ГЛАВА 17. Напряжение становилось невыносимым

Напряжение становилось невыносимым. Ничто не предвещало скорого прибытия помощи из Таррента; прошло четыре дня, и пятый был на исходе, а от Уолтера так и не было вестей. Стражники из гарнизона Темного Лорда согнали во двор замка и на лесной берег множество крепостных и заставили их расположиться там на ночь в ожидании завтрашней казни. Амисия знала одно: надо что‑то делать, все равно что – только бы действовать, а не метаться по своей каморке из угла в угол. Она упорно смотрела под ноги, но видела не рассыпавшиеся обломки камышовых стеблей из циновок, превратившихся в труху за время ее безостановочного хождения, а узника, томившегося в подземелье.

Что она могла предпринять? В бессонные ночные часы ее обуревали безумные планы, и она цеплялась за них в отчаянной надежде; но при свете дня обнаруживались очевидные изъяны ее замыслов. Она собиралась уже опоить сонным зельем весь гарнизон, но среди простых солдат мало кто предпочел бы сладкую наливку старому доброму элю. Потом она надумала другое: дождаться завтрака, когда отчим усядется за стол, подобраться к нему со спины и всадить в него кинжал – план, столь же неосуществимый, как и первый. Ее изящный кинжальчик представлял собой не более чем игрушку со слишком коротким клинком, и даже если бы у нее хватило сил вонзить кинжал по рукоятку в мясистую спину, то Гилфрей получил бы при этом весьма болезненную, но отнюдь не смертельную рану.

Амисия так глубоко задумалась, что почти не обратила внимания на звук открывающейся двери. Это могла быть либо Келда, возвратившаяся в их общую комнату, либо Анна, которая в очередной раз пришла подбодрить ее уверениями о близкой помощи из Таррента. Но все шло к тому, что помощь явится, когда будет слишком поздно. Она спрятала лицо в ладонях, чтобы скрыть слезы.

– Его схватили! Его схватили! – услышала Амисия отчаянный вопль.

Амисия отняла руки от лица и изумленно уставилась на нежданную посетительницу, пухлая фигура которой заполняла весь дверной проем.

– Его схватили! – повторила Орва и, обливаясь слезами, сделала шаг в комнату. – И бросили в подземелье!

Остолбенев как от вида рыдающей женщины, так и от ее слов, в которых слышалось не только страдание, но и упрек, Амисия попыталась понять причину этого обвинения:

– Галена бросили в подземелье уже сколько дней тому назад. Ты же наверняка не сейчас узнала об этом.

– В темницу‑то кинули моего Рэндольфа. Моего Рэндольфа! А вы говорили, будто он в безопасности! – выкрикнув это, Орва едва не лишилась чувств и стала грузно оседать на пол; она бы упала, не подхвати ее Амисия, которая рванулась к безутешной женщине, обняла ее и усадила на прочный сундук в ногах кровати.

– Не может быть! – ахнула Амисия. Что ни говори, Рэндольф попал в беду по ее вине.

– Как же не может, – всхлипнула Орва. – Я сама видела, как его протащили через залу и столкнули вниз по лестнице!

– Но Гален клялся, что отправил Рэндольфа в надежное место. – Амисия задумалась. – Неделю тому назад Гален направил его с Карлом к…

Внезапное озарение заставило Амисию примолкнуть. Ум, оживленный надеждой, заработал быстрее. Если Рэндольф отбыл туда же, куда и Карл, а теперь вернулся – следовательно, и Карл тоже здесь. Значит, Уолтер выполнил свою задачу и привел людей, чтобы вызволить Галена. И конечно, если они освободят Галена, то и Рэндольфа тоже!

– Я не знаю, как схватили Рэндольфа, но уверена, что его попытаются спасти. – Опустившись на колени рядом с сундуком, Амисия сжала руки Орвы. – Пожалуйста, доверься мне.

