ГЛАВА 9. Амисия горела негодованием

Амисия горела негодованием. Гален погонял ее, точно заблудшую овцу. Кто станет такое терпеть! Да еще оба его спутника откровенно потешались – она это чувствовала, хотя они не произнесли ни слова. Ее плечи одеревенели от сопротивления мертвой хватке – Гален держал ее сзади за шею – а ноги спотыкались на каждом шагу.

До заводи было еще далеко, а злость Галена уже улетучилась, но он по‑прежнему был преисполнен решимости раз и навсегда проучить эту своевольную девчонку. Карл и Уолтер свернули к пещере, а Гален все вел Амисию вперед; только теперь он не подталкивал ее в шею, а тащил за руку, продираясь сквозь лесную поросль и отводя нависшие ветви. Они двигались тем же путем, которым Гален бежал сломя голову, когда заслышал охотничий рог. Он вспомнил о фазане, который к этому времени должен был прожариться на славу. А ведь Галену в тот день так и не довелось пообедать. Незаметно для себя он прибавил шагу, собираясь преподать хороший урок этой упрямице, а потом разделить с ней долгожданную трапезу. Очень скоро ветер донес до них соблазнительный запах жареной дичи. Гален устремился к заветной цели с удвоенной решимостью, не замечая, что Амисия, которая до того торопливо семенила за ним, вынуждена была перейти на бег.

Однако – как уже случалось с ними ранее – в конце пути их подстерегало непредвиденное. Гален остановился как вкопанный, услышав злобный рев барона. Беззвучно, как тень, он скользнул под покров густых зарослей. Мягкая лесная почва скрадывала шум шагов, но он спиной чувствовал каждое движение Амисии. Его снова охватил гнев от ее строптивости. Как бы ему хотелось, чтобы хоть сейчас она перетрусила, как любая здравомыслящая женщина. Подкравшись к опушке, он осторожно раздвинул свисающие до земли ветви дуба, чтобы разглядеть происходящее. Амисия выглядывала из‑за его широкой спины.

– Я всегда знал, что мозгов у тебя – кот наплакал, Рэндольф, но не думал, что ты дойдешь в своей глупости до потравы моей дичи!

Гилфрей, по‑прежнему сидевший в седле, со всего размаху обрушил розгу – гибкий ствол молодого деревца – на могучие плечи слуги – а потом еще и еще.

Чтобы не закричать от ужаса, Амисия закусила губу и вцепилась в сильную руку Галена. Из уст Рэндольфа вырвался стон; под лавиной ударов несчастный упал на колени.

– Это тебе только для начала – то ли еще будет! Ты у меня сполна расплатишься за воровство. Ишь, вздумал меня перехитрить, пока я занят важным делом!

– Да разве я бы посмел ловить дичь в ваших угодьях… – мольбу Рэндольфа прервал свист розги. На рваной рубахе выступили кровавые полосы.

– Врешь! А за вранье поплатишься вдвойне, да так, чтоб другим неповадно было зариться на хозяйское добро.

Гилфрей разразился проклятьями, а Гален пытался сообразить, что тут можно сделать. Похоже, все приспешники барона, кроме одного, отправились ставить лошадей в конюшню. Оставшийся, под стать своему хозяину, был далеко не молод – с таким противником не пристало биться на равных. Впрочем, внешность могла оказаться обманчивой. Гален знал: недооценивать врагов опасно. Но он не мог допустить, чтобы за его «преступление» страдал безвинный.

– Сгоню всех во двор замка, чтоб каждый видел, как отрубят твои загребущие руки, а кровавые культи прижгут каленым железом, – все больше распалялся Гилфрей. – Я прикажу вырвать твой лживый язык. А потом отправлю тебя в Лондон и прикажу вышвырнуть на задворках – будешь просить милостыню, пока не сдохнешь в сточной канаве.

