Прерванный полет

Посвящается моему дорогому, любимому,

ласковому и нежному, заботливому, любящему,

щедрому сыну — моему прекрасному

Тимурику Апакидзе, генерал-майору,

Герою России, которую он любил

и беззаветно был предан ей,

которой он отдал всего себя.

Семнадцатого июля 2001 г. безвременно ушел из жизни мой дорогой мальчик, погиб в городе Острове Псковской области, при посадке самолета. Случилось это в день 85-летия морской авиации ВМФ России.

Страшное горе обрушилось на меня. Не передать словами ту страшную душевную боль, которую перенести невозможно, с которой дальше жить нет сил. Говорят, есть ад в потустороннем мире, так вот это есть ад на земле, сейчас — в моей жизни. Не знаю, сколько я проживу, но мне нужно написать книгу о моем дорогом сыночке, меня попросили об этом его друзья на кладбище.

Прошел месяц после гибели Тимурика, мои мысли путаются, слова иногда не могу выговорить, из-за страданий у меня нарушалась речь. Произнесу несколько букв и дальше умолкаю, пугаюсь, что говорить не могу. Думаю, вы, дорогие читатели, простите меня. Я не писатель, я педагог по профессии, но думаю, что донесу до вас, каким был мой сын — ярчайший пример служения своему Отечеству.

Тимур родился 4 марта 1954 г. в столице Грузинской республики Тбилиси. В 7 часов утра в тяжелых муках появился на свет мой сыночек. С этого дня я всегда чувствовала сильную потребность заботиться о нем. С самого первого дня я к нему относилась как к самому дорогому человеку на свете, человеку, достойному большого уважения. Тимурика я люблю больше жизни.

У Тимурика отец был грузин, с тяжелым ревнивым характером, что откладывало отпечаток на нашу жизнь в Тбилиси. Не выдержав такой жизни, я взяла сыночка и уехала на Север, в г. Североморск. Там служил мой брат,

Тимурику 6 месяцев. На жизнь смотрит с оптимизмом

он был морским офицером, служил на корабле, и с ним жила моя мама. Приехали в Североморск, когда Тимурику было полтора года. Приехали мы на Север без одежды, без вещей, без помощи отца.

Началась наша новая жизнь. Сыночек, прилетев с юга, часто болел, простужался. Я тоже почти все время болела. Я часто по ночам кричала, так как было страшно увидеть во сне то, что раньше происходило в Тбилиси. Мама меня будила и спрашивала: «Мариночка, проснись! Ты была в Грузии?» Но время шло, мы постепенно набирали силу.

Это было счастливое время! Мы жили дружно, любили друг друга и уважали чувства и мысли другого. В Североморске мы жили на улице Сафонова, д. 12, кв. 16, на пятом этаже.

С раннего детства я воспитывала у Тимурика мужество, храбрость, смелость, честность, любовь к людям и любовь к Родине — нашему необъятному Советскому Союзу.

Какой был мой маленький Тимурик? Он был просто чудо! Это подчеркивали все, кто его видел хотя бы один раз в жизни. Внешне он был красивый, с соломенного цвета локонами, очень нежный и ласковый. Он был всеобщим любимцем. Все любили с ним говорить, так как речь его была нежной, немножко смешной. Очень любил слушать сказки, сам знал их наизусть, но слушать мог часами.

Тимурик рос с детства храбрым, смелым. Так, бабуся читает ему сказку «Про волка и Красную Шапочку». Когда она ему прочитала эту сказку в очередной раз, говорит: «Тимурик, спи, а то волк придет». Слышу, как Тимурик говорит: «Пусть придет». Бабушка спрашивает: «Кто?». «Пусть придет

Тимурику 1 год	Тимурику 1.5 года, Североморск

волк, я хочу на него посмотреть». Позже я маме сказала, чтобы она его больше не пугала.

В семимесячном возрасте мы приезжали в Североморск к бабушке на неделю. Бабушка где-то взяла кроватку, которую можно раскачивать. Тимурик кроватку раскачал и из нее вылетел. Брат мой сказал: «Будет летчиком, это его первый полет». Слова оказались пророческими. Когда приехала скорая помощь, то помощь оказывали мне, а он опять раскачивал кроватку, крепко стоял на ножках.

Тимурик с тетей Оноре. 2 года

Тимурику 1.5 года	Тимурик с любимой бабусей. 2,5 года. Североморск

Я помню, Тимурик заболел, и ему нужно было делать уколы. Он их боялся. Я не настаивала на уколах, а объясняла: «Мальчик — это будущий мужчина, будущий воин, а воин должен быть храбрым, мужественным, ничего и никого не бояться».

Он добровольно соглашался и тихо, молча переносил укол. Слезки капали, он мужественно держался и спрашивал: «Я ведь не плакал?». Я подтверждала, что он у меня мужественный. Объясняла ему, двухлетнему сынуленьке, что только храбрым, смелым и мужественным мужчинам можно доверить защиту нашей Родины.

Я не помню, чтобы Тимурик хотя бы один раз кого-нибудь обидел. Дети любили его и тянулись к нему.

Сначала мы водили его в ясли, так как не с кем было оставить дома: все работали. С двух с половиной лет он ходил уже в детский сад на улице Сафонова. Часто, заходя в детский сад за Тимуриком, я долго его ждала, потом выяснялось, что маленькие девочки окружали его, «держали в кольце», не отпускали.

Это было летом. Детский сад вывезли на Черное море. Я была очень молода и не подозревала, что нельзя отпускать такого маленького ребенка с детским садом так далеко.