Орва питала к молодой госпоже горячую привязанность, но, зная повадки Амисии, не особенно ей доверяла. Что далеко ходить – каждый раз, когда ей случалось понадеяться на Амисию, результаты были самые плачевные.

– Понимаю, тебе это трудно. – Конечно, еще бы не трудно. Как можно было обижаться на Орву, если Амисия всякий раз подводила добродушную кухарку.

– В прошлом я часто по легкомыслию нарушала свои обещания. Но я достаточно повзрослела, чтобы больше такого не случалось. Вот увидишь, я это докажу. Сейчас могу тебе сказать только одно: и у тебя, и у меня появилась надежда, что наших близких постараются спасти. Не могу обещать, что эта попытка обязательно удастся. Успех и неудача – в руках Божьих. Я буду молиться, Орва, и ты молись, и пусть молятся все другие.

Следуя примеру матери, во все эти черные дни она горячо молилась всем небесным заступникам, прося о помощи и избавлении от бед. Молилась и леди Сибилла, и Амисия уповала на то, что молитвы святой женщины будут услышаны. Она пришла к выводу, что отчасти благодаря материнским молитвам вышла замуж не за Фаррольда, а за героя своих грез. Как же не понадеяться, что высшие силы откликнутся и на мольбу леди Сибиллы о его спасении?

Единственным светлым лучом во мраке минувших дней были долгие беседы с матерью. Амисия снова выслушала заверения Сибиллы, что та держала ее на расстоянии не из‑за недостатка любви, а ради спасения дочери от худших напастей. Эти разговоры умиротворяли смятенную душу Амисии и помогали пережить дни ужаса и тоски.

– Мы все помолимся, – послышался негромкий голос Анны.

Она вошла в открытую дверь и слышала, как Амисия утешала кухарку. В голосе юной утешительницы звучала искренняя вера в возможность счастливого исхода, и Анна все сердцем желала, чтобы мелькнувшая надежда наконец сбылась.

– Анна? – сдавленным голосом откликнулась Амисия. В единственном произнесенном слове заключался вопрос… и не требовалось лишних слов, чтобы понять – какой.

Анна кивнула, и улыбка осветила ее строгое лицо:

– Да. Пришла весть, о которой ты молилась.

Амисия с облегчением перевела дух.

– Более того, – добавила Анна, – как видно, нам воистину послано благословение Божье. Когда я шла к тебе, меня остановил сэр Освальд и сообщил новость: из‑за того что твой отчим за последние две недели сильно перетрудился, у него начался особенно мучительный приступ. Ноги так опухли, что он не способен из комнаты выйти, а уж о том, чтобы ночью ходить по лестницам, и речи быть не может.

Анна увидела золотую вспышку в глазах Амисии – искру надежды, что казнь будет отложена. Однако Анна не хотела, чтобы Амисия тешилась ложными иллюзиями:

– Но барон уже отдал приказ, чтобы двое конюхов – из тех, что покрепче – были готовы завтра утром отнести его во двор.

Несмотря на опасения Анны, Амисия не впала в уныние: ведь теперь уже было известно, что помощь близка. Болезнь Гилфрея намного облегчала задачу тех, кто пришел на выручку. Амисия радостно рассмеялась. Она могла покинуть крепость, ничуть не опасаясь, что Темный Лорд перехватит ее на пути. Ей открывалась возможность уйти и встретиться с друзьями Галена, чтобы составить план действий, который будет легко выполнить. Ведь любой план мог бы сорваться, если бы Гилфрей заметил хоть что‑нибудь подозрительное; но раз он прикован к постели, этого можно не опасаться.

Услышав звук шагов на лестнице, Гален поднялся на ноги. В темноте подземелья невозможно было вести счет времени: даже еду, которую ему просовывали сквозь решетку угрюмые стражники, приносили не только редко, но и крайне нерегулярно. Тем не менее он понимал, что находится в этой запертой клетке довольно долго.

