Шестнадцать. Совещание затянулось до глубокой ночи

Совещание затянулось до глубокой ночи. Один за другим участники выходили в оффлайн, в конце остались только Рик, Махир и я. Шон давным-давно отключился и теперь храпел, откинувшись на спинку стула. Новая питомица Рика свернулась клубочком у него на коленях, время от времени приоткрывала один глаз и оглядывала комнату.

— Джорджия, мне это не нравится, — обычно такой отчетливый британский английский Махира смазывался от усталости и волнения. — Это уже небезопасно.

Мой заместитель в который уже раз провел рукой по волосам — они теперь торчали у него во все стороны.

— Махир, ты на другом конце света. Вряд ли тебе что-то угрожает.

— Я не о своей безопасности волнуюсь. Ты уверена, что мы хотим двигаться в том же направлении? Мне не улыбается писать ваши некрологи.

Он так переживал, что я просто не могла на него злиться. Махир немного консервативный, не любит рисковать, но в целом хороший человек, а еще замечательный вестник. Если он не понимает, почему нужно двигаться в этом направлении, нужно ему пояснить.

— На ранчо произошло убийство, причем массовое. — Мой собеседник вздрогнул. — И в Икли тоже, мы с Шоном чуть там не погибли. Кто-то жаждет уничтожить нечто, связанное с нашим кандидатом и его кампанией. И этому кому-то плевать, что умирают люди. Ты хочешь знать, почему мы не хотим отступиться. Но почему ты думаешь, что мы вообще можем себе такое позволить?

Махир улыбнулся и поправил очки.

— Я ждал от тебя подобных слов, но хотел удостовериться. Все остальные здесь полностью тебя поддерживают. Если я что-то могу сделать — только скажи.

— Махир, я всегда могла на тебя положиться. И, возможно, скоро у меня будет для тебя поручение. Хотя в следующий раз не надо нарываться и проверять собственного босса — я ведь и убить могу. Ладно, четыре часа утра, скоро с нами захочет пообщаться сенатор. Так что объявляю совещание закрытым. Рик, Махир, спасибо, что остались до конца.

— Обращайся, — откликнулся Казинс рядом со мной, его словам эхом вторил его же голос из монитора.

Окошко Рика погасло.

— Пока, — Махир тоже отключился.

Я закрыла программу и встала. От долгого сидения спина затекла и сделалась совершенно деревянной, в глаза как будто песка насыпали. Сняла очки и провела рукой по лицу, пытаясь хоть немного расслабиться. Бесполезно.

— Спать? — поинтересовался Рик.

— Да. Не пойми меня неправильно…

— Понял, выметаюсь. Разбудишь, когда надо будет идти?

— Разбужу.

— Спокойной ночи, Джорджия. Хороших снов.

Дверь между номерами тихонько скрипнула. Я открыла глаза и помахала Казинсу вслед.

— Тебе тоже, Рик.

Оставшись в одиночестве, я нетвердым шагом направилась к кровати, на ходу стаскивая одежду. Бог с ней, с пижамой, лягу в футболке и трусах. Заползти под одеяло, закрыть глаза и провалиться в благословенную тьму.

— Джорджия.

Знакомый голос. Откуда я его знаю? Да ну, к черту. Я перекатилась на другой бок.

— Джорджия.

В голосе слышалась тревога. Может, все-таки обратить внимание? Но тревога не слишком сильная; когда кто-то собирается отъесть от тебя кусок, интонации совсем другие. Я тихонько заворчала, но глаз не открыла.

— Джордж, если ты не проснешься прямо сейчас, я тебя полью холодной водой. — Это замечание прозвучало совершенно спокойно и буднично, не угроза, а всего лишь констатация факта. — Тебе не понравится. Но я это сделаю.

Я облизала пересохшие губы и прохрипела:

— Ненавижу тебя.

— И где же любовь? Да вот же она. Вылезай из постели. Звонил сенатор. Я успел с ним поговорить и одеться, а ты все проспала. Сколько вы вчера сидели?

Пришлось чуть приоткрыть глаза. Шон нарядился в свободную рубашку — под такими он всегда прячет броню. Я кое-как уселась на кровати и вытянула левую руку. Брат вложил в нее черные очки.

— Часов до четырех. А сейчас сколько?

— Почти девять.

— Господи, убейте меня, — простонала я, а потом встала и поковыляла в ванную.

Администрация гостиницы с радостью согласилась поменять стандартные лампочки в нашем номере на специальные, с пониженной мощностью. Но заменить встроенные светильники дневного света в ванной они не смогли.

— Когда он придет? Или мы сами к нему поедем?

— У тебя пятнадцать минут. Нас заберет Стив. — Шон заметно повеселел. — Баффи жутко разозлилась. Они с Чаком уже у Райманов, а у нее не было с собой одежды на смену. Я разговаривал по телефону и получил от нее очень злобное сообщение.

— Решила повеселиться хорошенько, пусть теперь расплачивается. — В ванной свет резал глаза даже сквозь стекла очков; я посмотрела в зеркало и застонала. — Я похожа на смерть.

— Крутую журналистскую смерть?

— Нет, простую и обыкновенную смерть.

