Вадим Скворцов, 2015

Рома развалился на компьютерном кресле, набирает номер телефона. Гудки.

Вадим спит на диване лицом вниз, рядом стул, на котором звонит телефон. На звонке стоит трек Joy Division — New Dawn Fades.

Мы разделим бутылку на двоих и выйдем за дверь.

Вадим (сонным голосом). Да, алло.
Рома. Привет. Не спишь?
Вадим. Уже нет.
Рома. Гулять пойдёшь?
Вадим. Ты на часы-то смотрел вообще? Я спать давно лёг.

Рома. И? Всё, я тебя жду.

Вадим. Что-то случилось?

Рома. Скучно.

Вадим. Это, конечно, отличный повод будить в такое время.

Рома. Хорош нудить. Вставай давай.
Вадим. Я не нужу-э-нудю-нужду… Бля.

Рома. Всё короче, возле больницы, как обычно.
Вадим. Дай проснуться хотя бы.
Рома. Через полчаса.

Вадим. Чё? Какие полчаса? В ответ гудки. Вадим сбрасывает вызов и свешивает руку с дивана.

Вадим. Так. Сколько времени? Смотрит в телефон, морщится от яркого света. Двенадцать часов ночи? Самое время для прогулок. Кофе что ли попить. — Вадим ставит чайник, валяется на диване, наливает чашку кофе, выпивает её, проверяет почту на компьютере.

Вадим. Одно входящее. Посмотрим. Читает с монитора, чуть прищурив глаза: «Хотите жить счастливо?» — Нет, спасибо. Начинает неспешно натягивать штаны, следом — свитер и куртку. Звонок.
Вадим. Да.
Рома. Я уже выхожу. Ты скоро?
Вадим. Да, почти оделся.
Рома. Ну, ок, давай.
Вадим смотрит в зеркало на дверце шкафа, застёгивает пуговицы на куртке.
Вадим (мысли). Изо дня в день я смотрю на своё отражение и никак не могу запомнить цвет своих глаз. Вроде бы, это так просто, но никак не выходит. Вот сейчас они какого-то жёлто-зелёного цвета, а вчера были серые, а на детских фотографиях у меня вообще ярко-голубые глаза. Не понимаю. Говорят, глаза — зеркало души, получается, моя душа столь же пустая, мутная и безмолвная. И каждый день я разговариваю с собой перед зеркалом и пытаюсь что-то понять, но понимаю лишь, что понять-то ничего и не могу. Вадим срывает ключи с гвоздя, прибитого в коридоре на уровне выключателя. Вставляет наушники, включает плеер. Идёт по тёмной улице, редко лают собаки, смотрит на свою тень. Вадим подходит к больнице. Рома стоит, прислонившись к стене.

Рома. Ты опоздал.
Вадим. Я не спешил. Да у меня башка не варит, чё ты от меня хочешь.
Наушники свисают с куртки Вадима, из них тихо доносится музыка.
Рома. Как поживаешь вообще?

Вадим. Да никак, целыми днями сижу дома, в окно смотрю, хожу туда-сюда.

Рома. Весело.

Вадим. Будто у тебя лучше.

Рома. Не-а. Рома отстранённо протянул последнюю букву, вытянув руки и воображая себя самолётом. Рома активно пилотирует руками и нарезает круги, оставляя забавные следы на снегу. Вадим вяло отмахивается и садится рядом на скамейку.

Вадим. Эй, лётчик, сигареты есть?
Рома. Не-а. Рома продолжает кривляться.

Вадим (показывает рукой на следы). Похоже на уроки по черчению в начальных классах, нам давали треугольник с круглыми ребристыми отверстиями и велели так же ручкой круги нарезать.

Рома. Голова кружится. Рома садится на скамейку.

Вадим. Ты чего меня позвал-то?

Рома. Скучно мне, говорю. На, вот пачка. Рома достаёт из куртки сигареты.

Вадим. А, кстати, — Вадим резко поворачивается к Роме, — ты не видел странные вывески по всему городу?

Рома. Какие вывески?
Вадим. Листы на столбах с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», но вместо фоторобота преступника там зеркало или что-то типа того. Плохо помню.
Рома. Зеркало?
Вадим. Да, видел недавно.
Рома. Типа преступник в каждом из нас? Забавно.
Вадим. Вот и я удивился.

Потягивают сигареты.