Воин, оказавшийся безоружным и бессильным что‑либо предпринять, человек, подвижный по природе, но лишенный возможности двигаться, – он, естественно, пребывал в самом скверном расположении духа и кипел от досады. В самом начале он убеждал себя, что развязка близка: надо лишь запастись терпением и ждать. Однако вынужденное бездействие и зависимость от чужой воли – это ли не самая изощренная пытка, какую только мог выдумать барон?

Всякий раз, когда в первые дни его заточения мрачные стены освещались неверным светом, Гален проникался надеждой, но тут же снова погружался в безнадежную тоску: в подземелье опять спускался кто‑то из стражников. Потом он перестал уповать на чудо. Вот и сейчас, когда на пол упал дрожащий отблеск, слишком слабый, чтобы прорезать тьму, Гален не придал этому особого значения. Однако до его слуха донеслась какая‑то возня, сопровождаемая глухим стуком ударов, и тут уж он насторожился. В полумраке ему удалось разглядеть двух стражников, которые с трудом волокли по ступеням какого‑то здоровенного детину. Гален узнал его только тогда, когда все трое приблизились почти вплотную.

Один из стражников отпер решетчатую дверь, а второй втолкнул пленника в клетку.

– Ну, пошел, болван. Твоих цыплячьих мозгов не хватило даже на то, чтобы больше не соваться в Райборн. – Лязгнули железные засовы, и на гнилую солому рухнуло грузное тело Рэндольфа.

Гален присел подле него и, не теряя времени, перевернул беднягу на спину, лицом кверху, чтобы успеть при свете факела рассмотреть, сильно ли он покалечен. Каково же было его удивление, когда Рэндольф ему заговорщически подмигнул! Гален даже отпрянул, но не произнес ни звука, пока наверху не захлопнулась тяжелая кованая дверь. Подземелье опять погрузилось в кромешную тьму.

– За каким чертом тебя сюда принесло? – грозно спросил Гален, имея в виду появление Рэндольфа не только в мрачном подземелье, но и вообще на землях поместья.

Рэндольфу такие сложности были невдомек, и он ответил попросту:

– Да вот за вами. Велено передать, чтоб не беспокоились: мы вас спасем.

– Надо же, как интересно, – сухо проронил Гален, однако Рэндольф не заметил его сарказма. – Впервые слышу, чтобы ради спасения одного в клетку бросали второго.

Тугодум Рэндольф только сейчас понял, что между ними возникло недоразумение, и зычно расхохотался:

– Ой, умора! Да мне только приказано вам рассказать, что умные люди надумали, а то ведь тут, в потемках, недолго и рассудком тронуться.

– И кто же эти умные люди? – Гален знал, что из его соратников поблизости остался один Уолтер, но вряд ли можно было ожидать от этого неопытного юнца какой‑то военной хитрости; впрочем, появление Рэндольфа тоже оказалось полной неожиданностью. – Объясни толком, зачем ты объявился в этих краях? Ведь я отправил тебя в Уильд – там ты был в безопасности.

– В Уильде сидят бабы с ребятишками, – насупился Рэндольф. – А мужики все как один сюда двинулись.

Под покровом темноты Гален сжал кулаки. Он так и не смог добиться внятного ответа, но дело, видимо, обстояло еще хуже, чем он предполагал. Призывая себя к терпению, он сделал еще одну попытку:

– И все‑таки: как ты узнал, что со мною приключилось? – Он решил задавать самые простые вопросы, причем не все сразу.

Рэндольф приподнялся и с готовностью объяснил:

– Барышня Амисия отправила вслед за Карлом этого… как его… Уолтера. От него‑то мы и услыхали, что вы обвенчались с дочкой госпожи Сибиллы, а барон вас за это бросил в темницу.