У Амисии брызнули слезы. Это все случилось из‑за нее: она уговорила Рэндольфа перевезти ее на берег, она сбежала, заставив его отправиться на поиски. Теперь Рэндольф – простая, верная душа – дорогой ценой расплачивался за ее проделки. Какая несправедливость! В бесполезной ярости Амисия зажмурилась и уткнулась горящим лицом в широкую спину Галена. Как она теперь сможет поднять глаза на Орву? Как признается этой доброй женщине, что своими безумными выходками навлекла беду на ее сына?

Когда престарелый рыцарь Гилфрея спешился и размотал толстую веревку, явно припасенную для пленения Волчьей Головы, Гален отшвырнул Амисию в заросли и выпрыгнул из своего укрытия. Он выбил из седла ничего не подозревавшего барона, а потом обрушил пудовый кулак на голову испуганного старика в кольчуге. Тот без чувств рухнул наземь. Гален дал шлепка сперва одному коню, потом второму, и скакуны, избавившиеся от всадников, умчались в лес. Гилфрей неуклюже барахтался в траве. От долгих часов, проведенных в седле, у него опухли и разболелись ноги. К тому же он неловко упал и не сразу смог выхватить меч. Он лишь разразился замысловатой бранью, когда Гален спокойно нагнулся над ним, без труда вырвал из его рук меч и забросил подальше в кусты.

– Друг мой, – Гален ободрил Рэндольфа улыбкой, – если ты подтащишь уснувшего рыцаря к этому нечестивому сквернослову, мы их свяжем спиной к спине.

Рэндольф, едва опомнившись после нежданного избавления от мук, поднялся на ноги и побежал исполнять поручение своего заступника.

Гален посмеялся над тщетной злобой Гилфрея, которого опять обошел «разбойник». Он заломил барону руки за спину и связал их с руками старого рыцаря. Затем веревка несколько раз надежно обвила их туловища и ноги. Все это время барон неумолчно сыпал ругательствами.

– Так бы и слушал эту сладостную музыку; жаль, что придется заткнуть тебе пасть. Неровен час, выплеснешь все, что тебе отпущено на целую жизнь.

Взявшись за угол баронского плаща, Гален с треском оторвал от него полосу дорогого бархата и обвязал ее вокруг перекошенного рта Гилфрея. Теперь вместо брани тот исторгал лишь глухое рычание.

– Я это делаю ради твоей же безопасности, – серьезно объявил Гален. – Небеса не стали бы долго терпеть такое богохульство – тебя едва не разразило громом.

Амисия, упавшая на мягкую траву, встала на колени, не замечая, что оказалась в опасной близости от колючего куста. Она глядела во все глаза и с трудом сдерживалась, чтобы не броситься на шею храбрецу, который одним ударом уложил сэра Освальда и поступил с Темным Лордом так, как ей виделось только во снах. Когда Гален жестом указал Рэндольфу на то место, откуда выскочил на прогалину, она поднялась на ноги и стояла, выжидая.

Гален не мог упоминать ее имени или заставлять ее подать голос в присутствии Гилфрея. Ступив под полог дубовых ветвей, он знаками объяснил Амисии, что собирается вернуться в единственное надежное укрытие – пещеру за водопадом.

Рэндольф изумился при виде своей молодой госпожи, но прикусил язык. Гален, прокладывающий дорогу, решил избрать иной путь, поскольку эта тропа была известна людям барона, которые вот‑вот могли пуститься на поиски пропавшего лорда. Петляя по лесу и время от времени даже возвращаясь назад, чтобы сбить преследователей с толку, они наконец добрались до полноводного ручья.

По примеру Галена Рэндольф и его госпожа ступили в холодную воду. Не оставляя следов, они продвигались вперед, пока у Амисии не разболелись лодыжки. Ее башмаки пришли в такой жалкий вид, что она боялась подумать, как оправдается перед леди Анной. Слушая журчание воды, Амисия грустно улыбнулась. Стоит ли размышлять о такой ерунде, когда они только что избежали страшной опасности? Ее улыбка потеплела: теперь у нее не было иного выхода, кроме как исчезнуть из замка Дунгельд и прожить до конца своих дней в лесу с Галеном, как Марианна с Робином Гудом.

