Достигнув духовного пробуждения, к которому привели эти шаги, мы старались донести смысл наших идей до других людей и применять эти принципы во всех наших делах

Ожидание награды возвращает человеку смысл жизни, делает его открытым другому, создает предпосылки для эмпатического общения и доверия, в ходе которого позитивные изменения становятся совместным достижением.

Рекомендуемая литература

Братусь Б.С, Сидоров П.И. Психология, клиника и профилактика раннего алкоголизма. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.

Горин С.А. Гипноз: техники россыпью: в 2 ч. Канск: издание С.А.Горина, 1995. Ч. 1.

Короленко Ц.П., Донских А.П. Семь путей к катастрофе: Деструктивное поведение в современном мире. Новосибирск: Наука, 1990.

Короленко Ц.П., Завьялов В.Ю. Личность и алкоголь. Новосибирск: Наука, 1990.

Лео К, Сергей Д. Ступени к трезвости. Одесса: Изд-во Реабилитационного центра «Ступени», 1995.

Смит Э.У. Внуки алкоголиков: Проблемы взаимозависимости в семье / Пер. с англ. М.: Просвещение, 1991.

Хломов Д.Н. Психотерапевтический анализ программы реабилитации лиц с алкогольной зависимостью // Геш-тальт—94. Сборник материалов Московского Гештальт института за 1994 г. Минск: ИПП Министерства экономики, 1995. С. 82—84.

Wegscheider S. Another Chance: Hope and Health for Alcoholic family. Palo, Alto: Science and Behavior Books Inc., 1981.

394 Частные проблемы телефонной помощи

22.2. Проблемы употребления психоактивных веществ

— Кого любишь ты более всего, загадочный человек, скажи мне: отца, мать, сестру или брата?

— У меня нет ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата.

— Друзей?

— Вы пользуетесь словом, значение которого остается мне до сих пор неизвестным.

— Отечество?

— Я не знаю, под какой широтой оно находится...

— Что же, однако, любишь ты, необычайный чужестранец?

— Я люблю облака... облака, проплывающие мимо... там... чудесные облака!

Шарль Бодлер

Обращения в службы неотложной телефонной помощи в связи с употреблением наркотиков и токсических веществ являются частыми как от зависимых, так и от их родственников или друзей. Виды обращений по этой проблеме следующие:

а) абонент находится в состоянии опьянения;

б) испытывает похмелье (абстиненцию);

в) ищет помощи в связи с возникающей или возникшей наркотической зависимостью;

г) обращаются родственники или друзья, озабоченные аддиктивным поведением близких (обращения «третьих лиц»).

В зависимости от вида обращения различается тактика консультирования. Его основные подходы имеют много общего с подходами к консультированию при алкоголизации. Однако существует ряд особенностей, отличающий консультацию при злоупотреблениях наркотиками или токсическими препаратами.

Для прояснения ситуации с зависимостью от наркотиков при исследовании проблемы обращается внимание на следующие высказывания абонента, отражающие те или иные ее проявления:

1. «Я не могу отказаться уколоться вновь» — сильное желание или неодолимое влечение.

2. «Еще два месяца назад я мог соскочить с иглы» — нарушение способности контролировать употребление (начало, окончание и дозу).

3. «Уже некоторое время меня "ломает" без наркотика»— вещество употребляется, чтобы предотвратить абстиненцию.

4. «Тогда мне очень плохо, всего трясет» — наличие абстиненции.

5. «Когда-то были только "колеса", а теперь все, что попадает под руку» — повышение толерантности.

6. «Кроме того, где его достать, меня ничего не интересует» — сужение и стереотипность поведения, ориентированного на аддикцию.

7. «Друзей... их нет... были. Я не помню, когда последний раз бывал у родителей» — сужение и распад социальных и эмоциональных связей.

8. «Я продолжаю... У меня нет выхода» — устойчивое злоупотребление, несмотря на осознание нанесения себе явного вреда.

Присутствия трех из восьми такого рода высказываний достаточно для уверенности, что беседа ведется с человеком, страдающим от химической зависимости.

В консультативных беседах эти люди обычно непоследовательны, нечетко излагают факты, расплывчато формулируют мысли и оказываются совершенно не способными к описанию чувств. Эту реальность следует принять, ни в коем случае не подсказывая или, тем более, не навязывая свое мнение. Безответственность таких абонентов приводит к тому, что они легко соглашаются с утверждениями консультанта. Так могут возникнуть совместные заблуждения.

В подавляющем большинстве слова этих людей далеки от правды. Ложь является основой отношений абонента, препятствующих установлению доверительных отношений. Даже если они действительно ищут помощи, сообщаемые ими сведения отличаются крайней недостоверностью. Поэтому консультанту не стоит тратить время на сличение сообщаемых фактов с действительностью — расследование обязательно натолкнется на непреодолимые противоречия и будет непродуктивным. Много и долго лгавшему призывы к искренности покажутся непонятными и наивными.

Использование аккуратных и тактичных «подразумеваний» позволит определить актуальные трудности в жизни абонента и их связь с болезненной зависимостью от наркотиков. Нередко беседа бывает уклончивой из-за боязни санкций, которые могут последовать со стороны окружения или общества. Например, если подросток считает себя «предателем», важно разубедить его в этом заблуждении. Сославшись на анонимность и конфиденциальность, следует, в основном, сосредоточиться на мыслях и чувствах собеседника. Позитивные изменения возникают не после детальной инвентаризации фактов злоупотребления, а в силу работы с личностью абонента. Довольно большое число звонящих сталкивались по поводу наркотических проблем с правоохранительными органами, но эта информация не столь существенна для консультанта.

Абоненты обычно (1) отрицают свое пристрастие в настоящее время, признавая его в прошлом; (2) говорят об отдельных эпизодах приема наркотиков и токсических средств, приводя внешне понятные объяснения и представляя их чем-то обыденным; (3) сообщают об употреблении «безобидных» препаратов (болеутоляющих, снотворных и т.д.); (4) часто создают своеобразный «туман» из жалоб на телесное недомогание, детально описывая различные болезненные признаки. Нередко абоненты склонны, наоборот, преувеличивать выраженность наркотической зависимости. Например, собеседник не желает призыва на воинскую службу¹ или ему импонирует образ «наркомана» в глазах значимого окружения. Но получить описание реального состояния дел крайне трудно или невозможно. Используя тактику «подразумева-

¹ В Санкт-Петербурге при осеннем призыве 1997 г. 257 молодых людей заявили о наличии у них опийной наркомании.

ний», стоит исследовать скрытые мотивы, а также какие чувства это вызывает.

Кроме того, в беседах отмечается почти постоянное использование различных механизмов психологической защиты. Абоненты могут вытеснять обстоятельства наркотизации и — особенно — чувства, связанные с приемом наркотиков. Они обращаются к рационализации своего поведения для приемлемого толкования наркотической зависимости, например, ссылаясь на «тяжелую жизнь», неблагоприятные внешние обстоятельства. Склонность к проецированию, приписыванию наркотической зависимости значительному числу сверстников или знакомых уменьшает или освобождает от чувства вины за собственное поведение. Защита приводит к тому, что негативизм и сопротивление не только оказываются неизменными спутниками консультативного процесса, но и ярко проявляются в вербальной агрессии.

