В сердце моем Россия

После развала Союза — отстранение от полетов, мытарства на некогда родном аэродроме и, наконец, перевод на Северный флот. На видео снято его прощание с бывшими однополчанами. Тимур, обращаясь к ним. с теплотой вспоминает, как вместе они переживали и радости, и горе, всегда открыто смотрели в глаза друг другу. Закончил он свое прощание такими словами: «Только бы наши политики не довели нас до того, чтоб и нам не пришлось смотреть друг на друга через сетку прицела...» Говорил с достоинством, сдержанно, с глубоким чувством. Как хорошо, что все это было снято, что остался этот удивительный видеодокумент. Иначе трудно было бы поверить, что все это имело место в нашей реальной жизни, давно утратившей многие нравственные понятия, когда нас пытаются убедить, что воровство — это не воровство, предательство — не предательство, а верность — вроде бы ни к чему...

Мою мысль подтверждает и Сергей Мельников:

— Да, такие понятия, как мужество, честность, порядочность, верность принципам, любовь к Родине, благородство, обретали в Тимуре плоть, искренность, как бы свою первородность. Я не встречал более целеустремленного человека и. думаю, теперь уже не встречу...

Он родился в Тбилиси, но вырос в Ленинграде, окончил Нахимовское училище. После Нахимовского поступить можно было только в военно-морские учебные заведения. Тогда Тимур, совсем еще мальчик, напрямую обратился к главкому ВМФ с просьбой разрешить поступить в летное училище. Он обещал {81} ему после летного служить только в морской авиации. Ему пошли навстречу и разрешили поступить в Ейское летное училище. Тимур свое обещание сдержал и морской авиации остался верен до конца.

Этот человек родился для того, чтобы летать. Душа у него была истинно русского офицера. Когда правительство Грузии предложило ему возглавить грузинские Вооруженные силы, Тимур поблагодарил, но отказался. Он объяснил, что хотя он по отцу грузин, но у него русская мама, он вырос в России и чувствует, что у него русская душа: «В сердце моем Россия...»

Но самое главное, он мыслил государственно, он был человеком большого масштаба. Тимур понимал, как необходимо нашему государству иметь свои авианосцы, он, можно сказать, положил свою жизнь на то, чтобы Россия обладала палубной авиацией.

— А когда лично вы с ним встречались?

— Я услышал о нем еще в 80-х гг. Тогда я служил в строевой авиации, в Кировобаде, ныне Гяндже. Тогда среди авиаторов прошел слух, что в Прибалтике есть капитан Тимур Апакидзе, который создал из летчиков группу обучения каратэ. Он полагал, что воин, даже и без оружия, в любой ситуации должен уметь постоять за себя. А в 1989 г. был построен наш первый авианосец и мы, летчики-испытатели фирмы Сухого, набирали будущих палубных летчиков. Набирали по всем авиаполкам, искали лучших из лучших, вот тогда и встретились с Тимуром Апакидзе. Начали обучение на тренажере в Крыму, а 26 сентября 1991 г. Тимур первым из строевых летчиков посадил самолет на палубу авианосца. На ТАВКРе «Адмирал Кузнецов» были прекрасные палубные летчики-профессионалы высшего класса, энтузиасты, влюбленные в профессию. Мы, летчики-испытатели ОКБ Сухого, шутя называли их «Тимур и его команда». Представьте, более 100 из них из солнечного Крыма вместе с женами, детьми, мамами, тещами перелетели в Заполярье, в Североморск. Как же надо любить свое дело!

В декабре 1995 г. Тимур все-таки добился для «Адмирала Кузнецова» похода в Средиземное море на боевую службу. Вернулись оттуда в марте 96-го. За время похода летчики совершили 2500 палубных посадок. Сам Тимур садился до семи раз в день, он совсем не щадил себя, показывая пример другим. {82}

Жаль, что после 96-го интенсивность полетов, несмотря на всю энергию Тимура, снизилась. С 96-го «Адмирал Кузнецов» выходил в море на 2—3 недели в год для учебно-тренировочных полетов. В этом году он в море не выйдет вообще. Палубных летчиков на нем осталось человек 15, летать им дают все меньше...