Издалека донесся рокот падающей воды. До водопада оставалось уже немного.

– Гален, – шепотом позвала Амисия, – если мы и дальше пойдем по воде, боюсь, я совсем застужу ноги и не сумею спуститься в ущелье.

Гален обернулся. Он разглядел в прозрачной воде короткие сафьяновые сапожки на маленьких изящных ступнях. Силы небесные! В этой‑то дорогой обуви она надеялась сойти за деревенскую девчонку?

Амисия проследила за направлением его взгляда и ужаснулась. Когда она перед побегом из замка отделалась от Келды, у нее совсем вылетело из головы, что нужно переобуться в грубые, прочные башмаки. Немудрено, что ноги совсем перестали ее слушаться. Изобразив искреннее сожаление, она затараторила:

– Ну надо же! Напрочь забыла снять эти сапожки – хозяйка их подарила моей сестрице Мелли – помнишь, той что прислуживает хозяйской дочке.

Рэндольф, остановившийся сзади, так и ахнул. Гален счел за лучшее прекратить этот разговор и жестом указал ей на берег. Амисия выбралась на скользкие замшелые камни и умоляющее посмотрела на Рэндольфа, чтобы тот не раскрыл ее обман.

Рэндольф не мог взять в толк, к чему она притворяется, но был готов на все, лишь бы его не покинули нежданные защитники. Пожав плечами, он покорно кивнул.

Остаток пути мужчины прошли по мелководью, а Амисия с осторожностью перебиралась с камня на камень. У нее в сапожках хлюпала вода. Оставалось только надеяться, что ноги хоть немного обсохнут перед спуском в пещеру.

– Я пойду первым, – заявил Гален, когда они достигли кручи ущелья.

Рэндольф в ужасе вытаращил глаза и невольно попятился.

– Не трусь, Рэндольф, – подскочила к нему Амисия. – Я здесь лазала сто раз; если уж девушка может одолеть этот спуск, то тебе и подавно нечего бояться. В камне выбито подобие ступенек – будет тебе опора и для ног, и для рук. К тому же спускаться нужно не до самого низа, а только до середины. Там есть уступ, который вполне выдержит твою тяжесть.

Рэндольфа это не убедило: ей хорошо говорить – сама‑то не легче перышка, сорвиголова, а в нем сколько пудов? Но разве мог он перед ней осрамиться?

Сощурив зеленые глаза, Гален прислушивался к их разговору. Сомнений не было: эти двое близко знакомы. И еще Гален пришел к выводу, что не кто иной, как этот покорный великан перевез Амисию на берег. Она ускользнула из‑под его присмотра, он заждался и отправился по ее следу на поиски – медленно, но верно, как делал, по наблюдению Галена, и все остальное. На прогалине, где жарился фазан, его настиг Гилфрей. Да, выходка Амисии едва не стоила ему жизни. Но при этой мысли Гален сурово напомнил себе, что и сам не без греха: он пошел у нее на поводу и согласился на новое свидание.

Подступив к краю ущелья, Гален заговорил спокойно и твердо:

– Рэндольф, подойди поближе и смотри, как я буду спускаться.

Его уверенность ободрила Рэндольфа. Лесной незнакомец был такого же роста, как он сам, хотя и не так широк в кости; а вот, поди ж ты, безбоязненно спустил ноги в пропасть и осторожно нащупывает ступеньку за ступенькой. Мало‑помалу Рэндольф успокаивался. Вдобавок он вспомнил, что никогда не робел, спускаясь к лодочным мосткам по висячей лестнице с отвесной скалы – чего уж хуже?

Амисия, затаив дыхание, следила, как его грузная фигура перевалилась за край ущелья. Сегодня тихий и преданный Рэндольф по ее милости уже попал в страшную беду; теперь она мысленно взывала ко всем святым, каких только могла припомнить, чтобы они не оставили в трудную минуту этого доброго увальня.