Во время консультирования не следует жалеть времени на создание доверительных отношений. Расположение абонента необходимо для того, чтобы выяснить его системы поддержки и личностные ресурсы, которые помогут справиться с зависимостью. Выяснению помогает обсуждение увлечений собеседника. Сославшись на недостаточную информированность, что и в самом деле не является редкостью для взрослых консультантов, следует расспросить о современных музыкальных группах, привычках, одежде молодежи и т.д., под чьим влиянием формировались интересы и увлечения, что они дают абоненту или почему оказались заброшенными. Обычно они не являются стойкими или продуктивными, но пренебрежение или недоверие консультанта снижает эффективность беседы. Проявленный же интерес к тому, что обычно осуждается, позволяет получить первые искренние, полные или конструктивные ответы. Часто абоненты охотно и адекватно говорят на экзистенциальные темы. В исследование можно включить выяснение отношений со сверстниками, положения в группе (лидер, преследуемый изгой, независимый одиночка и т.д.) и причин выбора приятелей. При необходимости затрагиваются отношения с родителями и внутрисемейные проблемы, наличие конфликтов и их причины. Суждения абонента об основных чертах характера членов семьи нередко бывают весьма точными. Когда он (она) характеризует мать или отца, жену или мужа, желательно, чтобы это было проиллюстрировано конкретными примерами. Представляют интерес наиболее тяжелые события в прошлой жизни и реакция абонента на них, особенно наличие суицидальных тенденций и того, каким образом они осуществлялись. Определенная суженность личности приводит к затруднениям в характеристике психотравмирующих ситуаций, что обусловливает необходимость косвенных уточняющих вопросов со стороны консультанта.

Абонент с зависимостью обычно использует специфический жаргон. У подростков он сочетается с подростковым слэнгом. Отношение к этому в службах телефонной помощи должно быть однозначным: жаргоном и сленгом следует владеть и, учитывая их вариативность, завести словарь местного арго. Употребление его в консультировании ограничивается отражением фраз собеседника для установления начального взаимопонимания. При этом консультанту в одной и той же фразе полезно употреблять жаргонное слово или выражение вместе с эквивалентом из нормативной лексики («кайф» — эйфория в опьянении, «ломка» — похмелье и т.д.). Эффективным бывает перевод жаргонных слов в описание действий с использованием вопросов с открытым концом. Но сам по себе жаргон — отнюдь не «золотой ключик» консультанта, и инициировать переход на жаргон, поощрять собеседника и, тем более, щеголять жаргонными словечками — серьезные ошибки консультирования.

Как распознать состояние опьянения у собеседника? Это является существенным навыком телефонного консультанта и необходимо, чтобы определиться в беседе и построить тактику действий. Сегодня употребляется широкий спектр наркотиков и токсических препаратов, и все они вызывают измененные состояния сознания. Не следует вновь и вновь стремиться к выяснению используемого абонентом средства — намного важнее уверенность, что беседа ведется с опьяневшим человеком. Необходимо обращать внимание на следующие характеристики поведения, речи или эмоций абонента (см. табл. 22.2.1).

Если по некоторым из приведенных признаков или признанию собеседника вероятен факт опьянения, то, убедившись в отсутствии непосредственной опасности для жизни, консультант ограничивает и завершает беседу, поощрив обращение в службу телефонной помощи в другое время.

При использовании отсылок необходима уверенность в том, что там, куда направляется абонент, оказывается эффективная помощь; эта уверенность — не гарантия помощи конкретному собеседнику, а обоснование ответственности за адекватность отсылки. Вполне адекватным вариантом отсылок является рекомендация обращения в группы «АН» («Анонимных Наркоманов»), действующих на основе принципов «12 шагов», описанных выше.

Таблица 22.2.1

В беседах обычно используется один или несколько «шагов» как эффективный консультативный прием, чтобы изменить ригидную и узконаправленную мотивацию абонента и внести первые позитивные перемены в стереотипы его поведения. Учитывая тяжелое течение наркотической зависимости, не следует ожидать от телефонного консультирования слишком многого. Однако, помня, что его целью является первая психологическая помощь, первый шаг, конечно, должен быть сделан.

Рекомендуемая литература

Битенский B.C., Херсонский Б.Г., Дворян, СВ., Глушков В.А. Наркомания у подростков. Киев: Здоровье, 1989.

Бабаян Д. Путевка в ад. М.: Медицина, 1973. Болотовский И.С. Наркомании. Токсикомании. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1989.

Кон И.С. В поисках себя. М.: Политиздат, 1984. Личко А.Е., Битенский B.C. Подростковая наркология. М.: Медицина, 1991.

Романова О.Л., Иванникова И.В. Культурологические аспекты антинаркотического воспитания // Вопросы психологии, 1993. № 3. С. 47-53.

Употребление кокаина и его отрицательные последствия для здоровья // Под ред. ААриф. Женева: ВОЗ, 1989.

22.3. Игровая зависимость

Снится мне притон игорный, На столе — не злата слитки, А голов кровавых груды. Бесы вкруг стола; их черный Казначей — с казной Иуды.

Светлый гость, игрок задорный, Разоряется до нитки; Ставка чести погибает, Проигрыш крупье проворный — Смерть — лопатками сгребает.

Вячеслав Иванов

В русском языке однокоренным с древнегреческим словом «агон», означающим «игровое состязание, поединок, борьбу, соревнование», а позднее, во времена Платона, «душевную борьбу, страх», является слово «агония». Его значение не нуждается в дополнительном толковании. Возникает вопрос: ограничивается сходство областью сравнительного языкознания или между игрой и предсмертным состоянием существует глубинная психологическая связь?

Было бы заблуждением полагать, что это лишь случайное совпадение. Язык часто выражает то, что человек скрывает или не замечает. Это тождество относится к тем совпадениям, которые К.Г.Юнг называл синхронией: когда два внешне различных явления на самом деле идентичны для коллективного бессознательного и, очевидно, в данном случае связаны с влиянием архетипа возрождения.

Бессознательное привлекает наше внимание к общности между игрой и смертью. Выше мы уже упоминали «игроков со смертью» — людей, сознательно приближающих свой конец. Н.Фарбероу полагал, что они склонны оказываться в ситуациях (или создавать их), в которых возможность выживания отличается малой вероятностью, то есть ставкой в игре является жизнь. Несомненно, что чаще всего это стремление неосознанно.

Последнее время в западных странах внимание к болезненному пристрастию к играм очень возросло. По свидетельствам периодической печати, более 10 миллионов шведов являются зависимыми от игр. В США 3 миллиона игроков обращаются за помощью и наблюдаются психотерапевтами. Курс лечения этой зависимости, обходящийся в одной из шведских клиник в 200 тысяч долларов, имеет вероятность излечения не более 50%. Недавно ВОЗ отнесла патологическое пристрастие к азартным играм — людоманию, гэмблинг — к числу психических расстройств в группе аддиктивного поведения. Его следует считать проявлением теневой стороны технологического прогресса.

Проблема игрового пристрастия становится актуальной и для постсоветских государств: еще 10 лет назад игровые автоматы были исключительной редкостью, а ныне их салоны и многочисленные казино стали непременным атрибутом большинства городов.