Изможденная, зеленая, отросшие волосы спутались (слишком давно не стриглась). Голова пока не болела, но скоро заболит. Слишком ярко — точно будет мигрень. Можно, конечно, потерпеть некоторые неудобства и ее избежать. Я шепотом чертыхнулась, взяла с раковины контейнер с линзами и выключила свет. Редко их ношу, зато умею надевать в полнейшей темноте. С моим диагнозом иначе никак, а то можно повредить сетчатку. А мне глаза пока еще нужны.

В номере по ковру прошелестели шаги.

— Джордж? Ты чего там делаешь в темноте?

— Линзы надеваю. — Так, первая встала на место. — Найди мне чистую одежку.

— Я что тебе, горничная?

— Нет, моя горничная гораздо симпатичнее тебя.

Я справилась со вторым глазом и щелкнула выключателем. Ванную залил яркий белый свет. Прищурившись, я поглядела на свое голубоглазое отражение. Надо почистить зубы и расчесаться.

— Шон. Я не могу идти к сенатору в белье.

— А вот Хантер Томпсон с удовольствием пошел бы к сенатору в белье. Даже в твоем белье.

— Хантеру Томпсону было вообще не до белья, под кайфом-то.

Дверь ванной открылась, и брат швырнул мне охапку одежды.

— Ну что, так уж перенапрягся? Бери оборудование. Закончу через минуту.

— В следующий раз не буду тебя будить. Ты в этих линзах на инопланетянку похожа!

— Знаю. — Я захлопнула дверь ванной.

Через десять минут мы уже ехали в лифте, на ходу проверяя оборудование. Шон выстукивал замысловатую комбинацию на экране наладонника. Мы не на выезд отправляемся, и Райман наверняка потребует не разглашать информацию, но какая разница? Выходить из гостиницы без камер и диктофонов — все равно что выходить голыми. А мы с Шоном подобными штуками не увлекаемся.

Несколько камер разболталось, а в часах почти вся память израсходована. Надо сказать Баффи. Мы вышли в фойе: Шон немного позади меня.

— Спасибо, что выбрали «Пэриш Уестон Сьютс» и позволили нам на время стать вашим домом, — проворковала система возле воздушного шлюза. — Мы знаем, вы выбирали среди многих, спасибо. Пожалуйста, положите правую руку…

— Ну все, хватит. — Как только поднялся щиток, я шлепнула ладонью по панели.

Чтобы выйти из гостиницы, нужно только сдать анализ крови. Хочешь подвергнуться амплификации — пожалуйста, только будь добр, сделай это снаружи, и желательно сначала заплати по счету.

Оба чисты. Двери распахнулись. За спиной, в пустом шлюзе гостиничная система продолжала сыпать любезностями. На улице было холодно и солнечно, пригожий висконсинский денек. Возле отделения для пассажиров ждала только одна машина.

— Думаешь, это за нами?

— Или в городе устроили съезд профессиональных рестлеров, — откликнулась я.

Сенатор не разменивается по мелочам. За нами приехал массивный черный джип-внедорожник с тонированными (и, готова поспорить, пуленепробиваемыми) стеклами. Все-таки богатство имеет свои преимущества. Шон присвистнул и ткнул меня локтем, указывая на заднее стекло, откуда торчали дула встроенных пулеметов.

— Даже у мамы таких нет.

— Она наверняка обзавидуется, — согласилась я.

Возле распахнутой дверцы стоял Стив. Любезно, а с другой стороны, ненавязчиво дает понять, что мы сегодня не сами рулим. При виде моих линз охранник удивленно приподнял брови, но — надо отдать ему должное — ничего не сказал.

— Шон, Джорджия.

— Вижу, нас сегодня на тебя, бедного, повесили.

Я забралась на сиденье и подвинулась, чтобы брат тоже влез. Внутри уже ждал Рик. Мы уныло помахали друг другу.

— Сенатор устраивает встречу в особом безопасном месте, он решил, что вам приятно будет отдохнуть и не садиться сегодня за руль.

Стив глянул в сторону гостиничного гаража и легонько стукнул по своему наушнику. Я нахмурилась. Думают, у нас в грузовике жучки? Надо, чтобы Баффи провела полную диагностику всех систем — иначе не проверишь. Но, по-моему, у них разыгралась паранойя.

С другой стороны, кто-то убил Ребекку Райман и использовал для достижения своих целей живой Келлис-Амберли. Так что паранойя вполне обоснована.

— Хорошо выглядишь, Стив-о, дай пять, — поприветствовал охранника Шон.

— Будешь обзываться — оторву тебе голову.

Дверь захлопнулась, а братец весело рассмеялся. Мы услышали звук шагов (это Стив обошел вокруг машины), открылась и закрылась водительская дверь. От переднего сиденья нас отделяла зеркальная перегородка. Наверняка прозрачная с той стороны: он нас видит, а мы его — нет. Приятно, ничего не скажешь.

— Он не шутил, по-моему, — сказал Рик.

— Пускай-пускай, главное, чтоб я успел это заснять. — Шон закинул руки за голову и положил ноги мне на колени. — Круто. Нас везут на тайную встречу с человеком, который вознамерился стать президентом Соединенных Штатов. Я себя чувствую Джеймсом Бондом, а вы?

— Я для этого слишком девушка.

— А я слишком жить хочу, — поддержал меня Рик.

— Зануды вы.

— Зануды, зато дольше проживем, а это уже немало.