Тимурику 7 лет	Тимурику 7 лет, г. Тбилиси

Когда я приехала на море, к сынуленьке, зашла на рынок, чтобы купить фрукты, и встретила там воспитательницу детского сада, которая, увидев меня, разволновалась и сказала, что зайдет за сотрудницей и придет, но исчезла, по-видимому, испугалась и вернулась на территорию сада без меня. Я же, не дождавшись ее, поехала к сыночку.

Тимурик рассказал мне, как не могли найти его одежду, чтобы переодеть в чистое, как ему было стыдно ходить в рубашке, которая лоснилась от грязи на животе. Последствия были неутешительными из-за недобросовестного отношения воспитателей к жизни и здоровью детей. На «отдыхе» все они заболели дизентерией и болезнью Боткина.

Тимурика положили в госпиталь, еще добавился аппендицит. Сделали операцию. Я пришла к нему сразу после операции, а он лежит белый как мел, губки шепчут: «Не переживу — умру!». После этого я полтора месяца не могла в себя прийти, очень болезненно переживала. А сыночек на второй день после операции уже прыгал, и у него разошлись швы. Он попросил

Второй класс. Слева направо Тимурик первый во втором ряду

врачей не расстраивать меня. А рассказал мне об этом только уже будучи взрослым, когда совершил свой первый полет.

В шестилетнем возрасте, присутствуя на похоронах морских летчиков, сыночек поклялся стать морским летчиком. В дальнейшем он шел к своей мечте, преодолевая все препятствия на своем пути, а их было немало из-за болезней, с которыми дети приехали с черноморского побережья. В пятилетнем возрасте Тимур повел свою «команду» на крышу пятиэтажного дома, где мы жили. Его бабушке, Александре Федоровне, соседи сказали, что внук с детьми на крыше. Мама мне рассказывала, что не помнит, как забралась на крышу и тихо позвала Тимурика, чтобы никого не испугать, хотя сама была перепугана страшно. Однажды он, играя с детьми, получил травму. Ему рассекли бровь, пришлось зашивать в североморской военной поликлинике. Хирург сделал свою работу ювелирно, сказав: «Такую красоту нельзя испортить. Не переживайте, сделаю так, что будет незаметно». В семилетнем возрасте, катаясь на велосипеде, он упал и сломал руку. Рука была в гипсе, потом пришлось долго и упорно приводить руку в норму, чтобы он мог поступить в Нахимовское училище.

В 12 лет на катке ему сломали нос. Незнакомый мальчик врезался головой в лицо. Я повезла его в Педиатрический институт, там сказали — перелом. Врач очень сожалел, что образуется костная мозоль на носу и нос не будет таким красивым.

В 1961 г. пошел в первый класс в Североморске в школу № 10. Повела его бабушка, так как я лежала в госпитале. Как жаль, что я смолоду потеряла {12} здоровье и не смогла дать своему дорогому сынуленьке больше, чем могла бы, будь я здоровой.

Учился Тимурик всегда хорошо. Я его поблагодарила: «Спасибо, сыночек, что ты учишься хорошо». Он мне ответил: «Это нормально, мама — учительница, мне было бы стыдно плохо учиться». Любил кататься с горы, сейчас там улица, по-моему, называется улица Кирова.

В 7 лет Тимурик летал в Тбилиси, так как дедушка грузин перед смертью хотел увидеть внука. Я и мама не хотели его туда отпускать, боялись, что его не вернут. Отец плакал, и мой брат взял ответственность на себя. Срок прошел, а сыночка не возвращали. Тогда Коля позвонил отцу Тимура и сказал, если он не вернет Тимурика, то Коля сам приедет и больше Автандил сына не увидит. Вскоре прилетел Тимурик.

В 1992 г. Тимур повез меня из Североморска-3 в Центральный Североморск, где мы жили раньше. Он хотел показать мне ту квартиру, в которой мы жили и были счастливы, но хозяйки не было дома, квартира была закрыта. Ездили дважды — безрезультатно. Третий раз мы не поехали из-за моего недомогания, хотя нас ждали. Тимурик и я любили Североморск. По состоянию здоровья мне нельзя было оставаться там.

В 1962 г. мы перебрались в Кронштадт. В Кронштадте жилось нам трудно, так как не было работы, а жить надо было на что-то. Тимурик любил Кронштадт. Там он впервые облазил корабль, познакомился с «каждым его винтиком», ему очень там нравилось. Он любил корабли и самолеты. В 1964 г., незадолго до открытия моста Александра Невского, мы перебрались в Ленинград. Счастью нашему не было границ!

Мы оказались в коммунальной квартире, где в общей сложности проживали 33 человека. В коридоре дети катались на велосипеде. Но чистота была идеальная. Я таких коммунальных квартир больше не видела. Жили мы на улице Стахановцев, дом № 14. Детей было много, и освободившуюся девятиметровую комнату отдали детям для игр. Но основные игры проходили у нас в комнате. Комната была 24 метра, квадратная, мебели почти не было, все пространство комнаты было занято огромными кораблями, самолетами, танками, генералами, солдатами. Целая «армия» размещалась в нашей светлой прекрасной комнате. Тимурик учился в 152-й ленинградской школе. После занятий он и его школьные друзья приходили к нам и целыми днями «воевали» в комнате. Это были настоящие сражения, но пройти было негде. Чтобы поставить ногу, надо было убрать какой-нибудь вид оружия. Играли дети дружно, под присмотром моей мамы, она очень любила своего внука, а он обожал свою бусеньку. Я же была на работе.