«Центры кристаллизации» игровой зависимости почти бесконечно разнообразны. Кроме игровых автоматов, к ним относятся картежные игры (покер, Блэк Джек и др.), домино и рулетка. Многие азартно участвуют в лотереях. Поразительна страсть, с которой обнищавшее население дарит сбережения множеству трастовых компаний. Более состоятельные предпочитают бои животных — от состязаний на ипподромах, известных с античных времен, или корриды, ставшей своего рода визитной карточкой испанской нации, до соревнований собак, петухов или других животных. Чувство азарта владеет поклонниками («фэнами») звезд современной масс-культуры, готовых часами дежурить возле стадионов, театров или концертных залов, чтобы на мгновение лицезреть своего кумира, или, забросив дела, путешествующих вслед за ним. Чувство азарта работает и в политике: при слабости демократических институтов власти болезненное пристрастие успешно конкурирует с профессионализмом. Игровая зависимость распространена в местах заключения. Тюремные игры являются основным источником пополнения «заправил» зон, входя, как свидетельствовал Варлам Шаламов, в «рыцарский кодекс» блатного мира.

Азарт относится к обычным человеческим чувствам, которые по одному из определений, являются опред-меченными эмоциями. От всех других чувств азарт отличается тем, что его предметом являются сами положительные эмоции. Человек стремится к власти, победе и превосходству, они рождают престиж, торжество или триумф. Если эталоном являются деньги, то следует добавить страсть к обогащению. Вначале человек стремится испытать эти эмоции, а затем неуклонно движется к тому, чтобы они им овладели. Тогда чувство азарта становится аффектом — глубокой и длительной эмоцией — при котором рациональный контроль существенно уменьшается. Аффект сужает восприятие, воля концентрируется на одной-единственной цели. Ею является экстаз, в котором полностью растворяется личность. Это своего рода транзиторный суицид.

Как и при алкоголизме, игровая зависимость превращает жизнь человека в игру. В детском возрасте игра является главной деятельностью, с ее помощью ребенок осваивает окружающий мир. По мере взросления сферы игры и продуктивной деятельности расходятся. Наслаждение, которое приносит игровое пристрастие, заменяет жизненную активность. Сила азарта соответствует степени регрессии личности на более ранний уровень развития в виде ухода от реальных действий в иллюзорное прошлое, где существует немедленное наслаждение, волшебное разрешение проблем и нет обязательных законов или ограничивающих правил.

В психоанализе природа игрового пристрастия связывается с преобладанием инфантильных побуждений, свойственных орально-сенсорной стадии. В конкретном контексте культуры они, как писал Э.Эриксон, превращают воодушевляющую веру в счастливый случай в пристрастие к азартным играм и другие самоубийственные испытания судьбы. Аналитическая психология видит в игровой зависимости деструктивное проявление архетипа возрождения, проявляющееся переживаниями субъективной трансформации в виде сужения и изменения внутренней структуры личности. В конечном счете, одержимость приводит к «потере души». Не азартный человек чувствует, а чувства владеют им, и таким образом он реализует конкретный способ бытия — модус обладания по Э.Фромму: подчиненность власти игры превращает человека в нечто безжизненное.

Чувство азарта имеет также онтологическое измерение. Ставка в различных играх различна. Поначалу она бывает символической, затем — вполне материальной, а в конечном итоге становится экзистенциальной. Игровое пристрастие в своем логическом завершении ставит человека перед выбором между жизнью и смертью, и тогда ставка ни на что другое уже не возможна. Выбор сужается до двух вероятностей — жить или умереть, быть личности или состоянию экстаза, что, как писал Э.Шнейдман, является типичным для суицидальной ситуации. Становится понятным, почему игровая зависимость относится к саморазрушающему поведению. Кроме того, известно, что смысл жизни человека находится вне его личности и не может быть описан каким-то одним или несколькими феноменами. В азартном пристрастии кажется возможным отвергнуть эту аксиому, то есть испытать смысл жизни, в какой-то момент насильственно овладев им. Тяга к инкорпорированию смысла жизни является наиболее опасной экзистенциальной иллюзией при игровой зависимости.

Если азарт достигает степени пристрастия, то в медицинской системе координат это именуется аддиктив-ной зависимостью. Она характеризуется тем, что чрезмерное игровое стремление существует, а его удовлетворение не наступает. Поскольку переживание экстаза уходит в прошлое, он перестает быть целью, которой становится теперь процесс игры. Саморазрушение прогрессирует: чувство азарта трансформируется в инстинкт смерти — Танатос, описанный талантливым последователем З.Фрейда Вильгельмом Штекелем: человека начинают манить не карты или горы, а... собственная смерть. Болезненное пристрастие становится неудержимым и неизбирательным: человек наслаждается не предвкушением опасности или выигрышем, а неминуемым поражением. Существование сосредоточивается на игровом пространстве: важно быть там, где играют. К остальной жизни проявляется холодное безразличие. Поэтому обычно зависимые игроки равнодушны, перестают следить за собой, не замечают близких. Гоголевский игрок говорил: «С тех пор не имел я практики в продолжение месяца. Представить не можете, какую испытал я скуку во все это время. Скука, скука смертная»².

Есть основания говорить о существовании личностной предрасположенности к игровой зависимости. Ей обычно подвержены нарциссические личности, ориентированные на получение немедленных удовольствий без каких-либо затрат. Они способны удивительно быстро и глубоко регрессировать, если отсутствует прочная система духовных ценностей, что особенно опасно в молодом возрасте. Нарциссический компонент встречается и при других личностных акцентуациях, например неустойчивой, истероидной и даже конформной³.

² Шестилетний мальчик — страстный поклонник ТВ, видео-и электронных игр — сказал как-то другим членам семьи: «Вы не такие цветные и очень медленно двигаетесь. Мне с вами так скучно».

³ Автор использует здесь термин «нарциссический» в обоих смыслах — для обозначения одного из расстройств зрелой личности и для обозначения психологического свойства.

Распознавание игровой зависимости в телефонном консультировании проводится с использованием активного выслушивания. Беседа включает выяснение следующих обстоятельств, касающихся пристрастия:

• Как часто абонент играет?

• Зарабатывает ли он деньги, чтобы потратить их на игру?

• Как долго он играет, теряет ли ощущение пространства и времени, проигрывает ли больше, чем наметил?

• Проявляется ли тревожное беспокойство, если нет возможности реализовать азарт?

• Как велико желание отыграться за проигрыш?

• Думает ли об игре дома, на работе и т.д.?

• Наносит ли игра ущерб его занятиям, благополучию семьи?

• Продолжает ли абонент играть, несмотря на долги?

Существует три типа проблемных игроков (этот термин широко используется в зарубежной литературе и аналогичен по смыслу «проблемному пьянице»):

Смеющийся игрок. Для него игровая зависимость еще является развлечением. Этому способствуют воодушевление, эмоциональное возбуждение и случайные выигрыши. Постигающие неудачи находятся в контролируемых пределах. Поскольку выигрыш со временем становится все более важным, то ставки в игре постоянно увеличиваются. Финансовая потеря воспринимается не как личная неудача, а как повод для обвинений: «Они плутовали» или «Автомат специально испортили». Чувствуя вину, смеющиеся игроки рационализируют: «Это был не мой день», «Я был недостаточно внимателен» или «Был не так одет».

