Лекция 9 международное морское право

В основе международного морского права до середины XX века лежал международный обычай — признаваемый и уважаемый во всем мире ab initio mundi (с незапамятных времен). Соответственно нормы этого права весьма устойчивы и до сих пор. И если бы речь шла толь­ко о судоходстве, то можно было бы его не переводить в плоскость позитивного права. Но в XX веке вместе с развитием техники появи­лась возможность ведения работ на морском дне, а добычу рыбы про­изводить в массовых количествах за тысячи миль от родных берегов (а значит — у берегов чужих).

Началась кропотливая работа по кодификации морского права. Основной этап этой кодификации — Женевская конференция 1958 г., на которой были приняты четыре конвенции: об открытом море; о территориальном море и прилегающей зоне; о континентальном шельфе; о рыболовстве и охране живых ресурсов открытого моря. Нормы этих конвенций, которые приняли 86 государств, практически сохраняют силу и теперь: они без особых изменений вошли в Конвен­цию по морскому праву 1982 г. Основным недостатком "было, однако, то, что не удалось установить единую ширину территориальных вод, не определили и границу континентального шельфа.

В 1960 г. была предпринята попытка устранить указанные недо­статки на II конференции по морскому праву. Но в добавление к ста­рым проблемам возникли новые: не удалось отрегулировать промысел рыбы в открытом море; не были уточнены права прибрежных госу­дарств. Как указывалось в документе ООН (A/AC 138/SR 79, с. 2), «старая доктрина свободы морей приносит выгоду промышленно раз­витым странам в ущерб новым государствам». Конференция окончи­лась неудачей в основном потому, что западные страны отказались принять 12-мильную ширину территориальных вод (1 морская миля равна 1852 м). У большинства из них в то время ширина территори­альных вод составляла 3 мили.

Такая позиция и в силу этого невозможность своевременно урегу­лировать вопрос породили впоследствии гигантские проблемы. Ряд стран Латинской Америки (Перу, Эквадор) и Африки (Марокко и др.), стремясь защитить свои рыбные и иные запасы в прибрежных

водах, стали устанавливать территориальные воды шириной в 150 и 200 миль. Волной прокатились в 70-е годы инциденты на море, свя­занные с нарушением «территориальных вод». Возникла срочная не­обходимость созыва III Конференции по морскому праву. Она была созвана в 1973 г. и состоялось ее 12 сессий, в результате которых 30 апреля 1982 г. был принят и открыт для подписания текст единой конвенции. Нормы этой конвенции, из-за позиции США, Англии, ФРГ вступившей в силу лишь в конце 1994 г., составляют основу со­временного морского права¹. Они регулируют следующие вопросы: статус территориального моря; вод государств-архипелагов; проливов, используемых для международного судоходства; экономических зон; континентального шельфа; морского дна за пределами континенталь­ного шельфа; открытого моря; права внутриконтинентальных го­сударств на доступ к морю; защиту и сохранение морской среды; морских научных исследований, разработку и передачу морской тех­нологии; урегулирование морских споров.

Предусмотрено создание Международного органа по морскому дну и Международного трибунала по морскому праву.

В добавление к указанным международным нормам государства приняли соответствующие внутренние законодательные акты: Поло­жение об охране государственной границы; Кодекс торгового море­плавания; Таможенный кодекс; Воздушный кодекс; законы и правила по использованию и охране континентального шельфа и т.п.

Рассмотрим вкратце содержание основных разделов международ­ного морского права.

Внутренние воды — это воды, которые располагаются внутри страны от линии территориальных вод. Режим этих вод — нацио­нальный; он устанавливается внутренними законами. Порядок захода в них иностранных судов, в том числе военных, если иное не оговоре­но в международном договоре — разрешительный с выполнением пра­вил, установленных прибрежным государством. Однако на иностран­ных государственных и военных судах действует юрисдикция своего государства.

