Глава 17. Мольба Велвет тысячекратным эхом каждодневно отдавалась в сердце Алекса с того самого дня, как он узнал о том

Мольба Велвет тысячекратным эхом каждодневно отдавалась в сердце Алекса с того самого дня, как он узнал о том, что ее похитили. Оказавшись не в состоянии выудить что‑либо ценное из Раналда Торка, он вернулся в Брок‑Эйлен и отправился к Джин Лаури. Ее муж Ангус Лаури был одним из шести человек, которые сопровождали Велвет в тот день, когда ее выкрали. Как и остальные его товарищи, он был безжалостно зарезан разбойниками Раналда Торка. Все остальные были молодыми, неженатыми и неопытными людьми, которых в замке‑то и оставили только потому, что у них не было достаточно опыта, а экспедиция в Хантли представлялась опасным делом. Сначала он посетил семьи этих пятерых, выплатив им денежную компенсацию. Слава Богу, что после них не осталось овдовевших жен с малыми детьми на руках и что они не были единственными сыновьями в семье. Его визит к Джин Лаури был гораздо тяжелее, так как он знал ее с детства, когда они играли вместе, как брат и сестра. Ангус Лаури – ее первая и единственная любовь. Они хорошо жили, с грустью подумал Алекс.

Несколько долгих минут он продержал свою старинную подругу в крепких объятиях и потом сказал:

– Сейчас у меня нет времени, Джинни, но обещаю тебе, что Раналд Торк заплатит за смерть Ангуса, и заплатит сторицей. Он нам обоим очень много должен.

Она кивнула, ее глаза покраснели от бесконечных слез и тревоги за троих детей, теперь оставшихся без отца.

– Что с ее милостью, Алекс?

– У меня такое впечатление, что она просто исчезла с лица земли, Джинни. Я завтра уезжаю в Англию, к ее родителям. Может быть, она вместе с Пэнси скрывается у них. Дагалд тоже сходит с ума, как и я, и даже Мораг выразила некоторую тревогу.

– Да, – сказала Джин, – очень может быть, что она скрывается в доме у матери. Это естественно для молодой женщины, носящей своего первого ребенка. Ты почти наверняка найдешь свою жену у ее матери.

– Надеюсь, Джинни, – лихорадочно ответил Алекс, – но сейчас я хочу поговорить с тобой о твоем будущем и будущем твоих детей. Этот дом теперь твой, можешь делать с ним все, что хочешь. Мне бы хотелось, чтобы ты перебралась в замок и стала няней при Сибби и ребенке, которого весной родит Велвет. Твои дети будут расти вместе с моими и даже смогут получить образование, если проявят к этому склонность. Ты сможешь заботиться о Сибби, зная, что ее мать теперь жена Раналда Торка?

– Ох! – сказала Джин Лаури. – Малышка не должна расплачиваться за мать. А ее милость позволит ей жить в замке?

– Да, – сказал он. – Раналд Торк рассказал мне, что та уже ругалась с Аланной, заявив, что вырастит Сибби как собственную дочь и что спустит собак на Аланну, если та когда‑нибудь хоть близко подойдет к Дан‑Броку.

– Поезжай на юг, в Англию, Алекс, и привези домой свою жену, – сказала Джин Лаури, ободряюще похлопав его по руке.

Обняв ее на прощание, граф Брок‑Кэрнский сделал именно так. Быстро покрывая милю за милей вместе с Дагалдом и дюжиной своих людей, он добрался до Королевского Молверна в рекордно короткий срок. Первой он увидел тещу.

На лице Скай было написано удивление, когда Алекс и его люди подъезжали к дому. Она только что вернулась с долгой прогулки верхом с Адамом, который повел лошадей на конюшню.

– Алекс! Где Велвет? Она не приехала с вами?

Он почувствовал, как у него упало сердце, но он все‑таки соскочил с лошади и поцеловал ее руку.

– Мадам, – сказал он, – я надеялся, что вы мне скажете, где Велвет.

– Что? – У Скай кровь застыла в жилах.

– Велвет похитили несколько дней назад и увезли в Лейт. Ей удалось убежать от похитителей, но мы не можем ее найти. Она исчезла. Я надеялся, что она прискакала к вам.

– Кто, черт побери, похитил ее? – Адам де Мариско подошел от конюшни как раз вовремя и услышал краткое объяснение своего зятя.

– Пожалуйста, Адам! – Скай успокаивающе положила свою руку на напряженную руку мужа. – Пройдем в дом и выслушаем, что нам хочет сказать Алекс. Разве ты не видишь, как он взволнован?

Она повела своего мужа, Алекса и Дагалда в библиотеку и устроила их поудобнее с кубками темно‑красного вина. Она двигалась как во сне, хотя никто из мужчин этого не заметил. Велвет, ее ребенок, возможно, самый любимый из всех ее детей, если мать, которая родила восьмерых детей, может иметь любимчиков. Они напряженно ждали, пока она наконец присоединится к ним, и только тогда Алекс начал рассказывать свою историю.

Когда он закончил, Адам взорвался от переполнявшего его гнева:

– Вы принимали заклятого врага Джеймса Стюарта в своем доме, вы, несчастный глупец? Что за дьявол подтолкнул вас общаться с предателем? Если что‑нибудь случится с моей дочерью, милорд, я сам разделаюсь с вами!

– Лорд Ботвелл не предатель, Адам! – возразил Алекс. – Король всегда завидовал и боялся Фрэнсиса и сейчас боится и завидует ему. Да, это правда, что Фрэнсис иногда намеренно дразнил Джемми, но нет человека более преданного Джеймсу Стюарту, чем его кузен Фрэнсис Стюарт‑Хэпберн!

– Где вы искали женщин в Лейте? – прервала его Скай, постепенно начиная приходить в себя.

– Где мы могли искать, Скай? Она убежала из того притона, где ее держали. Поблизости от того места я и искал.

– Лейт – это порт, Алекс. Вам не пришло в голову, что она могла уплыть на корабле? – спросила Скай.

– Но зачем? – удивился он.

– Я не знаю зачем, Алекс. Нам нужно прежде найти Велвет, только тогда мы узнаем. Но наверняка у нее были на то веские причины, можете не сомневаться. Вы счастливы друг с другом? Искренне счастливы? Или вы все еще считаете ее виноватой в том, что вам пришлось так надолго расстаться?