Плачущий игрок начинает занимать деньги для игры. Выигрыш для него означает прежде всего необходимость отдать долг, который, несмотря на это, неуклонно растет. Игровое пристрастие доминирует над остальной жизнью. Плачущий игрок много времени проводит за игрой, забывая о существовании значимого окружения, жизнь в котором уходит в прошлое. Но его еще не покидает иллюзорная вера, что в какой-то счастливый миг все проблемы благополучно разрешатся.

Отчаявшийся игрок все время занят игрой. Обычно не имеет друзей, постоянной работы или учебы. Он понимает, что идет по дороге от плохого к худшему, но не в состоянии остановиться. Прекратив играть, он чувствует явные признаки нервно-психического расстройства: головные боли, нарушения сна и аппетита — которые весьма напоминают алкогольное похмелье. Кроме того, часто появляется скука, чувство вины, тревога или депрессия. В фазе отчаяния широко распространены суицидальные тенденции.

В телефонном консультировании следует уделять внимание следующим обстоятельствам. Во-первых, очень важно выявлять степень суицидального риска абонента и обсуждать его эмоциональные переживания. Они характеризуются почти полной неосознанностью и никак не связываются с игровой зависимостью или саморазрушающим стилем жизни. Вместе с тем страх и отчаяние являются его постоянными спутниками, поэтому психическая боль может появиться внезапно и сделать суицидальные действия импульсивными. Во-вторых, следует со всей серьезностью относиться к самим по себе проявлениям игровой зависимости как формам саморазрушающего поведения и способствовать возникновению этого осознания у абонента. В-третьих, стимулируя его работу над эмоциональными переживаниями в настоящем, важно обеспечивать его навыками описания (вербализации) своего состояния, обусловленного игровой зависимостью. В-четвертых, следует принимать во внимание мощность психологических защит (отрицания, вытеснения, регрессии), которые, безусловно, встретятся в беседе. В-пятых, следует подчеркивать, что возможные позитивные результаты телефонной беседы являются только началом в длительном пути совладания с игровой зависимостью и требуют от абонента дальнейших усилий и настойчивости. Наиболее эффективной формой помощи при игровой зависимости являются «Анонимные Игроки», которые действуют на основе принципов групп «АА». Таким примером является программа «Жесткая любовь» («Tough Love»), предназначенная для компульсивных игроков и членов их семей, разработанная в США более четверти века назад Филлис и Дэвидом Йорком и получившая международное признание. Можно рекомендовать обращение за консультацией к психотерапевтам или психиатрам. Существуют данные об эффективном лечении игровой зависимости с помощью психофармакологических средств — антидепрессантов⁴.

⁴ Аналогичные сведения имеются о лечении алкоголизма, табакокурения, но объяснения эффективности варьируют в очень широком поле — от сугубо психологических до сугубо биологических. Но в целом связь аддикции с психической напряженностью сомнений практически не вызывает.

Рекомендуемая литература

Попов Ю.В. Концепция саморазрушающего поведения как проявление дисфункционального состояния личности // Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М.Бехтерева, 1994. № 1. С. 6-13.

Самохвалов В.П. Людомания и компьютерная болезнь // Психический мир будущего. Симферополь: КИТ, 1998. С. 377-386.

Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1990.

Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с нидерланд. М.: Прогресс, 1992.

Custer R., Milt H. When Luck Runs Out: Help for Compulsive Gamblers and Their Families. New York: Facts on File Publications, 1985.

Farberow N. (Ed.) The Many Faces of Suicide: Indirect Self-Destructive Behavior, New York: McGraw-Hill Book Company, 1985.

Sullivan S. Do You Want to Reduce Your Gambling? A Self-help Manual. Auckland: The Tindall Foundation, 1998.

Westerhout R., Wetser P. What Уои Can Expect of Gambling. Groningen: Wolters-Noordhoff, 1994.

22.4. Компьютерная зависимость

Вы здесь! И я здесь! И вообще все здесь! И чудо здесь! И тайна здесь! И недостижимое здесь!

Борис Пастернак

Еще одной формой аддиктивного поведения в современных условиях становится компьютерная зависимость. В качестве новой формы болезненного пристрастия (Cyber Disorder) она вскоре займет свое место в готовящемся пятом пересмотре Диагностического и Статистического Руководства (DSM-V) американской классификации психических расстройств, наряду с другими нехимическими вариантами аддиктивного поведения — гэмблингом, любовными, сексуальными, ур-гентными аддикциями, аддикциями избегания отношений, траты денег и работоголизмом.

Технологическое развитие цивилизации привело к широкому использованию компьютеров в повседневной жизни, и человечество вступило в «эру пользователей». Их применение внесло и продолжает вносить очевидные преимущества в профессиональную и учебную деятельность, однако оказывает и негативное влияние на психическое функционирование человека.

Исследования операторов-программистов позволили выделить 22 наиболее часто встречающихся состояния при работе с компьютером: 1) азарт; 2) сосредоточенность; 3) восторг, восхищение; 4) злость; 5) заинтересованность; 6) страх, испуг; 7) любопытство, любознательность; 8) волнение, беспокойство; 9) неуверенность; 10) неудовлетворенность, недовольство; 11) облегчение; 12) огорчение; 13) равнодушие, безразличие; 14) радость; 15) раздражение, досада; 16) разочарование; 17) растерянность, замешательство; 18) решительность; 19) спокойствие, невозмутимость; 20) удивление; 21) удовлетворение, удовольствие; 22) хорошее настроение⁵.

⁵ Другими словами, человек находит в компьютере собеседника, компаньона, друга, одушевляет его.

Некоторые из этих состояний оказались отчетливо связанными с возрастом исследуемых лиц и временем, расходуемым для работы на компьютере. У подростков и юношей преобладали радость, азарт и заинтересованность. В молодом взрослом возрасте дополнительно отмечено появление сосредоточенности, волнения и беспокойства. В более зрелом возрасте довольно часто встречались неуверенность, растерянность и страх. Установлено также, что состояние «компьютерной тревожности» усиливается по мере увеличения времени работы и более свойственно женщинам.

В литературе описываются следующие нормативные особенности работы на компьютере, которые могут иметь отношение к формированию компьютерной зависимости или возникновению иных проблемных состояний психики у пользователей: 1) одновременность нескольких переплетающихся видов деятельности, имеющих отношение к одним и тем же связанным объектам; 2) частые смены фокуса внимания (с клавиатуры на экран, на самом экране в пределах основных и дополнительных программ, баз данных и т.п.); 3) сочетание действий, направленных на сам компьютер и объекты, находящиеся в окружающей реальности; 4) частые сбои, обусловленные содержанием работы, управлением компьютером или несовершенством существующих технических устройств (например, качеством телефонных линий); 5) существование в компьютерном пространстве {cyberspace) — виртуальной реальности, обеспечивающей тотальное насыщение зрительного, слухового и кинестетического анализаторов и таким создающей мощные предпосылки для «обмана» сознания, смешивающего ее с истинной реальностью; 6) появление так называемой «устно-письменной речи» в ситуации компьютерной коммуникации.

К позитивным эффектам компьютерной деятельности относится усиление интеллектуальных возможностей человека. Она развивает прогностические функции логического мышления за счет предварительного продумывания и составления алгоритма действия и обеспечивает адекватную специализацию познавательных процессов — восприятия, мышления и памяти. Компьютерная деятельность формирует более совершенную деловую мотивацию в решении профессиональных задач (престижные, статусные, экономические мотивы), повышает уровень самооценки, эмоциональную и когнитивную удовлетворенность и даже формирует такие позитивные личностные черты, как деловитость, точность, аккуратность, уверенность в себе, которые могут быть перенесены в другие области жизнедеятельности.

