Проблемы мелких собственников и предпринимателей в современной России

Принципиально важным направлением государственной политики в стране, переходящей от этакратической к част­нособственнической системе, должно было бы стать регули­руемое формирование класса собственников — предприни­мателей. Именно они должны послужить опорным каркасом эффективной постиндустриальной экономики. Но на протя­жении всех лет реформирования экономики в России малое и среднее предпринимательство вынуждено было преодолевать бесконечные притеснения и бюрократические препоны.

Глава 14. Средние слои: на пути к информациональному среднему классу?

Что касается малого предпринимательства, то к его субъек­там, согласно Федеральному закону от 14 июня 1995 г. № 88-ФЗ «О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации», относились организации, в которых средняя численность работников не превышает в промышлен­ности, строительстве, на транспорте — 100 человек, в сельском хозяйстве и в научно-технической сфере — 60, в оптовой тор­говле — 50, в розничной торговле и бытовом обслуживании на­селения — 30, в остальных отраслях и при осуществлении других видов деятельности — 50 человек. По принятому в 2007 г. новому Федеральному закону от 24 июля 2007 г. № 209-ФЗ «О развитии предпринимательства в Российской Федерации» к субъектам малого предпринимательства относятся предприятия с числом работающих до 100 человек, в том числе микропредприятия — до 15 человек [http://www.rg.ni/2007/07/31 /biznes-doc.html]. Другим субъектом бизнеса являются индивидуальные предприниматели без образования юридического лица (ПБОЮЛ).

На 1 января 2010 г., по данным Росстата, число малых предприятий составляло в Российской Федерации 1602 тыс. единиц, численность работников в них (без внешних совмес­тителей) равнялась 11 192,9 тыс. человек. При этом, по данным того же Росстата, на начало 2010 г. торговый сегмент в структу­ре малого бизнеса составлял около 41% по числу предприятий и 39,2% — по числу работников, тогда как обрабатывающие производства — соответственно 10,3 и 14,9%. На долю строи­тельства приходилось 12,1% от числа малых предприятий и 15,1% от числа работников, 1,5% — на частное здравоохране­ние, менее 2% — на наукоемкие отрасли. Практически малый бизнес исчез в науке и научном обслуживании. Необходимо от­метить, что в 1997 г. в этой важнейшей сфере современной эко­номики доля малого бизнеса была весьма ощутимой — 35,6% (509,2 тыс. человек) [Российский статистический ежегодник, 2010, с. 367-368].

Среди позитивных сдвигов следует прежде всего отметить снижение доли малого бизнеса, находящегося в тени (с 70% в 2003 г. до 50% в декабре 2007 г.). Больше предпринимателей стали брать кредиты. В стране появилось более сотни так назы­ваемых бизнес-инкубаторов. Важное значение, по-видимому,

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

будет иметь сформированное к 2010 г. базовое законодатель­ство в сфере малого и среднего предпринимательства (особен­но Федеральный закон от 24 июля 2007 г. № 209 «О развитии предпринимательства в Российской Федерации») (см.: http:// www.rg.ru/2007/07/31/biznes-doc.html).

Что касается среднего предпринимательства, данные по которому нередко в нашей статистике и исследованиях дают­ся совместно с малым бизнесом, то никаких законодательно установленных критериев длительное время вообще не суще­ствовало. Расчеты здесь носили весьма условный характер, по­скольку опирались в одних случаях на критерий, принятый в ЕЭС (до 250 человек), а в других — на критерий, принятый в США (до 500 человек), без оговорки, где же проходит стати­стическая граница между малым и средним бизнесом в указан­ных странах. Согласно Федеральному закону от 24 июля 2007 г. № 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предприниматель­ства в Российской Федерации», к субъектам среднего предпри­нимательства относятся предприятия с численностью работа­ющих от 101 до 250 человек.