Часто они у нас обедали, так как Тимурик ни за что не мог сесть и поесть один, говорил, что «не хочет». Не знаю, как моя мама выходила из положения, {13} это до сих пор остается загадкой, так как зарплата учителя в школе была небольшая, плюс бабушкина мизерная пенсия.

Бабушку прозвали «ЧК». На прогулке, завидев ее, дети бросали клич: «ЧК!» и выстраивались в строй. Если родители одноклассников Тимурика узнавали, что их дети у нас, то не волновались, так как знали, что с детьми все будет в порядке. Сыночек был очень послушным и с самого детства оберегал, как мог, меня и бабушку. За всю свою жизнь я ни разу не повысила на него голос, не шлепнула. Ему не нужно было повторять. Бабушка скажет: «Тимурик, садись кушать». «Сейчас, бусенька», — ответит. Посмотрит на меня и, если я на него смотрю, без слое все оставляет, игру или недоделанное домашнее задание, и садится есть. Мы с ним понимали друг друга без слов. Бабушка, Тимурик и я любили друг друга преданно и нежно.

Тимурик был всегда очень скромным. С детства он знал, что живем мы материально трудно, поэтому никогда ничего не просил для себя и от многого отказывался. Бабушка купила ему белую нейлоновую рубашку (очень модно было), он так расстроился, даже голос дрожал. Он сказал: «Бусенька, продай эту рубашку, я ее носить не буду, у меня есть хлопчатобумажные, они мне нравятся, буду их носить». Пришлось рубашку продать. Зашли в обувной магазин, бабушка подает хорошие кожаные ботинки и просит примерить. Тимурик сказал: «Такие ботинки я буду носить, когда вырасту, буду зарабаты-

Тимурик (1-ряд, 2-й справа) поет в школьном хоре мальчиков, 2 класс. Кронштадт

Тимурик 13 лет	Тимурику 12 лет

вать деньги сам». Выбрал черные парусиновые легкие туфли, сказав, что они ему нравятся, что он еще подросток. Бабушка переживала, что у Тимурика нет часов. Все ребята с часами, а у него нет. Хотела купить ему часы, но он категорически отказался: «Бусенька, я же сказал, что мне и без часов хорошо, не надо тратить деньги на часы». Но когда ему их подарил отец, был рад! Телевизор ходил смотреть к соседям. У нас не было ни телевизора, ни холодильника. Когда в школе раздавали талоны на бесплатные обеды тому, кто в этом нуждался, сынуленька отказался.

Классный руководитель Валентина Павловна спросила, почему он отказывается, ведь живет он без отца и ему можно питаться в школе. Тимурик ответил, что у него бабуся за отца и живем мы хорошо, так и не принял помощи. Игрушки ценил очень, но особенно он любил самолеты и корабли. Еще совсем маленьким любил играть под столом. Сидит там и жужжит, как

Дружная команда, Тимурику 14 лет (второй справа)

будто летит на самолете. В полтора года он говорил «молёлёр» вместо самолет, «позати» — пожалуйста.

Был мой сыночек очень добрым и отзывчивым человеком. Как баловал меня, свою маму, мой дорогой сыночек! Он был щедрый не только для меня, но и для всех, с кем сводила его судьба.

Тимурик любил животных. У него было два котенка. Первого котенка звали Пушинкой. Пушинка была очень хорошенькая, с симпатичной мордочкой, сама пушистая, а хвостик голый. Тимурик с Пушинкой были хорошими друзьями. Перед сном у них была такая игра: Тимурик постепенно раздевался, а Пушинка, положив мордочку на чуть согнутые передние лапы, смотрела на Тимурика и ждала, когда он снимет последними носки и побежит к кровати, чтобы в это время схватить его за голые пятки. Это было очень смешно. Однажды мы из Кронштадта поехали в Ленинград. В наше отсутствие Пушинку убили. Тимурик болел неделю, не мог понять причину такой жестокости.

Чтобы как-то отвлечь его от этой потери, мы принесли ему второго котенка, которого звали Васей. Он быстро вырос и превратился в большого пушистого кота. Все было бы хорошо, только Вася оказался хулиганом, он таскал у соседки мясо. Наше мясо не трогал, а мясо соседки его очень привлекало.

Посоветовавшись с мамой, мы решили от него избавиться. Я объяснила Тимурику, что кота не перевоспитать. Сколько Васе не говорили, чтобы не {16} трогал мясо, он виновато смотрел, но продолжал свое дело. Тимурик согласился его отдать тому, у кого ему будет хорошо. Однажды, когда Тимурик сидел на ступеньках с Васей, мимо шли матросы и говорят: «Какой красивый кот». Тимурик сказал, что он им отдаст кота, если они будут к нему хорошо относиться. Матросы обещали его хорошо кормить и следить за ним, взяли его на корабль. Тимурик ходил на корабль, узнавал, как живется нашему воришке. Еще у Тимурика в Ленинграде был хомяк. Мне его принесли в школу дети специально для моего Тимурика. Я отказаться не могла, хотя хомяков не люблю. Тимурик обрадовался. Он ходил с ним гулять, заботился о нем. Однажды хомяк пропал на три дня, потом вылез из-под пола весь черный (свой цвет у него был белый) и стал грызть все, что попало. Пришлось также от него отказаться и отдать девочкам из нашего дома, где хомячка Тимурик часто навещал.

В возрасте 10 лет сыночек писал стихи. Играет на улице, прибежит домой: «Мамусенька, дай мне бумагу и ручку», — напишет на листке и опять уйдет играть с детьми. Зимой он написал такое стихотворение:

К сожалению, больше стихов не сохранилось.