– Нет, мадам! – крикнул он. – Мы уже давно живем душа в душу. Мы оба были счастливы. Она полюбила Дан‑Брок, и все полюбили ее.

– Да, – вступил в разговор Дагалд, – наши люди любят графиню за ее доброту и хорошее отношение ко всем. У нее нет врагов, кроме этой английской потаскушки.

– Ваша… – Скай заколебалась. – Эта женщина, дочь серебряных дел мастера, все еще в замке? – Ее взгляд был переполнен гневом.

– Я не имею ничего общего с Аланной Вит вот уже три года, – спокойно сказал Алекс. – Когда Велвет должна была вернуться, Аланна все еще жила в Дан‑Броке, хотя я предложил ей уехать в Лондон. Но она предпочла остаться в Брок‑Эйлене. Я никак не ожидал, что она останется, так как она ненавидела Шотландию или, во всяком случае, так говорила. Когда она предпочла остаться дома, я не мог отступиться от своего слова. Она не причиняла Велвет беспокойства, клянусь вам!

– У нее ребенок от вас? – тихо спросила Скай.

– Да, и я всегда буду заботиться о малышке, – честно ответил Алекс. – Но Сибби – мой незаконнорожденный ребенок. А тот, которого носит Велвет, будет моим наследником.

– Велвет беременна? – в один голос воскликнули Скай и Адам.

– Ребенок должен родиться ранней весной, как рассчитывала Велвет. Разве она вам не написала? Но нет. У нее, наверное, не было времени.

– Если моя дочь счастлива с вами, – сказала Скай, – тогда я не могу понять, почему она бросила вас. Но мы этого не узнаем, пока не найдем ее. Я пошлю своего человека в Лейт. Он знает, какие вопросы надо задавать и где их надо задавать, Алекс. Вы останетесь с нами, пока мы что‑нибудь не выясним? Если Велвет вернется в Дан‑Брок, ваши люди известят вас.

– Да, – благодарно ответил он, – я останусь, Скай, спасибо, я очень признателен вам.

– Моя бедная девочка, одна и без друзей, – пробормотал Адам.

– Она не одна, – прервал его Дагалд. – С ней моя жена. Пэнси вот‑вот должна родить. У вашей дочери чертовски развито чувство времени, если вы извините меня, милорд. Каждый раз, как моей жене время рожать, миледи куда‑то исчезает, и Пэнси с ней вместе!

Скай не могла удержаться от смеха, даже Алекс и Адам улыбнулись.

– Я уверена, Велвет делает это не намеренно, Дагалд, – сказала Скай.

Дагалд фыркнул, всем своим видом говоря, что совсем не уверен в этом.

– Ты не сходишь и не объяснишь все это Дейзи? – попросила Скай Дагалда. – Она знает, что ты здесь, и будет рада узнать хоть что‑то о своей дочери.

– Благодарю вас, миледи, я, конечно, схожу. – Дагалд встал со скамьи и направился к выходу.

– Сейчас уже поздно, – заметила Скай, – и посылать моего человека в Лейт на ночь глядя нет смысла, но утром он уедет.

– Я пошлю с ним своих людей, – ответил Алекс. – Они помогут ему, если что‑нибудь непредвиденное возникнет по ту сторону границы.

Адам де Мариско ничего не сказал. Он, ссутулившись, сидел в кресле, обхватив крупными руками кубок с вином. Он так жалел, что отдал бесценную дочь этому шотландцу. Не успел Алекс Гордон войти в ее жизнь, как она превратилась в сплошной кошмар, где одна беда следовала за другой. Почему так происходит, думал он. Родители за свою жизнь научились многому на собственных ошибках, но не могут сделать жизнь своих детей безоблачной. Осень подходила к концу. На носу была зима. В безопасности ли Велвет? Тепло ли ей, есть ли у нее подходящая одежда? Не страдает ли она от голода и жажды? Тысячи вопросов сверлили мозг Адама, но пока ни на один из них, похоже не было ответа.

Возвратившись в Шинон, Генрих Наваррский только загадочно улыбался в ответ на веселое подшучивание его товарищей по охоте.

– Ну и как ты поохотился? – спрашивали они. – Смог за одну ночь свалить наземь эту рыжую красавицу олениху?

Генрих молчал, но его придворные, многие из которых были его друзьями еще со времен юности, знали, что означает его довольный вид: он добился того, чего хотел. Они искренне восхищались его умением очаровывать женщин и одновременно завидовали его успехам у прекрасного пола, что, как ни странно, не имело ничего общего с его высоким королевским положением. В те давние времена, когда он, беззаботный мальчишка, носился босиком по окрестным холмам, как олень, в округе не было ни одной женщины, которая устояла бы перед ним, стоило ему захотеть. Так что они подшучивали над ним весьма добродушно, и, хотя он ничего не говорил, они знали, что ту ночь он провел гораздо приятнее, чем они.

Король призвал своего близкого друга Роберта, маркиза де ля Виктор, и поручил ему как бы случайно переговорить с шотландским посланником, тщательно проинструктировав его, что и как следует говорить. Все дело надо держать в строгом секрете. Посланник не должен догадаться, почему король интересуется судьбой графини Брок‑Кэрнской или даже что именно король этим интересуется. И, что особенно важно, все эти сведения надо получить как можно скорее.

Маркиз, старый друг Наваррского, не стал задавать никаких вопросов, а сразу приступил к делу. К удивлению короля, ответы на вопросы, которые он так жаждал получить, поступили весьма быстро.

– Граф Брок‑Кэрнский – двоюродный брат короля, – поведал ему маркиз. – У него замок на севере Шотландии. По крови он Гордон, но из младшей ветви. Говорят, жена у него англичанка, но больше посланник ничего о них не знает.

– И это все? – спросил король.

– Да, монсеньор.

– А как насчет моего старого друга Франсуа Стюарт‑Хэпберна, Роберт?

– А это совсем другая история. Хотя король и объявил его вне закона и лишил всего имущества, он засел в своей крепости в Приграничье, как поговаривают, со своей любовницей, весьма красивой шотландской аристократкой. Король кипит от злости, но не в силах идти войной на лорда Ботвелла. Ведь никто из его эрлов не желает оказывать ему поддержку в этом деле, а простые люди просто обожают графа. Так обстоит дело. Графа Ботвелла схватить нельзя, а король не желает мириться с ним, хотя даже сам шотландский посланник признает, что граф – преданный слуга Джеймса Стюарта. Посланник сам очень стремится уладить все возникшие между ними разногласия.