Территориальные воды, ширина которых по конвенции 12 морских миль, отсчитываются от береговой линии при наибольшем отливе моря или, если берег сильно изрезан, от базисньо: линий, проведенных через наиболее выступающие в море береговые пункты. По линии тер­риториальных вод проходит граница государства. Суверенитет при-

брежного государства распространяется на воздушное пространство над территориальными водами и на морское дно. Правовой режим ус­танавливается национальным законодательством, но для всех судов закрепляется право мирного прохода.

Мирным называется такой проход, при котором, следуя безостано­вочно, иностранные суда не нарушают мир, добрый порядок и без­опасность прибрежного государства, иными словами, не совершают действий, которые могут быть квалифицированы как враждебные. Статья 19 Конвенции 1982 г. перечисляет 11 видов таких действий. Основные из них:

—угроза силой или ее применение;

—любые маневры или учения с оружием любого вида;

—сбор информации в ущерб обороне или безопасности прибреж­
ного государства;

—подъем в воздух, посадка или принятие на борт любого лета­
тельного аппарата;

—погрузка (выгрузка) товара, валюты, лиц вопреки правилам
прибрежного государства;

—любая промысловая деятельность;

—проведение исследовательской и гидрографической деятель­
ности;

—...любая иная деятельность, не имеющая отношения к проходу.
Подлодки проходят территориальные воды в надводном положе­
нии с поднятым национальным флагом.

Мирный проход может быть временно на недискриминационной основе приостановлен. Некоторые государства настаивают на разре­шительном порядке такого прохода для военных судов (в частности, Россия). Разрешения не требуется, если на борту находится глава го­сударства или правительства, или заход вынужденный. Еще памятны проходы без разрешения американских военных судов у берегов Крыма и в Баренцевом море, что привело к их столкновениям с на­шими военными кораблями.

За проход в территориальных водах суда налогом не облагаются. На них действует национальная юрисдикция за исключением слу­чаев:

—если на судне или судном совершено преступление, затрагиваю­
щее интересы прибрежного государства;

—если капитан судна или консул страны флага об этом просит;

—для пресечения торговли наркотиками.

В пределах территориальных вод устанавливаются таможенные, фискальные, иммиграционные и санитарные зоны. Конвенция 1982 г. расширила водные пространства для таких зон до 24 миль.

Прилежащая зона — это часть открытого моря шириной до 12 морских миль, отсчитываемой от линии территориальных вод (госу­дарственной границы). Она может включать в себя четыре зоны осо­бого назначения: иммиграционную, таможенную, санитарную и фис­кальную. Но это не значит, что государства обязательно должны учреждать упомянутые четыре зоны. На это есть право, но нет обязан­ности. В прилежащей зоне прибрежное государство организует необ­ходимые превентивные меры контроля за возможным нарушением входящими судами правил таможенного, финансового, санитарного или иного законодательства. Там же могут применяться санкции к судам, уходящим из зоны юрисдикции прибрежного государства, в случае совершения ими правонарушений.

В международном праве преобладает мнение, что в прилежащей зоне не может быть организована зона безопасности, иными слова­ми — там не могут чиниться препятствия для свободы плавания воен­ных судов или приниматься иные меры военного характера.

Открытое море — это море, которое не входит в территориальное или внутреннее море прибрежных государств. В нем осуществляются на недискриминационной основе свободы для следующих целей: су­доходства, рыболовства, прокладки кабелей, трубопроводов, пролета самолетов, научных исследований. Открытым морем пользуются и внутриконтинентальные страны. Морские и воздушные суда подчиня­ются только юрисдикции государства флага.

Военный корабль может остановить судно только под своим наци­ональным флагом или иностранное судно в случае пиратства или ра­боторговли. Аналогичные действия могут применяться к судам, не имеющим национальности или занимающихся несанкционированным радиовещанием. Претензии к военным судам предъявляются по дип-каналам.

Правовой режим открытого моря признает особые права госу­дарств в отношении архипелажных вод, исключительной экономичес­кой зоны и континентального шельфа, как это определено в Конвен­ции по морскому праву 1982 г.