До санатория Тимурик лежал в больнице на ул. Очаковской целую учебную четверть. В тот год был введен новый предмет — геометрия. Дети, которые пропустили четверть, остались на второй год, а Тимурик, выйдя из больницы, продолжал хорошо учиться, как будто он не пропускал занятия. Я ходила к нему каждый день, объясняла, давала задания, проверяла. Однажды, зайдя в палату, сначала не могла ничего понять. В воздухе белое облако из перьев. Мальчики прыгали на кроватях и бросались подушками. Они успокоились при моем появлении.

С Тимуриком занималась всеми предметами. Сыночек, мое солнышко, был мне впоследствии мощной защитой и поддержкой. Относился ко мне, своей мамусеньке, с огромной любовью и уважением. Мы были большими друзьями. Тимурик был очень благодарным человеком. Мне он сказал: «Спасибо тебе, мамусенька, за мое счастливое детство. Я очень тебе благодарен, как ты меня воспитала. Только одну сторону жизни ты мне не открыла, не сказав, что есть подлые люди». Да, я чувствую себя виноватой. Можно сказать, я тоже не знала о подлости. Если видела, что человек поступает плохо, а иногда безобразно, я думала: плохой характер у человека. С подлостью я познакомилась гораздо позже. Сильное страдание она у меня вызвала, так же, как и у Тимурика.

Тимурику 10 лет. Ленинград

Сыночек чувствовал себя защищенным, когда я была рядом. Он боялся огорчить меня или вызвать мое недовольство. Его доверительное, уважительное отношение ко мне передавалось его друзьям. Позже во время службы в г. Острове (а половина жителей этого города побывала у нас в Ленинграде, в нашей квартире) друзья Тимурика говорили: «Прежде чем женится, надо, чтобы мама Тимура посмотрела на избранницу. Если она одобрит выбор, тогда можно жениться».

В 1999 г. мы с сыночком летели в Крым, в Саки. В этом самолете летела директор Североморского радио Оксана Антонова. По прибытии в Саки она меня нашла и попросила дать интервью, поделиться своим опытом, как воспитать такого человека, как мой Тимурик. Я попытаюсь это сделать. Думаю, что надо очень, очень любить своего ребенка. Нравоучения не читать, а научить понимать тебя, и он будет следовать твоим советам. Советы должны быть даны ласковым и серьезным тоном. Я люблю сыночка больше жизни. Скажут: все родители любят своих детей — да, любят, но, часто не задумываясь, унижают их. Нужно быть с самого рождения ребенка очень терпеливыми, вслушиваться в вопросы, которые задает ребенок, и давать серьезные ответы.

Тимурик в санатории (в центре)

На искреннюю, сильную любовь ребенок ответит тем же. Он будет чувствовать себя рядом с вами защищенным. Ему захочется поделиться всем с вами, установятся доверительные отношения, вы станете настоящими друзьями. А настоящие друзья везде и во всем поддерживают друг друга. В нашем случае еще бабушка любила его очень сильно. Бабусенька из-за огромной любви к нему не давала ему никаких поручений, говорила: «Он еще наработается». Как будто знала, берегла его. На самом деле, он так работал, уже став взрослым, что приходилось его уговаривать отдохнуть. Я не научила отдыхать моего мальчика.

После больницы я Тимурика отправила в санаторий на лечение, мое письмо к нему он сохранил на долгие годы. Так у нас было на протяжении всей жизни: мы всегда обменивались письмами и все знали друг о друге. Письма были искренними, Тимурик спрашивал обо всем, что его волновало, и делился своими мыслями и переживаниями. {20}

Письмо Тимурику в санаторий 16/III 1966 г. Ленинград

Дорогой мой сыночек, здравствуй!

Получили от тебя письмо, были рады с бабусей. До этого я звонила медсестре, которую вы отправили обратно в Ленинград. Она мне сказала, что там, в Железноводске, совсем тепло, я и бабуся очень рады, что хоть там тепло, что ты раньше нас увидишь лето. Здесь же холодно: вчера было 17 градусов мороза, а у вас, наверно, столько же градусов тепла. Правда, сегодня 2 градуса мороза, но кто знает, может, завтра опять будет холодно.

Тимурчик, ты не волнуйся, что-то ты расстроен из-за учебы, ты-то перейдешь, мой маленький. Но веди себя не так, как в больнице, а занимайся больше, если, конечно, разрешают, а чего не разрешают, не делай. Ты же у меня мальчик хороший, я думаю, что ты будешь поступать так, как положено, мой хороший, я в этом уверена.

Ты напиши, чем вас кормят, все ли ты ешь, вспомни, о чем мы договаривались. Есть надо все, что дают, если даже не нравится — но так надо. Мы с тобой на эту тему уже говорили, когда ты поправишься, то будешь есть все, что захочешь. Напиши, какие ванны там принимаешь, какие процедуры — все напиши. Ну, конечно, пиши, какие отметки получаешь там. В чем ты ходишь — в тапках или полукедах: ходи лучше в тапках, а то ноги совсем испортишь. А ножки у тебя все болят? Напиши обязательно. Если болят, то скажи врачу. Напиши, пожалуйста, фамилию твоего лечащего врача, я хочу кое-что у него спросить. Пиши о своем самочувствии. Одним словом, сядь и напиши, что ты делал с самого утра. Я хочу знать, как у тебя проходит день. Бабуся ночью не спала, как ты уехал, волновалась, знаешь ведь, какая она у нас беспокойная. Так что ты уж не задерживай писем, пиши 2 раза в неделю. Болит или нет у тебя животик? Еще напиши, что вы проходите по арифметике и по английскому.