– И нигде в этой ситуации имя графини Брок‑Кэрнской не упоминается? – спросил король. – Ты абсолютно уверен, что она никак не замешана во всей этой неразберихе?

– Монсеньор, я уверен настолько, насколько возможно быть уверенным, не спрашивая посланника напрямик. Он достаточно откровенный человек, и мы с ним друзья. Только недавно я помог ему в одном весьма деликатном вопросе, затрагивающем некую даму, которой он увлекся. Но, увы, французский язык посланника не совсем соответствует канонам, принятым при дворе. Я похлопотал за него, и, когда дама увидела, что язык, на котором говорит этот дипломат, весьма универсален, она согласилась стать его наставницей.

Я спросил у него, связан ли как‑то граф Брок‑Кэрнский с лордом Ботвеллом, ведь они состоят в родстве. Посланник рассмеялся и сказал, что большинство аристократии в его стране в той или иной степени находится между собой в родстве благодаря Джеймсу V, но, насколько он знает, Брок‑Кэрн весьма предан королю, а тот факт, что он женился на англичанке, позволит ему в один прекрасный день поехать вместе с ним в Англию, где он сможет войти в его ближайшее окружение.

Генрих удовлетворенно кивнул и отпустил маркиза. Все страхи прелестной Велвет абсолютно беспочвенны. Если когда‑то Джеймс Стюарт и намеревался использовать ее как заложницу, чтобы свалить лорда Ботвелла, это время прошло, сейчас ей ничего не угрожает. Он было вознамерился съездить в Бель‑Флер и поведать ей эту приятную новость сам, но быстро отказался от этой идеи. У него не было на это времени. Кроме того, если он увидит ее опять, то вряд ли сможет совладать со своими чувствами – уж больно она хороша. Велвет оказалась настолько любезна, что признала его высокие достоинства как любовника, признала, что получила огромное удовольствие от проведенной с ним ночи. Но он знал, что наряду с удовольствием она испытала и чувство вины, хотя и отдалась ему без возражений. Король выполнит свое обещание и отправит ее к мужу, хотя граф Брок‑Кэрнский никогда и не узнает, откуда пришла помощь.

Той ночью, божественной ночью, которую он провел в шелковистых ручках графини Брок‑Кэрнской, она говорила королю о своем доме, в котором выросла, об имении, называемом Королевский Молверн, расположенном рядом с Вучестером. Говорила она и о своем шотландском, доме, замке с не правдоподобным названием Дан‑Брок. Он пошлет своих людей с посланиями в оба места. Если графа не окажется ни в одном из этих замков, ему придется разыскать его. Обещание короля есть обещание короля. Он улыбнулся про себя. Обещание‑то было не короля. Обещание дал Генрих Наваррский. Позвав секретаря, он отдал необходимые распоряжения, включая текст послания, которое, как он надеялся, граф поймет. Но если шотландский посланник вел с ним двойную игру и письмо попадет в чужие руки, его будет трудно расшифровать постороннему человеку.

Рождество в Королевском Молверне в этом году прошло грустно, хотя и собралась вся большая семья Скай и Адама.

Приехали все, несмотря на ясно высказанное Скай желание побыть одной.

– Ты не должна впадать в депрессию из‑за Велвет, – ворчала на нее Виллоу, графиня Альсестерская.

– Виллоу хочет сказать, мама… – начала мягкая Дейдра, пытаясь сгладить резкость своей старшей сестры.

– Я прекрасно понимаю, что Виллоу имеет в виду! – взорвалась Скай. Она повернулась к своей старшей дочери:

– Не пытайтесь говорить со мной свысока, мадам! Я еще не впала в маразм. Мне всего лишь пятьдесят один год. Мне пока что не нужны вставные зубы, парик или палочка, и я все еще регулярно занимаюсь любовью с вашим отчимом.

– Мама! – взвизгнула Виллоу, покраснев до корней волос. Дейдра же не смогла удержаться и захихикала, а Эйнджел, гораздо более прагматичная, открыто расхохоталась над поражением Виллоу. Мужчины тоже весело улыбались, за исключением Адама, который смог выдавить из себя только кривую усмешку.

– Прошу тебя, Виллоу, – продолжала Скай, – не пытайся строить из себя главу семьи, хотя бы в моем присутствии. Пока что это моя привилегия, хотя, не сомневаюсь, когда‑нибудь придет и твой черед. Я хотела побыть в одиночестве в эти праздники, потому что, моя дражайшая дочка, я измотана и беспокоюсь о Велвет. Что касается Адама и Алекса, ни один из них не спит больше двух‑трех часов в сутки за последние два месяца. Твои намерения похвальны, но время ты выбрала неудачное. Это мой дом, Виллоу, не твой. И это мое право приглашать гостей или не приглашать, а не твое.

– Я только хотела, чтобы ты была счастлива, мама, – расстроилась Виллоу.

– Я знаю, – ответила мать, глубоко вздохнув, – но не будете ли вы так добры и не уедете ли завтра?

Виллоу кивнула. – Я думала, ты будешь рада повидать детей.

– Я и рада, – сказала Скай, смягчившись. «Господи, что бы сказала эта благовоспитанная английская графиня, если бы узнала, что ее покойный отец был известен под прозвищем Алжирский сводник?»– подумала Скай. Ей хотелось рассмеяться, но тогда пришлось бы объяснять свое неожиданное веселье, а Виллоу это объяснение вряд ли понравилось бы.

Робин обнял свою мать.

– Эйнджел и я должны вернуться в Лондон, чтобы проследить, как идут приготовления к карнавалу в канун Крещения. Поедем с нами, мама. Ты будешь рада повидаться с королевой, а она с тобой. Так много ее старых друзей умерло за последнее время. Уопсингейм в прошлом году и Хаттон в этом.

– Она переживет их всех, – сказала Скай. – Даже этого старого паука Сесила.

– Может быть, – согласился Робин. – Но ты поедешь? – Нет, мой дорогой. Если Велвет захочет нам что‑нибудь сообщить о себе, она пошлет весточку или в Дан‑Брок, или сюда, в Королевский Молверн. Нам нужно быть дома.

