Идеи П.И. Кропоткина

Князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) изложил и обосновал теорию анархо-коммунизма в работах «Хлеб и воля», «Записки революционера», «Государство, его роль в истории», «Нравственные принципы анархизма», «Современная наука и анархия» и других

Кропоткин считал, что в основе общества лежат всеобщее равенство, солидарность и свобода. Но от общества отличается одна из его исторических форм — государство. Государство он определял как «общество взаимного страхования, заключенного между землевладельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты».

Сущность истории Кропоткин видел как стремление к личной свободе, которому враждебно государство, имеющее целью «подавление личности, уничтожение всякой свободной группировки и торжество одной идеи, которая по необходимости должна быть идеей посредственности».

Кропоткин выработал представление о случайности и прерывности государственной организации общества, которое, в отличие от государства, существует необходимо и постоянно. Первую организацию общества он назвал римской (поскольку начало государственности в Европе положила Римская империя), вторую — народной. Он считал, что через всю историю нашей цивилизации проходят два течения, две враждебные традиции: римская и народная; императорская и федералистская; традиция власти и традиция свободы.

Победу справедливости он видел в великой социальной революции. Под великой социальной революцией Кропоткин понимал освобождение работника от ига капитала и организацию общества на принципах коммунизма. В коммунистическом обществе место правительства займут свободное соглашение и союзный договор. Переход к коммунизму Кропоткин считал длительным, сочетающим разрушение (бунты, стачки, ломка старой психологии, идеологии, нравственности) с созиданием нового строя, организованного на свободных союзах и высокой нравственности.

Марксизм Кропоткин отвергал, видя в нем «государственный социализм», который неизбежно разовьется в экономический деспотизм, еще более страшный, чем политический.