ИНСТИТУТ 5 page

Социальное «дно» состоит из двух основных социальных типов: бывшие ритуалисты, которые в конце концов отказываются от норм приличного поведения, и те, кто стремился к жизненному успеху и даже чего-то достиг, но потерпел поражение.

* Мертон Р. Социальная структура и аномия//СОЦИС. — 1992 — № 5, с. 92. 416

Особую распространенность ретритизм получает в обществе, в котором в существенной степени нарушена устойчивость, интег-рированность социальных систем, произошло размывание ценнос­тей, норм, представлений о дозволенном. Ценностно-нормативная неопределенность, хаос провоцирует, облегчает отказ как от об­щественно приемлемых целей (которых нет в подобном обществе), так и от приемлемых норм поведения.

Выключение из общества становится более массовым и под вли­янием социальных, национальных, региональных катастроф (при­мер — беженцы).

Мятеж прямо противоположен ретритизму. Это отказ от целей, норм, одобряемых данным обществом, но предлагаются новые цели и нормы и идет борьба за их утверждение. Иначе говоря,,это разру­шение старой социальной системы и установление новой. Данная девиация, с одной стороны, дисфункциональна по отношению к данной социальной системе, а с другой стороны, конструктивна, так как стремится к утверждению новой системы.

В этом ее отличие от бунта — мятежа, который «притворен». Цели в принципе не достижимы, но желанны, что порождает: «1) смешанное чувство ненависти, злобы и враждебности; 2) ощу­щение собственного бессилия... 3) периодически возобновляющее­ся переживание беспорядочной враждебности»*.

Бунтарь выступает не против нынешней социальной системы, а против нынешних ее «кормчих». В этой борьбе за кресло он при­творно отвергает цели, нарушает нормы поведения (бунтует), но стремится лишь к установлению своего господства, не меняя соци­альной системы...

Социологи стремятся увидеть в бомже и добропорядочной се­мье, толпе бунтарей, сметающих все на своем пути, и непристой­ных делишках уклоняющихся от налогов нуворишей не просто всплески индивидуальных особенностей психики отдельных людей. Перед нами болезнь социальной системы общества, ценностно-нормативного механизма регуляции поведения. Именно противо­речия, сбои, неполадки в функционировании этого механизма выбрасывают на поверхность социальной жизни неудачников и во­ров, мошенников и наркоманов. Социология безжалостна в своем анализе общества. Общество лишь в воображении ученого идеально интегрировано, в реальности же даже относительно устойчивое, стабильное общество не лишено проблем, не говоря уже об обще­стве, которое переживает кризис.

Мертон Р Указ соч., с. 93.

417

0Щ<1Я СОЦИОЛОГИЯ

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ

РЕГУЛЯЦИЯ

СОЦИАЛЬНОГО

ПОВЕДЕНИЯ В

СОВРЕМЕННОМ

ОБЩЕСТВЕ

Завершая анализ социокультурной регуляции по­ведения в современном обществе, предложим схе­му, в которой систематизированы все основные культурные инструменты организации социаль­ной жизни в современном обществе (рис. 1).

Глава XVIII. Социокультурный процесс

Фактически всем народам присущи определенные формы куль­туры, характеризующиеся самобытностью и специфичностью. Одна из поразительных черт культуры как явления — способность разви­ваться, изменяться и при этом сохранять свои особенности.

Никто не станет отрицать, что, например, мусульманская культура претерпела ощутимые изменения за последние десятилетия: те­перь в мусульманских странах не все женщины носят чадру; появи­лось светское образование, включая и высшее, во многих странах — государственное устройство с существенными элементами парла­ментаризма и т.д. Вместе с тем никто не станет отрицать и того, что для всех мусульманских стран характерны особые нормы взаи­моотношений, т.е. все нововведения, как правило, не выходят за рамки мусульманской культуры, сохраняя присущую ей самобыт­ность и целостность.