- Беда, однако, в том, что хотя Конвенция 1982 г. и вступила в силу, но ряд проблем морского права был решен в ней достаточно общо, многие обычаи не потеряли значимости. Таким образом, получается, что при всей видимости кодифицированности морское право все еще остается обычным правом. А это значит, что государства оставляют за собой право толковать его неясные положения. Но касается это в ос­новном лишь новых явлений международной жизни — способа экс­плуатации прилежащей экономической зоны и доступа к морским бо­гатствам государств, не имеющих выхода к морю. Есть еще одна

сложная проблема — эксплуатация минеральных ресурсов морского дна, но она пока что находится в потенции, поскольку основная масса участников международного общения не доросла до возможности вести работы на морском дне. Даже Россия по совершенно непонят­ным причинам приостановила свое «наступление» на дно Мирового океана.

Впрочем, неурегулированность правоотношений в морских про­странствах очевидно ставит в повестку дня созыв IV Конференции ООН по морскому праву.

Спасение людей на море осуществляется безвозмездно без согласия капитана судна, терпящего бедствие. А вот спасение имущества — по его согласию и за вознаграждение.

Хозяйственная деятельность государств в открытом море осущест­вляется в соответствии с международными конвенциями: по рыболов­ству; по китобойному промыслу; по отстрелу тюленей и морских котиков; по сохранению живых ресурсов Антарктики. Такая деятель­ность должна следовать нормам конвенций по борьбе с загрязнением морской среды. И, кстати, этим вопросам — экологическим — Конвен­ция по морскому праву 1982 г. уделяет много внимания. Ряд экологи­ческих конвенций заключен на региональном уровне (Средиземное море, Балтика, Черное море и др.).

Архипелажные воды — впервые определены Конвенцией 1982 г. Это воды, которые расположены внутри архипелага плюс окружаю­щее острова территориальное море. Для отсчета территориального моря архипелага применяется метод исходных (базисных) линий, ко­торые соединяют наиболее отдаленные в море острова и осыхающие рифы архипелага. Естественно, что эти линии не должны изменять общей конфигурации архипелага. Режим архипелажных вод приме­ним не к группам островов вообще, а лишь к государствам-архипела­гам, таким как Индонезия, Филиппины, Фиджи, Тонго и т.п. Он пред­полагает суверенитет государства над архипелажным водным районом, его недрами и ресурсами и над воздушным пространством над ним. Другие государства пользуются правом мирного (транзитно­го) прохода.

Международные проливы — это естественные морские пути, со­единяющие отдельные моря и океаны и используемые для международ­ного судоходства. К ним относятся Ла-Манш, Па-де-Кале, Гибралтар, Баб-эль-Мандебский, Малаккский, Сингапурский, Корейский, Ма­гелланов и другие — помельче. Режим этих проливов регулируется общими нормами международного права и предусматривает свободу прохода всех судов на принципе равенства флага. Свободен также пролет самолетов.

Режим других международных проливов более сложен, поскольку он вытекает из специально заключенных международно-правовых до­кументов.

Так, проход через Черноморские проливы (Босфор и Дарданеллы) регулируется Конвенцией 1936 г., заключенной в швейцарском городе Монтрё. Суть режима в том, что для прохода военных судов предус­мотрены определенные ограничения, хотя они и освобождены от сбо­ров. Проход торговых судов в мирное время свободный с уплатой ма­ячных и санитарных сборов.

Относительно военных судов черноморских стран должно быть уведомление об их проходе за 8 суток (15 — для нечерноморских). Линкоры следуют поодиночке с эскортом не более двух эсминцев.

Так же поодиночке следуют подлодки, в светлое время суток, в надводном положении, с поднятым национальным флагом.

Запрещен проход для авианосцев. И это, кстати, было одной из причин, почему наши авианосцы получили название «авианесущие крейсеры».