На следующий день они уехали: граф и графиня Альсестерские с их шестью детьми; Джоан Саутвуд О'Флахерти и ее пять детей; граф и графиня Линмутские со своим выводком из пяти ребятишек; лорд и леди Блэкторн и трое их детей. Старший сын Скай и его семья пребывали в своем имении в Ирландии. В это тревожное время ирландским лордам не стоило покидать свои земли хотя бы на время, так как по возвращении они могли обнаружить, что их земли уже перешли к другим владельцам. Что касается Патрика, лорда Бурка, владельца Керфилда, то он был в море со своим старшим сводным братом, капитаном Мурроу О'Флахерти. Скай решила, что единственному сыну Найла Бурка пришло время познать нечто большее, чем спокойная жизнь в его маленьком поместье в Девоне. И Велвет… Где сейчас Велвет празднует Крещение? Скай мрачно размышляла, когда в дверь влетела Дейзи, застав свой госпожу сидящей перед камином.

– Письмо лорду Гордону, миледи. Вы не знаете, где он?

– Здесь, Дейзи, – сказал Алекс из глубины кресла, в котором он сидел рядом с камином. – Кто его привез?

– Понятия не имею, милорд. Мальчишка из конюшни принес его к двери кухни. Он сказал, что какой‑то незнакомец дал ему пенни и велел передать письмо в замок.

Скай выпрямилась в своем кресле.

– Незнакомец?

– Да, он прискакал верхом и говорил с каким‑то странным акцентом, так, во всяком случае, нам поведал мальчишка. Но вы же знаете, для этих вучестерских дикарей любой язык кажется иностранным, кроме их собственного.

Дейзи передала письмо Алексу.

– Что там? – нетерпеливо спросила Скай, пока Алекс вскрывал толстую восковую печать и разворачивал плотный пергамент, быстро пробегая его глазами.

– Не уверен, что могу это понять, Скай. В письме всего одно предложение.

– Прочтите! – Скай вскочила со своего кресла. Алекс медленно прочитал:

– «Сокровище, которое вы ищете, находится в Бель‑Флере». Но я не понимаю, что имеется в виду. К его удивлению, Скай вскричала:

– Слава тебе Господи! Слава тебе Господи! Наши молитвы услышаны! Велвет в Бель‑Флере, Алекс! Велвет в безопасности, во Франции, в нашем дворце! Бель‑Флер – это наш замок в долине Луары. Велвет – чудо! Кем подписано письмо?

– Здесь нет подписи, – ответил он, ошеломленный. – Вы уверены, что в этом послании есть какой‑то смысл?

– Да! Да! Там все очень ясно написано, дорогой Алекс. Вы узнали печать на пергаменте?

Перевернув письмо, он посмотрел на красную восковую печать, на которой была оттиснута большая буква «Н».

– Нет, – сказал он, передавая ей письмо. Скай взглянула на печать, но и ей она тоже ничего не говорила. Смяв письмо, она сказала:

– Мы едем во Францию, Алекс. Где Адам? Мы немедленно едем во Францию!

Они отплыли из Дувра через четыре дня, направляясь в Кале. Ни Скай, ни Адам не хотели испытывать судьбу, пытаясь достичь Нанта в эти зимние штормовые дни. Они взяли с собой свою карету, которая была снабжена всеми необходимыми удобствами; лошади должны были ждать их на каждой почтовой станции на пути от побережья к долине Луары. В Париж заезжать они не намеревались, зная о бушующей во Франции гражданской войне.

– Мы доедем быстро, – пообещала Скай. – Всего за несколько дней, Алекс.

Адам стиснул руку своей жены.

– Мы будем там к Рождеству, если нам повезет и если не будет снежных заносов.

Алекс ничего не сказал, так сильно у него колотилось сердце. Почему Велвет сбежала во Францию, вместо того чтобы вернуться домой в Дан‑Брок, после того как она избежала лап Яна? Теперь он начал волноваться, но совсем по другому поводу. Любит ли она его, или недели, проведенные в заключении, заставили ее дважды подумать, стоит ли растить ребенка в такой дикой стране, как Шотландия? Зная о ревностном отношении своей тещи к благополучию ее детей, он боялся, что она запретит Велвет возвратиться в Дан‑Брок. Да и захочет ли Велвет поехать в Шотландию? Не она ли обещала Аланне разорвать ее на куски за то, что та была плохая мать? И разве не она сказала, что лучше сама воспитает Сибби, чем даст Аланне забрать ее? Но все это было до того, как она сбежала. Что ее так напугало? Он подумал, что встреча с Велвет – лучший подарок к Рождеству.

На Рождество Велвет решила устроить праздник для своих домочадцев. Она приготовила для них подарки, обыскав все кладовые замка. Для Манон она нашла серебряную брошь, которую предварительно лично привела в порядок, отполировав ее и обнаружив под многолетними наслоениями грязи гравировку, изображающую распускающиеся цветы с крошечным рубином в центре каждого. Для Гийома она срезала серебряные пряжки с пары старых отцовских сапог, заранее зная, что он им очень обрадуется. Мэттью она предназначила щенка, благо, ко всеобщему удивлению, старая сука, жившая в конуре на дворе, вдруг ощенилась двойней в середине ноября. Мальчишке очень хотелось иметь щенка, но породистых собак обычно держала знать. В данном же случае, когда не было известно, кто выступил в роли отца, Велвет не видела ничего плохого в том, чтобы отдать одного из щенков парню. Но самый лучший подарок был приготовлен для Пэнси. Когда их похитили, у Велвет на пальце было кольцо с жемчугом. Вот это кольцо она и хотела подарить своей верной камеристке.

Манон устроила маленькое пиршество. На столе появились фаршированная утка, пирог с крольчатиной, розовая ветчина, поданная с горшочком тушеного лука, тарелка мидий с дижонской горчицей, тушенные в белом вине артишоки, горшочек со сливочным маслом и кусок твердого желтоватого сыра. Велвет настояла, чтобы Манон и Гийом пообедали вместе с ней. Манон приняла приглашение, но с одним условием: прислуживать им будет Мэттью, так как его манеры еще не настолько изысканные, чтобы сидеть за одним столом с ее милостью.

Маленький зал украсили зеленью, огонь весело полыхал в камине, и они дружно сидели за трапезой, когда снаружи послышалось лошадиное ржание. Старый Гийом поспешил открыть дверь и впустил… короля.