О чем это свидетельствует? Прежде всего о том, что социокуль­турный процесс, т.е. функционирование культуры как социального явления, представляет собой переплетение двух основных противо­речивых тенденций: тенденцию к сохранению, устойчивости, пре­емственности культуры и тенденцию к ее изменениям. Постижение основных механизмов функционирования культуры — одно из глав­ных условий понимания современного человека и общества. Ос­мысление культурного процесса предполагает анализ каждой из названных тенденций.

§ 1. Целостность культуры и механизмы ее воспроизводства

Термин «варвар», который широко использовался еще в Древней Греции, для греков и римлян имел как бы двойной смысл: чужезе­мец и дикарь, невежественный человек. Совпадение этих двух смыс­лов и значений отнюдь не случайно. Используя этот термин, греко-римляне оценили носителей иной культуры как представителей бо­лее низкой, по их мнению, ступени культурного развития. Этот, ка­залось бы, сугубо лингвистический факт можно рассматривать в дру­гом аспекте, имеющем серьезное социальное значение.

418

1. Греко-римляне оценивают то, что не соответствует их ценно­
стям и нормам, преимущественно как явления, свидетельствую­
щее о более низком уровне развития.

Причем это характерно не только для греко-римлян, но и для всех народов: по мнению мусульман, жители стран, в которых запреще­но многоженство, испытывают большие неудобства; обряд обреза­ния, по мнению людей, исповедующих христианскую культуру, явля­ется еще одним доказательством безжалостности, жестокости, при­сущей якобы мусульманам, и т д.

2. Все народы стремятся измерить культуру других народов, их
достижения «своим аршином»*, считая свой культурно-историчес­
кий путь и вариант развития единственно верным.

Отмеченные выше два момента остро проявлялись как два тыся­челетия назад, так и сегодня: согласитесь, что нас нередко удивля­ет или даже раздражает поведение людей иной культуры, их обы­чаи, стиль жизни и т.д. То, что не соответствует нашим нормам поведения, нашим ценностям, мы пытаемся оценить как неразум­ное, нецивилизованное, как признак отсталости.

Тенденция оценивать обычаи, ценности, нормы других культур с позиции воспри­ятия своей собственной культуры как цен­тральной называется этноцентризмом. Этот термин впервые ввел в научный оборот американский социологу. Самнер.

Этноцентризм может быть не только этническим (хотя чаще всего мы сталкиваемся с этой формой), но и групповым (например, упо­минавшийся возможный этноцентризм военных).

Очевидно, что этноцентризм порождается достаточно ощути­мыми различиями между культурами. Социологический анализ, стре­мящийся к идеологической нейтральности, выявляет глубинный характер этноцентризма. Ни один народ не может развиваться ус­тойчиво и стабильно, если не будет привержен принятым в дан­ной культуре нормам, ценностям, обычаям, т.е. с точки зрения социологии этноцентризм функционально целесообразен, поскольку содействует стабильности общности, ее развитию; вместе с тем в определенных условиях этноцентризм может быть дисфункциональ­ным, т.е. оказывать дестабилизирующее воздействие на развитие данного общества, общности.

Рассмотрим функционально целесообразные свойства этноцен­тризма. Исторический опыт показал, что народы, социальные груп­пы, которые обладают достаточно развитым этноцентризмом, от-

* Да и не только народы — например, нередко военные стремятся использо­вать нормы воинской службы и принятые там ценности в оценке деятельности научных коллективов, гражданских организаций

420

личаются устойчивостью, высокой сплоченностью, патриотизмом, способностью сохранять себя как общность, не поддаваясь асси­миляции. И наоборот, народы, социальные группы, которые не испытывают чувство гордости, эмоциональной приверженности своему языку, обычаям, традициям, своей истории, легко усту­пают в конкуренции, ассимилируют и т.д. Все это свидетельству­ет, что приверженность своей культуре, своей истории, тради­ции, языку является основополагающим условием интеграции народа, группы, формирования «Мы-сознания» и т.д. Поэтому не следует уклоняться от проявлений этноцентризма (в его разум­ных, функционально целесообразных формах) в реальной, по­вседневной жизни.