Когда, наконец, ноги Рэндольфа нашли узкий, но надежный выступ, где поджидал Гален, Амисия почувствовала, что у нее в кровь искусаны губы. Забыв всякую стыдливость, она подобрала юбки.

Гален, увидев, как Амисия поднимает подол, вспомнил, какое зрелище за этим последует. Однако обстоятельства никак не располагали к мечтательному созерцанию девичьих прелестей, да и лишний свидетель был сейчас ни к чему. Гален тронул Рэндольфа за плечо и сделал знак следовать за собой.

Когда Амисия с ловкостью дикого зверька спустилась в ущелье, ее спутники уже входили в пещеру, скрытую стеной водопада.

Заслышав снаружи какое‑то движение, Карл насторожился; Уолтер, который помешивал похлебку в маленьком котелке, подвешенном над костром, весь обратился в слух.

– Час от часу не легче, – пробормотал, нахмурясь, Карл.

В пещере воцарилось гробовое молчание, которое не нарушили даже вошедшие – двое мужчин, а за ними и девушка. У Карла брови поползли вверх. И впрямь час от часу не легче! Гален, который весь кипел от негодования и собирался отправить несносную девчонку восвояси, теперь вернулся, ведя за собой не только ослушницу, но и какого‑то верзилу‑незнакомца.

– Знакомься, Рэндольф: это Карл. – Гален жестом указал на своего изумленного друга, который затаился у стены, сжимая в одной руке точильный камень, а в другой – кинжал. Он только кивнул пришельцу, не имея возможности обменяться с ним рукопожатием.

– А это наш юный повар по имени Уолтер. – При этих словах, сопровождаемых лукавой улыбкой, юноша вскочил, откинул со лба соломенные волосы и протянул руку вошедшему.

В полумраке пещеры Амисия перехватила вопросительный взгляд Рэндольфа и поспешила сообщить:

– Того, кто избавил тебя от гнева барона, зовут Галеном.

Признав свое упущение, Гален с благодарностью улыбнулся девушке. На фоне искрящихся струй водопада ее каштановые волосы отливали золотом. У Галена екнуло сердце. Словно повинуясь неведомой силе, он шагнул к ней.

– Боюсь, что это избавление посеяло панику в стане наших врагов; теперь они будут до глубокой ночи прочесывать лес. – Гален говорил так тихо, что другие не разбирали слов. – Тебе нельзя уходить, пока не взойдет луна.

Опасное приключение не охладило досаду Галена; напротив, он еще сильнее проникся решимостью наказать сумасбродку. Однако его предостережение только что дало ей повод задержаться рядом с ним до поры отлива. Сомнений нет: этот верзила перевез ее через пролив на лодке. При всем бесстрашии у девушки просто не хватит сил выгрести против буйных волн. К тому же люди барона, которые ставили коней в береговую конюшню, наверняка обнаружили лодку Рэндольфа и переправили ее к замку.

Амисия расцвела теплой улыбкой. Она благодарила судьбу, что ей не придется разыгрывать возвращение в деревню и опасаться погони вездесущих приспешников Темного Лорда. А главное – у нее появилось основание еще немного побыть рядом с человеком, который каждым своим поступком – от возвращения монастырских денег до помощи деревенским жителям и спасения Рэндольфа – все более завоевывал ее сердце и укреплял нежную привязанность, зревшую в ее душе. Конечно, Келда, леди Анна, преданные слуги сейчас не находят себе места, но изменить все равно ничего нельзя, так что нечего бередить душу. Совесть мучила Амисию только из‑за Орвы. Она боялась подумать, как станет убиваться эта добрая женщина, когда стражники принесут весть о прегрешении и бегстве ее сына.

Гален учтиво предложил ей руку; Амисия столь же церемонно положила кончики пальцев на его рукав и позволила проводить себя к весело потрескивающему костру.