Для нечерноморских военных судов режим иной. Уведомление об их проходе делается за 15 суток. Тоннаж одиночного военного кораб­ля не должен превышать 10 тыс. тонн, а общий тоннаж проходящих судов — не более 45 тыс. тонн; причем в зоне пролива тоннаж таких судов не должен превышать 15 тыс. тонн. Количество судов не должно быть больше 9. Допустимый срок пребывания таких судов в Черном море — не более 21 дня.

Сложный режим Черноморских проливов связан с перипетиями истории: в результате войн он становился то либеральнее, то жестче.

Проход через Балтийские проливы (Большой и Малый Бельты, Зунд) регулируется международными соглашениями, в частности, Копенгагенским трактатом 1857 г. Россия в нем участвует.

Гражданские суда проходят беспрепятственно, военные — тоже, но для них установлены правила прохода, сроки и количество. Так, для следования через датские территориальные воды необходимо уведом­ление за 3 дня, если количество кораблей не более трех, и за 8 суток, — если их больше.

Проход судов через искусственные проливы (каналы) подчинен требованиям соответствующих международных актов.

В Суэцком канале действует режим, предусмотренный Константи­нопольской конвенцией 1888 г. Проход судов свободен после уплаты сборов. Лоцманская проводка обязательна. Для кораблей — мирный проход.

В Панамском канале в принципе действуют нормы Панамо-амери­канского договора 1979 г. о Панамском канале и Договора 1979 г. о

постоянном нейтралитете и функционировании канала с протоколом к нему. В зоне канала действует панамская административно-судеб­ная юрисдикция, но США получили право управлять, эксплуатиро­вать и обслуживать канал. Они «несут основную ответственность за защиту и оборону канала». По закону США, который был принят Конгрессом в сентябре 1979 г. и стал составной частью Договора, США присвоили себе особые права не только на проход своих судов, но и на применение силы, если будет иметь место попытка закрыть канал. Именно поэтому мы и указали, что нормы Договора действуют только «в принципе». Формально канал открыт для мирного транзита судов всех стран на условиях равенства.

Суверенитет Панамы над каналом должен был быть восстановлен 1 января 2000 г. Это произошло, но не полностью.

Кильский канал проходит по территории ФРГ и подчинен ее юрис­дикции. Предусмотрено свободное плавание для всех судов после уп­латы сборов с соблюдением установленных правил и при обязатель­ной лоцманской проводке. Предусмотрен уведомительный порядок прохода для военных судов.

Континентальный шельф — это морское дно и его недра, прости­рающиеся за пределы территориальных вод на расстояние 200 мор­ских миль от берега или далее до края подводной окраины материка (но не более 350 миль, отсчитываемых от территориальных вод, или глубины, превышающей 2500 м).

Прибрежное государство осуществляет суверенные права в целях разведки и разработки природных ресурсов шельфа. Пользование этими правами не должно ограничивать свободу судоходства или со­здавать иные помехи другим государствам.

С согласия прибрежного государства другие государства могут прокладывать подводные кабели и трубопроводы, проводить на­учные исследования, в которых, кстати, нельзя отказать, если они проводятся на удалении более 200 миль от береговой черты. С 1 де­кабря 1995 г. в России вступил в силу Закон о континентальном шельфе.

Исключительная экономическая зона (ИЭЗ) — это часть водного пространства, прилегающая к территориальным водам государства и простирающаяся от побережья (базовых линий, от которых отсчиты-ваются территориальные воды) на удаление 200 миль в сторону от­крытого моря (ст. 55 и 57 Конвенции 1982 г.).