– Ах, дорогая, вы собираетесь закусить, а я умираю с голоду! – Он сердечно расцеловал ее в обе щеки, потом чуть отодвинул от себя, чтобы разглядеть повнимательнее. – Ага, – улыбнулся он, – малыш уже обозначился! Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо, монсеньор. Со мной все в порядке. – Она беспомощно посмотрела на своих слуг, но король быстро понял причину ее неуверенности.

– Садитесь, друзья мои, – повелел он. – Ваша госпожа хотела разделить трапезу с вами, а теперь, с вашего позволения, и я присоединюсь к вам. Мадам Манон! Вы опять приготовили настоящее пиршество! Ваша прелестная госпожа думает, что я приехал посмотреть на нее, но приехал‑то я в час застолья! А теперь подумайте, зачем я на самом деле приехал? – Он раскатисто расхохотался.

Через несколько минут все за столом уже чувствовали себя вполне свободно, хотя у молодого Мэттью глаза стали как плошки. Ведь ему довелось прислуживать самому королю. Под одобрительными взглядами дедушки и бабушки он справился со своей задачей весьма достойно, и Гийом потом пообещал замолвить за него словечко перед графом де Шер, чтобы ему подыскали место лакея при его светлости.

– Как вы здесь оказались? – спросила Велвет в разгар ужина.

– Я заехал пожелать счастливого Нового года королеве Луизе, – ответил король. – Пробуду в Шиноне всего одну ночь. Ну и, кроме того, я хотел известить вас, что мое расследование по поводу ваших сложностей показало, что если у вас и были какие‑то причины для беспокойства, то теперь их нет. Не думаю, что человек, захвативший вас, добрался до канцлера, этого Мэйтланда. Я послал весточки к вам домой в Шотландию и к вашим родителям в Англию на случай, если ваш муж окажется там. Я написал, что вас можно найти в Бель‑Флере. Мои посыльные еще не сообщили, что записки переданы, но и противоположных сведений не поступало. Подозреваю, что вы гораздо быстрее получите какие‑нибудь новости от своего супруга, чем мои посланники смогут связаться со мной. Велвет облегченно вздохнула.

– Я могу ехать домой! – воскликнула она, и улыбка на ее лице была самым прекрасным подарком для Генриха.

– Вам не стоит отправляться в столь неблизкий путь в вашем положении, дорогая. Лучше обождать здесь, пока за вами приедет муж. Вряд ли он будет рад, если вы подвергнете опасности себя или ребенка.

– Как я отблагодарю вас? – с чувством спросила Велвет. – Вы меня уже отблагодарили, – тихо сказал он, так что расслышать могла только она, – и самым наилучшим образом, графиня. Я никогда не забуду эту дождливую ноябрьскую ночь. Честно говоря, я вообще‑то не собирался встречаться с вами вновь. Ведь видеть вас – это пытка. Однако сила воли всегда подводит меня, когда дело касается женщин. Оказавшись в Шиноне, я не смог провести весь вечер в обществе королевы Луизы с ее карпом и вареными овощами, зная, что вы рядом.

Велвет не успела ответить королю, так как с улицы донесся стук колес подъехавшей кареты.

– Кто бы это мог быть? – вслух поинтересовалась она, в то время как Гийом спешил открыть дверь.

– Мадам! – услышала Велвет его голос. – Добро пожаловать домой!

Она вскочила на ноги, увидев входящую в зал мать.

– Мама!

Скай заключила дочь в пылкие объятия.

– О мое дорогое дитя! Ты заставила нас всех так ужасно волноваться!

– А Алекс? – взмолилась Велвет. – Он приехал с тобой? Король посмотрел на входивших в зал мужчин. Старший, как он понял, был отцом Велвет, другой – ее мужем. Скай выпустила Велвет и отступила в сторону. Какое‑то время все, находившиеся в комнате, стояли недвижимые. Было такое впечатление, что всех на время заколдовали. Граф и графиня Брок‑Кэрнские не сводили глаз друг с друга. Долгий, страстный взгляд, которым они обменялись, лучше всяких слов сказал Генриху Наваррскому, что они – счастливая супружеская пара, одна из тех, где присутствует искренняя любовь. Потом они бросились навстречу друг другу: Велвет слегка неловко, почти бегом, Алекс же преодолел разделявшее их пространство в несколько шагов и, заключив жену в жаркие объятия, припал к ее губам в страстном поцелуе. Его янтарные глаза впились в ее лицо.

– Почему ты покинула меня, девочка? – спросил он. – Почему ты не вернулась домой, после того как убежала от Яна?

Она прильнула к нему, все больше слабея в его объятиях, ее сердце дико стучало.

– Я поругалась с Яном в тот день, и он вылетел из комнаты, где нас держали, крича, что прямиком отправляется к Мэйтланду, и сегодня же передаст меня королю. Когда мы с Пэнси поняли, что остались одни, мы сбежали. Я не рискнула ехать домой в Дан‑Брок, боясь, что король отыщет меня там и использует для того, чтобы загнать в ловушку Фрэнсиса. Я скорее умерла бы, чем стала причиной его падения! И к родителям я не решалась ехать по той же причине. Я испугалась, что король пошлет за мной кого‑нибудь и в Англию. Единственным местом, где Джемми не стал бы искать меня, был Бель‑Флер, Алекс., Очутившись здесь, я не могла даже послать тебе весточку из опасения, что ее могут перехватить: ведь король мог нажать на своих французских союзников, чтобы они выслали меня в Шотландию. Я могла только ждать и надеяться, что Джеймс и Фрэнсис разберутся между собой, и тогда я смогу вернуться к тебе.

– Но кто‑то же знал, что ты здесь, девочка. Кто‑то прислал твоей матери записку, в которой говорилось, где тебя надо искать, – сказал Алекс.

– Это был я, – вышел вперед король. – Генрих Наваррский, и к вашим услугам. – Он элегантно поклонился. – Я рад, что вы правильно прочитали мое некоторым образом зашифрованное послание. Я не хотел подвергать опасности вашу жену, если бы, не приведи Господь, информация моего агента об отсутствии к ней интереса со стороны Джеймса Стюарта оказалась бы неточной.

Скай и Адам де Мариско удивленно замерли, узнав несколько постаревшее, но тем не менее такое знакомое лицо короля.