— Дольше не дольше, а я бы сейчас полжизни отдал за чашку кофе и славную темную комнату, — размечтался Рик.

Казинс потер глаза — явно не выспался и, по-моему, даже не сменил рубашку со вчерашнего вечера.

— Плохо спал?

— Кошка не давала.

Рик убрал руку от лица и тут же удивленно на меня вытаращился. Типичная реакция.

— Джорджия, что у тебя с глазами?

— Линзы. Жутко неудобно, зато можно не бояться придурков с громкоговорителями, которые так и норовят забрать у меня очки.

Журналист окинул меня пытливым взглядом.

— Ты здорово разозлилась?

— Когда? Когда славные парни с большими пушками в прямом эфире продемонстрировали всем, что я без очков становлюсь совершенно беспомощной? Нисколько не разозлилась. — Я скинула Шоновы ноги с коленей. — Сядь-ка ровно. Мы не на увеселительной прогулке.

— Трепещите, Джорджия не выспалась и теперь всем нам покажет, почем фунт лиха. — Брат распрямился, а потом перегнулся через меня и спросил: — Ну, Рики-дружок, ты видел свои рейтинги? У меня ведь есть парочка предложений. Надо добавить перцу. Давай-ка мы для начала тебя разденем…

И пошло-поехало. Из братца в буквальном смысле посыпались идеи, одна другой безумнее, а мой бедный коллега-вестник выслушивал их все в полном смятении.

Спасибо, пока займусь делами. Я вытащила наладонник и принялась просматривать сегодняшние заголовки. Очередная вспышка вируса в Сан-Диего. Вечно в этом городе так, с самого Пробуждения. Тогда по несчастливому стечению обстоятельств амплификация произошла во время ежегодного международного съезда любителей комиксов — на это мероприятие приехало более ста двадцати тысяч человек. Итоги были неутешительные. Что еще? Представительницу конгресса Уогман попросили удалиться с заседания: она явилась на него в наряде, который скорее подошел бы танцовщице из Вегаса. Очередной сумасшедший, на этот раз в Гонконге, заявил, что Келлис-Амберли создали специально, чтобы навредить религиям, основанным на почитании культа предков. В общем, обычный скучный день… если, конечно, не принимать во внимание заголовки, касающиеся нашей вылазки на ранчо Райманов. В среднем процентов шестьдесят-семьдесят сайтов ссылались на нас как на главную новость. На нас.

Я дотронулась до сережки. Телефон установил соединение, и Баффи раздраженно бросила:

— Да.

— Баффи, мне нужны цифры. Мы повсюду. Я хочу знать — надо ли поднимать тревогу и вытряхивать из кровати Махира.

— Секундочку.

У нас у всех прямое подключение, но у Баффи всегда самые свежие данные. Мне требуется специальное оборудование, а ей раздобыть нужную информацию проще простого. Именно поэтому она наш технарь, а я всего-навсего начальник.

Девушка надолго замолчала. Обычно гораздо быстрее реагирует.

— Баффи?

Шон прервал свой монолог, и они с Риком повернулись ко мне. Я подняла руку, призывая их к молчанию.

— Баффи, ты там?

— Да, я… ой… Да, думаю, там. — Голос у нее был немного испуганный. — Джорджия? Джорджия, мы на первом месте. На нас столько ссылаются, у нас сейчас столько кликов, сколько нет ни у одного новостного сайта на планете.

Меня словно парализовало. Я облизала губы.

— Повтори-ка.

— Первое место, Джорджия.

— Уверена?

— Абсолютно. — Девушка немного помолчала, а потом жалобно спросила: — Что нам теперь делать?

— Что нам теперь делать? Что делать? Буди всех, Баффи! Звони своим и буди всех!

— Сенатор Райман…

— Бог с ним! Мы уже едем! Звони своим, пусть срочно бегут на сайт!

Я отключилась и посмотрела на коллег.

— Шон, хватайся за мобильник. Вся твоя команда должна быть на связи, десять минут назад должна была быть. И Дейв тоже, на Аляске есть телефоны, черт возьми. Рик, проверь свой почтовый ящик — разберись с запросами по сувенирной продукции, которые случайно туда попали.

— Джордж, что…

— Шон, рейтинги. Мы на самой верхушке. — Я кивнула в ответ на его ошарашенный взгляд. — Да. Обзванивай всех.

И мы принялись звонить, писать сообщения и электронные письма, будить людей. Они-то, бедные, наслаждались заслуженным отдыхом, а мы снова швыряли их в бой. Мои вестники, ошалевшие от недосыпа, даже не пытались спорить, когда я выгоняла их из постелей и посылала к компьютерам. На сайте висело объявление для всех сотрудников, где огромными красными буквами значилось: «Новостной сайт номер один В МИРЕ». От такого не проснется только мертвый.

Лучше всех отреагировал Махир: минуту ошеломленно молчал, потом обрушил на меня поток ругательств и повесил трубку — побежал к компьютеру. Люблю, когда люди четко расставляют приоритеты.

Мы так увлеклись работой, что даже не заметили, как доехали до «особого безопасного места». Я как раз инструктировала Алариха и Сьюзи, как вдруг дверь машины распахнулась. Салон залило светом, а Шон чуть не выпал наружу (он задрал ноги и положил их прямо на оконное стекло).