– И вы, стало быть, поспешили мне на выручку? – Сперва Гален был раздосадован, что Амисия забила тревогу, но тут же напомнил себе, что она, в отличие от прочих женщин, нипочем не стала бы покорно сидеть сложа руки, когда ему грозит опасность. Наверно, отчасти за это он ее и полюбил. К тому же за прошедшие дни он воочию убедился: ничего не может быть хуже вынужденного бездействия и ожидания помощи от других. Нет, Амисия не заслуживает его упреков. Тогда получается, что он один во всем виноват. Он намеренно не открылся крестьянам из Брейстона и даже приказал Карлу на словах передать кузену Уиллу, чтобы тот ненароком не выдал его настоящего имени. И вот теперь деревенские жители, презрев опасность, бросились вызволять его из беды, не подозревая, что он уже обратился за помощью к другим.

– Каждый из вас рискует жизнью, – продолжил Гален вслух, – и это на моей совести. Ведь ваше участие, скорее всего, не понадобится. – Его голос выдавал глубокое раскаяние. – Вы даже не знаете, кто я такой. У меня есть могущественные друзья, которые не замедлят прийти на подмогу.

– Почему ж не знаем? – Даже в полной темноте было ясно, что на лице Рэндольфа появилось торжествующее выражение. – Вы – Гален Фиц‑Уильям, наследник рода Таррентов. – Рэндольф с гордостью выпалил эти сведения: видно, ему стоило немалых трудов затвердить их наизусть. – Все мы про вас знаем. Вы нас выручили в трудную минуту; теперь наш черед ответить тем же. Только не опоздать бы.

У Галена потеплело на душе, когда он понял, что бедняки, решив выручить его из беды, не устрашились пойти против барона, но собственная беспомощность повергала его в отчаяние. Из‑за него могли погибнуть люди, но счет уже шел на часы и минуты. Разве могли изможденные, замученные притеснениями крестьяне противостоять хорошо обученным и вооруженным воинам Гилфрея, пусть даже ряды которых сильно поредели? С трудом изображая присутствие духа, Гален задал еще один простой вопрос:

– В чем же заключается ваш план? Рассказывай, как тебе велели.

– План – лучше не придумаешь! – с воодушевлением начал Рэндольф, гордый возложенной на него миссией. – Это Уилли расстарался, а то бы всем нам каюк.

– Я не ослышался? Ты сказал «Уилли»? Мой двоюродный брат Уилл подсказал вам, что нужно делать? – Голос Галена дрогнул от радостного волнения. На своей земле Уилл превратил ватагу крестьян в непобедимый боевой отряд, наводящий ужас на врагов; если за дело взялся Уилл, то за жизнь крестьян из Брейстона можно было не опасаться.

Шагнув с узкого уступа под сумрачные своды пещеры, Амисия по привычке остановилась, чтобы глаза привыкли к темноте. Когда перед ней начали вырисовываться очертания предметов, одна из застывших теней вдруг превратилась в человека – незнакомого, но не чужого.

– Как я понимаю, вы – молодая жена моего кузена?

Голос принадлежал тому, кто был связан родственными узами с ее мужем, хотя Гален напрямую не упоминал об этом родстве. Незнакомец был одного роста с Галеном, так же черноволос и даже телосложением напоминал двоюродного брата, вот только глаза его не искрились зеленым блеском, а темнели бархатом ночи. Амисия чуть было не отпрянула назад с риском для жизни, как при первой встрече с Галеном на этом самом месте. Но прошедшие недели научили ее самообладанию.

Уолтер тоже выступил вперед, но Амисия даже не посмотрела в его сторону и только таким образом выдала свое мучительное напряжение. Между тем бархатные глаза неспешно изучали ее с головы до ног, от каштановых волос до кончиков башмаков. В затянувшемся молчании она стояла с гордо поднятой головой, чтобы показать себя достойной избранницей Галена.

– Везет же Галену! Счастье само идет ему в руки, теперь я в этом окончательно убедился. – Незнакомец сверкнул ослепительной улыбкой.

Амисия всю жизнь провела в стенах замка и не приобрела опыта светской беседы. Не придумав ничего лучшего, она сообщила:

– Я – леди Амисия из замка Дунгельд.