Вместе с тем этноцентризм может принимать такие деструктив­ные формы, как ксенофобия (страх и неприязнь к чужим обычаям, нравам), шовинизм (признание превосходства своей культуры, на­рода над другими культурами и народами). Подобные формы этно­центризма порождают целый ряд проблем, которые могут принес­ти вред самому народу, его интересам.

Во-первых, подобная абсолютизация этноцентризма лишает на­род необходимой доли самокритичности: чрезмерно восторженная оценка своей культуры не позволяет увидеть положительные сто­роны другой культуры, воспринимать и упущения в культуре свое­го народа.

Во-вторых (и это следует из первого), культура оказывается не­способной к преодолению своих несовершенств за счет, в том чис­ле, заимствования у других народов более эффективных образцов поведения. При чрезмерном этноцентризме такие качества других народов, как, например, деловитость, изобретательность, энер­гичность, предприимчивость, могут восприниматься как воровство, прохиндейство, торгашество и т.д.

В-третьих, крайний этноцентризм неминуемо порождает враж­дебность, конфликты с другими народами, группами в силу стрем­ления навязать им свои, «более передовые» нормы и ценности, что ведет к открытому протесту со стороны представителей других на­родов.

Итак, этноцентризм — явление для культуры неизбежное, но его формы существенно влияют на судьбу данной культуры, наро­да, социальной общности. Недостаточное развитие этноцентризма ведет к размыванию культуры, таит в себе опасность ассимиляции культуры в более устойчивую, интегрированную. Абсолютизация тормозит развитие культуры, делает ее невосприимчивой к ново­му, чревато конфликтами с другими народами, общностями.

Опираясь на исторический опыт и исследования социологов, антропологов, этнологов, сформулируем основные постулаты фун-

421

кционально целесообразного этноцентризма: «Я люблю и берегу ценности, нормы, обычаи моей культуры. Я им отдаю предпочте­ние, но считаю, что любая культура имеет право на существование и для ее представителей она самая лучшая в мире и они должны быть верны ей. Оставаясь безусловным приверженцем своей культу­ры, я признаю за другой культурой не только право на существова­ние, но и способность находить при решении каких-то вопросов более оптимальные решения. Сохраняя свою культуру, нам, воз­можно, следует что-то изменить в ней, что-то перенять у других». Функционально целесообразный этноцентризм оказывается орга­нично связанным с толерантным, уважительным, непредвзятым от­ношением к другой культуре, что является признаком развитости, уверенности в себе, открытости культуры. Благодаря этому культура становится восприимчивой к тому, что выработано в другой культу­ре. И наоборот неуважительное отношение к другой культуре, явля­ясь элементом дисфункциональных форм этноцентризма (шовиниз­ма, ксенофобии), делает ее малоподвижной, заскорузлой.

Толерантное, т.е. уважительное, терпимое отно­шение к другим культурам утверждалось по мере углубленного изучения других культур как цело­стности, как упорядоченной системы обычаев, норм, ценностей. Анализу культуры как целостности посвящены работы видных социологов и социальных антропологов XX в. — Б. Малиновского, У. Самнера, Р. Бенедикт и др.

Отметим особую роль выдающегося исследователя, социального антрополога (в нашей стране эта область знания раньше называ­лась этнографией) Б. Малиновского, польского ученого, написав­шего основные работы в Англии.

Ранее исследователи рассматривали культуру как совокупность отдельных элементов, которые могут и должны быть объяснены, поняты исторически, т.е. как ступень, стадия развития общества. Причем эти отдельные элементы оценивались не с учетом той роли, функции, которую они играют в рамках данной культуры, а в контек­сте, относящемся ко всему человечеству (критерием же общечело­веческого чаще всего считался путь развития западной цивилиза­ции).