Эволюция в сторону признания концепции экономической зоны имеет свою историю. Как уже говорилось выше, западные государства, стремясь к максимальной свободе судоходства, установили ширину

территориальных вод в 3 мили. И на I Конференции ООН по морско­му праву в Женеве в 1958 г. они упорствовали и не допустили, чтобы, как предлагал СССР, установить ширину территориальных вод в 12 миль. Но менялись объективные условия жизни. Стал очень эффек­тивным лов рыбы. Прибрежным государствам хотелось уберечь свои рыбные запасы от пришлых рыбаков для себя. Но как это сделать в условиях признанного принципа свободы рыболовства? Была лишь одна возможность: иностранным рыбакам были недоступны террито­риальные воды. Но они так малы! И вот уже в 1958 г. Исландия, пы­таясь отодвинуть рыболовные суда Великобритании от своих берегов, установила ширину территориальных вод в 12 миль. Правда, сделала она это достаточно хитро: исландцы сменили линию отсчета ширины территориальных вод — не от линии наибольшего отлива, а от базис­ных линий. Англичане протестовали, но безуспешно, поскольку такой метод отсчета был признан Международным Судом правомерным еще в 1952 г.

Если бы тогда, в 1958—1959 гг., западные политики и юристы сде­лали правильные выводы из экономических реальностей, то была бы, видимо, успешной II Конференция ООН по морскому праву. Закре­пив должную ширину территориальных вод, а возможно, и признав за прибрежным государством какую-то рыболовную зону, можно было бы избежать III Конференции ООН и располагать полностью коди­фицированным морским правом. Но этого не случилось.

В 1960-е годы как страны Европы, так и страны других регионов начали устанавливать 12-мильную исключительную рыболовную зону. Это были как бы территориальные воды с усеченной юрисдик­цией прибрежного государства в вопросах рыболовства. Иностранные суда уже не могли вести там свободный рыбный промысел. В 1974 г. Международный Суд по делу Великобритании против Исландии вынес решение, что установление государствами 12-мильной ширины ИЭЗ «превратилось в обычное международное право»¹. Но к этому времени Исландия уже расширила границы такой зоны до 50 миль, а Суд так и не смог ответить на вопрос, соответствует ли это междуна­родному праву. Последствия неуверенности высшей мировой су­дебной инстанции были вполне ожидаемы: в 70-е годы многие государства на разных континентах объявили о создании то ли терри­ториальных вод, то ли экономической (рыболовной) зоны шириной до 200 морских миль и более. На морях началась вакханалия беспра­вия, которая более-менее поутихла лишь к 1982 г., когда в рамках

III Конференции ООН по морскому праву был согласован проект ста­тей, касающихся режима исключительной экономической зоны. Этот режим предусматривает для прибрежного государства суверенные права (но не суверенитет) в ИЭЗ «для целей исследования, использо­вания, сохранения и управления естественными ресурсами, как живы­ми, так и неживыми, на морском дне, в его недрах и в прилегающем сверху слое воды». Что касается юрисдикции, то прибрежное государ­ство имеет ее в отношении: «(I) строительства и использования ис­кусственных островов, установок и сооружений; (II) морских научных исследований; (III) защиты.и сохранения морской среды» (ст. 56 Кон­венции 1982 г.).

Прибрежное государство само устанавливает размеры добычи рыбы в ИЭЗ и свою собственную квоту. Остаток рыбных запасов сверх этой квоты может быть уступлен рыбакам других стран на ос­нове заключаемых соглашений, в том числе и с внутриконтиненталь-ными странами. Прибрежное государство контролирует деятельность иностранцев в своей ИЭЗ. Упрощенно можно сказать, что оно не соб­ственник, а управляющий в ИЭЗ.

Другие государства имеют права на плавание в ИЭЗ и полеты над ней; на прокладку подводных кабелей и трубопроводов. При этом они должны уважать права и обязанности прибрежного государства (§ 1, 2 ст. 58), которое, в свою очередь, должно «считаться с правами и обязанностями других государств» (§ 2 ст. 56).

Власти прибрежного государства могут производить в ИЭЗ до­смотр судов, их инспекцию, арест и начинать судебное разбиратель­ство.

Делимитация водных пространств между государствами, как и континентального шельфа, осуществляется по соглашению между ними. Поскольку это касается материальных богатств, достижение договоренности по ИЭЗ и континентальному шельфу дается с боль­шим трудом. Одна из причин этого, на наш взгляд, в том, что Меж­дународный Суд хотя и провел слушания нескольких дел в этой связи и вынес по ним решения, но так и не сформулировал оконча­тельно приемлемые критерии и методы для их использования госу­дарствами.