— Приехали, — пояснил Стив.

Но мы продолжали судорожно стучать по наладонникам и прочим приборам. Рик одновременно набирал что-то и на компьютере, и на телефоне.

— Ребята? — нахмурился охранник. — Мы на месте. Сенатор ждет.

— Секундочку.

Я махнула на него рукой, мол, не сейчас, и, пока Стив пялился, раскрыв рот от изумления, закончила печатать указания для Алариха и Сьюзи. Будут поддерживать определенные разделы сайта в рабочем состоянии, пока я не вернусь в Сеть. Не уверена, что справятся, но если что — Махир прикроет. У него почти те же административные права доступа, что и у нас с Шоном. Должно сработать. Я опустила наладонник.

— Ладно. Куда идти?

— Может дать вам еще пару минут? Почту проверить?

Я оглянулась на брата:

— По-моему, он издевается.

— Ты права. — Шон выскользнул из машины и протянул мне руки. — Иди сюда. Не обращай внимания на этого презренного обывателя. Нам еще предстоит сегодня позлить государственного чиновника.

Закрытая парковка была примерно в четыре раза меньше нашей гостиничной. Свет почти не уступал по яркости солнечному. Шон помог мне выйти из машины. Повесив наладонник на пояс, я повернулась, чтобы в свою очередь помочь Рику, и кивнула в ответ на его вопросительный взгляд.

Казинс понял намек и нарочито удивленно вытаращил глаза, избавляя нас с братом от необходимости разыгрывать из себя дурачков:

— А где это мы?

— У сенатора есть еще одна резиденция в Висконсине, для специальных конфиденциальных встреч, — пояснил Стив.

Я внимательно на него посмотрела.

— Или встреч с теми, кому лошади не по душе?

— Мисс Мейсон, думаю, я не уполномочен отвечать на подобные вопросы.

То есть да.

— Ладно. Куда идти?

— Сюда, пожалуйста.

Бронированная стальная дверь, удивительно, — никаких анализаторов, и никакой ручки. Мы с Шоном переглянулись, а Стив дотронулся до своего наушника:

— База, мы у западного входа. Открывайте.

Раздался щелчок. Над дверью зажегся зеленый огонек, и она отъехала в сторону. Нас омыло потоком теплого воздуха. Внутри располагалась зона повышенного давления — воздух выталкивало наружу, и таким образом внутрь не могла проникнуть инфекция.

— Понятно, почему не стали кровь брать.

Мы вошли (сначала Стив, потом я и мои коллеги), и дверь за нами захлопнулась.

От яркого света не спасали даже линзы. Я сощурилась и постаралась держаться поближе к Шону, ориентируясь на его размытый силуэт. В конце коридора поджидали два охранника с большими пластиковыми подносами в руках.

— Сенатор не хочет, чтобы на этой встрече вы что-либо записывали или выводили в прямой эфир, — пояснил Стив. — Пожалуйста, положите сюда все вспомогательное оборудование. Вам его вернут после встречи.

— Ты, наверное, шутишь, — изумился Шон.

— Не думаю. — Я повернулась к великану. — Хочешь, чтобы мы туда голыми пошли?

— Если вы считаете, что мы не можем вам доверять, и не хотите оставить здесь свои игрушки, мы активируем электромагнитную ширму. — Стив говорил спокойным голосом, но лицо у него было напряженное — охранник понимал, о чем нас просит, и ему это было не по душе. — Вам выбирать.

Из-за электромагнитной ширмы такого уровня половина нашего чувствительного оборудования просто-напросто погорит, а другая половина испортится. Сильный удар по нашему бюджету, придется расплачиваться несколько месяцев, если не весь год. Мы с коллегами, ворча, принялись снимать с себя записывающие устройства (мне пришлось расстаться со всеми украшениями) и складывать их на подносы. Охранники бесстрастно наблюдали за происходящим. Я отцепила сережку и посмотрела на Стива:

— Полное радиомолчание? Или можно оставить телефоны?

— Можете оставить персональные записывающие устройства, но используйте их только для личных заметок. И любые устройства связи, но их нужно отключить на время встречи.

— Шикарно. — Я положила сережку на поднос и забрала обратно свой наладонник.

Без обычного арсенала микрофонов, камер, дисков для хранения данных мне было здорово не по себе. Окружающий мир вдруг сделался в несколько раз опаснее.

— И как это восприняла Баффи?

— Они пообещали не блокировать ей связь, пока мы не приедем, — ухмыльнулся Стив.

— То есть прямо сейчас твои люди пытаются забрать у Баффи ее оборудование? — Шон с опасением посмотрел на дверь. — Может, мы лучше здесь посидим? Там сейчас очень опасно.

— К сожалению, вас ждут сенатор Райман и губернатор Тейт.

Стив кивнул подчиненным. Левый охранник забрал у коллеги поднос, и тот распахнул перед нами дверь. Снова поток воздуха — из коридора с повышенным давлением, где стояли мы, в комнату.

— Прошу.

— Тейт? — прищурилась я. — Что ты имеешь в виду, какой Тейт?

Стив прошел в комнату. Нахмурившись, я покачала головой и последовала за ним. Позади вышагивали Рик с Шоном. Дверь за нами закрылась.

— И никакого анализа крови? — прошептал брат.