Рассуждая о малом и крупном бизнесе, как политики, так и аналитики зачастую упускают из виду средний бизнес. Между тем именно эта категория предпринимателей уже се­годня несет на себе высокую долю ответственности за развитие национальной экономики. В большинстве случаев это люди, за которыми не стоит ни административный ресурс современ­ных чиновников, ни наследство от советских времен. Средний бизнес не столь неустойчив как малый и мельчайший, а в от­личие от крупного гибок и высокоманеврен. Наш крупный бизнес тесно завязан не только на властные структуры, но и на сырьевые отрасли. Средний же бизнес диверсифицирован и отличается большей интеллектуалоемкостью своей продук­ции. Социальная принадлежность этой категории может быть атрибутирована как высший средний слой. В наших предста­вительных опросах 2002-2006 гг. участники этой группы соста­вили статистически незначимую величину. Однако некоторое представление о них самих, их интересах и степени их защи­щенности можно составить по материалам наших углубленных интервью.

Глава 14. Средние слои: на пути к информациональному среднему классу?

С точки зрения перспектив социально-экономического развития этот слой средних предпринимателей породит, вы­двинет из своих рядов новый крупный бизнес, который и при­дет с той или иной быстротой на смену политикообразующему сырьевому бизнесу современных олигархов, на наш взгляд, не имеющих будущего в конкурентной подлинно рыночной эко­номике. Опыт стран Центральной и Восточной Европы пока­зывает, что при определенной направленности экономической и социальной политики за 5—10 лет из среды среднего бизнеса органично произрастает подлинный (не выращенный в сим­биозе с коррумпированным чиновничеством) национальный крупный и вполне цивилизованный бизнес. Не случайно, что олигархические группы препятствуют развитию среднего биз­неса. Те заказные банкротства, рейдерские налеты, т.е. внеш­не легальные захваты предприятий, о которых шла речь выше, есть продукт «деятельности» олигархов по переделу собствен­ности с опорой на властные, сопряженные с ними структуры.

Неоправданно низкие темпы развития, точнее — про­цессы стагнации, среднего и малого предпринимательства на протяжении 1990-х и 2000-х гг. препятствовали достижению и главных социальных целей, традиционно обеспечиваемых системой эффективно функционирующих предприятий этого типа: создание новых рабочих мест, в том числе для молодежи и незащищенных слоев общества, обеспечение снижения со­циальной напряженности и экономического неравенства.

Если обратиться к законодательным и нормативным ак­там, то может сложиться впечатление, что в стране еще в на­чале 1990-х гг. были созданы необходимые предпосылки для реализации эффективной государственной политики под­держки предпринимательства, условия для ускоренного его развития и превращения в стратегический фактор социально-экономического развития. В соответствии с Конституцией РФ каждый имеет право на свободное использование своих способ­ностей и имущества для предпринимательской и иной не запре­щенной законом экономической деятельности. В Российской Федерации регламентация отношений в сфере предприни­мательской деятельности осуществляется гражданским зако­нодательством. Так, в Гражданском кодексе РФ (ст. 2) прямо

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

указывается, что «гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринима­тельскую деятельность или с их участием».

Вместе с тем анализ имеющихся статистических и анали­тических данных о состоянии и динамике развития предпри­нимательства показывает, что в Российской Федерации лишь формально созданы (и то в незавершенном и противоречивом виде) правовые предпосылки эффективной предприниматель­ской деятельности. Что касается предпринимателей, то, по данным интервью, проведенных в 2003—2007 гг. нашими со­трудниками Г. Туматовой и С. Инясевским, условия внешней среды бизнеса ими самими оценивались как дестимулирую-щие. Это относится и к реальной правоприменительной прак­тике, и к самому действующему законодательству.

Вопросы применения налогового законодательства пред­ставители российского делового сообщества считают одним из центральных во взаимоотношениях власти с бизнесом. «Бизнес хочет предсказуемости. Бизнес не может развиваться в усло­виях, когда постоянно меняются правила игры», — заявила в июне 2005 г. генеральный секретарь Российского националь­ного комитета Международной торговой палаты — Всемирной организации бизнеса (ICC Russia) Татьяна Монеген (РИА «Новости», 2005).