– Для меня большая честь познакомиться с леди Амисией из замка Дунгельд, – отозвался ее собеседник; его чопорный ответ сопровождался лукавой улыбкой. Не успела Амисия сообразить, что к чему, как он галантно взял ее руку и коснулся губами тыльной стороны ладони. – Ваш покорный слуга Уильям, безвестный рыцарь.

Уолтер залился смехом от такой сверхъестественной скромности, однако Амисия не растерялась.

– Ах вот оно что, – разочарованно протянула она, – а я‑то подумала, будто вы – знаменитый Уилли из Уильда, чье имя у всех на устах. – Эта фраза вырвалась сама собой, но Амисия осталась довольна: пусть он видит, что жена Галена находчива и остра на язык – может быть, тогда ей будет дозволено принять участие в спасении мужа.

Уильям от души рассмеялся:

– Кое‑кто зовет меня именно так. Но, сказать по правде, моя сила в том, что я дружен с простым народом и опираюсь на его поддержку. Я не командую армией, как иные родовитые лорды. – Ему все больше и больше нравилась его новая родственница: она не пыталась ему льстить и не боялась задеть неосторожным словом.

– Похоже, вы и без армии нагнали страху на полчища иноземцев, – ответила Амисия и решила, что теперь самое время перейти к делу. – А под силу ли вам вызволить из беды ни в чем не повинного человека, который томится в подземелье замка?

– Мне одному такое не под силу, но с помощью крестьян из Брейстона я горы сверну, будьте уверены.

В его тоне зазвучала такая суровая решимость, что Амисия сразу поверила в серьезность его намерений. У нее возникло лишь одно возражение – впрочем, достаточно веское:

– В Брейстоне нет ни одной живой души. Все жители оттуда ушли.

– Ну и что из этого? – Голос Уилла снова сделался смешливым. – Полагаю, вам не все известно. Куда могли уйти крестьяне? Только ко мне. Но стоило им заслышать, что их спасителю грозит опасность, как они приняли решение выступить вместе со мной на борьбу против тирана. Теперь ему конец. Нам даже не придется лишать его жизни: он сам не вынесет возвращения в Райборн законного господина.

Уилл был связан клятвой хранить тайну, которая, как он слышал, едва не привела к разрыву между его кузеном и этой красавицей. Но сейчас, вызвав ее на откровенную беседу, имел ли он право отделываться недомолвками? Впрочем, очень скоро Уилл понял, что Амисия поставила перед собой цель и будет идти к ней во что бы то ни стало. Ее неподдельная тревога за Галена служила наглядным подтверждением тому, что связывающие молодых узы прочнее, чем могло показаться со стороны.

– Вы говорите загадками, а я прошу прямого ответа.

Уилл собрался с мыслями и готов был пуститься в объяснения, но Амисия не желала слушать никаких разглагольствований, если они не приближали миг освобождения Галена. Поэтому она не дала Уиллу даже рта раскрыть:

– Скажите, что нужно делать и чем я могу быть полезна?

– Как раз об этом мы и вели речь. Присоединяйтесь, прошу вас.

Он жестом пригласил ее к кострищу, вокруг которого – Амисия только сейчас это заметила – сидели какие‑то люди. Среди них, как и следовало ожидать, находились Уолтер и Карл. Рядом примостился деревенский староста Эдгар, а подле него – сэр Джаспер, которому сошло с рук, что во время его дозора Гален морем добрался до замка и вызволил из темницы аббата. В угоду своему августейшему покровителю Гилфрей отправил более половины гарнизона под знамена короля. Теперь каждый стражник был на счету, и это оказалось на руку заговорщикам: им удалось заручиться поддержкой того, кто стоял на одном из самых важных постов, охраняя выход из замка.

Амисия присела рядом с Уолтером. Слушая речь высокого, плечистого воина, она расцветала улыбкой. Раз уж в их стане появились такие удальцы, можно было смело надеяться на победу.