Привет тебе от бабуси, она хочет тебе написать письмо, не знаю, поймешь ли ты ее почерк. Еще привет от дяди Коли. Пиши, жду. Крепко целую и обнимаю тебя.

Мама

Бабушка, Тимурик и я любили друг друга преданно и нежно, но ему не хватало внимания мужчины. Здесь заполнял недостаток мужского внимания мой брат Коля. Они часто говорили о Нахимовском училище. Коля ему сказал, что Нахимовское училище — это первая ступень к его мечте. Еще учась в школе, Тимурик каждую субботу и воскресенье ездил в Военно-морской музей, Военно-исторический музей артиллерии (Артиллерийский) и Музей А. В. Суворова.

Тимурик окончил школу очень хорошо. После сдачи экзаменов в школе он совсем не отдыхал, не выходил на улицу, готовился к поступлению в Нахимовское училище. Тимурик волновался.

В1969 г. сыночек сдал экзамены в Нахимовское училище на «пятерки» и поступил. Конкурс был большой. Я в тот месяц была в отпуске и каждый раз ездила с ним в училище, когда он готовился и сдавал. Так отпуск я и провела на набережной, перед училищем.

Всех вновь поступивших наголо остригли (все одинаковые, все стриженые), сразу невозможно было узнать, но каждый улыбался своим родителям. Нам с бабушкой улыбался Тимурик, счастливый, гордый от сознания, что первая ступень к его мечте есть у него здесь и сейчас.

Потом их отправили в лагерь, где они занимались греблей, все руки были в мозолях, но это никого не пугало.

Нахимовское училище. Ленинград

Тимур — нахимовец

Когда Тимурик поступил в Нахимовское училище, мы с мамой ходили к нему четыре раза в неделю, дважды я и дважды бабушка. На субботу и воскресенье он приходил домой.

Таким образом, мы его видели в течение почти всей недели. Несмотря на это, все равно было тяжело, что его нет дома. Позже, когда он уехал в Ейск, мы испытали настоящее чувство тоски и одиночества. Сыночек тоже остро переживал разлуку с нами.

Тимурик в детстве мечтал летать и садиться на авианосец, еще тогда, когда в СССР их не было и не знали, будут ли, и если будут, то когда. Он много читал об авианосцах и верил, что они появятся и у нас, и он будет с них летать. Уезжая из Нахимовского училища, он обещал Главкому СССР, что вернется на флот морским летчиком.

Заповедь великого флотоводца П. С. Нахимова «Беззаветное служение Отечеству — смысл жизни русского офицера» Тимурик пронес через всю жизнь. Он гордился Нахимовским училищем и всегда говорил: «Это самое порядочное учебное заведение, которое я закончил».

Тимур был очень нежным и ласковым сыном и внуком. Всей душой был предан нам. «Я удивляюсь, как вы, две русские женщины, воспитали меня таким», — сказал он мне как-то. {23}

Однажды из Нахимовского училища Тимурик пришел с забинтованными руками. Оказывается, их воспитатель выделил несколько ребят и дал им задание: вымыть пол в училище. Дал ведра, тряпки, соду и выделил каждому участок. Через несколько минут ребята бросили мытье полов и убежали. Остался один Тимурик. Он всегда был ответственным и не мог уйти, оставив все несделанным. Поскольку им не объяснили, как пользоваться содой и что ее нельзя брать мокрыми руками, иначе кожа облезет, последствия оказались печальными. Он только тогда ушел, когда выполнил все, что им поручили.

Учился он очень хорошо. Ему все нравилось в училище.

Перед самым выпуском из Нахимовского училища произошло невероятное. Моего Тимурика чуть не выгнали из училища зато, что он и его товарищ Игорь Терпогосов почистили нос Петру I, барельеф которого находится на фасаде здания. Таким образом они поддержали ежегодную традицию при выпуске из училища. Увидел это замполит училища и преподнес как преступление.

Я в это время работала в лагере под Лугой. Неожиданно приезжает ко мне моя мама и сообщает эту неприятную новость. Сначала я была испугана: «Что могло случиться с Тимуриком?» А потом удивлена: «Как моего сыночка выгонят из училища, у него прозвище было «ангелочек», да и учился всегда хорошо!...» Вместе с мамой уезжаем в Ленинград. В Нахимовском училище обратилась к Колеснику — это непосредственный командир Тимурика. Он был в тот день дежурным. А в то же время к дежурному вошел Игорь Терпогосов, он спрашивает, что ему ответить дедушке в Москву. Одновременно звонит сам дедушка, адмирал из Москвы. Этот разговор решил вопрос для мальчиков положительно, обвинение сняли, сыночек уехал в Ейск.

В школьные годы, в Нахимовском и Ейском училищах и позже, когда сыночек приезжал в отпуск в Ленинград, в свободное время мы с Тимуриком ходили в театры, на концерты, в цирк. Он был в курсе всех спектаклей, концертов. После каждого похода в театр или на концерт мы обсуждали, делились впечатлениями, у нас всегда совпадали мнения. Он обладал тонким чувством юмора, у него было очень развито чувство прекрасного.