Лунный свет превратил падающие струи воды в живое серебро. Гален пропустил Амисию вперед. Оказавшись за сверкающей завесой, она медленно повернулась и заговорила, зная, что в пещере ее не услышат:

– Почему мне нельзя остаться с тобой?

После ужина, который Уолтер приготовил с поразительной сноровкой и изобретательностью, они весь вечер просидели рядом у огня. Сознавая быстротечность отпущенного судьбой времени, они наслаждались минутами молчания, а их взгляды говорили о желаниях и чувствах больше, чем могли бы выразить слова, даже сказанные наедине.

Обращенное к Галену лицо в свете луны казалось бледным как полотно, но даже само ночное светило, под которым меркнут все краски земли, было бессильно против золотистого блеска густых, свободно струящихся волос.

– Ты не хуже меня знаешь, что сейчас это невозможно. – Гален не смел принять такой дар от девушки из знатного рода: он не мог опозорить ее имя и бросить тень на свое. Но искушение было слишком сильным; его лицо застыло, а голос зазвучал грубее обычного. – Меня ждут важные дела. Ты мне будешь помехой.

Он твердо решил, что, исполнив свою миссию, вернется сюда без глупой маскировки – богатым и славным рыцарем; вот тогда он будет должным образом представлен этой девушке, прекрасной и – благодаря его самоотречению – целомудренной.

Амисия вся сжалась, услышав в его словах упрек за те беды, которые случились по ее вине.

– Что ж, тогда я пойду.

Гален заметил, что ее мягкие черты исказились обидой, словно на них набежало темное облако. Его тяготило вынужденное притворство.

– Я тебя провожу, – выговорил он сквозь зубы, чтобы не вселять в нее напрасные надежды. Пусть уж лучше она обижается на его черствость – может, хоть это удержит ее от вылазок в лес.

– Не утруждайся. – Амисия опустила ресницы, чтобы скрыть подступившие слезы. Она‑то вообразила невесть что, пока сидела с ним у костра. – Ты же сам сказал, что тебя ждут важные дела.

Гален открыл рот, собираясь возразить, но Амисия его опередила:

– Побереги себя для другого. Крестьяне, верно, уже ждут не дождутся твоих великих дел. Всем известно, что Темный Лорд не решается соваться в лес по ночам. – Не выбирая слов, она нанесла запрещенный удар. – А больше мне ничто не угрожает. Барон прочесал весь лес вдоль и поперек: в округе нет никаких злодеев – кроме тебя и твоих дружков.

Гален похолодел. Ведь он чуть было не признался ей, кто они такие, но вовремя одумался, напомнив себе про ее порывистый нрав и несдержанный язык. Он сомневался, что эта девушка – при всех своих благих намерениях – способна хранить тайну; в минуту душевного смятения, как сейчас, она могла наговорить лишнего.

Амисии показалось, что ее необдуманные слова нанесли Галену глубокую рану. Она сделала шаг вперед и положила руки ему на грудь.

– Я не хотела… – не находя подобающих слов раскаяния, она запнулась, а потом повторила. – Поверь, я не хотела…

Гален встретил ее умоляющий взгляд. Если ему требовалось доказательство, что ей, вспыльчивой и неосмотрительной, нельзя доверять – он его получил. Не напрасно он утаил от нее свое родовое имя и титул. Ему не терпелось поскорее покончить с обязательствами, которые он взял на себя вслепую. До сих пор дело не продвинулось ни на шаг. Укоряя себя за бездействие, Гален сощурил глаза и метнул ледяной взгляд на хрупкие пальцы, касающиеся его груди.

– Ой!.. – Амисию обдало холодом. Он разрушил все ее сладостные мечты, а вместе с ними и любовь.

Она отдернула руки и, позабыв, что находится на узком уступе крутого склона, отпрянула назад.