Алекс, также наслышанный о скандальной репутации французского монарха, подозрительно спросил:

– Откуда вы знаете мою жену, монсеньор?

– Она спасла мне жизнь, мосье. Несколько месяцев назад я посещал королеву Луизу в Шиноне. Шинон сейчас совсем не тот, как раньше, ибо Луиза де Лоррен добросовестно оплакивает моего предшественника. Она дошла до того, что затянула Зоб весь дворец черным крепом. – Он даже слегка вздрогнул. – То, что она творит, преступление! И все‑таки я вынужден навещать ее несколько раз в год, что с моей стороны – большая жертва, мосье, уверяю вас. Ведь она угощает своих гостей едой, от которой пахнет Божьей карой. Ее жизнь превратилась в сплошной великий пост, но я пытался хоть как‑нибудь развлечься. Вместе с несколькими своими придворными я отправился на охоту, чтобы удрать от этой похоронной атмосферы, и, как всегда, – Наваррский улыбнулся чуть самодовольно, – я их всех обогнал. Боже, какой был олень! Мне так хотелось добыть его!

Внезапно стемнело, как это обычно бывает осенью, я больше не слышал голосов своих товарищей, олень исчез. Я понял, что заблудился. В своих блужданиях я свалился в озеро. Ваша жена услышала мои крики о помощи и приказала принести огня. Именно она нашла меня как раз перед тем, как разразилась буря, и помогла мне выбраться из воды.

Ночь была черна как деготь, а буря неистовствовала. Госпожа графиня любезно предоставила мне приют, а мадам Манон накормила меня восхитительным мясным рагу. Утром я благополучно вернулся в Шинон, к счастью для всей Франции, – закончил он. – Как вы понимаете, я оказался в большом долгу перед вашей женой. Прежде чем покинуть сей кров, я поинтересовался, чем я могу отплатить за ее гостеприимство, не говоря уже о том, что она спасла мне жизнь. Заставив меня поклясться, что я сохраню тайну, она поведала мне о своих затруднениях и спросила, не смогу ли я ей помочь. Я не был уверен, что у меня это получится, но предложил попробовать. Видите ли, граф де Брок‑Кэрн, ваш кузен Франсуа Стюарт‑Хэпберн – мой очень старый друг, и хотя Франция и связана союзническими обязательствами с Шотландией, я не очень‑то люблю Джеймса Стюарта. От Велвет я узнал о Дан‑Броке в Шотландии и Королевском Молверне в Англии. И послал своих агентов с кратким посланием в оба эти места. Вы же видели мои инициалы на печати, так ведь?

– «Н»! – воскликнул Алекс. – «Н»– значит Наваррский!

– Абсолютно верно, – улыбнулся Генрих.

– Как я могу отблагодарить вас? – спросил Алекс, и у Велвет перехватило дыхание.

Король обворожительно улыбнулся:

– Я бы хотел, чтобы вы задержались во Франции, наслаждаясь щедрым французским гостеприимством, до тех нор пока не появится на свет ваш ребенок, граф де Брок‑Кэрн. Вашей жене не стоит путешествовать в ее положении.

Алекс обернулся, чтобы еще раз поцеловать жену, а король сделал несколько шагов вперед, чтобы поприветствовать родителей Велвет, которых он до сих пор еще толком не разглядел. И тут его глаза встретились с глазами Скай.

– Вы! – ошеломленно воскликнул он. – Вы – мать Велвет?

Мысленно он вернулся почти на двадцать лет назад, в ту ночь, когда он обладал этой не правдоподобной, изумительной женщиной, ночь всепоглощающей страсти, ночь, которая закончилась невозможным насилием Варфоломеевской ночи.

– Велвет родилась через девять месяцев после этого, монсеньор, – мягко сказала она, как бы прочитав его мысли.

Генрих Наваррский побледнел как полотно. Святая Дева Мария! Не может быть, чтобы Велвет оказалась его дочерью. Он, сам того не зная, совершил акт кровосмешения со своим собственным ребенком! Его охватило отвращение к самому себе, он почувствовал комок в горле.

Скай наблюдала за королем и абсолютно точно знала, о чем он думает. Она никогда не надеялась, что ей удастся расплатиться с Генрихом Наваррским за то, что тот изнасиловал ее много лет назад, за те страдания, которые ей пришлось вынести в последовавшие за этим месяцы, когда она была уверена, что ребенок, которого она зачала, его. Теперь же судьба повернулась к ней. Ей даже не пришлось ничего говорить.

Он поверил и так!

К ее уху нагнулся Адам и тихо прошептал:

– Прости его, девочка, если не ради меня, то хотя бы ради него самого. У него на совести и так много черных пятен. Не бери этот грех на душу.

Она вздохнула и сказала:

– Велвет не ваша дочь, монсеньор.

– Вы уверены? – Он все еще выглядел потрясенным, – Я не была уверена, пока она не родилась, – искренне призналась Скай. – Но у нее оказалось родимое пятно, которое вот уже столетие отмечает всех женщин в роду ее отца.

– Маленькое черное сердечко на левом бедре, – тихо сказал король с явным облегчением.

– Скотина! – прошипела Скай чуть слышно, так, что ее слова мог разобрать только он.

Генрих Наваррский вытянул вперед руки ладонями наружу и слегка пожал плечами.

– Дорогая, а вы ожидали от меня чего‑нибудь другого? – спросил он.

Скай покачала головой и печально улыбнулась.

– Нет, – ответила она честно. – Не ожидала.

– Вы совсем не изменились, – сказал он. – Вы все так же прекрасны.

– А вы, монсеньор, несмотря на внешний лоск, так и остались гадким мальчишкой. Король рассмеялся.

– Мне пора ехать, – сказал он, – пока не стемнело, а то я опять свалюсь в ваше озеро. Пока доберусь до Шинона, я основательно промерзну.

– Я когда‑то поклялся, что, если нам суждено будет встретиться еще раз, я убью вас, – сказал Адам де Мариско. – Но то, что вы вернули нам нашу дочь, сквитало нас.

Король кивнул.

– Прощайте, лорд де Мариско, граф де Брок‑Кэрн, – сказал он джентльменам. Затем повернулся к Скай и Велвет. – Мне было очень приятно еще раз увидеть вас, дорогая, – проговорил он, обращаясь к Скай и поднося к губам ее руку. Потом взял руку Велвет и тоже поцеловал ее. – Прощайте, дорогая, – тихо сказал он. – Будьте счастливы! – И, повернувшись, быстро вышел из зала.