Сыночек с большим удовольствием слушал русские народные песни, которые пели женщины, сидя на завалинке. Он слушал, стоя неподалеку, и находил их прекрасными. Так было в Зернограде и Кухаревке, Я тоже русские народные песни полюбила, живя в Грузии. И такая была тоска по России! Позже в Крыму он пригласил меня посмотреть высочайшее искусство борьбы двух уникальных близнецов, молодых мужчин, мастеров высокого класса. Я была поражена тем, что увидела. Тимурик для меня ком-

Тимур учится в Нахимовском училище

ментировал эту борьбу. Каждый удар, выпад мог быть смертельным. Это все он уже видел, но очень хотел, чтобы увидела я. Впечатление было очень сильным.

Во время учебы в Нахимовском училище сыночек попросил разрешения съездить к отцу в Тбилиси. В то время, когда он был там, была эпидемия холеры и никого оттуда не выпускали. Ему пришлось месяц учиться в грузинской школе. Тогда он ближе познакомился с грузинским бытом.

Закончил он Нахимовское училище в 1971 г. Хорошее было время. Тимур много занимался, но у нас оставалось время и для смеха. Я, как его ровесница, радовалась вместе с ним «счастливому» билетику в трамвае и всяким таким разным пустякам.

После окончания училища ему предлагали стать курсантом Училища имени Фрунзе или Училища имени Попова, которое находится в Петродворце, — без сдачи экзаменов при поступлении. Но желание учиться в летном училище было сильнее, и он уехал в Ейское высшее военное училище летчиков. Он хотел стать морским летчиком.

Книги свои он знал наизусть. Тимур всегда любил книги. И в конце жизни у сына не было ни богатства, ни своей квартиры, ни машины, ни дачи, ни сбережений, только тысячи книги его любимая каторжная работа. {25}

Я считала себя виноватой, когда Тимурик делал, по моему мнению, что-либо не так. Я думала, что это я его не научила, я пропустила, я ему недодала что-то. Я не научила его отдыхать; Он вышел из семьи трудоголиков. Я не считаю его отца, «потомка грузинских князей», причастным к воспитанию сына. Ни материальной помощи, ни моральной поддержки с его стороны не было. За все время жизни без отца я обратилась к нему за помощью только дважды. Мне очень хотелось, чтобы сыночек научился играть на пианино. Купить я не могла, так как еле хватало на жизнь. Просила его купить дешевое пианино в комиссионном магазине. Отец ответил: «Пусть едет в Тбилиси и учится играть». Второй раз я к нему обратилась за помощью, когда сын учился в Ейском летном училище. Попросила купить куртку, чтобы Тимурику во время отпуска не ходить по городу в форме. Тоже отказал. Мы с мамой купили куртку, чего это нам стоило, один Бог знает.

И только когда отец увидел своего сына по телевизору, идущего в Кремле за Золотой Звездой в генеральской форме, сразу заплакал и плакал весь день. Не знаю, почему плакал «потомок грузинских князей», то ли потому, что не приложил никаких усилий к воспитанию сына, не помогал своему ребенку, что не делает чести ему и его предкам, то ли плакал от радости, что у него сын — генерал, Герой, забывая, что ко всему этому не причастен. С тех пор он следил за всем, что связано с сыном.

Президент Грузии Шеварднадзе разыскивал знаменитого летчика-грузина через объявление по телевидению, чтобы ему сообщили, где он, если кто знает. Через три дня отец Тимура пошел и сообщил, что это его сын, и он в Грузию не приедет. Он русский и служит своей России! Хотели поставить сына моего министром обороны Грузии. Несмотря на все это, сыну все-таки пришло письменное приглашение. Тимур отказался. В одной из газет журналист пишет «Тимур решил остаться в России». Очень странно пишет журналист, потому что мой сын был русский и Родиной его была любимая Россия, в которой он вырос, выучился, возмужал со своей русской матерью. В Грузии он был всего несколько раз. Обычаи грузинские он не принимал, так как вырастила и воспитала его русская мать, и, как говорят, впитал с молоком матери только русское. Впервые сыночек попросил разрешения съездить в Грузию, когда ему исполнилось 16 лет. Тимурик позже мне сказал: «Одна черта мне нравится у грузин. Они почитают мать». Ему нравилась эта черта, так как свою маму он держал всегда на пьедестале.

Когда Тимурик был еще маленький, Георгий Глонти (мать у него была русская, отец грузин) мне дал совет сменить фамилию, так как он много имел неприятностей с грузинской фамилией, а был он полковник.

В дальнейшем это подтвердилось. Моего сына часто обижали только потому, что фамилия у него была грузинская. {26}

В то время фамилию сменить было невозможно без согласия отца, а отец был настроен против. Отец неоднократно обращался к юристам, хотел отнять у меня ребенка. Его спрашивали: «Плохая мать?»... «Мать хорошая», — отвечал.... «Вы бы могли забрать сына, если бы ваша жена была негодной матерью». Он думал, что, забрав ребенка, вернет меня. Он сказал: «Ну зачем мне ребенок без матери?» Осталась грузинская фамилия у сыночка.

Когда сыночек служил в г. Острове, поступила «разнарядка» на награды. В Советском Союзе предоставляли награды так, чтобы представители всех национальностей были отмечены. Вызвали Тимура и говорят: «Вот ты получишь награду как грузин»... «Я русский, а не грузин, — ответил сын. — Мне орден как грузину не надо». Когда сына представляли к званию Героя, то Павел Грачев, посмотрев на представление, изрек: «Что, русского нет, что ли?» — и отстранил. Все-таки пришлось дать звание Героя и присвоить звание генерала, но позже.

Прилетев на Север, Грачев увидел, как Тимур летает, и спросил с восхищением: «Кто это так летает?». «Это тот генерал по фамилии Апакидзе, которому Вы не подписали звание Героя России». Вероятно, стыдно было Павлу Грачеву, в то время министру обороны.