На этих, как и многих других примерах, видно, что, к сожалению, Международный Суд идет вслед, а не впереди практики. Наверное, многое в международных отношениях могло бы развиваться иначе, если бы Суд предвидел развитие событий, в том числе в сфере меж­дународного права, и попытался на них влиять. Не делая этого, Суд не может претендовать на должный авторитет в мире.

Морское дно за пределами континентального шельфа открыто для использования исключительно в мирных целях всеми государст­вами. Никто не может присваивать себе часть такого дна.

Морские научные исследования осуществляются государствами и Международным органом по морскому дну, создание которого было предусмотрено Конвенцией по морскому праву 1982 г. Государства — участники Конвенции являются ipso facto членами Органа. Работы на морском дне должны вестись по контракту с упомянутым Органом, либо юридическими лицами государств, либо Предприятием, создан­ным Органом в соответствии с Конвенцией. Часть получаемой при­были от добычи конкреций направляется как на нужды Органа, так и наименее развитым странам.

На практике развитые западные государства не считаются с упо­мянутыми требованиями. Соответственно эти разделы Конвенции

1982 г. «не работают».

Работы на морском дне вне границ континентального шельфа — основная проблема морского права на перспективу. Это гигантские пространства, где, казалось бы, места всем хватит, но... далеко не у всех есть технические возможности вести работы на глубинах 1, 2, 5 км и более. А на морском дне рассыпаны неисчислимые сказочные богатства в виде конкреций. По виду конкреции походят на картошку различных размеров темно-коричневого, почти черного цвета. Более чем на 90% они состоят из железа и редкоземельных металлов.

Передовые страны Запада, в том числе Япония, имеют техничес­кие мощности для подъема конкреций. И они ведут работы на мор­ском дне. Советский Союз занимался этим на экспериментальной ос­нове, но в годы перестройки таким работам внимания не уделялось. Наши возможности в силу этого остаются пока что в потенции.

На конференциях по морскому праву страны третьего мира пыта­лись путем создания соответствующего международного органа по­ставить промысел конкреций под контроль. С их точки зрения, кон­креции принадлежат всему человечеству и, не отрицая необходимость прибылей для западных компаний, они хотели бы часть их получить на свое развитие. Запад с этим не согласился. Проблема зашла в тупик. О ней перестали говорить и писать.

Еще одна большая проблема в морском праве, связанная с дном океана, — определение границ зоны континентального шельфа: как «нарезать» участки шельфа для использования прибрежными госу­дарствами. Ведь ряд морей (Средиземное, Черное, Балтийское, Кас­пийское) приходится просто делить на части. Но делят дно, в котором подозревается наличие минеральных запасов, да и распоряжение тол-

щей воды над шельфом кое-что значит. Каждая страна хочет получить участок побольше. И идут многолетние дипломатические торги. Торги о чем? Как проводить разграничительную линию и откуда на­чинать отсчет шельфовой зоны. Признан принцип, что упомянутая линия должна продолжать сухопутную границу в море на всем протя­жении шельфа. Но граница выходит к морю не обязательно перпен­дикулярно; а если под углом, то она, значит, у одной из сторон отре­зает часть континентального шельфа.

Вместе с тем линия отсчета континентального шельфа должна со­впадать с линией отсчета территориальных вод.