В полярном мире человеческой психики каждый из этих позитивных эффектов, естественно, сталкивается со своей противоположностью. Упрощение решения задач с помощью компьютера снижает требования к интеллектуальным способностям. Процесс принятия решения сводится к его формально-логическим компонентам. Из-за чрезмерной специализации и затруднений в переносе результатов в другие сферы деятельности снижается гибкость познавательных процессов — восприятия, мышления и памяти. Позитивные черты личности трансформируются в педантизм, чрезмерную пунктуальность, ригидность и отрешенность. Изменяется мотивационная сфера, в которой начинают преобладать примитивно-игровые или деструктивные побуждения. Деструктивность, порождаемая компьютерной деятельностью, проявляется в таких специфических формах активности как введение «вируса» в компьютерную программу или в феномене «хакерства». Кроме того, заостряются присущие невротические проявления или дисгармоническое личностное развитие.

Аддиктивный потенциал, содержащийся в компьютерной деятельности, проявляется: 1) чрезмерной увлеченностью работой в Интернете — собственно поиском информации (нетаголизм, Web Addiction); 2) болезненной зависимостью от видеоигр {Videoplays Addiction); 3) поглощенностью общением on-line с друзьями по сети {Chat Addiction). С этими формами компьютерной зависимости уже сталкиваются в своей деятельности психологи-консультанты, волонтеры служб неотложной телефонной помощи и психотерапевты, а также руководители организаций, использующие в своей деятельности Интернет и несущие убытки, если у сотрудников появляется патологическое пристрастие к пребыванию в виртуальном мире Интернета.

Чрезмерная увлеченность работой в Интернете, состоящая в поиске новой информации, среди прочего расширяет возможности активного фантазирования, отождествления себя с персонажами виртуального мира или проигрывания сексуальных фантазий. Из-за неограниченного доступа к информации и «информационного вампиризма» пользователя она нередко создает иллюзорное ощущение собственной мощи. Особая опасность стать зависимым от Интернета подстерегает тех, для кого компьютерные сети оказываются почти единственным средством коммуникации с миром.

Болезненная зависимость от видеоигр. В настоящее время видеоигры как форма компьютерной деятельности получают все более широкое распространение, причем не только среди представителей подрастающего поколения, для которых игра является ведущей деятельностью, но и среди лиц более старших возрастов. Для многих компьютерные игры становятся единственной целью работы с компьютером.

Среди компьютерных игровых программ выделяются две разновидности: 1) программы развлекательного и тренингового типа, 2) программы обучающего и развивающего типа. Первые не требуют особого уровня интеллектуального развития и, в основном, предназначены для тренировки двигательных навыков и быстроты сенсомоторных реакций.

Вместе с тем, компьютерная игра представляет собой новый тип игры, требующий не только определенной зрелости сенсомоторных навыков, но и умения длительно наблюдать за своими действиями и анализировать их результаты. Поэтому требуется специальное обучение навыкам взаимодействия с компьютером, пониманию неизменности и очередности действий, управляющих компьютерной программой, невозможности пропуска действий или замены одного действия другим.

Опасность, проявляющаяся в болезненной зависимости от игр, состоит в бесконтрольной компьютерной игровой деятельности. Установлено, что своего рода побочными эффектами видеоигр является чрезмерная вовлеченность, нарастание агрессивности (особенно у детей), повышенный уровень тревожности при отсутствии возможности реализовать игровое пристрастие.

Поглощенность общением с друзьями по сети в качестве варианта аддиктивной зависимости дает возможность найти себе виртуального собеседника, практически удовлетворяющего любым критериям. Важно, что при этом не дается никаких обязательств поддерживать с ним общение в дальнейшем. Эта форма компьютерной зависимости приводит к пренебрежению личностными контактами в реальной жизни и имеет специфические возрастные особенности.

Дети из-за чрезмерного С7ш/-увлечения (общение со сверстниками с аналогичными интересами, «тусовки» в так называемых «Chat Rooms») часто просто не могут остановиться и из-за этого нередко опаздывают или вовсе пропускают занятия в школе, и даже при нарастании явлений школьной дезадаптации не в состоянии прекратить работу в сети: некоторые просыпаются утром с мыслью об Интернете.

Возникновению зависимости при общении по сети со сверстниками у детей способствует хорошо известный специалистам по психологии развития феномен «воображаемого друга». Развитие символической игры и активного воображения приводит к появлению (по некоторым данным у 65% детей) «воображаемых друзей» (животных, сверстников, живых или неживых существ), которые выполняют несколько функций: являются компаньонами в игре воображения, появляются в отсутствии реальных друзей или в ситуациях вынужденного или добровольного уединения, становятся конфидентами для выражения детьми своих сокровенных чувств и оказываются вовлеченными в обсуждение моральных норм и санкций.

В жизни подростка увлечение Chat становится лидирующим. Круг иных интересов сужается. Заинтересованность и эмоциональное оживление в беседе возникает лишь при затрагивании компьютерной темы: в этот момент подросток преображается — у него учащается дыхание, появляется блеск в глазах и краснеет лицо. Диалог превращается в монолог: он может подолгу рассказывать о преимуществах той или иной системы, о возможностях, открывающихся при работе с компьютером. Подростки почти не замечают окружающего, не откликаются на реакции собеседника (элементы аффективно суженного сознания), в ситуациях выбора в подавляющем большинстве случаев предпочтение отдается деятельности, имеющей отношение к компьютеру. Общение с реальными сверстниками ограничивается, они начинают делиться, прежде всего, по признаку наличия компьютера. Все свободное время и карманные деньги тратятся на усовершенствование программ. Широко распространены случаи, когда подростки остаются голодными, откладывая деньги, даваемые родителями на обед, на покупку очередного компакт-диска или какой-то детали для модернизации компьютера. Отмечаются трудности засыпания, чрезмерная экзальтация. Попытки родителей ограничить общение подростков с компьютером вызывают бурную реакцию протеста («За компьютер дети стоят насмерть»). При вынужденном перерыве возникает чувство опустошенности, скуки («Не знаю, куда себя деть»; «Как будто спрыгнул с мчащегося поезда»). Chat приобретает характер сверхценного увлечения с явным ущербом для других видов деятельности, прежде всего общения с реальными людьми, и выраженным аффективным напряжением.

Аналогичные тенденции характерны и для проявлений зависимости в юношеском возрасте. Отдаление от сверстников и сужение круга интересов прогрессирует. Мотив зарабатывания денег с использованием компьютера, появляющийся в это время, увеличивает время работы на нем, а заработанные деньги тратятся на усовершенствование и обеспечение компьютера. Отмечаются значительные трудности во взаимоотношениях с противоположным полом, крайне низкой оказывается мотивация создания собственной семьи.