– Ты в своем уме? – вскричал Гален, обхватив безрассудную девушку своими крепкими руками и прижимая ее к груди. Он прислонился спиной к каменной круче. – Глупышка. Ты совсем еще глупышка. – Он зарылся лицом в шелковистое облако ее волос, и его тихий голос зарокотал возле самого ее уха, как отдаленный гром. – Настанет и наш день. Клянусь честью. – Запустив пальцы в каштановые пряди, он осторожно заставил ее поднять голову и заглянул в медвяные глаза. – Слово чести для меня превыше всего.

– Я так и знала, – живо откликнулась Амисия. – С самого первого дня…

Эти страстные заверения были прерваны короткими поцелуями, которыми Гален покрыл ее щеки, глаза, уголки рта и чувствительные впадинки за ушами. Сладкая жажда осталась неутоленной.

Привстав на цыпочки, Амисия обвила руками его шею и пригнула его голову к своему лицу. Но его полураскрытые губы лишь мягко прикоснулись к ее рту, а язык быстрыми, дразнящими движениями собрал нектар с ее губ, словно пыльцу с цветка. Дыхание Галена стало прерывистым. С отчаянным стоном Амисия прижалась к его разгоряченному телу, и это прикосновение поколебало его железную волю. Сильные руки оторвали ее от земли и стиснули в объятиях. Их обоих захлестнул огненный ураган; они жадно тянулись навстречу друг другу, задыхаясь и дрожа.

Снизу донесся громкий всплеск – это принесенный рекой древесный обломок рухнул с высоты в заводь. Гален опомнился. Он откинул голову, прижался затылком к прохладному камню и подставил лицо ледяным брызгам, чтобы охладить бушующий в крови пожар. Не разжимая объятий, он ласково поглаживал хрупкую девичью спину, спрятанную под волной шелковистых прядей. Он поддался зову страсти, но это безрассудство оказалось совершенно упоительным. Сознавая, что его ласки становятся все смелее и вместо успокоения зовут к новому буйству плоти, Гален заставил себя задержать руки на ее талии и остановиться. Потом он открыл глаза и убежденно произнес:

– Мы выбрали неподходящее время и место; но вскоре ночь будет принадлежать нам, а зажженные нами костры будут ярче солнца и сладостнее лунного света.

Амисия не противилась, когда Гален отстранил ее и заставил стать рядом с собой. Она всем сердцем приняла это обещание. На ее доверчивый взгляд Гален ответил грустной улыбкой: он пока не знал, как распутать клубок невольной лжи, чтобы не убить ростки первого девичьего чувства. На прощание он провел ладонью по ее щеке и подал знак выбираться наверх.

– Хоть немного тебя провожу.

– Нет. – В этом коротком отказе прозвучала невысказанная любовь; Амисия ответила на ласку Галена, пробежав кончиками пальцев по складкам у его рта. – Близится время твоей встречи с крестьянами. Поскорее приступай к делу – я хочу, чтобы ты до рассвета вернулся в укрытие. Береги себя, пока не настанет наш день.

С теплой улыбкой она опять поднялась на цыпочки, привлекла к себе Галена и легко коснулась его губ, а потом шагнула к ступенькам, вырубленным в скале.

Наверно, она права, сказал себе Гален, глядя на Амисию, которая, подоткнув юбки, ловко взбиралась наверх. И дело не только в его уговоре с крестьянами. Окажись он рядом с ней на твердой земле, едва ли он устоял бы перед искушением: больше всего на свете ему хотелось взять то, что она готова была ему подарить, не ведая про обман, который грозил стать причиной их расставания – навсегда.

Когда Амисия преодолела подъем и побежала по лесной тропе, ее уверенность в их будущем начала ослабевать. Нет, она нисколько не усомнилась в словах Галена – адресованных деревенской простушке, но осмелится ли он навлечь на себя жестокие гонения, которые неизбежно ожидает простолюдина, сманившего из дома дочь знатного лорда? Она мучилась оттого, что не могла признаться, сколь ненавистны ей родовитые женихи, которые зарятся только на ее приданое. Выдав себя за другую, она угодила в ловушку: теперь она не имела возможности открыть ему свое происхождение и, хуже того, не могла убедить его, что ей нужен именно он, такой, как есть – без состояния, без имени, без титула.