Велвет поняла смысл сцены, только что произошедшей у нее на глазах. Она взглянула на свою мать.

– Мама? – спросила она.

Губы Скай сложились в озорную улыбку, подтверждавшую догадку ее дочери.

– Да, дорогая, – сказала она.

– Мама! – еще раз повторила Велвет, и счастливый смех матери и дочери заполнил зал Бель‑Флера. Теперь у них появилась еще одна общая тайна.

Эпилог

Он свое сердце вложил в мою грудь,

Что ж, я свое отдаю, не робея.

Милый, люби меня и не забудь,

Как я твое берегу и лелею.

Если мой взгляд твое сердце пронзил,

Боль нестерпимо во мне отзовется.

Кто из нас сердце чужое носил –

Время одно разберется.

Милый, люби же меня, не забудь –

Сердце твое согревает мне грудь.

Сэр Филипп Сидней

– Нареките ребенка, – сказал отец Жан‑Поль, обращаясь к собравшимся.

– Джеймс Фрэнсис Генрих Александр, – провозгласил король Шотландии, осторожно баюкая своего крестного сына.

Велвет гордо улыбнулась мужу, пожав ему руку с молчаливой любовью. Они стояли рядом посреди всей своей огромной семьи в часовне Дан‑Брока, в которой крестили их первого сына в этот третий день июня в год 1593 – й от Рождества Христова.

Ребенок родился в Бель‑Флере первого апреля.

Велвет и Алекс жили во Франции вместе со Скай и Адамом вплоть до последнего времени, когда три недели назад они наконец вернулись в Дан‑Брок. Все жители деревни Брок‑Эйлен высыпали на улицу и приветствовали своих хозяев, приехавших с сыном и наследником, следующим графом. Для всех это было чрезвычайно радостным событием. В замке их поджидала Джин Лаури с маленькой Сибиллой на руках. Девочка вначале дичилась своего отца и мачехи, но быстро оттаяла, как только Велвет достала из дорожного сундука красивую французскую куклу, разодетую в шелка и кружева. Даже если Сибби, которой уже исполнилось три годика, и помнила Аланну, в чем и Алекс и Велвет весьма сомневались, для малышки именно Велвет стала с этого момента «мамой».

Джин очень обрадовалась наследнику и с гордостью взяла его под свою опеку. Сибби ходила за ней по пятам. Ей очень понравилось быть старшей сестрой, и она с самого начала искренне полюбила своего маленького братика. Видя их вместе, Велвет молча возблагодарила Бога, который хоть и забрал у нее Ясаман, но в обмен дал ей другую дочку, о которой она могла заботиться.

Ясаман. У Велвет при мысли о ее первом ребенке останавливалось сердце. Как она сейчас выглядит? Говорит ли она? Счастлива ли? Она была таким красивым, послушным ребенком. Велвет знала, что Ругайя Бегум будет любить Ясаман. Но что они скажут ее дочери о ней, ее настоящей матери? Она вздохнула. На цепочке, подаренной ей Акбаром, висело уже две жемчужины, Скай показывала ей во Франции. Но Велвет так хотела знать, как живется ее дочке. Теперь все ее помыслы и энергия должны быть направлены на Сибиллу и Санди, как они уже успели прозвать своего первенца.

Сразу после его рождения было решено, что крестным отцом у него будет король Шотландии, а крестной матерью – невестка Велвет, Эйнджел – Я хочу, чтобы его непременно крестили в Дан‑Броке, – сказала Велвет. – Он должен был там родиться, но, увы, вышло по‑другому. Крещен же он будет в своем родовом замке, – добавила она, посмотрев на Скай, – мы воспользуемся этим случаем, чтобы собрать вместе всю семью. Патрик и Мурроу уже вернулись из плавания. Эван тоже может приехать вместе с Гвинет и их детьми из Ирландии. Наверняка он сможет оставить свои имения, чтобы поприсутствовать на крещении маленького Джеймса.

– Я попрошу одного из дядюшек О'Малли присмотреть за его имениями. С этим проблем не будет. Ты что, правда хочешь собрать все семейство в Дан‑Броке, Велвет? – спросила Скай.

– Да, мама! Всех! Виллоу, Мурроу, Эвана, Дейдру, Патрика и Робина! Со всеми их семьями! Дядюшку Конна и тетю Эйден с моими кузинами, Анабеллу с ее сыновьями! Дядю Робби и леди Сесили! Дейзи и Брэна Келли! Всех!

Приглашения были разосланы заранее, еще до того, как они выехали из Франции. Обрадованная возможностью увидеться, вся семья съехалась в Дан‑Брок в количестве пятидесяти четырех человек. Замок был битком набит родственниками, под ногами, куда ни ступи, вертелись дети.

– Ты знаешь, что у нас с тобой тридцать внуков? – спросил Адам де Мариско у своей жены, испытывая чуть ли не благоговейный трепет.

– Я стараюсь не думать об этом, – ответила Скай. – Иначе я в момент поседею.

Когда прибыл король, они смогли найти место и для него, и для его свиты, хотя это было нелегко. Велвет благодарила Бога, что королева опять родила и поэтому не смогла приехать. Как бы удалось разместить весь ее двор?

Когда король услышал имя своею крестника, он нахмурил брови.

– Фрэнсис, – сказал он, – мне не нравится имя Фрэнсис, – и сердито посмотрел на Велвет.

– Значит, ваше величество, вам повезло, что Фрэнсисом назвали не вашего сына. – Она тоже посмотрела на короля, упрямо сжав губы.

– А обязательно надо называть Фрэнсисом? – настаивал тот.

– Фрэнсис – это всего лишь его второе имя, как Генрих – третье, а Александр – четвертое. Но его все равно не будут звать ни одним из этих имен. Мы будем звать его Джеймсом в честь вашего величества. – Она улыбнулась ему.

– Но почему все‑таки Фрэнсис? – опять спросил король.

– Потому что он всегда был нашим хорошим и добрым другом, так же как когда‑то и вашим, – смело сказала Велвет. – Потому что мы первый раз сыграли нашу свадьбу в Хэрмитейдже, и потому что я мать ребенка, и я так хочу!

Король вздохнул, признавая свое поражение.