— Думаю, в данном случае это излишне, — предположил Рик.

Я молча оглядывалась по сторонам. Интерьер простой, но изысканный: ровные линии, хорошее освещение. Над головой — яркие лампы, специальных переключателей не видно. То есть только два режима: включить и выключить, никаких промежуточных вариантов. Тут, конечно, не так ужасно, как в том коридоре, но я все равно щурилась. Получается, это не настоящий дом, а так — для отвода глаз, резиденция для встреч и приемов. У Эмили ретинальный КА, она бы не смогла здесь жить.

И никаких окон.

Мы прошли в столовую, где шустрый охранник в черном костюме отбирал у Баффи последние передатчики. Если бы взглядом можно было убивать, тут бы уже случилась вспышка вируса.

— Пол, у тебя все? — поинтересовался Стив.

Мужчина торопливо кивнул.

— Мисс Месонье нам очень помогла.

— Врет, — едва слышно шепнул мне на ухо Шон.

— Баффи, — я едва справилась с улыбкой, — дай-ка нам оперативную сводку.

— Чак вместе с сенатором и миссис Райман, — Баффи не отводила от Пола разгневанного взгляда. — Только что прибыл губернатор Тейт. Я бы вас предупредила, но мне не сказали, что он будет.

— Все в порядке. — Я покачала головой. — Нравится нам или нет, он теперь часть предвыборного штаба. Стив, мы готовы.

— Сюда, пожалуйста.

Охранник открыл дверь и придержал ее, а когда мы, все четверо, оказались внутри, закрыл ее за нами. Громко щелкнул замок.

Гостиная была оформлена в черно-белой гамме: белые кушетки в стиле ар-деко, черные гладкие столики и крошечные искусно подсвеченные произведения искусства (стоимость каждого из которых, видимо, превышала наш годовой бюджет). Единственными цветными пятнами в этом черно-белом царстве были покрасневшие от слез лица сенатора и его жены и темно-синий костюм Тейта, на первый взгляд неброский, но явно баснословно дорогой. Сенатор встал, поправил пиджак и пожал Шону руку. Я оглянулась на губернатора, который с видимым усилием пытался скрыть свое отвращение.

— Спасибо, что пришли.

Райман снова сел. Эмили сегодня надела зеркальные солнечные очки. Она вымученно улыбнулась и взяла ладони мужа в свои. Тот почти бессознательно притянул ее чуть ближе. Сенатор и сам сейчас был в отчаянии, но охотно отдал бы ей всего себя без остатка. Да, именно такой президент нам и нужен.

— А у нас был выбор? — Шон нарочито развязно развалился на кушетке.

Брат тоже заметил неприязненный взгляд Тейта, да еще вся эта история с конфискацией оборудования — теперь Шон на взводе и готов атаковать. Хорошо. Гораздо легче выглядеть разумной и спокойной на его фоне.

— Мы рады быть здесь, сенатор. Но боюсь, я не до конца понимаю, зачем вы конфисковали оборудование. Камеры очень хрупкие, мне неприятно отдавать их в чужие руки. Если бы нас предупредили, что это конфиденциальная встреча, мы бы оставили все в гостинице.

Тейт фыркнул.

— Вы имеете в виду: успели бы получше все запрятать.

— Губернатор, я имею в виду то, что имею в виду.

Я посмотрела ему в глаза. Это одно из преимуществ ретинального КА — нет необходимости в постоянном увлажнении; говоря простым языком, я почти не моргаю. Поэтому играть в гляделки с человеком, у которого подобный синдром, не очень-то приятно. Так, по крайней мере, думает Шон.

— Понимаю, вы только недавно в нашем предвыборном штабе и, видимо, не привыкли работать с журналистами, имеющими достойную репутацию. Поэтому готова пропустить ваше замечание мимо ушей. Однако была бы благодарна, если бы вы не забывали: мы уже долгое время работаем с сенатором и его командой. И ни разу не публиковали и не пускали в эфир материал, если нас просили этого не делать. Отчасти, конечно, потому, что от нас ни разу без особой на то причины подобного не требовали. И все же, думаю, мы вполне наглядно продемонстрировали способность действовать тактично и соблюдать приличия и, самое главное, патриотические чувства, необходимые для освещения подобной кампании.

— Дамочка, — Тейт спокойно выдержал мой взгляд, — вы тут наговорили много красивых слов, но уж простите, я имел раньше дело с журналистами и не раз обжигался, так что предпочитаю соблюдать определенные предосторожности.

— Сэр, это вы меня простите, но у нас есть определенная репутация, а это что-то да значит. Мы всегда надлежащим образом обращались с деликатной информацией. И позвольте сказать без обиняков: возможно, вы не раз обжигались, имея дело с журналистами, именно потому, что упорно обращаетесь с честными людьми как с преступниками. На словах выступаете за американские ценности, а сами между тем ограничиваете свободу слова.

— А теперь, послушайте меня, юная леди… — прищурился Тейт.

— Я не юная леди и не дамочка. И, по-моему, уже слышала достаточно. — Я повернулась к коллегам. — Шон, вставай. Рик, Баффи, идемте.

— И куда это вы собрались? — поинтересовался губернатор.