В молодом возрасте чрезмерное увлечение компьютерной деятельностью становится характерным для лиц с выраженными чертами инфантилизма, такими как слабо развитое чувство долга, ответственности, стремление к развлекательным мероприятиям, незамедлительному удовлетворению своих желаний и т.д. Например, взрослый мужчина, проживая с женой и ребенком в одной комнате, может играть на компьютере ночи напролет, не обращая внимания, что создает неудобства для остальной семьи. Или психолог-консультант в рабочее время запирается в кабинете и часами играет на компьютере, в то время как его безуспешно разыскивают клиенты.

Распознавание компьютерной зависимости в телефонном консультировании проводится с использованием приемов активного выслушивания. Консультативная беседа касается выяснения следующих обстоятельств, имеющих отношение к болезненному пристрастию:

1) наличия потребности во все большем времени работы на компьютере для достижения удовлетворения;

2) снижения эффективности работы на компьютере за аналогичный промежуток времени;

3) наличия следующих признаков (двух или более), возникающих при прекращении или значительном уменьшении времени работы на компьютере:

• речедвигательного беспокойства (суетливости);

• тревоги;

• сниженного фона настроения, чувства опустошенности;

• навязчивых мыслей о компьютере;

• активных действий, предпринимаемых для возобновления работы на компьютере (среди которых — конфликты в семье и на работе, частые посещения знакомых, имеющих компьютер, в неподходящее время, невзирая на реакцию хозяев, совершение краж компьютеров и комплектующих, пренебрежение семейными и служебными обязанностями, нарушение межличностных контактов и т.п.),

• уменьшения или исчезновения вышеперечисленных признаков при возобновлении работы на компьютере;

4) наличия непреодолимого желания и/или безуспешных попыток прекратить или контролировать работу на компьютере;

5) большого количества времени, посвящаемого деятельности, имеющей отношение к обеспечению работы на компьютере (покупка литературы и комплектующих, поиски новых программ и т.п.);

6) прекращения, сокращения или видоизменения актуальных ранее видов социальной деятельности;

7) продолжения работы на компьютере, несмотря на явные психологические проблемы (депривацию сна, семейные проблемы, супружеские конфликты, опоздания на работу и утренние встречи, пренебрежение служебными обязанностями, снижение продуктивности в учебе или работе и т.п.).

За рубежом существует несколько о«-//ие-центров поддержки интернет-аддиктов, один из которых основан Кимберли Янг, самым известным исследователем компьютерной зависимости. В Рунете на сегодняшний день есть Служба Анонимной помощи пользователям Интернета, предлагающая психологическую поддержку он-лайн с помощью ICQ — сетевого аналога службы неотложной телефонной помощи и «Виртуальной психологической службы». Как бы ни были хороши эти виртуальные службы психологической помощи, большинство специалистов рекомендуют очную индивидуальную и/или групповую психотерапию с акцентом на работе с образами, эмоциями, поскольку зависимые лица, как правило, испытывают значительные затруднения в эмоциональном плане. Учитывая определенные трудности в осуществлении межличностных взаимодействий и социальной адаптации у лиц, страдающих интернет-зависимостью, в лечении предпочтительнее использовать именно групповые варианты психотерапии.

Рекомендуемая литература

Белавина И.Г. Восприятие ребенком компьютера и компьютерных игр // Вопросы психологии, 1993. № 3. С. 62—69.

Бодкер С. Взаимодействие человека с компьютером с Позиции теории деятельности // Психол. журн., 1993. № 4. Т. 14. С. 71-81.

Видеодисплейные терминалы и здоровье пользователей. ВОЗ, Женева, 1989.

Гурьева Л.П. Психологические последствия компьютеризации: функциональный, онтогенетический и исторический аспекты // Вопросы психологии, 1993. № 3. С. 5—16.

Доронина О.В. Страх перед компьютером: природа, профилактика, преодоление // Вопросы психологии, 1993. № 1. С. 68-78.

Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Социодинамическая психиатрия. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999.

Короленко Ц.П., Донских Т.А. Семь путей к катастрофе. Новосибирск: Наука, 1990.

Мельник Э.В. О природе болезней зависимости (алкоголизм, наркомания, «компьютеромания» и другие). Одесса, 1998.

Прохоров А.О., Сережкина А.Е. Особенности психических состояний пользователей ЭВМ в процессе компьютеризированного обучения // Вопросы психологии, 1995. № 3. С. 53-61.

Садовская Н.А., Горский В.Д. Компьютеры и одаренные дети // Вопросы психологии, 1991. № 2. С. 183—186.

Ernes СЕ. Is Mr. Рас Man Eating Our Children? A Review of the Effect of Video Games on Children // Can. J. Psychiatry, 1997. № 4. V. 42. P. 409-414.

Zyss Т., Boron J. The World of Computer Games I: A New Entertainment Medium and New Danger // Psychiatr. Pol., 1996. № 2. V. 30. P. 255-266.

14 A. H. Моховиков

22.5. Религиозные и духовные проблемы

{В.Е.Каган)

Жизнь, как бумага, рвется наобум На две неравных половины, косо. Так выживи хоть ты, мой цепкий ум, Как кустик сорняка в песке откоса, На россыпи пустынной сохранись, Раскинь стеблей извилистые жала, Опять небесную нащупай высь, укоренись и все начни сначала.

Галина Гампер

Миф не представление, а восполнение и созидание человеком себя в бытии. Мераб Мамардашвили

Когда на территории бывшего СССР возникали первые телефоны доверия, ни их организаторам, ни потенциальным абонентам религиозные и духовные проблемы не представлялись предметом консультирования. И это естественно, если учесть, как минимум, два обстоятельства. Во-первых, официально понимаемая и прокламируемая мораль практически вытеснила религию и духовность в область маргинальное™, существования в андеграунде, выход из которого в поле открытого обсуждения был небезопасен для личности. Во-вторых, первые телефоны доверия, будучи направленными на предупреждение суицидов, создавались в рамках государственных психиатрических служб и действовали в рамках прежде всего психиатрических профессиональных установок. В одноосевых клинических классификациях — старых и новых (ICD-10) — религиозные и духовные проблемы не представлены, хотя именно их нередко приходится решать в работе с пси-хо(социо) генными расстройствами и нарушениями. Ситуация стала меняться с конца 1980 годов, когда телефоны доверия стали свободными, их установки сместились в сторону психологии и социальной психологии, корпус консультантов стал формироваться из психологов-практиков и волонтеров, а религиозно-духовный поиск вышел из подполья и оказался представленным очень широким спектром вариантов. Известной поддержкой для консультантов в этих условиях является многоосевое DSM-IV, отводящее религиозным и духовным проблемам специальное место в разделе «Другие состояния, которые могут быть в фокусе клинического внимания». Рубрика V62.89 «Религиозная или духовная проблема» используется, когда в фокусе внимания оказываются «стрессовый опыт утраты веры или сомнений в ней, связанные с переходом в другую веру проблемы или сомнения в духовных ценностях, не обязательно связанных с организованной церковью или религиозным учреждением». Очень близко к этому примыкает рубрика 313.82 «Проблемы идентичности», используемая, когда в фокусе внимания оказывается в числе прочего неопределенность в вещах, связанных с идентичностью, таких как долговременные цели, дружба, моральные ценности, групповая лояльность. В практике консультирования линии названных рубрик часто пересекаются.