– Бесполезно спорить с упрямой женщиной, – сказал он несколько удрученным тоном, но вопрос был исчерпан.

Теперь ребенок был окрещен, и все собравшиеся гости, получив благословение отца Жан‑Поля, отправились в главный зал, чтобы отпраздновать это событие. Они ждали, пока король сменит камзол, чтобы поднять тост за здоровье наследника. Будущий граф Брок‑Кэрнскнй еще не научился уважать своего коронованного повелителя и описал его с ног до головы.

Пэнси и Дагалд тоже были приглашены к столу наравне с прочими родственниками. После всех испытаний, которые выпали на долю двух молодых женщин, между ними установилась близость, которую не часто встретишь и между родными сестрами. Глядя сегодня в часовне на свою верную камеристку, Велвет улыбнулась про себя, вспомнив, что случилось после того, как Генрих Наваррский попрощался с ними.

Как только король уехал, Дагалд, отводивший вместе с конюхом лошадей в конюшню, вошел в маленький зал Бель‑Флера. Пэнси немедленно вскочила, бросившись к колыбели, взяла на руки своего ребенка, родившегося третьего декабря, и вместе с ним подошла к мужу.

– Его зовут Брэн.

– Опять? – воинственно ответил Дагалд. – Ты сама назвала первого. Не могу ли я назвать второго?

– Первого я назвала в честь тебя, – ответила Пэнси не менее сердито. – А этого назвала в честь моего отца. Я назвала его Брэном, и Брэном ему и быть!

– Тогда я назову следующего, и, пожалуйста, будь добра, постарайся, чтобы я присутствовал при его рождении. Похоже, тебе доставляет удовольствие убегать и рожать детей на краю земли, женщина. Хоть этого я увидел, пока он совсем крошка.

– Будь доволен, что он здоров! – оборвала его Пэнси. – А теперь скажи мне, Дагалд Геддес, ты что, так и намерен стоять здесь и спорить со мной о пустяках, или, может быть, ты все‑таки собираешься поцеловать меня и сказать, что рад меня видеть?

– Я не думаю, что тебе надо это слышать, женщина. Я думаю, ты и так это знаешь. Бог свидетель, ты знаешь все обо всем!

– И все‑таки я хочу это услышать, – улыбнулась Пэнси, когда он привлек ее к себе и звонко чмокнул. – И ты прав. Я знаю о тебе все. В конце концов, я много путешествовала.

Велвет опять улыбнулась этому воспоминанию. Они так чертовски счастливы, подумала она и была этому очень рада.

Праздник грозил затянуться на всю ночь, но постепенно дети начали один за другим засыпать прямо за столом, и кормилицы уносили их в дортуар, который устроили для них в мансарде. Даже взрослые начали проявлять признаки усталости. Наконец король удалился в свои апартаменты, дав гостям возможность разойтись по спальням.

Пэнси приготовила постель своей госпоже; помогла ей помыться в теплой воде, пахнущей левкоями; расчесала длинные каштановые волосы так, что они падали волнами ей на спину, и, наконец, набросила на нее светло‑зеленую шелковую ночную рубашку. Велвет посмотрела на себя в высокое трюмо. Она только что справила свой двадцатый день рождения, и, несмотря на то что уже родила двоих детей, ее тело все еще оставалось прекрасным. Она медленно улыбнулась довольной улыбкой и повернулась, чтобы отпустить Пэнси.

– Завтра утром не приходи, пока я не позову, Пэнси. Тебе тоже надо отдохнуть.

– Да, но с двумя сорванцами у меня это вряд ли получится, хотя Мораг чудесно справляется с Даги. Он не отрывает своего крошечного носика от Брана.

– Я думаю, если бы у тебя была девочка, все пошло бы по‑другому, – сказала Велвет.

– Может быть, – пожала плечами Пэнси. – Спокойной ночи, миледи. – Она сделала реверанс.

– Спокойной ночи, Пэнси.

Дверь за камеристкой закрылась. Велвет потянулась и зевнула. Она была измотана до предела.

– Ты устала? – спросил Алекс, входя в ее спальню. Присев рядом с ней, он обнял ее. – Я подумал, что мы могли бы немного поиграть после этого длинного дня.

– Прямо сейчас? – поддразнила она его. – Ив какие же игры вы намерены играть, мой дикий шотландский супруг? Его руки теснее прижали ее к себе.

– Знаешь ли ты, что я очень‑очень люблю тебя, Велвет?

– Да, – тихо ответила она. – А знаешь ли ты, что я очень‑очень люблю тебя, Алекс?

– Да, – в свою очередь, ответил он. – Я больше никогда не дам тебе покинуть меня, девочка. Все эти месяцы, когда я не знал, где ты и что с тобой, все эти люди, которые поверили в то, что ты умерла! Я не переживу этого еще раз!

– А ты поверил в то, что я умерла? – спросила она.

– Никогда, – сказал он. – Я бы почувствовал, если бы ты умерла, а я ничего подобного не чувствовал. Ты просто потерялась, дорогая, но я тебя отыскал и не дам тебе исчезнуть еще раз.

Она посмотрела на него, уютно устроившись в его крепких объятиях, ее изумрудные глаза лучились безмерной любовью к этому чудесному человеку, который был ее мужем.

– Я никогда больше не покину тебя, Алекс, ибо мое сердце не вынесет еще одной разлуки! Ты стал моей любовью.

– А ты моей! – сказал он. – Наша любовь подверглась самым суровым испытаниям, Велвет. – Он страстно поцеловал ее и увлек в мир любви, из которого ни она, ни он никогда не захотят выйти по собственной воле.

[1]Гроут – старинная серебряная монета в 4 пенса

[2]Скэмп – по‑английски «негодяй», «бездельник».

[3]Кристофер Марло (1564 – 1593) – английский драматург, предполагаемый соавтор У Шекспира в некоторых ранних пьесах.

[4]Эйнджел – в переводе с английского означает «ангел».

[5]Ольдермен – член городского управления.

[6]Аврора – в римской мифологии богиня утренней зари.

[7]Элизабет – английская транскрипция имени Елизавета.

[8]Брандер – судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами, которыми поджигали суда противника.

[9]Приблизительно 10 метров.

[10]Около 1 м 80 см.

[11]Почти 2 метра

[12]Килт – юбка шотландского горца.

[13]Бэннер – в переводе с английского «флаг».