Б. Малиновский, одним из первых отвергнув такие принципы ана­лиза культуры, при котором ее элементы изымаются из конкретно­го контекста, настаивает на признании целостности культуры и вза­имозависимости, сопряженности элементов культуры, требует ин­терпретации той или иной культуры на основе анализа факторов, поддающихся наблюдению и синхронно согласующихся между со­бой*. Реализация данного замысла потребовала разработки и при-

* См ■ Малиновский Б Научная теория культуры Фрагменты // Вопросы фило­софии. — 1983. — № 2

422

менения соответствующих методов исследования, которые позво­ляли исследователю понять ментальность изучаемого народа, вос­принять характерную для него логику культурных форм и образова­ний, т.е. методов глубокого погружения.

Признание культуры как целостности является важнейшим ис­следовательским принципом для большинства современных социо­логов. В рамках целостного подхода к культуре становятся затрудни­тельными, если не полностью научно несостоятельными: а) по­пытка вырвать тот или иной элемент для анализа его роли и функ­ции из целостной системы данной культуры; б) сравнение и оцен­ка элементов той или иной культуры на основе критериев, ценно­стей и норм, выработанных в рамках другой культуры.

Например, кровная месть еще встречается у народов, для которых характерны определенный темперамент, эмоциональная возбуди­мость, а обязательной нормой поведения являются готовность по­стоять за свою честь, гордость, независимость. Учтем достаточную вероятность невысокого уровня раскрываемости преступлений, эле­ментов халатности, коррупции, непрофессионализма в деятельности органов охраны порядка, прокуратуры, суда неразвитых государств. В результате мы можем обнаружить, что обычай кровной мести ста­новится сильным элементом сдерживания от тяжких преступлений, и прежде всего убийств Иначе говоря, одни элементы уравновешены другими. По этой причине кровная месть сохранилась даже у многих народов Запада (вендетта на Корсике и Сардинии).

Признание целостности культуры, ее внутренней сопряженнос­ти делает необходимым при оценке тех или иных социокультурных явлений осуществление принципа культурного релятивизма, т.е. со­отнесения образцов поведения, нравов, присущих тому или иному народу, с типом культуры, ее внутренней логикой. Оценка отдель­ного элемента культуры (обычая или нормы, ценности или обря­да) возможна только в рамках данной культуры (например, много­женство не может быть понято, оценено в рамках христианства). Думается, культурный релятивизм должен найти применение как в процессе научного анализа, так и в ходе повседневных взаимных контактов представителей различных культур.

Вместе с тем нельзя считать культуру абсолютно целостной, по­лагать, что все ее элементы причинносвязаны, что, кстати, было характерно для Б. Малиновского. По утверждению П. Сорокина, «для этого надо еще доказать, что национализм не может существовать без всеобщего образования, Библия — без механических изобрете­нии, милитаризм — без всеобщего избирательного права и т.д.... Вся­кое логическое единство охватывает не всю культуру, а остается не­которое количество нейтральных или противоречащих ей систем»*.

Сорокин П Социологические теории современности —М., 1992, с 68—69.

423

Безусловным является причинно-логическое единство ядра куль­туры, определяющего ее своеобразие, менталитет, при наличии большей или меньшей свободы, нелогичности, случайности на периферии. И даже близкие культуры, например развивающиеся и активно взаимодействующие в рамках общеевропейской культур­ной традиции, долгие столетия удерживают характерные для них основные свойства.

Например, своеобразием германской культуры на протяжении мно­гих лет являются дисциплина и идеализм. Методом контент-анали­за было проанализировано 45 пьес немецких и американских ав­торов. Обнаружились поразительные национальные различия меж­ду прагматическим, индивидуалистическим, оптимистическим аме­риканским видением мира и более идеалистическим, абсолютистс­ким и пессимистическим — немецким*.