Каждый шаг, отделяющий ее от любимого, рождал дурные предчувствия и грозил разорвать тонкую связующую нить. Поторопись, подгоняла она себя, не то прилив отрежет путь к возвращению домой; что будет, если Темный Лорд настигнет тебя в лесу? Однако ноги ее не слушались. Она готова была повернуть назад, к пещере, но вовремя одумалась. Как она оправдается перед Галеном? Ускорив шаги и проклиная себя за малодушие, Амисия тряхнула головой, чтобы отогнать непрошеные мысли. Пути назад не было – не только потому, что она скрыла истину, но и потому, что не имела права в угоду своим желаниям усугублять и без того немалые беды верного Рэндольфа. Она обязана была принести Орве весточку о сыне.

Залитую лунным светом тропу пересекал древесный корень. От волнения Амисия его не заметила, споткнулась и чуть не упала. Мрачные мысли не покинули ее, но словно отошли на задний план, окутав зловещим облаком счастливые воспоминания о клятве, данной Галеном. Осмотревшись по сторонам, она с удивлением обнаружила, что до берега осталось совсем немного.

Пробираясь среди прибрежных камней, Амисия разглядела отмель. Уже начался отлив, хотя волны то и дело захлестывали узкую косу. Когда Амисия подобрала юбки, ее взгляд упал на сафьяновые сапожки, безнадежно испорченные после похода по ручью. Что ж, решила она, хуже уже не будет.

Почти бегом преодолев косу, Амисия заспешила вверх по извилистой дороге, хотя сбитые ноги едва слушались. Когда она прокралась в темную конюшню, ни одна лошадь даже не фыркнула. Дверь черного хода тихонько скрипнула, но этого никто не заметил, даже та несчастная, которая приглушенно рыдала где‑то рядом.

Холщовая занавеска отгораживала закуток под черной лестницей. Там, на соломенной циновке, прислонясь к холодной каменной стене, сидела согбенная горем женщина.

– Орва, – еле слышно окликнула Амисия.

Кухарка, спрятавшая лицо в дрожащие ладони, ее не услышала. Амисия сделала шаг вперед, опустилась на колени, обняла вздрагивающие плечи и прижала старушку к себе.

– Орва, – зашептала Амисия, – Рэндольф в безопасности – его накормили и уложили спать. Знаешь, кто его охраняет? Тот самый смельчак, который спас его от незаслуженной кары.

Охваченная горем, Орва, казалось, не замечала хрупкую девичью фигурку, примостившуюся рядом, покуда не прозвучало имя ее сына. Она отстранилась и заглянула в серьезные карие глаза, ища подтверждения услышанному. До той поры Амисия ни разу не видела ее слез: круглое румяное лицо всегда светилось ласковой улыбкой. Однако сейчас на нем отражалась лишь безнадежная скорбь, и Амисия опять остро ощутила свою вину за то, что злоупотребила добротой Рэндольфа. Это чувство нестерпимо обожгло ее душу – не так ли обжигает адский огонь, в котором, как учат священники, суждено гореть всем грешникам?

– Разве его не запороли до смерти? – еле выговорила Орва, глядя на девушку покрасневшими от слез глазами.

Амисия погладила пухлые руки кухарки.

– Барон хлестал его розгой, это так, но силы‑то уже не те. У Рэндольфа все до свадьбы заживет. – Она сама с трудом этому верила, но молила Господа, чтобы так оно и случилось.

Пока девушка всеми способами утешала старушку, а та нащупывала спасительную соломинку надежды в море отчаяния, у закутка неслышно появилась Анна, которая молча остановилась между каменной стеной и грубой занавеской.

Орва не нашла облегчения в том известии, которое принесла ей Амисия.