Следует, на наш взгляд, упомянуть еще одну проблему, которая не всегда понимается правильно. Многие думают, что согласно норме международного права, если судно-нарушитель вышло за пре­делы территориальных вод прибрежного государства в так называе­мое нейтральное море, то его уже якобы нельзя арестовать. Это не так. Конвенция по морскому праву в ст. 111 легализует обычную норму о праве преследования по горячим следам. Такое преследова­ние осуществляется тогда, когда компетентные власти прибрежного государства имеют достаточные основания считать, что иностранное судно нарушило законы и правила этого государства. Оно начинает­ся тогда, когда иностранное судно или одна из его шлюпок находит­ся и занимается противоправной деятельностью во внутренних водах, в архипелажных водах, в территориальном море или в приле­жащей зоне преследующего государства. Преследование может на­чаться только после подачи сигнала остановиться, зрительного или звукового, с дистанции, позволяющей иностранному судну увидеть или услышать этот сигнал. Преследование по горячим следам может продолжаться в открытом море, если оно не прерывается. Оно пре­кращается, как только преследуемое судно входит в территориаль­ное море своей страны или в территориальное море какого-либо третьего государства.

Большую актуальность представляет проблема борьбы с пиратст­вом, которая, как это ни кажется странным, никак не идет на убыль. В XVII—XVIII веках с этой проблемой справились, а сейчас — все никак.

Конвенция по морскому праву 1982 г. в ст. 101 определяет пират­ство путем перечисления нижеследующих действий:

а) любой неправомерный акт насилия, задержания или любой гра­беж, совершаемые с личными целями экипажем или пассажирами ка­кого-либо частновладельческого судна или летательного аппарата, и направленный:

i) в открытом море против другого судна или летательного аппа­рата или против лиц или имущества, находящихся на их борту;

ii) против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте вне юрисдикции какого бы то ни было государства;

б) любой акт добровольного участия в использовании какого-либо
судна или летательного аппарата, совершенный со знанием обстоя­
тельств, в силу которых судно или летательный аппарат является пи­
ратским судном или летательным аппаратом;

в) любое деяние, являющееся подстрекательством или сознатель­
ным содействием совершению действия, предусматриваемого в под­
пунктах «а» и «б».

Следующая статья устанавливает, что если пиратские действия со­вершаются военным или государственным судном (летательным ап­паратом), оно приравнивается к частновладельческим судам.

Вне юрисдикции прибрежного государства пиратское судно может быть арестовано. Судебные органы государства, захватившего пират­ское судно, принимают решение о соответствующем наказании или мерах, «не нарушая прав добросовестных третьих лиц» (ст. 105). Кон­венция специально подчеркивает, что такой захват может совершать­ся только военными кораблями, уполномоченными на это и имеющи­ми «четкие внешние знаки, позволяющие опознать их как состоящие на правительственной службе» (ст. 107).

Отсюда можно сделать вывод, что полезным здесь является только определение пиратства. Плюс к этому можно увидеть изящество языка, которым пишутся международно-правовые документы. В целом же раздел Конвенции 1982 г. о борьбе с пиратством слаб: пи­раты как бы ставятся на одну доску с потерпевшими. В чем это про­является? Во-первых, пиратство, как правило, совершается в морских узкостях, в архипелажных водах, в проливах или недалеко от по­бережья. Иными словами, в зоне юрисдикции чужого государства. А арестовать пиратское судно можно только вне юрисдикции при­брежного государства. Но тогда логичным было бы предусмотреть от­ветственность этого прибрежного государства за морской грабеж. Этого нет. Во-вторых, арестовать пирата может лишь военный ко­рабль или, более широко, — правительственный, но специально на это уполномоченный. То есть вы не можете вместе с другими заинтересо­ванными сторонами нанять «крутых парней», которые бы защищали проходящие суда от пиратов в опасной зоне. И возможно самое глав­ное, не определен механизм сотрудничества государств в борьбе с пи­ратством. Можно, конечно, использовать для этого согласованные нормы по борьбе с терроризмом, поскольку пиратство таковым и яв-

ляется, но вместе с тем это и весьма специфическое международное зло, которое, как можно подозревать, пользуется благословением в правящих кругах ряда афро-азиатских государств. Отсюда и резуль­тат: акты пиратства на морях не иссякают, а множатся.

Мы затронули лишь некоторые проблемы, но в морском праве их много. Однако же, как мы уже отмечали, в силу крепко сложившегося в ходе веков обычая международное морское право стабильно и не столь много желающих эту стабильность нарушить.