Уже после гибели Тимурика мне сказали: в одной из бесед с летчиком бывший министр обороны Павел Грачев признался, что ошибался по отношению к моему сыночку, отстранив представление к званию Героя России.

Много было неприятных случаев на эту тему. Мой сын не стремился к наградам. У него было другое стремление, другая забота, дело всей его жизни — быть палубной авиации в России!

Словами не описать и не рассказать, во что выливалась эта забота! Чего это стоило моему сыну!

Взяв эту тяжелейшую ношу добровольно на свои плечи, он нес ее до конца. Потому Тимур вместо трех-четырех полетов в день делал по 14 полетов. Это «по секрету» мне рассказывали его любимые палубные летчики. Бывали такие дни, когда сын возвращался домой и вместо лица у него была бесформенная маска. На мои вопросы он отвечал: «Надо, мама». Я ему как-то задала вопрос: «Сыночек, если никому это не надо, то почему тебе одному это надо?» — «Это моей России надо! Если я сейчас это не сделаю, то наша Россия и морская авиация будут отброшены на 100 лет назад».

Есть такие деятели, ученые, академики, которые доказывают, что мол, не нужна России палубная авиация. Она нам нужна! Пройдет какое-то время, все поймут это, а те, которые сейчас говорят, что палубная авиация не нужна, уже будут не у дел и спроса с них никакого, но вред они принесут большой. {27}

Те же наши «друзья» — американцы, сами решая с помощью мощного палубного флота свои стратегические задачи, убеждают наших «умных», что нам палубная авиация не нужна и ничто не спасет нашу морскую авиацию.

Американский военный подошел к моему сыну, тогда еще полковнику, похлопав бесцеремонно его по плечу, нагло заявил: «Товарищ полковник, вам не удастся спасти свою морскую авиацию». Этот американский военный заслуживал за нахальство получить по физиономии, я так думаю, но сын не опустился до уровня этого человека. Но был оскорблен до глубины души за себя и за Россию.

Когда расформировали дивизию на Севере, где комдивом был Тимур, то он это воспринял как личную трагедию.

Уже учась в Академии Генерального штаба, ребята из группы ему говорили: «Если бы мы тебя знали, как знаем сейчас, то дивизию эту не расформировали бы». Он мечтал снова создать дивизию.

У Тимурика есть фотокарточка, где он прощается со знаменем расформированной дивизии. Когда я увидела, как он целует знамя и его скорбную фигуру» то заплакала, не могла удержаться. Очень трудно быть матерью летчика, а палубного летчика—особенно тяжело. У меня не было ни минуты, ни секунды, чтобы я не переживала за моего дорогого сыночка. Для меня он навсегда останется моим мальчиком, нежным, ласковым, щедрым, добрым, и в то же время мужественным, бесстрашным, отчаянно смелым, благородным.

Ночью в Крыму я выходила в лоджию и смотрела, как летает мой сокол. Черное небо, звезды яркие сияют на небе, а мой Тимурик летает, делает высший пилотаж. Он был ярче всех звезд. У меня тряслись руки и ноги, лицо заливало слезами, и я молилась, чтобы Господь Бог спас моего сыночка! Как он летал! Я сразу узнавала, что летит он. Его полет я сравнивала с фейерверком, с молнией, с северным сиянием! Вы видели когда-нибудь настоящее северное сияние? За все годы, прожитые на Севере, я видела только один раз такое северное сияние, когда небо полыхало разноцветными огнями. Оторваться невозможно!

Жизнь моего сына — это гимн служения Отечеству!

Сердце мое было разрезано на множество кусочков, внутри все разрывалось от боли.

Господи Боже мой!

Помоги мне, научи меня, как мне жить дальше без моего сыночка, сними боль с моего разорванного сердца, прости меня! {28}

На похоронах не всем дали сказать последнее слово. Друзья Тимура подходили ко мне и говорили об этом. А быстро свернули всё после выступления Владимира Абрамовского, первого инструктора моего сына. Он был как сумасшедший, кричал: «Убили Тимура, как убили Гагарина, Рохлина, Федорова...». После этого выступления больше не хотели никому давать слово.

До этого было выступление Виктора Пугачева, нашего замечательного летчика-испытателя. Очень хорошие слова он говорил. Нина Михайловна Северикова, мать жены Тимурика, сказала: «Такие, как Тимур Апакидзе, рождаются не один раз в сто лет и не один раз в тысячу лет, а один раз на Земле!»

Подвиги, за которые награждают и присваивают звание Героя, совершают люди. Жизнь моего сына — это подвиг ежедневный, в течение всей его недолгой, яркой жизни. Ему было сорок семь лет. Он мне говорил: «Мама, я должен передать все, что я знаю, а знаю очень много, ты живи, пожалуйста, потому что если ты уйдешь из жизни, то вслед за тобой уйду и я, мы настолько духовно связаны. Ты являешься моим ангелом-хранителем».

В минуты гибели моего любимого мальчика я смертельно захотела спать. Я себя тормошила, старалась встать, руками раскрывала себе веки, чтобы не уснуть, а мне нужно было включить телевизор в 12 часов дня. Он мне сказал по телефону, что летать будет с 12 часов до 12 часов 40 минут, а спать я захотела где-то без 15-20 минут до полудня. Дома я была одна, когда включила «Новости».,.

Я быстро раскрыла входную дверь, чтобы люди могли войти, думала, сразу умру. Но мне пришлось пережить все самое страшное, страшнее смерти, что может случиться с матерью погибшего сына. Страшнее ничего нет. Это ад на Земле! Не дай Бог никому это испытать!