Большинство предпринимателей подчеркивают, что гораз­до эффективнее при проведении хозяйственных споров обра­щаться куда угодно, но только не в государственные судебные инстанции. Во-первых, невозможно предсказать исход дела из-за противоречивости законодательства; во-вторых, чрез­мерно велики сроки судебного разбирательства; в-третьих, от­сутствует надежда на исполнение решения. Кроме того, и это самое тревожное, 42% в ходе разбирательств лично столкнулись с силовыми методами, а 3% стали прямыми жертвами силовых вымогательств. По мнению предпринимателей, без силового вмешательства решение хозяйственных споров практически невозможно. Причем нелегальные силовые формирования да­леко отходят на второй план. Выигрывает тот, кто имеет отно­шения с незаконно действующими государственными структу­рами — судом, милицией, прокуратурой. Положение особенно

Глава 14. Средние слои: на пути к информационалъному среднему классу?

напряженно в провинции. «С милицией лучше не работать, когда силовые органы говорят: "Окажите нам услугу, мы же вас защищаем" — это неправильно»; «Сегодня милицейская кры­ша, крыша силовых структур более страшная, чем бандитская крыша, так как там более ненасытные люди и играют совсем по другим правилам. Безопасней всего не сталкиваться ни с теми, ни с другими»; «Быть в безопасности — значит не сталкиваться с государственными органами». В результате обычной стала прак­тика силового захвата предприятий у их законных владельцев. В современной России происходит институционализация по­лулегальных поведенческих практик по отъему собственности у конкурентов среди средних и крупных собственников. Прежние примитивные практики силового предпринимательства отнюдь не упраздняются, а, наоборот, приобретают более изощренные, более сложные формы, такие как рейдерство, когда силовые ме­тоды борьбы заменяются привлечением высокопрофессиональ­ных специалистов (юристы, консультанты, чиновники и т.д.) [Волков, 2005; Анисимов, 2007; Киреев, 2007].

Особенно остро стоит вопрос о действии в России институ­та несостоятельности. Основное его назначение — обеспечение предсказуемого распределения рисков для инвесторов. Хотя с конца 1992 г. был последовательно принят ряд федеральных за­конов о несостоятельности (банкротстве), последствия их дей­ствия не сняли проблемы захвата благополучных предприятий у эффективных собственников. Поэтому значительная часть банкротств будет по-прежнему отрицательно влиять на эконо­мическое развитие страны. (Этот вопрос специально исследо­ван рядом авторов, см., в частности: [Анисимов, 2007].)

В этих условиях сохраняются и реализуются возможности проводить коррупционные сделки, поскольку административ­ные барьеры для осуществления законопослушного предпри­нимательства практически непреодолимы для малого и средне­го бизнеса, особенно в секторах новой, прежде всего информа­ционной, экономики, где высок удельный вес нуждающегося в поддержке венчурного бизнеса. Отсюда не случаен незначи­тельный удельный вес малого и среднего предпринимательства в экономике России, а главное — отсутствие какого-либо роста его доли и роли. Защищены, но не законодательством, а не-

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

формальной практикой, прямой связью с правительством и ад­министрацией президента только крупнейшие собственники, федеральные и межрегиональные олигархи.

В этих условиях значительная часть бизнеса не выходит из тени. Данные из интервью, проведенных нами, подтверждают вынужденность пребывания бизнеса в тени: «Нам (предпри­нимателям) не выгодно работать в тени, так как без финансо­вой прозрачности трудно найти дополнительные источники инвестиций»; «Уход предпринимателей в тень — это следствие ошибок в экономической политике государства»; «Я делаю все, чтобы не показать, сколько у меня на самом деле денег. Из тени не выходим. А нахождение в тени ставит всех предпри­нимателей в положение угрозы постоянной, что что-то такое может произойти, что ты что-то не так платишь и так далее»; «Что касается государственной политики, то надо убрать чи­новничий рэкет, потому что я не могу ничего сделать, не при­платив чиновнику».