– Что же с ним теперь будет? Ведь он крепостной. Сюда возвращаться – верная смерть, а больше податься некуда. В лесу ему не прокормиться – за потраву‑то придется ответ держать.

Амисия собралась с духом и с напускной уверенностью заявила:

– Можешь не волноваться. Человек, который спас Рэндольфа, не покинет его в беде. – Понимая, что такое заверение звучит по меньшей мере неубедительно, она добавила: – А это не кто иной, как Волчья Голова – барон за ним охотится, да никак поймать не может.

Восхищенные нотки в голосе Амисии подтвердили самые худшие опасения, которыми Келда поделилась с Анной. Когда Амисия не пришла ни к ужину, ни к завтраку, Келда призналась матери, что они напали на след разбойников. Ломая руки, она поведала, как Амисия восхваляла достоинства Волчьей Головы.

– Ума не приложу, – всхлипывала Орва, – что на него нашло? Ведь он всего‑то должен был овса для лошадей привезти. Это ему не впервой. А вот поди ж ты, как оно обернулось. – По всей видимости, Орва не усомнилась в справедливости дошедших до нее слухов. – Барон так говорит: раз Рэндольф сбежал, стало быть, он вор, и ждет его позорное клеймо.

Простодушная женщина терзалась страшной мукой. Амисия не могла допустить, чтобы из‑за ее прегрешений мать потеряла веру в честность своего сына.

– Это я упросила его перевезти меня на тот берег; это я от него сбежала, пока он занимался делом. А он отправился меня искать и набрел на жареного фазана. Я одна виновата в том, что барон объявил его вором. Никогда себе этого не прощу.

Кухарка обняла разрыдавшуюся Амисию и прижала к своей необъятной груди, отпуская ей этот грех. Все это время, оставаясь незамеченной, за ними наблюдала Анна. Ей хотелось думать, что эта история послужит Амисии уроком: может быть, хоть теперь она поймет, что за ее взбалмошность жестоко расплачиваются невиновные.

– Стыдись: из‑за тебя ни в чем не повинный человек попал в страшную беду.

Амисия и Орва, сидевшие на соломенной циновке, в ужасе отпрянули друг от друга и обернулись к нежданной свидетельнице их разговора.

– Надеюсь, – продолжала Анна, делая шаг внутрь закутка, – что когда‑нибудь ты научишься думать о последствиях и перестанешь совершать безрассудные поступки.

– Отныне она будет лишена возможности «совершать безрассудные поступки»! – раздался сзади них злобный хохот.

Заслышав этот рык, леди Анна резко обернулась, но тут же отшатнулась назад и чуть не упала, споткнувшись о циновку.

Тонкие губы Гилфрея растянулись в широкой ухмылке на мясистом, сытом лице. Он подкрался как раз тогда, когда Анна отчитывала его падчерицу, и не без злорадства наблюдал, как съежились перепуганные женщины. Когда Амисия заносчиво вскинула голову, он провозгласил, смакуя свои слова:

– К концу недели она пойдет под венец. Я сам выберу ей такого мужа, который ее приструнит раз и навсегда. До той поры у дверей моей драгоценной супруги будет стоять стражник, оберегая ее уединение, а возле этой непутевой сумасбродки, – он презрительно махнул рукой в сторону Амисии, – день и ночь будет находиться Мэг.

Стоило ему упомянуть имя злобной старухи, как она сама тут же высунулась из‑за широкой спины хозяина. Прислужница Темного Лорда, скрюченная, с испещренным морщинами лицом и колючими бесцветными глазками, внушала не меньший страх, чем ее господин.

У Амисии сердце ушло в пятки, но она не подала виду. Отчим наверняка предвкушал, как она станет убиваться, узнав о предстоящем позорном венчании с каким‑то отвратительным старикашкой, который увезет ее в чужие края. Она лишь на мгновение зажмурилась, когда до нее дошло: больше ей не суждено увидеть Галена!