В 1992 г. к нам в Москву, в Кубинку, прилетала с показательными выступлениями знаменитая пилотажная группа «Голубые ангелы» — нечто вроде сборной команды с американских боевых авианосцев. Американские летчики летали классно. Держались они также замечательно, дружелюбно, открыто, охотно давали интервью. Я разговаривал с майором, все звали его Джон, фамилию сейчас не помню, но навсегда запомнил его ответ. Я спросил: «За что вы любите свою Родину?», и Джон ответил: «Я люблю Америку потому, что моя страна всегда придет мне на помощь и сделает для меня все, что мне нужно. У меня нет проблем. Я люблю летать и летаю, у меня прекрасный дом в Майами, я коллекционирую спортивные авто, в отпуске я люблю путешествовать».

У нас, конечно, не так. Все держится на «голом энтузиазме», как любил повторять Тимур. Сам он бескорыстно отстаивал интересы государства перед чиновниками разного уровня. Он командовал смешанной авиационной дивизией авиации ВМФ. И вдруг приходит приказ эту единственную дивизию сократить. Он примчался в Москву, бросился выяснять и узнал, что требуется сократить 400 человек, и чиновники вместо того, чтобы начинать с себя и поискать еще подходящих, решили сократить дивизию — куда уж проще, без хлопот. Тимур проделал их работу, нашел по летным частям четыреста должностей для сокращения, спас дивизию. Но как он нервничал в те дни, жил у меня, спая на диванчике на кухне. У нас за право оставаться хорошим человеком и профессионалом надо постоянно бороться.

Когда на очередном витке реформ дивизию все-таки сократили, Тимур пошел учиться в Академию Генерального штаба. Говорил, что это поможет ему в будущем бороться с чинодралами, которым никогда не бывает «за державу обидно».

Академию он окончил в 2000 г. В 2001 г. ему исполнилось 47 лет, после его трагической гибели осталась жена Леся, учительница, 17-летняя дочь Маша и 13-летний сын Евгений. {83} Осталась мать, Мария Марковна. Жил он с семьей в малогабаритной 3-комнатной квартире, у метро Вернадского. Но все квартиры в этом доме принадлежали Академии Генштаба, поэтому он и считается общежитием. Своей квартиры у генерала Апакидзе не было.

Уже став генералом и заместителем командующего морской авиацией РФ, Тимур Апакидзе продолжал летать. Иначе и не могло быть. Для Тимура жить — означало летать. За последний год он налетал 180 часов, по нынешним временам этого вполне достаточно. Только при подготовке к празднику он налетал 60 часов. И уже репетируя, отлетал свою программу шесть раз...

Сергей Мельников — один из очевидцев того, что произошло в Центре морской авиации. И потому мой последний вопрос был о том дне.

— Тимур погиб у вас на глазах?

— Да, я, как все, наблюдал за его пилотажем, все было по высшему классу. Когда самолет скрылся за деревьями и оттуда повалил дым, люди побежали к месту катастрофы. Еще была отчаянная надежда — вдруг катапультировался. Помчались пожарные машины и «скорая помощь». Тимур еще был жив, но без сознания. Его увезла «скорая». Он умер по дороге в больницу.

Потом мы вернулись на место гибели. От места падения метров 20 оставалось до водонапорной башни, на ней гнездо аистов. Дым накрыл водонапорную башню и гнездо. Мне кажется, что если уже не сам Тимур, то его душа, его энергетика не допустили, чтобы самолет сбил эту башню с гнездом. Мы ходили по земле со следами катастрофы. А совсем недалеко от нас ходил аист, нас совсем не боялся, он тоже рассматривал землю и будто размышлял. Я подумал: «Может, душа Тимура вселилась в этого аиста?» Невозможно поверить, что его больше нет — ни на земле, ни в небе.