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ Рассматривая проблему изменчивости-устойчи-
СЕЛЕКЦИЯ и вости социальных институтов, мы специально

иммунитет подчеркивали: общество как система предска-

зуемых самовозобновляемых взаимодействий — явление достаточно консервативное, незыблемое. И главным га-, рантом незыблемости общественных устоев, норм являются куль­турные механизмы, средства, оберегающие от чуждых проникно­вений, способных внести сумятицу, дезорганизовать жизнь обще­ства. Все, что несет в себе риск непредсказуемости, культурой воспринимается как непривычное, неприличное, ненормальное, ненадежное.

Сопряженность, целостность'культуры обеспечивается не «хит­ростью мирового разума» (Гегель), не «невидимой рукой истории» (А. Смит), а социокультурным отбором, селекцией. Любая культура стремится сохранить лишь то, что в целом соответствует ее общей логике, менталитету. Даже новые свои «приобретения», рождены ли они в недрах самой культуры или являются заимствованнными, с большой осторожностью отбираются с точки зрения совмести­мости с данной культурой.

Социокультурный иммунитет, или сопротивление культуры внут­ренне чуждым ей элементам, может проявляться в латентных и яв­ных формах.

Латентные формы — это наполнение заимствованных извне форм традиционным для данной социокультурной среды содер­жанием, например заимствованные (или навязанные) современ­ные формы политической организации общественной жизни, на­полненные традиционным содержанием родоплеменных отноше-

* См.: Тернер Р. Сравнительный контент-анализ биографий Вопросы социо­логии. Т. 1. № 1, 1992, с. 132.

424

ний, в результате чего демократическая фабула института прези-денства и самим главой государства, и народом воспринимаются как институт вождя — предводителя народа, обладающего непре­рекаемым пожизненным авторитетом; политические партии будут строиться по признаку землячества, кланов, являясь по существу родоплеменной организацией в борьбе за власть, парламент по сути является советом вождей и аксакалов племен и родов. Резуль­тат налицо: культура продолжает жить и воспроизводить традици­онные для себя модели политических институтов, но в причудли-' вых, заимствованных формах*. Весьма дискуссионен вопрос, спо­собствовало ли внедрение этих форм развитию культуры (в том числе политической) народа.

Явное, активное сопротивление культуры чуждым ей элемен­там — это проявление достаточно сильного социального иммуни­тета, защитной реакции. В этом случае восприятие новых явле­ний, их состыковка с устоявшимися элементами культуры — как правило, мучительный процесс, нередко сопровождающийся ос­трыми конфликтами, масштаб которых зависит от того, насколь­ко сильно эти нововведения затрагивают глубинные пласты куль­туры.

Относительно безболезненно обновляя свои периферийные эле­менты, культура демонстрирует достаточно сильную реакцию от­торжения, когда речь заходит о попытках изменить ее ядро (цен­ности, нормы, нравы), используя весь арсенал социальных санк­ций, вплоть до остракизма, моральной изоляции, превращения носителя подобных инноваций в изгоя. Забвение человеком наци­ональной культуры, ее обычаев, стремление пренебречь ими, живя по нормам другой культуры, которая для него может казаться бо­лее приемлемой, порождает недоверие к нему, отчуждение.

Во всех случаях общество сопротивляется вторжению в глубо­кие пласты своей культуры инородного элемента, непривычного, способного внести беспорядок. Данное сопротивление (причем не всегда адекватное реальной угрозе) — свидетельство особой забо­ты людей о культуре, сохранении ее самобытности, неповтори­мости, поскольку утрата культуры неминуемо ведет к распаду дан­ного социума, характеризующегося определенными традициями, своеобразием менталитета, норм и образцов поведения, т.е. тем, что выделяло данный социум из множества других, хотя террито­рия, люди, ее населяющие, их потомки сохраняются.

* Подобное является одним из примеров синкретической (эклектичной) фор­мы восприятия внешних образцов поведения, о чем речь пойдет в разделе, посвященном взаимодействию культур.