Правда, по данным «Опоры России», наметилась тенден­ция к легализации малого бизнеса: так, в период 2003-2007 гг., т.е. за четыре года, доля находящихся в тени предприятий снизилась с более чем 50% до примерно 30%. Больше малых предприятий стало обращаться за кредитами в банки. Почти вдвое сократилось число лицензируемых видов деятельности. Но в целом положение предпринимателей остается сложным и неблагоприятным. По сведениям из того же источника, за последние годы, несмотря на просьбы бизнес-организаций внести в законодательство положение об ответственности на­логовиков за злоупотребления при осуществлении функций финансового контроля, права этих органов расширены, а про­извол и коррупция со стороны должностных лиц, «налоговый терроризм» усилились. По-прежнему нет четких и прозрачных правил игры, сохраняется усложненный учет и отчетность. В случае конфликта с представителями власти шансы малого предпринимателя защитить себя в суде ничтожны. По данным совместного исследования «Опоры России» и ВЦИОМ, не­производственные издержки предпринимателей составили в 2005 г. 8,5%, в 2006 г. — 9,6%. Взятки чиновникам, по опросу Российского делового портала в 2007 г., давали неоднократно 30%, «приходилось» — 46%. Неудивительна итоговая оценка

Глава 14. Средние слои: на пути к информациональному среднему классу?

сложившихся условий для деятельности бизнеса как плохие у 53%, как удовлетворительные — у 30%, как хорошие — лишь у 10% [Малый бизнес, 2007].

На прошедшей в сентябре 2007 г. встрече генпрокурора РФ Юрия Чайки с представителями Общероссийской обще­ственной организации «Деловая Россия» последние среди наиболее острых проблем называли то, что органы власти и местного управления издают незаконные правовые акты, вво­дят необоснованные запреты, ограничивают конкуренцию и предоставляют отдельным лицам привилегии, устанавливают непредусмотренные сборы и платежи и взимание платы за ока­зание услуг [Астафьев, 2007].

Необходимо, однако, отметить, что правительством ста­ли разрабатываться определенные меры по улучшению ситуа­ции в рассматриваемой сфере. Так, по словам министра эко­номического развития Эльвиры Набиуллиной, правительство планирует дать бизнесу возможность «саморегулироваться». Разработанный механизм саморегулирования заключается в уведомительном порядке ведения бизнеса вместо разре­шительного, отмене лицензирования деятельности, а также предоставлении права участникам рынка самим формировать стандарты и правила игры. С одной стороны, такие новации должны привести к снижению чиновничьих поборов, а с дру­гой — дать возможность участникам рынка быстрее и эффек­тивнее реагировать на меняющиеся запросы потребителей [Павловский, 2008].

В 2009 и 2010 гг. был принят целый ряд правительствен­ных мер по снижению административного давления на малый и средний бизнес. Были уменьшены количество и продолжи­тельность проверок со стороны надзорных инстанций, упро­щена также система налогообложения для малого бизнеса; кро­ме того, были приняты инициативы, облегчающие положение высокотехнологичных предприятий. И наконец, 7 марта 2011 г. Президент России Д.А. Медведев подписал Федеральный за­кон, направленный на поддержку малого и среднего предпри­нимательства.

В ходе интервью, проведенных нами в 2004-2008 гг., пред­приниматели отмечали, что неформальные отношения биз­несмена с чиновником не сводятся лишь к взяткам. Если рань-

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

ше чиновник старался «вырвать» и уйти в сторону, то теперь возникает тенденция к долговременному взаимодействию. По-видимому, в современных российских условиях на всех уровнях завершается становление неформальных контракт-отношений, которые означают взаимную стратегическую и тактическую поддержку. Этот тип отношений превращается в социальную норму.

Наш вывод таков. Сложившиеся отношения власти и бизнеса, когда бизнес выступает как зависимый и манипули-руемый властью социальный субъект, есть органическая ха­рактеристика современной социетальной системы России как системы неоэтакратической.