После похода на боевую службу

В апреле 1996 г. директор Североморского радио Оксана Антонова брала интервью у Тимура, которое я коротко хочу передать.

Этого человека знают не только в Мурманской области. Его имя хорошо известно многим российским военным морякам и летчикам-испытателям России, и даже в далекой Америке с большим уважением относятся к Тимуру Апакидзе. В первую очередь он палубный летчик, ас, которых не только в нашей стране, но и в мире по пальцам пересчитать можно. Т.А. Апакидзе стал первым строевым военным летчиком России, который посадил истребитель на палубу с горизонтальным взлетом и посадкой. Это первый российский летчик, который перешагнул 100-й рубеж палубных посадок на авианосец. (А всего Тимур сделал более 300 посадок. — Авт.) Еще его уважают за то, что, когда все рушится и люди теряют веру, он не опускает руки, борется за будущее молодой палубной авиации бескомпромиссно и жестко, без оглядок.

Тимур рассказывает о себе: «Родился я в 1954 г. в г. Тбилиси. Отец грузин, мать русская. После моего рождения мама взяла меня в охапку и уехала в Североморск, где служил ее родной брат (морской офицер), и с ним жила ее мама. Там пошел в 1-й класс. Был разговор с дядей Колей о Нахимовском училище. Я ему сказал, что из Суворовского училища в летное отпускают, а из Нахимовского нет. Он сказал: «Ты будешь первый!».

Из Североморска перебрались в Кронштадт, прожив год там, мы переехали в Ленинград. В 1969 г. поступил в Нахимовское военно-морское училище, а в 1971 г. закончил. После него поступил в Ейское летное училище. После училища служил 10 лет на Балтике, где научился летать и стрелять. Затем закончил Военно-морскую академию в Ленинграде, после чего был направлен в 100-й авиационный полк, в г. Саки, командиром полка. Это был новый единственный истребительный полк. После развала Союза собрал летчиков, и мы улетели на Север, влились в коллектив 279-го полка, которому выпала трудность и счастье осваивать палубу, познавать радость полетов с авианосца. Меня окружали хорошие люди.

Тимур в кабине самолета

В четырехлетнем возрасте бабушка везла меня из Ленинграда в Североморск на Ил-14. Вышел летчик и спросил, не хочу ли я в кабину, посадил за штурвал: «Давай управляй», я изображал, хотя понимал, что я не управляю. В шестилетнем возрасте, когда мы с бабушкой случайно попали на похороны летчиков, я пообещал ей, что буду летать вместо них. Мать много книг покупала о летчиках. Первый раз сел на авианосец в 1991 г., мечта сбылась, но тут развал Союза».

Оксана спросила: «Верите ли вы в приметы?» Тимур ответил: «В приметы не верю, но верю своим летчикам, летчики — народ суеверный. Как-то начальник факультета в ВМА в Ленинграде В. Ручков сказал мне: «Тимур, если у тебя есть какие-то сомнения, интуиция подсказывает тебе что-то, лучше отбей полеты под любым предлогом». — «Я трижды насиловал свой внутренний голос и трижды расплачивался жизнью людей. С детства почему-то внушают, что незаменимых людей нет. Я убедился в обратном. Есть сильная личность, за ним идет коллектив. У храброго командира — храбрые летчики». Привел пример с Наполеоном, который говорил: «Если во главе стада баранов лев, то это стадо побьет стадо львов во главе с бараном». «Если во главе сильный человек, много знает, все будет в порядке», — говорит Тимур. {94}

— В 100-й полк я взял самых сильных летчиков с Балтики. С 80-го года за мной ходят летчики. Меня обвинили, что я отбираю летчиков по принципу личной преданности. Это клевета! Я выбирал по принципу преданности летной работе, по боевой выучке самых сильных. Проводил свободные воздушные бои, сложный пилотаж ночью, незаконно. (Если бы знали об этом, то, наверное, убили бы меня.) Это жизненно необходимо, так как летчик может потерять ориентировку, завалиться, так как происходит разбалансировка вестибулярного аппарата. Ни один летчик не сбежал на другой флот, за мной ушли 100 человек, бросили семьи, квартиры и за мной ушли на Север.