425

§ 2. Изменения в культуре

Социальный иммунитет, сопротивление культу­ры инновациям — для социолога факт неоспо­римый, как неоспоримо и то, что культура чело­веческого сообщества за многие тысячелетия сво­ей истории претерпела немалые изменения.

Но при этом обнаруживаются следующие про­блемы в социологическом осмыслении этих изменений.

Первое. Изменения в культуре бывают двоякого рода: а) изме­нения в развитии материальной культуры, технологиях (от колеса к ракете и от кольчуги до костюма), которые ощутимы, легко обнаруживаются и, как правило, однозначно толкуются; б) из­менения в развитии социальных норм, ценностей, традиций, ко­торыми люди руководствуются в своей жизни, которые для соци­олога представляют главный интерес. Но именно эти изменения, как правило, трудно поддаются однозначной оценке, проявляют­ся в неявной форме. Более того, социальные ценности, нормы особенно консервативны, что связано не столько с «отставанием сознания от бытия», сколько с самой функцией социальной куль­туры: обеспечить надежное, предсказуемое взаимодействие лю­дей друг с другом, устойчивость, стабильность социальных сис­тем. Ради предсказуемости и стабильности приходится жертвовать новыми идеями, которые вызовут неизвестную реакцию со сторо­ны партнеров.

Следовательно, изучая изменения в культуре, надо отдавать себе отчет в том, об изменениях какого сегмента культурных явлений идет речь.

Второе. Как интерпретировать изменения в культуре? Можно ли утверждать, что последующее в культуре всегда эффективнее, слож­нее, прогрессивнее, чем предыдущее?

Идея прогресса как позитивно направленной динамики социо­культурных процессов — одна из важнейших для человечества, по­скольку человек всегда совершает те или иные деяния, надеясь на улучшение своего положения.

Поэтому, начиная с древнегреческих мыслителей до Э. Дюрк-гейма, идея прогресса пронизывала труды всех известных соци­альных мыслителей. Первым, кто усомнился в ней, был Ф. Теннис, который отнюдь не восхищался современным обществом, сменив­шим общину.

Научно-фактуально (а не умозрительно) идея прогресса, эво­люции находит обоснование в трудах исследователей, которые ак­центируют внимание прежде всего на изменениях материальной культуры, технологии, уверенно утверждая, что в культуре суще-

426

ствует прогрессивная динамика — эволюция. Такова была пози­ция К. Маркса, который основой общественного развития считал развитие производительных сил. Близкую к этой идею высказывал У. Огборн (теория культурного лага), выделявший материальную и нематериальную (адаптивную) культуру, которая изменяется го­раздо медленнее, «запаздывает», но общее направление эволю­ции определяется развитием материальной культуры. Л. Уайт, дру­гой яркий представитель эволюционных идей, заявлял, что «тех­нология выступает как независимая переменная, социальная сис­тема — как зависимая переменная». На основе анализа развития материальной культуры он приходит к выводу о позитивной эво­люционной динамике изменений в культуре, общий знаменатель которых — более эффективное использование энергии*.

Подобная эволюционистски-прогрессистская точка зрения се­годня вызывает немало возражений. Оппоненты подтверждают, что современный человек живет материально богаче, комфортнее, чем 10—20 веков назад. Но сегодня даже этой, казалось бы, очевидной уверенности противостоит идея «пределов роста», основанная на данных о нарастающей экологической катастрофе, безудержной урбанизации и т.д. В социальной же культуре обнаружить явные при­знаки прогресса в XX в. крайне сложно, потому что именно к XX в. относятся сталинский ГУЛАГ, две мировые войны, использование атомной бомбы, более 100 миллионов убитых в глобальных конф­ликтах, тирания и диктатура всех видов и т.д.