Вадим. В общем, недавно иду в столовку, в кармане косарь. Пошёл в ларёк разменивать, думаю, надо ручку что ли для вида купить. Передо мной бабка стоит в платке, говорит продавщице: «А можно Жизнь? Сколько она у вас там»?

Рома. Ого.

Вадим. Ну, я сначала не понял ничего, стою, туплю. Оглядываюсь, а бабка уже убегает вприпрыжку в сторону остановки и крепко сжимает газетку. Я подошёл обратно к продавщице и спросил:

— А сколько жизнь стоит?

— Шестнадцать пятьдесят.

Рома. Дёшево как-то.

Вадим. За мою жизнь и столько не дают.

Рома смеётся.

Вадим отдирает от скамейки старую облезлую краску ногтями. Она отслаивается тоненькой плёночкой. Вместе с краской отдираются мелкие щепки, одна из которых попадает Вадиму под ноготь. Заусенец впивается в кожу под ногтем, медленно идёт кровь. Рома видит, как Вадим тихо вздрогнул от боли.
Рома. Больно?
Вадим. Не-а. Вадим поднимается и начинает повторять манёвры за Ромой.

Рома закрывает лицо рукой, нервно трогает волосы.
Вадим (удивлённо). Всё нормально?
Рома. Я просто не могу здесь находиться.
Вадим. Почему?
Рома. Что я вижу вокруг себя? Всё хорошее будто бы исчезло или не существовало вовсе. Постоянный диссонанс между внутренним и внешним. Тяжело. Хочется вон на ту звезду. Рома тыкает пальцем в небо.

Вадим. Как-то мелко. Вадим улыбается. Вот, смотри сюда. Вадим вытягивает руку вверх и подставляет ладонь. Видишь?

Рома. Что?

Вадим. Ну, смотри же. Я держу небо на ладошке. Это не мы в космосе, это космос в нас.

Рома. Щёлкнуть бы пальцами, бац, — Рома щёлкает пальцами правой руки, — и нет меня. И чтобы я ничего не помнил и никого не знал.

В свисающих наушниках играет
Godspeed You! Black Emperor — Dead Flag Blues.

Мы проснулись рано утром;

Поистине, нашим глазам открылась долина смерти.

Я раскрыл свой бумажник —

Он был полон крови.

Продолжительное молчание. Вадим одной рукой держит голову, другой — сигарету перед лицом перпендикулярно земле и пристально вглядывается в неё.

Вадим. А ты замечал, что основание сигареты разделено тонкими полосами?
Рома. Ага.

Вадим. Как будто годы сгорают. Я порой смотрю на неё и чувствую, что кроме этой сигареты у меня и нет ничего. Я так же одинок, как она, так же бесполезен. Скоро и мои полоски догорят до конца, и кто-то сделает последнюю затяжку, отшвырнув подальше.
Рома. Мы засиделись, надо развеяться.
Вадим. Да, пойдём.

Они идут вдоль узкой пустой улицы и ёжатся от холода, мимо проходит мужчина и громко разговаривает по телефону. Вадим разбирает странные слова, что-то про свечу. Прячет руки в карманы. Слева от них — трёхэтажные дома, справа — гаражи и помойки. Гулкий резкий звук проносящегося поезда, шум проезжей части. Жёлтый свет фонарей освещает дорогу. Проходят мимо помойки, прикрываясь воротом куртки от вони.
Рома тяжело вздыхает. Вяло машет руками.

Рома. Кажется, мой самолёт разбился.

Вадим. Садись в мой, тут места хватит.

Рома запрыгивает на хилую спину Вадима, Вадим пробегает несколько метров и скидывает Рому.

Вадим. Ты тяжёлый.

Рома. Просто ты слабак.

Вадим. Кто слабак? Я слабак?
Рома. Ты слабак.
Вадим. Я слабак?

Рома. Ты слабак.
Вадим. Я слабак.

Рома. Ха.
Вадим. Как ты уж там говорил? Щёлкнуть пальцами?
Рома. Да-да, щёлкнуть, — с уставшей улыбкой отвечает Рома.

Вадим отводит взгляд, Рома замирает на месте. Рома удивлённо всматривается в окно первого этажа дома.

Рома с Вадимом сидят в креслах. В самолёте никого, кроме них и стюардессы, Вадим смотрит в окно. Стюардесса громко говорит на весь салон.

Стюардесса: Дамы и господа, мы приветствуем вас на борту нашего лайнера.