Работа палубного летчика опасна и сложна. Я испытывал чувство гордости за летчиков и матросов. За время похода в Средиземное море и Атлантику просто работать это значило ничего не делать, надо было вкалывать, не щадя живота своего. И все вкалывали.

23 февраля 1996 г. в Средиземном море во время похода случилась беда на эсминце «Бесстрашный» — умирал мичман. Была ночь, был шторм. С этого эсминца не летали лет 10, там были свои сложности, неудобная посадочная площадка; после одной из катастроф был запрет на полеты. Тимур вызвал Николая Куклева и говорит: «Спасать надо, человек умирает». Тимур отчетливо представил, какие могут быть последствия, опыт у него был, когда он пытался спасти гибнущие самолеты. И он сказал: «Коля, об одном прошу, вернись живым». Как только отдал приказ, поставил в готовность другой экипаж, если с этим что-нибудь случится. Коля спас мичмана. Орден Мужества был ему наградой. Как их, летчиков, не любить, они могут выполнять в любое время свой долг, а американцы, если не попьют кофе, летать не смогут. А наш летчик небритый, немытый, не выпив чая, всегда выполнит свой долг. Проходя Гибралтар по Атлантике, с английского фрегата «Шеффельд» получили письмо Селиванову: «Мой личный состав восхищен вашими летчиками, такого я не видел, нижняя граница 200 м, ниже нельзя».

«У нас самый лучший самолет — Су-27К, его не променяю ни на какой другой. Если бы у меня был выбор любого истребителя, любой страны, я всегда бы выбрал свой Су», — ответил Тимур. «Кузнецов» вышел с честью из этого похода. У меня чувство гордости за офицеров и матросов.» {95}

Наше руководство: В. Г. Дейнека, Н. А. Рогов, И. Мордовалов, на авианосец сели не понаслышке. После посадки Дейнека вышел из самолета восхищенный» обалдевший, счастливый человек. Так вот он сказал: «Вам надо при жизни ставить золотые памятники». (Его — задним местом об гак, как положено. Существует летная традиция: после первой посадки на палубу авианесущего крейсера летчика ударяют задним местом об гак. — Авт.)

На боевой службе познакомились с американским флотом. Америка на нас смотрит не как на партнеров, а как на противника. У американцев сильный флот, на нем служат настоящие профессионалы. У меня мечта иметь в России такие же авианосцы. Сами американцы приветливый, открытый народ. Отнеслись к нашим с большим уважением, приняли на палубном авианосце «Америка» с почетом, подарили костюм. Слетал на их самолете и благополучно сел на палубу. Они же, посмотрев на наш авианосец, сказали: «Это только русские способны на безумство и храбрость». Они детально знают, изучают нас как противника. Все знают нашу выучку, материально-техническое положение и снимают шапку перед нашими летчиками. Опаснее и страшнее в авиации еще ничего не придумали, один сантиметр не долетел или перелетел — смерть.

В походе, когда шли два корабля — наш и американский, И. Бохонко с П. Подгузовым прошли ниже борта. Это полет без права на ошибку. Американец попросил адмирала Касатонова, чтобы еще раз слетали, так как он не успел заснять. Пришлось повторить.

Стойкость, сильная воля, большая любовь к авиации и бескорыстное служение Родине помогли сыну выстоять. Завистников было много. Многим казалось, что Тимуру дается все легко. Но нельзя было не видеть, как и сколько он работал. Его путь был тернист и сложен.

Еще в Саках летчики просились в полк к Тимуру со всех концов нашего Союза и из социалистических стран. Тимур уже тогда был живой легендой.

Случилась беда, погибли два летчика. Тимур сделал попытку предотвратить эту трагедию, он поднял свой самолет в воздух, но обстановка была такова, что помочь было уже практически невозможно. Тимура сняли, и этим инцидент был исчерпан. Не подумали, что вины Тимура не было ни в гибели летчиков, ни в гибели двух самолетов.