— Назад в гостиницу. Там мы подробно и охотно разъясним нашим многочисленным читателям, что сегодня новостей не будет. Хоть мы и выявили свершившийся на американской земле акт биологического терроризма, но на встрече со своим кандидатом присутствовать не смогли. А почему? Потому что, боже мой, новый член предвыборного штаба уверен: журналистам нельзя доверять. — Я улыбнулась. — Прекрасно получится, вы не находите?

— Джорджия, сядь, — устало попросил сенатор. — Ты тоже, Шон. Рик, Баффи, можете стоять или садитесь — как вам удобно. А ты, Дэвид, пожалуйста, не забывай, что только эти ребята по-настоящему занялись расследованием на ранчо, тогда как остальные просто списали все на вспышку вируса. Им было не все равно. Веди себя вежливо. Мы им доверяем: раньше они нас не подводили, вели себя разумно и готовы были сотрудничать.

— Сенатор, вопрос с оборудованием все еще остается открытым. — Я решила пока не садиться.

— Не самая удачная идея, и я прощу прощения. Давайте пока опустим этот вопрос. Пожалуйста, позвольте мне начать совещание.

— А что мы получим взамен? — Я вопросительно приподняла бровь.

Тейт покраснел от гнева и раздраженно фыркнул, но сенатор жестом призвал его к молчанию и посмотрел мне в глаза.

— Эксклюзивное интервью со мной, без цензуры, касательно вашей вчерашней находки.

— Не пойдет, — вмешался Шон.

Мы с Райманом удивленно оглянулись: брат распрямился, куда-то неожиданно пропала вся его развязность.

— Без обид, сэр, но вы больше не впечатляете наших читателей, как раньше. Они вас знают и уважают и проголосуют за вас, если будете продолжать в том же духе. Но эксклюзивное интервью с вами их не проймет.

Явно уязвленный сенатор провел рукой по волосам.

— Чего же ты хочешь, Шон?

— Ее, — брат кивнул на Эмили. — Мы хотим интервью с ней.

— Совершенно ис…

— Да, — устало, но отчетливо сказала миссис Райман. — С радостью. Я не хотела появляться на публике только из-за… из-за безопасности семьи, — ее голос дрогнул. — Об этом можно больше не беспокоиться.

— Вы не волнуетесь за младших дочерей? — уточнила я.

— Девочки не на ранчо. Теперь у них лучшая на свете охрана, и они в безопасности. Если своим интервью я помешаю убить чьих-то питомцев из-за произошедшего с Ребеккой и моими родителями, что ж… — Женщина через силу улыбнулась. — Стоит попытаться.

— Эмили… — Сенатор взял жену за руку.

— Договорились. — Я уселась на кушетку рядом с Шоном, не обращая внимания на изумленный взгляд Раймана. — Позже условимся о подходящем времени и возьмем у вас обоих интервью. Теперь давайте о делах, зачем же мы здесь?

— Мисс Мейсон, сенатор хотел обсудить те доказательства, которые ваша команда обнаружила на ранчо, доказательства ужасного преступления, — спокойно пояснил Тейт, в его голосе не осталось и следа былого раздражения.

Губернатор — прирожденный политик, надо отдать ему должное, хотя ничего другого я ему отдавать не собираюсь.

— Понимаю, вам, возможно, покажется, что я ставлю под сомнение вашу журналистскую этику…

— Рик, ты никогда не замечал, что именно это обычно говорят разные придурки, когда собираются поставить под сомнение твою журналистскую этику? — спросил Шон.

— Как ни странно, замечал, — согласился Казинс. — Это у них как нервный тик.

Губернатор окинул их возмущенным взглядом, но продолжил:

— Пожалуйста, поймите, я спрашиваю не по собственной прихоти. В данной ситуации мы должны знать правду.

Я снова посмотрела ему в глаза.

— Вы спрашиваете, не могли ли мы каким-то образом, чтобы повысить рейтинги, пронести через пропускной пункт улику, свидетельствующую о террористической деятельности, а затем подложить ее на место преступления. И все это под прицелом камер, которые в реальном времени передавали материал на сайт, в прямом эфире, на глазах у аудитории, судя по вчерашним рейтингам, многомиллионной.

— Не хотелось бы ставить вопрос именно так…

Я подняла руку и повернулась к Райману.

— Сенатор, вы понимаете, я снова вас об этом спрошу, когда мне будет позволено записать нашу беседу. Но чтобы раз и навсегда расставить все точки над «i», придется, пожалуй, пожертвовать спонтанностью нашего будущего диалога. Вы получили результаты экспертизы?

— Да, Джорджия, — отозвался сенатор и стиснул зубы.

— Можете сообщить нам эти результаты?

— Не понимаю, как это связано с моим вопросом, — вмешался Тейт.

— Сенатор?

— В шприце была эмульсия, содержащая девяностопятипроцентный живой вирус, известный также как Келлис-Амберли, или КА, растворенная в йодированном соляном растворе. Мы ждем дополнительных сведений.