Рома. Так. Вот это уже интересно. Рома съёживается в кресле, сжав руки в кулаки, у него дёргаются скулы.

Вадим. Ты чего напрягся? Вадим отвлёкся от окна самолёта.

Рома. Ты ещё спрашиваешь? Мы где вообще?

Вадим. В самолёте. Разве не видно?

Рома. Ну, спасибо. А то я слепой. Извините, как вас там зовут, не подскажете, где мы?

Стюардесса: Меня не зовут, я — главный бортпроводник этого лайнера.

Вадим. Да успокойся ты. Всё нормально.
Рома. Что нормально? Через два часа, — Рома смотрит на часы, — бильярд начинается, ты прекрасно знаешь, что каждую ночь я смотрю бильярд.

Вадим. Любишь смотреть, как мужики шары гоняют?
Рома. Сейчас совсем не время для шуток. Рома упорно смотрит на необычно равнодушное лицо Вадима и бьёт сжатым кулаком по подлокотнику.

Вадим. Говорю, расслабься. Мы летим навстречу своей мечте.

Рома. Какой ещё мечте? Я мечтаю лечь на свой диван и посмотреть бильярд. Достаточно? Эй, стюардесса! Рома приподнимается с кресла. Вы слышали? Везите меня на мой диван.

Вадим. Звезда. Выгляни в окно. Мы совсем близко. Ещё немного и исполнится твоя заветная мечта.

Вадим опрокидывается на спинку кресла, освобождая вид Роме. Рома смотрит в окно и видит пелену из звёзд и ярко мерцающую звезду вблизи. Рома замирает, молча садится.

Рома. Так это правда?

Вадим. Конечно.

Стюардесса: Мы просим Вас застегнуть ремни безопасности, убрать откидной столик, выключить все электроприборы и устройства мобильной связи и приготовиться к снижению.

Рома достаёт из переднего сидения листовки, показывает Вадиму.

Рома. А это что?

Вадим. Какие-то брошюры. Я не стал читать.

Рома листает брошюру, он видит фотографии худенькой девочки с длинными волосами, она сидит за большим блестящим чёрным фортепьяно с идеально чистой поверхностью. На фотографиях девочка нежно давит на клавиши. У Ромы в голове играет музыка любимого композитора.

Рома (мысли). Она точно такая, как в моих мечтах. Столь же нежная и прекрасная, я был бы готов облизывать её хрупкие тонкие пальчики, нюхать её шелковистые волосы и играть вместе в четыре руки. Музыка в голове Ромы играет всё громче, сердце бьётся сильнее.

Вадим. Ну, чё там?

Рома (испугавшись). Что? Прижимает брошюру к себе.

Вадим. Что там написано?
Рома. Не твоё дело.

Вадим. Ладно. Время уже на исходе. Ты готов?

Рома. К чему?

Вадим. В окно взгляни.

Рома смотрит в окно, резко начинает говорить стюардесса.

Стюардесса: Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Звезды «Мечта». Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки.

Из окна самолёта Рома видит сказочный голубоватый свет.

Вадим. Вот и приехали, расстёгивай ремень. Теперь тебя ждёт новая жизнь.

Рома. Уже? Как так?

Вадим. Пойдём, я тебя провожу.

Они встают с сидений, не спеша проходят вдоль салона, Рома крепко держит брошюру у груди. Стюардесса провожает Рому идиотской улыбкой. Они выходят из самолёта, стоят у входа.

Рома. Ну, что? Пока?

Вадим. Счастливо.

Рома. Пока. Рома осторожно разворачивается, тихо спускается по трапу, постоянно оглядываясь на глупо улыбающегося Вадима.
Рома (мысли). Эта улыбка ему совсем не свойственна.

Рома спустился на землю, земля была необычайно мягкой, и сам себя он почувствовал очень легко, уже не было прежней тяжести и ощущения «ватности» в ногах. Рома вновь оглянулся на Вадима, Вадим махнул ему рукой, растворяясь чёрным силуэтом, совсем не похожим на Вадима. Рому охватила дрожь. Чёрный силуэт медленно растворялся, но чёткой оставалась лишь устрашающая улыбка. Силуэт исчез вместе с самолётом, Рома отвернулся, медленно поплёлся вперёд, увидев перед собой столб с вывеской «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». На вывеске было зеркало, где Рома, стоя напротив, увидел себя.