Какие страдания выпали на долю моего сына! Как потом он признался мне, он просто мог лечь и умереть. {96}

Гибнущие самолеты спасти не удалось, это было сверх человеческих сил и возможностей. Сняли, понизили в должности, пинали. Начальство не захотело вникнуть в суть дела, важнее всего было убрать командира, у которого офицеры по первому слову готовы защитить Родину. Сильная выучка, дисциплина в полку были не нужны. Рядом была жена Тимурика и я, мы помогли пережить эту боль. Он очень тяжело переживал гибель летчиков. Отец одного погибшего летчика подошел и попросил у Тимура прощения, за боль, причиненную гибелью его сына.

Поехала я как-то с одним из офицеров на машине на рынок, в г. Саки, он мне сказал тогда, что у Тимура много завистников: «Можно купить машину, дачу, вещи, но то, что есть у Тимура, ни за какие деньги не купишь. Это его кристальная честность, необыкновенное трудолюбие, порядочность. Его знания, его благородство не купить ни за какие деньги. Интересы России он ставит выше личных интересов».

Однажды в Крыму мы поехали в Симферополь. В машине был сын бывшего летчика Тимура. В то время я искала подарок для своего сыночка. Мальчик мне сказал, что купил игру, которую сделали американцы, называется она «Воздушные бои Тимура Апакидзе». Я попросила его купить, но позже он сказал, что игры эти быстро купили и больше он их не видел. Когда Тимур был командиром полка в Сакском гарнизоне, он придумал эти бои и летчики тренировались.

Однажды Сережа Степанов, инженер полка, сказал мне: «Мария Марковна, знаете, какое прозвище у Тимура в полку?». Спрашиваю его: «Какое? Наверное, папа». «Нет, — говорит, — его зовут мама». Я удивилась, почему мама? Он ответил: «Да потому, что только мать носится со своими чадами так, как Тимур со своими летчиками».

Тимур тяжело переживал гибель «Курска». Он очень уважал главнокомандующего ВМФ РФ В. Куроедова и командующего ВМФ Северного флота В. Попова.

К моему сыночку постоянно обращались с просьбами. Он все их выполнял. Однажды у сыночка было отравление с температурой 39,6 градусов. Я вызвала врача, который не смог поставить диагноз. Я очень переживала, потому что, когда он был маленьким, я знала, как ему помочь, а сейчас я старая и больная, не знаю, что делать, чтобы облегчить его страдания. Он ласково посмотрел на меня и сказал: «Ты самая лучшая мама на свете». Температура понизилась, и он в тот же день вызвал машину и поехал в Кронштадт решать вопрос о зачислении мальчика в Кадетский корпус. У этого мальчика есть дядя-летчик, полковник. Тимурик сказал мне: «Я это делаю не для полковника, а для матери, которая воспитывает сына одна. У меня уже не остается времени помочь, поэтому я должен уехать». Как я уже сказала, сыночек

Тимур после полета

всем помогал, но хочу отметить, что его добрые дела иногда обращены были против него.

Был такой случай. Матрос из части (по имени Саша) написал письмо Тимурику с просьбой помочь ему перевестись на авианосец «Кузнецов», о чем он мечтает. Тимурик ему помог, после этого уехал учиться в Москву в Академию Генерального штаба. В это время матроса послали в Чечню. Мать этого матроса написала Тимуру письмо, в котором обвинила Тимура в смерти сына: если бы Тимур не помог матросу, то, может быть, он остался бы жив. Смотрю, сидит мой Тимурик бледный и очень печальный, рядом с ним это письмо. Сыночек мне рассказал, что к матери этого матроса из госпиталя приезжали двое, мужчина и женщина, с известием, что сын жив, но она их выгнала, сказав, что сына уже похоронили.

В 2000 г. мы прилетели из Крыма и прослушали сообщение по телефону, где мать Саши говорит: «Тимур, Тимур. Саша жив, это была ошибка. Он лежал без сознания в госпитале и сейчас сообщил, что едет домой». Позже сыночек сказал мне: «Все можно человеку простить, кроме унижения».

Газета «На страже Родины»