Последнее время проблематика этого круга занимает достаточно заметное место в работе телефонного консультанта и, как правило, вызывает затруднения. Они связаны с тем, что консультант чувствует себя оказавшимся в малознакомом ему содержательном, этическом и мировоззренческом поле, в точке пересечения противоположных и противоречивых мнений, взглядов, верований, духовных ценностей. Однако, в этом не трудно усмотреть и положительные стороны. Создаются настоятельные предпосылки избегания упрощений, представляющих проблему в черно-белом видении «правильно (хорошо, нормально, истинно, полезно) versus неправильно (плохо, ненормально, ложно, вредно)». Подчеркивается один из ключевых моментов психологического консультирования — его обращенность к переживаниям, эмоционально-когнитивному миру этого клиента в этой ситуации, а не к событиям и (или) внешним по отношению к клиенту их интерпретациям. Значение этих базисных положений трудно переоценить, но особую важность им придают характерные черты динамики духовной и религиозной жизни в постсоветском пространстве.

Единая, по выражению Д.Андреева, квазирелигия социализма, оставлявшая даже мировым религиям (христианству, иудаизму, исламу, буддизму) маргинальное место в системе ценностей и жизни общества, уступила место чрезвычайному оживлению и разнообразию духовного поиска и религиозной жизни. О закономерности таких процессов писал Питирим Сорокин: «Кроме эпох острой религиозной борьбы, нормальная циркуляция индивидов из религии в религию сравнительно слаба. Иной вывод получится, если взять столетия и тысячелетия. На протяжении их религиозные перегруппировки в виде колебания объема религиозных групп весьма значительны: одни религиозные коллективы исчезают, другие появляются. Причем эти процессы совершаются скачками, резкими колебаниями. Столетиями религиозное расслоение может оставаться почти неизменным. Затем вдруг наступает эпоха кризисов; начинается интенсивное религиозное брожение; индивиды массами начинают перекочевывать из одной религии в другую; одни религиозные группы худеют, иногда исчезают совершенно; другие — появляются и растут с изумительной быстротой (примером таких эпох могут служить первые века распространения христианства, ислам, эпоха реформации или современная эпоха распространения религии социализма и т.д.). Через несколько десятков лет вся картина религиозного строения населения оказывается радикально измененной. Затем снова наступает эпоха «затишья», продолжающаяся иногда десятки и сотни лет, впредь до нового периода движений она стоит в связи с изменением всего социального уклада населения, меняющего его mores, аппетиты, стремления и чувства — эмоции. Она служит следствием и симптомом этого изменения, с одной стороны, с другой — новая вера, раз появившись, сама оказывает известное воздействие на это изменение».

И далее, касаясь перспектив религиозного расслоения, он пишет: «История говорит не об уменьшении числа религиозных групп, а напротив, об его увеличении. Религиозная гетерогенность людей не уменьшилась, а скорее возросла. Там, где появляются знания, они рано или поздно вытесняют верования и становятся общеобязательными. Но верования, изгнанные из одной сферы, водворяются в другой. Если "идеология", "догма", "верования" соответствуют и консонируют с ними (эмоциями — В.К.), то верования будут приняты, привьются и распространятся, будь они нелепыми из нелепых. Успех христианства или ислама, или религии "демократизма", "социализма", "монархизма" и т.д. объясняется не тем, что соответственные идеологии "истинны" или "ложны", а тем, что они соответствовали и соответствуют эмоциональным вожделениям их адептов. Отсюда их успех и легкая прививаемость в соответственных группах. Так как трудно допустить, чтобы положение всех индивидов в системе социальных координат или в социальном пространстве стало одинаковым в будущем, то различными будут и их верования. В том числе и религиозные верования. Формы верований изменились, суть их осталась той же. Вот почему даже надежды на ослабление антагонизмов, вызываемых различием верований, далеко не бесспорны. По крайней мере, наблюдаемые сейчас факты говорят о том, что вековая проповедь терпимости чужих мнений и уважения чужих верований не мешала и не мешает тому, чтобы противника отправлять на тот свет, если не под звон колоколов инквизиции, то под аккомпанемент ружейных залпов. Невеселые это corsi и ricorsi (приливы и отливы — В.К.). Но неоспоримые» {П.Сорокин, 1996. С. 259-266).

Нет сомнений, что большинство стран постсоветского пространства претерпевает сейчас кризисный период религиозных движений и перегруппировок, интимно связанный с общими (социальными, этническими, экономическими, политическими и др.) процессами. Протекает этот период достаточно остро и зачастую болезненно. Полюса мнений и отношений представлены, с одной стороны, экуменизмом, а с другой — отверганием многообразия и нетерпимостью. Такого рода поляризация отмечается во всех местах мира, где проявляются тенденции религиозных перегруппировок. В странах постсоветского пространства она особенно заострена в силу двух взаимосвязанных факторов: кризисных изменений переходного периода и значительного повышения уровня по-пуляционной тревожности. Интенсивность этой поляризации столь велика, что позиции сторонников крайних мнений нередко сближаются с самостоятельными верованиями, становятся, условно говоря, своего рода религиями, отстаивающими свои мировоззрения как единственно верные и истинные. Тревога, сопутствующая кризисным социальным изменениям, по Ж.Делюмо и ЮЛотману, приводит к возникновению массовых и быстро распространяющихся страхов, выражающихся в на-укофобии, ксенофобии и религиозной нетерпимости. Все эти проявления можно наблюдать и сегодня в виде, например, опасений по поводу «психотронного оружия», настороженного отношения к западным идеям и веяниям, обостренного внимания к «правильности» веры даже со стороны атеистов.

Осознание консультантом собственных позиций, определение своего места по отношению к силовым линиям этого чрезвычайно напряженного мировоззренческого поля становится одной из его первых задач, игнорирование которой может представлять реальную опасность и для абонента, и для консультанта. Для первого — в силу неосознаваемых проекций консультанта, для второго — в силу высокой вероятности актуализации собственных мировоззренческих проблем.

Другая сторона этого самоопределения заключается в том, что оно ставит консультанта перед непростыми этическими проблемами, ибо одно дело — трансляция своих взглядов в профессиональной или массовой печати в рамках свободы совести и слова, и совсем другое — их трансляция в контексте психологического консультирования; одно дело — неотъемлемое право консультанта на свое мировоззрение, когда он выступает просто как гражданин, вне зависимости от своей профессиональной принадлежности и выполняемой работы, и совсем другое — использование авторитета профессии и учреждения в непрофессиональных целях. Здесь приходится учитывать, что абонент так или иначе находится в состоянии дистресса, а потому особо чувствителен к исходящим от консультанта влияниям: в одних случаях консультант может из-за этого потерять контакт с абонентом, в других — вольно или невольно манипулировать его сознанием, в третьих — рискует сам стать жертвой манипуляций абонента.

Психотехнические аспекты работы консультанта (см. раздел II) сами по себе не исчерпывают решения этих задач, и эффект использования тех или иных техник решающим образом зависит от того, как консультант решает этические проблемы взаимодействия с абонентом — как принимает этический вызов и разрешает этические конфликты, основными зонами возникновения которых являются: Г) согласие, 2) конфиденциальность, 3) конфликт интересов, 4) защита.