Рома. Всё это время я искал самого себя, но лишь потерял всё, что от меня оставалось. Вот я вижу своё отражение перед собой и что? Я не узнаю этого лица и не знаю, что сказать. Нет ничего. Убежать? Спрятаться? Я и так зарылся слишком глубоко, меня ждёт лишь постоянное одиночество и пустота. Чем больше я убегаю от себя, тем сложнее себя найти. Рома закуривает сигарету, расстёгивает ширинку, достаёт пенис. На столб тихо льётся струя, Рома запрокидывает голову и видит небо. Что я здесь делаю? Ненавижу. Рома бьёт кулаком в зеркало, оно разбивается, из руки течёт кровь. На землю льётся кровь и моча.

Рома удивлённо всматривается в окно первого этажа дома.

Вадим. Ты чего застрял-то? Вадим кричит Роме. Рома не может оторвать взгляд от окна.

Рома. Что?

Вадим. Чего встал, говорю. Пойдём. Вадим хлопает Рому по плечу.

Рома. Куда?

Вадим. Как куда? В магазин собирались. Что-то стряслось? Ты сам не свой.

Рома. Да так. Долгая пауза. Показалось.

Они заходят в ближайший супермаркет, в зале практически никого, кроме охранников и нескольких продавцов. Рома считает деньги и думает, что купить, Вадим смотрит на себя в зеркала холодильников. Выходят из магазина.

Вадим. Ну, и чё ты ничего не купил?

Рома. Не хочу.
Вадим. Зато продавщица там ничего.

Рома прижимает средний и указательный пальцы руки к виску.
Рома. Знаешь, на самом деле, я очень сильно устал.

Играет Current 93 — A Sadness Song.

...И всё, до чего мы ни дотронемся,

Рассыпается в пыль,

И мы появляемся на свет лишь для того,

Чтобы вновь разложиться, распасться.

Рома. Ну, давай, крути сильнее!
Вадим. Да кручу я.

Рома. Сильнее!
Детская площадка посреди двенадцатиэтажных новостроек. Рома кружится на карусели, Вадим толкает её изо всех сил.
Рома. Ну, всё, хорош. Меня шатает.
Вадим. Пошли на качели.

Они садятся на детские качели.
Вадим. Напоминает о детстве.
Рома. Ага. Ещё, когда сильно раскачаешься, внизу живота такое щекотное чувство.
Вадим. Как при оргазме. О! Пёсик.
Вадим гладит бродячую дворнягу. Рома, услышав эхо от лая собаки, начинает выкрикивать разные звуки.
Вадим. Ты чего?
Рома. Прислушайся.

Вадим. Эхо?

Рома. Да. Здорово? Звук отражается сразу от четырёх домов.
Вадим. И правда.

Они по очереди выкрикивают разные слоги или отдельные буквы, Вадим начинает хлопать в ладоши, Рома бьёт наполовину пустой бутылкой минералки, найденной по дороге, по железным качелям. Эхо затихает, Вадим начинает зевать.

Рома. По домам?
Вадим. Пойдём, меня рубит.
Идут обратной дорогой, Рома находит в песочнице куклу.

Рома. Ого,смотри.
Вадим. Чего?

Рома. Кукла.

Вадим. И?

Рома. Классная же.
Вадим. Дай посмотреть, — Вадим оглядывает куклу, — какое-то у неё морщинистое лицо, а что у неё в руке?
Рома. Ничего.

Вадим. Ладно, пошли.
Рома всю дорогу крутит куклу в руках: осматривает её лицо, руки, вертит её туда-сюда. Они проходят мимо супермаркета и идут по узкой улочке с гаражами и помойками. Кукла выпадает из рук, слышится звонкий стук об асфальт. Вадим резко оборачивается.

Рома. Нуу… Рома долго протягивает «У», раздвинув руки и сделав грустную мину, смотря на разбитую куклу. Вадим, помоги мне собрать её.

Вадим. Не-а. Самолёт «Мне всё равно 999» идёт на взлёт! Вадим делает пируэты вокруг Ромы. Рома собирает последние осколки с дороги.

Рома. Давай её где-нибудь оставим?

Рома вешает разбитую куклу на дерево возле больницы. На лице Вадима заметное раздражение.
Рома. Ну, вот и всё, — Рома поднимает руку вверх, щёлкает пальцами.
Вадим. Наконец-то.

Играет Death Grips — No Love.

И трип не кончается,

Он продолжается снова и снова, это за гранью разумного…

Почему я разгораюсь, как спичка,

В бушующем море пламени?