— То есть субштамм вируса? — уточнила я. — Понятно. Губернатор, я и мои коллеги во время вспышки находились в сотне миль от ранчо. Это подтверждают записи системы безопасности. Более того, вся наша команда, за исключением разве что мистера Казинса, много месяцев до этого путешествовала вместе с предвыборным штабом. А мистер Казинс, в свою очередь, путешествовал вместе с представительницей конгресса Уогман, что она тоже может с легкостью подтвердить. Я, разумеется, не вирусолог, но твердо знаю: чтобы получить субстанцию, содержащую чистый вирус, и не подвергнуться заражению, требуется специальное оборудование. Подобное оборудование не просто очень хрупкое, с ним надо уметь обращаться. Губернатор Тейт, вы понимаете, куда я веду? Или нарисовать вам схему?

— Она права, — подтвердила Эмили и спокойно встретила мрачный взгляд Тейта. — Я занималась вирусологией в колледже — она входит в специальность «животноводство». То, о чем говорит Питер, произвели в лабораторных условиях. Чтобы получить такой препарат, необходимо стерильное герметичное помещение и высококачественные средства защиты; не говоря уже о том, чтобы поместить его в… в оружие. У них просто не было необходимых приборов. В гостиничной скороварке подобного не изготовишь.

— Более того, — продолжила я, не дав Тейту вмешаться, — предположим, у нас были необходимые возможности и некий тайный соучастник, который мог проникнуть на ранчо, пока мы были на съезде. С нашей стороны было бы полным идиотизмом вернуться на место преступления и найти соответствующие улики. Теперь, когда вы оскорбили наши патриотические чувства, выразили сомнения в нашем здравом рассудке и умственных способностях, мы можем, наконец, продолжить?

Губернатор откинулся назад и, прищурившись, уставился на меня. Я широко раскрыла глаза — попробуем-ка в полной мере применить фирменную силу моих чрезмерно голубых контактных линз. Тейт отвернулся первым.

Прекрасно. Я снова обратилась к сенатору:

— Теперь, когда мы разобрались с нашим маленьким недоразумением, о чем еще вы хотели поговорить на этой сугубо конфиденциальной встрече?

— Мы думали, не лучше ли будет, учитывая сложившиеся обстоятельства… вам четверым отправиться домой.

Надо отдать Райману должное — он выглядел пристыженным.

Я открыла рот от изумления. Рик — тоже. Баффи (странно, но за всю нашу перепалку с Тейтом она не вымолвила ни слова) сидела, молча уставившись на свои ладони.

В конце концов Шон с грохотом встал на ноги:

— Вы что, рехнулись тут совсем?

— Шон… — Сенатор примирительно поднял руки. — Постарайся понять…

— Прошу прощения, сэр, но после подобного заявления у вас нет права ни о чем меня просить, — отрезал брат.

Я, пожалуй, единственная среди присутствующих, понимала, чего ему стоит сдерживаться. Шон редко злится, но уж если на взводе — спасайся кто может.

— Вы не думаете, что мы имеем определенные обязательства перед читателями? И должны закончить нами же начатую историю? Мы участвуем во всей кампании! И не будем, как только ситуация станет чуть более напряженной, дезертировать из страха перед потерями!

— Шон, моя дочь погибла! — Сенатор неожиданно тоже вскочил с кушетки; Эмили осталась сидеть, одинокая и потерянная. — Ты понимаешь, что для нас это не просто история? Ребекка мертва! Правда не вернет ее к жизни!

— Но и ложь тоже, — парировал Рик.

Голос Казинса казался на удивление спокойным, особенно на фоне только что прозвучавшего диалога. Мы все обернулись на него. Рик высоко поднял голову и перевел взгляд с Раймана на Тейта.

— Сенатор, поверьте, я лучше, чем кто-либо, понимаю вашу боль. И понимаю, что тревога подталкивает вас к плохим советам. — Журналист посмотрел на губернатора, который от этого взгляда покраснел и нахмурился. — Что советчики говорят: они гражданские, их надо уберечь от беды. Но, сэр, уже слишком поздно. Это же новости. Отошлите нас — и тут же появятся другие репортеры и начнут разнюхивать эту историю. Прошу прощения, но их вы контролировать не сможете. У нас сложились хорошие рабочие отношения, вы знаете, что мы к вам прислушаемся. А вот прислушаются ли другие? Те, кого будет интересовать в первую очередь сенсация?

— Думаю, мы должны уехать, — сказала вдруг Баффи.

Я обернулась: девушка все еще сидела, уставившись в пол.

— Мы не подписывались на такое. Может, Рик прав, и придут другие, но разве это важно? — Она посмотрела на нас сквозь растрепанную челку и облизала губы. — Хотят погибнуть — это их проблемы. Но я боюсь, и он прав: нам больше здесь не место. Возможно, мы вообще не должны были приезжать.

— Баффи, — изумленно спросил брат, — что ты такое говоришь?

— Шон, это просто история, а всюду, куда мы приезжаем, случается что-то ужасное. — На девушку было жалко смотреть. — Те несчастные в Икли. А потом ранчо. Сенатор, вы прекрасный человек, но это всего лишь история, и нам в ней не место. Мы пострадаем.

— И именно поэтому должны остаться. — Удивительно, но я умудрилась скрыть свое разочарование.

Хотелось ударить Баффи, схватить ее за плечи и потрясти, спросить, почему она настолько слепа и не понимает, как важно для нас донести до людей правду. Особенно после того, через что мы вместе прошли. Но вместо этого я совершенно спокойно обратилась ко всем присутствующим:

— Про все что угодно можно сказать «всего лишь история». Трагедия ли, комедия, конец света — это тоже «всего лишь история». Но самое главное — сделать так, чтобы эту историю услышали.