Согласие и (или) компетентность. Абонентка — пожилая женщина — сообщает, что хочет продать свою большую квартиру, купить меньшую, а оставшиеся деньги пожертвовать церкви, членом которой она является; это намерение ввергло ее в состояние конфликта с обеспеченными и живущими отдельно детьми, которые считают, что она совершает непоправимую глупость и должна заботиться прежде всего о родных. Любовь к детям, с одной стороны, и искренняя вера, с другой, как она говорит, «раздирают ее пополам». В ходе беседы консультант не находит оснований сомневаться в ее способности самостоятельно судить о вещах и событиях или подозревать, что она стала объектом злоупотреблений. В этом случае обязанность поддерживать автономность и самостоятельность абонента, включая его право на «плохие» решения, вступает в конфликт с обязанностью предостеречь пожилого человека от возможного ущерба. Сходные ситуации могут складываться и у молодых людей. В жизни достаточно много ситуаций, когда способность другого человека принимать решения может казаться консультанту сомнительной, подталкивая его к патерналистской позиции. Принимая решение, имеет смысл учесть, что потенциальный ущерб для абонента может быть как следствием, так и причиной снижения автономности.

Конфиденциальность. В консультировании религиозных и духовных проблем консультант прямо сталкивается с системой ценностей абонента и смысловой стороной его жизни. Они могут более или менее диссонировать как с общепринятыми смыслами (ценностями), так и с исповедуемыми в его референтной группе или семье, расходиться с общественными установками, культуральными стереотипами — в том числе разделяемыми консультантом, вызывая у него ощущение опасности, о которой нужно предупредить других. Анонимность телефонного консультирования, казалось бы, надежно защищает абонента. Вместе с тем (см. раздел II) в своих взаимоотношениях за пределами службы консультант может рисовать легко узнаваемые портреты обращавшихся к нему людей или их проблем. К тому же, многие телефоны доверия и очные социально-психологические службы работают в связке — так что телефонный консультант может продолжать работу с абонентом в очных встречах или встречаться с людьми, истории которых ему знакомы по обсуждению работы на телефоне доверия. Если к нему обращается семья с запросом о поводе консультирования абонента, его отношениях с религиозной группой и т.д., а он внутренне разделяет тревоги и позиции семьи, полагая ту или иную религиозную группу небезопасной для ее адептов, — может ли он удовлетворить запрос семьи, полагая, что никто не может защитить интересы абонента лучше семьи, причем в общественном смысле это будет только полезно?

Конфликт интересов — частый спутник консультирования абонентов с религиозными и духовными проблемами. Даже убежденные атеисты вырастают в определенной культуре (субкультуре), всегда так или иначе, больше или меньше, косвенно или прямо связанной с определенной религией. Растворенное в культуре религиозное мировоззрение прямо участвует в формировании идентичности. Не принадлежа ни к одной религиозной конфессии, человек не считает себя, например, христианином в сугубо религиозном смысле и вместе с тем может воспринимать себя как субъекта христианской культуры. Такая же ситуация складывается в культурах, вскормленных разными ветвями христианства. У людей верующих религиозная компонента самоидентификации выступает в гораздо более явном и сильном виде. При встрече с другой (иной, инакой) духовностью или с другими, инакими воплощенными в повседневную жизнь сторонами религиозных взглядов конфликт интересов может носить латентный, опосредованный и не всегда осознаваемый консультантом характер.

В более явном виде он может выступать в деятельности профессионалов, прямо связывающих себя с той или иной религиозной традицией или с отношением к тем или иным духовным установкам. «Принятие своего = отвержение чужого» является, по определению, генератором конфликта интересов.

Наконец, телефон доверия может быть элементом конфессиональных служб или служб, ставящих своей задачей противодействие распространению тех или иных религиозных (околорелигиозных) веяний. Тогда, например, интересы абонента, являющегося членом малой или новой религиозной группы и ищущего помощи в разрешении психологических проблем с семьей, не принимающей его верований, вступают в конфликт с интересами консультанта, сосредоточенного на «правильности—неправильности» его верований и пытающегося изменить их.

Защита. Не вызывает никаких сомнений, что каждый консультант воспринимает свои функции как функции защиты интересов абонента. Этический вызов связан с пониманием функций защиты в консультировании. Здесь возможны конфликтующие друг с другом варианты. Заключается ли эта защита в помощи абоненту по разрешению актуальной здесь-и-сейчас проблемы, которое увеличит его способности свободного и ответственного выбора? Заключается ли она в том, чтобы привести абонента к иной позиции, которая, по мнению консультанта, защитит его от возможных неприятностей? Заключается ли она в том, чтобы помочь окружению верующего наладить с ним продуктивные отношения? Или в том, чтобы помочь окружению воздействовать на него без его ведома и согласия с тем, чтобы защитить его интересы (как они понимаются окружением) либо использовать те или иные силовые методы? В гештальтах работы телефонного консультанта решение этих вопросов образует своего рода фон, но фигура помощи не может быть задана заранее для всех одинаковой — она создается индивидуально, ставя консультанта перед этическим выбором.

В целом, нельзя не учитывать того, что в консультировании религиозных и духовных проблем, во-первых, встречаются индивидуальная, профессиональная, гражданская и религиозная этика, а во-вторых, конфессиональная или околоконфессиональная этика консультанта — с другой конфессиональной этикой.

Однозначного и для всех единого выхода из этих трудностей нет. Можно лишь сказать, что ключом к решению (у каждого — к своему) является осознанный и ответственный выбор самого консультанта, помогающий очертить внешние и внутренние границы проблемы, определить свое место в этих границах с тем, чтобы, насколько это возможно, минимизировать потенциальные конфликты и связанный с ними риск для абонента и консультанта. Без этого международные нормы IFOTES (1994), утверждающие право и возможность любого человека вне зависимости от его верований и убеждений обратиться за консультацией, быть выслушанным и уважаемым, остаются только словами. По существу эти нормы предполагают нейтральность и лояльность консультанта в процессе консультирования. В смысле же собственно психологическом в консультировании религиозных и духовных проблем происходит (если в ходе его состоится психологическая встреча консультанта и абонента) то, что А.Бадхен называет «психотерапевтическим превращением этического», когда оказывается принятой индивидуальная этика клиента вне каких бы то ни было ее внешних оценок, когда эпицентром встречи становятся актуальные переживания и проблемы клиента (абонента).

По первично формулируемому абонентом запросу звонки можно условно разделить на несколько групп.

Запрос на информацию. Что представляет собой такая-то религиозная группа? Чаще всего этот запрос упрощен до желания знать — хороша она или плоха. Как раз здесь кроется первая ловушка для консультанта. Рассмотрим это на примере Ассоциации Святого Духа За Объединение Мирового Христианства (Церковь Объединения, в обиходном языке представленная как «мунизм»). При этом будем учитывать тот хорошо известный факт, что за информацией и советом люди обращаются, как правило, уже имея некоторое, но пока не до конца осознанное и не артикулированное мнение. Ответ на запрос в ключе «хорошо—плохо» («Это замечательное движение, которое стремится объединить всех христиан» или «Это тоталитарная секта, деструктивный культ, иностранная религия») открывает абоненту предпочтения консультанта. Отсюда возможные реакции абонента: отказ консультанту в доверии при расхождении ждущего подтверждения мнения с мнением консультанта или нахождение в его лице союзника при совпадении мнений. В том и другом случае консультант перестает быть консультантом, становясь оппонентом (врагом) или единомышленником (другом). Избегающий этого превращения ответ может быть построен по схеме: когда