Рома с Вадимом сидят в креслах. В самолёте никого, кроме них и стюардессы, Рома смотрит в окно. Стюардесса громко говорит на весь салон.

Стюардесса: Дамы и господа, мы приветствуем вас на борту нашего лайнера.

Вадим. Ром.

Рома. Да.

Вадим. Что это?

Рома. В смысле?
Вадим. Что, блять, это?

Рома. Самолёт.

Вадим. Я понимаю, что это самолёт. Какого… мы тут делаем?

Рома. Летим.

Вадим. Ты за дурака меня держишь? Извините, как вас там зовут, не подскажете, где мы?

Стюардесса: Меня не зовут, я — главный бортпроводник этого лайнера.

Рома. Мы летим навстречу своей мечте. Я — на звезду, ты — путешествовать по галактикам.

Вадим. Какую ещё звезду, какие галактики? У Вадима вибрирует телефон в кармане джинсов. Погодь. Пришла смс от мамы: «Вадим, ты скоро? Ты ещё даже не ужинал». Видишь? Тыкает телефон Роме в лицо. Какая ещё мечта? Меня мама дома ждёт, я есть хочу. Котлеты в холодильнике лежат, понимаешь? Котлеты пропадут.

Стюардесса: Мы просим Вас застегнуть ремни безопасности, убрать откидной столик, выключить все электроприборы и устройства мобильной связи и приготовиться к снижению.

Рома смотрит в окно.

Рома. Какие котлеты, если скоро сбудется всё, о чём ты мечтал?

Вадим. Куриные котлеты, куриные!

Рома. Ты безнадёжен.

Из туалета выходит мужчина и проходит мимо них, из его телефона доносятся вопли: «Брось свечу в ручей! Брось свечу в ручей!»

Вадим. А это что? Показывает на бумажки, торчащие из сидений перед ними.

Рома. Брошюры какие-то. Можешь почитать, там что-то про близких, которых ты никогда не встретишь, про тёплые руки, про нежные слова. Чушь какая-то.

Вадим достаёт брошюры, листает, видит фотографии своих близких, родных, видит себя в детстве, улыбающуюся маму.

Вадим. Дай твои посмотреть.
Рома. Я выкинул.

Вадим. Тебе вообще безразлично?
Рома. Нет. Но я уверен, что то, что ждёт меня впереди, будет куда лучше моей прежней жизни.

Вадим. Звезда. Да что тебе эта звезда, если ты никогда никого не сможешь назвать своей звёздочкой? Глупые мечты. В своём плане ты допустил одну большую ошибку: ты ничего не будешь помнить, но о тебе будут помнить все.

Рома. Обо мне некому вспоминать.

Вадим. Как снять этот ремень?

Рома щёлкает застёжку ремня Вадима, Вадим резко встаёт из кресла.

Рома. Куда собрался?

Вадим уверенным напряжённым шагом идёт вдоль салона, его останавливает стюардесса.

Стюардесса: Вас проводить?
Вадим. Не надо.
Стюардесса: А Вы куда? Мы ещё не приземлились...
Вадим. Подальше отсюда.
Стюардесса: Стойте. Вам нельзя… Вадим отмахивается от стюардессы, задевая рукой по её морщинистому лицу. Слышится звонкий треск. Лицо стюардессы раскалывается на части, из-под её спины падает газета под названием «Жизнь» и ценник на шестнадцать пятьдесят. Вадим оборачивается к Роме, Рома превращается в чёрный силуэт, совсем не похожий на него. Вадима охватывает страх, он пытается отмахнуться дрожащими руками. Чёрный силуэт медленно исчезает, но чёткой остаётся лишь устрашающая улыбка.

Вадим делает пируэты вокруг Ромы. Рома собирает последние осколки с дороги.

Рома. Давай её где-нибудь оставим? Эй. Вадим пристально вглядывается в осколки в руках Ромы. Всё нормально? Ты чего?
Вадим. Да так. Показалось.

Рома вешает разбитую куклу на дерево возле больницы. На лице Вадима заметное раздражение.
Рома. Ну, вот и всё, — Рома поднимает руку вверх в попытке щёлкнуть пальцами, Вадим хватает её.
Вадим. Не стоит.
Рома. Точно всё в порядке?
Вадим. Да, всё хорошо. Вадим смотрит на небо. Какая разница, какого цвета у меня глаза?

Из наушников играет Coil — Triple Sun.

Я поглотил погребённого тобою.