф (в Тарту), который предложил Комитету свои услуги. Потом я советовал привлечь молодёжь, например, Раннит привлечёт из литературно-музыкальной среды, Беликов – из своей. Тогда возможно будет создать различные кружки или секции, которые и смогут проявить активную деятельность, устраивая литературно-музыкальные вечера, рефераты, выставки и пр. Таска жаловался, что в Таллине ещё мало популярны как Общество, так и Ваши картины. Я советовал устроить небольшую выставку Ваших репродукций и книг, какая, например, теперь предвидится в Нарве, но, конечно, в той мере, как то разрешает художественный такт, лучше при каких-нибудь лекциях о Вас и т. д. Пожалуй, можно устроить даже небольшую выставку Ваших оригиналов, и возможно, что мы сможем для выставки дать из нашего музея, с Вашего согласия, 5–6 картин. Он согласился, что хорошо было бы для этой цели отвести небольшую комнату в Таллинском художественном музее или на выставке Культурного фонда, которая предвидится в конце октября или в мае следующего года. Идея эта ему очень понравилась. Он согласился, что в доме Kunsthaus, где они теперь собираются, надо было бы найти одну постоянную комнату и для Общества. Я сказал, что в случае надобности мы можем им одолжить на время нашу монографию Гималаи, как и другие книги. Далее, он сам предложил продавать в своём художественном магазине (в Kunsthaus) репродукции с Ваших картин, и я обещал прислать комплект через Беликова, который уже теперь распространяет наши репродукции. Наконец, говорили об издаваемой эстонской брошюре. Чувствуется, что есть некоторая боязливость и неуверенность, где взять средства (Беликов уверяет, что средства соберут с членов Комитета). Мы прислали для брошюры свои клише, но Таска намекнул, нельзя ли получить уже готовые репродукции из Нью-Йоркского Музея, ибо... «Вы же получаете оттуда какие-то пособия». Тогда я постарался его разубедить во всей нелепости о богатом «американском дедушке», который как будто даёт средства и другим обществам, в том числе и Рижскому обществу. Я также осторожно касался вопроса Нью-Йоркского Музея, чтобы туда не обращались и т.д. Он поразился также, что у нас минимальный членский взнос (исключая тех, кто по несостоятельности совсем не платит) – один лат в месяц, тогда как в их обществах платили обычно 2–3 кроны в год. Вообще удивлялся нашей филантропии и энтузиазму в издании книг. Согласились, что в Балтийских странах филантропия не в моде, но что надо преобразить сознание. Под конец, когда я его увещевал об ускорении регистрации статутов, Таска совсем странно ответил: разве это так спешно, у нас ведь временный Комитет может собираться и выступать. Да, как говорят, Таска неплохой человек, но он долог на решение, он ещё не вполне вник в движение и его надо раскачивать, ибо он чисто эстонская натура.

Был я также у инженера Бушмана, он скоро едет снова во Францию, а возможно, и в Америку. Всё увеличивает число отзывов о своём плане, весною просил и меня, теперь обращается и к некоторым латвийским деятельницам и пр. Хотя и дух фантастичный, в нём нечто детское, но возможно, что свой проект когда-либо проведёт и на деле, ведь с неуклонной энергией он разъезжает и обращается к различным деятелям мира.

Далее был у художника Нимана, тоже члена Комитета, познакомился с его картинами. Помимо своего имени, он, должно быть, большой роли здесь не играет. Другого члена Комитета Гринберга, к сожалению, не удалось застать дома. Он был прислан как делегат Культурного фонда на наш конгресс. Он живёт на окраине города совсем одиноко и его считают каким-то чудаком, хотя при встрече произвёл впечатление общительного.

Роота и Милленда тоже не застал, ибо ещё не приехали из деревни.

Сегодня вечером, при последней встрече, почуял глубокий дух Раннита. Как метко о нём сегодня выразился Кайгородов: «Он ещё молод, он ещё богемист, но у него данные, он когда-нибудь пойдёт по другому пути». И я в это верю. Мы разговаривали о Ваших трудах, которые его увлекали, единственно его «меньше интересовал религиозный элемент». В общем, его поле знания – литература.

Как встретился с Кайгородовым? Я с ним познакомился уже в Риге. Он только что приехал из Печоры и привёз целую сюиту прекрасных эскизов, с которыми меня и познакомил. Рассказывал, что этим летом следовал по Вашим стопам, был в Печоре и Изборске, рисовал курганы и т. д., собирается Вам лично описать свои впечатления. В Печоре какой-то Конев, руководящий обществом местной молодёжи, сильно интересуется Вашими идеями, а в Изборске – Макаровский. Вашу картину в Аренсбурге[71] видел сам директор Таллинского художественного музея, он обещал её привезти в Таллин. Кайгородов ему снова напомнил. Мы также переговорили относительно небольшой выставки Ваших оригиналов в Таллине, которая должна вызвать большое внимание, и здесь возможно будет при одном [музее] открыть также выставку репродукций. Кайгородов обещал развить также музыкальную жизнь в Обществе, так как он старый скрипач. Я предложил обратиться к г-же Пяте, супруге вице-министра и постоянного члена Комитета, не пожелает ли она войти в правление Общества, так как она раньше интересовалась движением, притом, как передают, она культурная и энергичная дама. Кайгородов с радостью согласился. Общество собираются открыть 6 октября.

_______