* Можно привести и другие аргументы, опровергающие оптимизм эволюционно-прогрессистских взглядов. Анализируя историю раз­вития институтов, мы отмечали, что раннее средневековье в Запад­ной Европе являло собой (в том числе по признанию Т. Парсонса) безусловный шаг назад по сравнению с древнегреческой демок­ратией полиса и универсализмом государственного устройства Древнего Рима.

И. Уоллерстайн отмечает, что, как показывает история, социальные процессы поворачивают вспять, замедляются, приостанавливаются и даже останавливаются вовсе. Столь же далеко от истины опти­мистическое предположение о том, что процессы развития непре­менно приводят к последующим улучшениям. Во многих отношени­ях более поздние стадии развития человеческой истории вряд ли могут считаться лучшими, чем более ранние**. Более того, нередко продвижение по одному направлению порож­дает откат по другому. Так, демократизация в нашей стране, ликви­дация тоталитарного режима привела к росту бездуховности, кор­рупции, нестабильности.

* См.: подробнее' Уайт Л Энергия и эволюция в культурной антропологии:

В кн.: Антология исследований культуры. Т. 1. — СПб., 1997.

** Цит. по Штомпка П. Социология социальных изменений, с. 240—241.

427

Третье. Желая изменить социальные порядки, люди надеются улучшить их. Но всегда ли наступает улучшение? Превышает ли улучшение тот возможный вред, который принесло это измене­ние? Всегда ли новое проходит проверку временем, воспринимает­ся последующими поколениями как «улучшение, совершенное пред­ками»?

Иными словами, «прогресс всегда соотносится с ценностями,
т.е. это не чисто описательная, детальная, объективированная кон­
цепция, а скорее, ценностная категория. Один и тот же процесс
может квалифицироваться по-разному в зависимости от предпола­
гаемых ценностных предпочтений, которые совершенно различны
у разных индивидов, групп, классов, наций»*. Поэтому социолог
воздерживается от широкого использования оценочных по смыслу
слов «прогресс», «эволюция», используя (идеологически) нейтраль­
ные «социокультурное изменение», «динамика».
основания Итак, человек, как правило, склонен восприни-

культурных ^мать сложившийся мир, социальные явления и

изменений события в фокусе уже усвоенной им культуры,

системы ценностей, как приемлемые, нормаль­ные. Но означает ли это, что люди во всех случаях, независимо от степени удовлетворенности сложившимися условиями, восприни­мают мир, господствующие в нем ценности, нормы, порядки как безусловные, не подлежащие пересмотру и изменению? Что спо­собствует изменениям в культуре и обществе, побуждает к выходу за рамки принятого, нормального в рамках данной культуры?

Основное внимание уделим изменениям принципов, норм, ре­гулирующих социальные отношения между людьми.

Реальным импульсом к культурным изменениям является не­удовлетворенность социального субъекта своим социальным поло­жением, теми или иными правилами игры, утвердившимися в об­ществе, которая может быть малоосознаваемой, а может приобре­тать форму решительного протеста. Но во всех случаях изменения в культуре небеспричинны.

Подобная неудовлетворенность возникает в силу разных обстоя­тельств: ощущение невозможности физически выжить в предлагае­мых условиях (экология и уровень жизни, интенсивность труда, психологические нагрузки и т.д.), сравнение своего нынешнего социального положения (социальной защищенности, престижнос­ти, уровня жизни) с прежним, с положением иных социальных слоев, иного народа и т.д.

Не случайно в изолированных обществах социальная жизнь мало­конфликтна — в частности, потому, что невозможно сравнить свою

* Штомпка П. Социология социальных изменений, с. 50—51. 428

жизнь, устройство общества с жизнью другого народа. Отсутствие внешнего примера, возможности сравнения укрепляет представле­ние о незаменимости сложившихся устоев, принципов, порождает смирение, пассивность. И наоборот, расширение межкультурных связей дает возможность сравнивать свое общество, свои нормы, свой уровень жизни с условиями жизни других людей, что повыша­ет критичность и создает ситуацию, способствующую развитию чув­ства неудовлетворенности.