— Именно из-за такого вот отношения, юная леди, вы и должны уехать, — встрял Тейт. — Мы не можем вам доверять: вы что угодно разболтаете, когда решите вдруг, что «пришло время истории быть услышанной». Ваши суждения не приоритет. Приоритет — национальная безопасность. Не думаю, что вы отдаете себе отчет, какому риску всех нас подвергаете.

— Дэвид… — начал сенатор.

— Прекрасный взгляд на свободу слова, губернатор, — отрезала я.

— Неужели вы верите в подобную чушь собачью? — гневно спросил Шон.

— Есть в этом определенное преимущество, — сказал Рик. — Хороший получится заголовок «Из предвыборного штаба сенатора увольняют честных репортеров, на кампанию опускается завеса цензуры». Рейтинги точно взлетят.

— Рейтинги! Только о них вы…

— Замолчите, — потребовала Эмили.

— …и думаете, о своих драгоценных рейтингах! — Губернатора явно понесло, в его глазах пылало фанатическое пламя.

Конечно, сенатора можно сбросить со счетов, он нашел себе новых врагов. Мы теперь его враги.

— Погибла девка, семья потрясена, кандидат в президенты, возможно, так и не сумеет оправиться от потери, а вас что заботит? Чертовы рейтинги! Можете засунуть их…

Мы так и не узнали, что же все-таки следует сделать с нашими рейтингами. Оглушительно прозвенела на всю комнату пощечина — это Эмили ударила губернатора. Потом воцарилась почти такая же оглушительная тишина. Тейт прижал ладонь к щеке и удивленно воззрился на жену сенатора, словно не мог поверить в произошедшее. Неудивительно. Я и сама не могла, а ведь затрещину-то отвесили не мне.

— Эмили, что… — начал было сенатор.

Она жестом заставила его умолкнуть, а потом нарочито медленно сняла черные очки, не сводя взгляда с губернатора. Лампы светили нестерпимо ярко. Ее зрачки расширились так, что радужки совсем не было видно, глаза из-за этого сделались совершенно черными. Я вздрогнула: мне-то прекрасно известно, как ей сейчас больно. Но Эмили продолжала смотреть на Тейта.

— Ради карьеры своего мужа я буду дружелюбной, буду улыбаться вам на публичных встречах, под прицелом камер или в присутствии невзыскательных репортеров, изо всех сил постараюсь относиться к вам как к человеку, — сказала женщина спокойным, рассудительным голосом. — Но запомните: если вы когда-нибудь еще в моем присутствии заговорите с этими людьми подобным тоном… Если когда-нибудь еще поставите под сомнение их способность к здравым суждениям и состраданию… Я сделаю так, что вы пожалеете о своем участии в этой кампании. Если мне хоть на минуту покажется, что ваши взгляды каким-то образом влияют на моего мужа — не на его драгоценную политическую карьеру, а на него как на человека — я избавлюсь от вас, я вас прикончу. Мы поняли друг друга, губернатор?

— Да, мэм. Вы выразились достаточно ясно, — потрясенно ответил Тейт.

Я тоже была потрясена, как и Шон, судя по виду.

— Хорошо. — Эмили повернулась к нам. — Шон, Джорджия, Баффи, Рик, надеюсь, это маленькое неприятное происшествие не настроит вас против кампании моего мужа. И я говорю сейчас за нас обоих. Мы очень хотели бы, чтобы вы остались и продолжили заниматься тем, чем занимались все это время.

— Миссис Райман, взявшись за эту работу, мы согласились и на плохое, и на хорошее, — отозвался Рик. — Не думаю, что кто-нибудь из нас уедет.

Глядя на Баффи, я бы не была так уверена.

— Эмили, Рик прав. Мы остаемся. Если, конечно, сенатор так хочет?.. — Я вопросительно оглянулась на Раймана.

Его явно терзали сомнения. Наконец Питер медленно кивнул, поднялся с кушетки и обнял за плечи свою жену.

— Дэвид, боюсь, на этот раз я согласен с Эмили. Я хочу, чтобы они остались.

— Думаю, сенатор, — подытожила я, — у нас по-прежнему хорошие отношения.

— Замечательно. — Мужчина пожал мне руку.

Новости представляют собой вполне очевидную проблему: людям, особенно стоящим у власти, нравится, когда вы напуганы. Они хотят, чтобы вы испытывали страх, чтобы вас вводила в ступор постоянная смертельная угроза. Всегда есть чего бояться. Раньше были террористы, теперь — зомби.

Какое отношение ко всему вышесказанному имеют новости? А очень простое: правды не нужно бояться. Если только вы поняли ее, сделали выводы, если не опасаетесь, что от вас что-то скрывают. Правда может пугать в одном-единственном случае: когда она неполная. А люди у власти? Им нравится, когда вы напуганы. Так что они изо всех сил будут скрывать от вас правду, делать из нее дешевую сенсацию, фильтровать ее так, чтобы вы испугались.

Если бы мы не боялись правды, которую от нас скрыли, то нам бы не пришлось бояться и той правды, которая нам известна. Задумайтесь над этим.

из блога Джорджии Мейсон

«Эти изображения могут вас шокировать»,

2 апреля 2040 года.