Мне надо написать книгу о моем сыночке, потому я живу. Пишу и как бы общаюсь с ним. Хочу написать о том, что очень разочаровалась в журналистах. Раньше я считала журналистов очень умными людьми, но, столкнувшись с ними близко, я поняла, что наряду с грамотными, образованными журналистами есть целая свора черных «пиарщиков», которые по заказу пишут всякую ерунду, лишь бы очернить человека, не зная ни его, ни его жизни. Всякую чепуху, так называемый «материал», они дают в номер. Сведения, заведомо ложные, называют версиями. Пишут по заказу, безграмотно, даже не согласовывая слова в этих грязно сплетенных версиях.

Бог им судья.

Жена Тимура, Леся, решила поговорить с неким «Михаилом Петровичем», якобы разговаривавшим с Тимуром; мол, Тимур сказал то-то и то-то. Оказалось, нет такого человека, никто его не видел и не знает о нем. Сочинили. {29} Дальше почувствовали, что могут быть неприятности за заведомо ложные сообщения, подписались «Отдел преступности». Где он и кто его найдет, и почему он здесь объявился, а не там, где надо? Должно быть, стыдно «пиарщикам», которых не берут на работу туда, где требуют достоверного освещения события, так они подвизаются где-нибудь и как-нибудь, получая деньги за заказанные фальшивки: лишь бы замарать человека по заказу и за это получить деньги.

Сегодня 19 августа 2001 г. — День авиации. Авиация — без Тимура; горько, страшно, обидно, что его нет. Сегодня он должен был летать в Жуковском. Дома у меня на дверях в комнате висит плакат, на нем авианосец «Кузнецов», без Тимура. На стене висит фотография, на которой четко, ясно видна палуба авианосца. С палубы взлетает в бескрайнее небо Су-27К (Су-33). Стоит на «стенке» модель самолета Су-33. Такое чувство, как будто и «Кузнецов», и палуба в Саках, и модель на «стенке» осиротели. Ушло солнышко, которое все это делало веселым, энергичным, значимым.

Когда сыночек летал в Саках, я всегда была там, вставала ночью и утром рано, кормила его одна, если Леси не было, или вдвоем с ней, и, проводив, молилась Господу Богу, чтобы спас моего мальчика. Его самолет, его полет я всегда отличала от других. Я знала, что это летит он, у его полета был свой почерк, стремительный и очень красивый.

До развала Союза в Саках Тимурик тренировал ребят, учил рукопашному бою и каратэ мальчиков и девочек гарнизона. Когда приехал в Североморск, то там тоже тренировал всех, кто хотел. Естественно, секция была бесплатной. В Крыму около сотни детей ждали своего любимого тренера и всей толпой шли на берег моря. Потом эти дети обращались за помощью к Тимуру, когда он уже был на Севере, просили, чтобы их приняли в секцию, которой он уже не руководил. После отъезда Тимура секция стала платной, никто не хотел заниматься с детьми бесплатно. Все дети выросли и всегда обращались к Тимуру с уважением и большой любовью, продолжали делиться с ним своими радостями и бедами, приглашали на свадьбы. Родители детей, которые занимались у сына в секции, тоже всегда относились к нему с уважением. Ему требовалось два часа, чтобы дойти до дома, так как его останавливали его бывшие выросшие воспитанники и их родители, заметно постаревшие. Все хотели с сыночком пообщаться. Он никого не оставлял без внимания. Позже Тимур следил за судьбой своих «каратистов», помогал им в их дальнейшей жизни.

Если он приходил на пляж (случалось такое иногда), то около него всегда собиралась толпа людей, которые слушали его рассказы с большим интересом. Одни отходили, другие окружали опять, и так без конца. Я иногда не

Тимур — курсант Ейского летного училища

выдерживала, подходила и говорила сыночку, чтобы шел искупаться, иначе обгорит на солнце. Он сразу шел купаться. При выходе из моря его опять ждала толпа. И так каждый раз.

Тимурик не был в отпуске три года подряд. Не использовал отпуск перед учебой в Академии Генерального штаба. Ждали Бориса Ельцина на Север. Вместо отпуска все внимание Тимура было направлено на полеты. Тимур хотел, чтобы Ельцин увидел палубных летчиков и обратил внимание на палубную авиацию. Приезд президента откладывался, и Тимур остался без отпуска. Приехал в Москву — и сразу в Академию. После года обучения у него отпуска тоже не было. У него душа болела за полк палубной авиации, и он вместо отпуска опять улетел в Саки и там сам летал, чтобы не утратить навыки, и тренировал опытных и совсем молодых летчиков, только что пришедших. За все это ему не платили. Потом снова учеба. Во время учебы в Академии он умудрялся налетать положенные часы, где только и как только мог.

Закончив Академию Генштаба, он снова без отпуска, без отдыха улетел в Саки. Он сильно переживал за палубный полк. Так что в отпуск ему было никак нельзя. Вот и получилось три года без отпуска. {31}

По окончании Академии ему не отдали документы, потому что своей квартиры у сыночка не было, а общежитие, где они жили, он не освободил, так как не мог допустить, чтобы бедствовала семья. В течение пяти месяцев генерал, Герой России не получал зарплату, потому что в Академии не отдали документы на право получения денег. Все его подчиненные в Саках получали командировочные по 20 у. е. в день, Тимур работал бесплатно, Ему не заплатили. Когда Тимур с семьей приехал в Москву с Севера, в Академии не выдавали зарплату четыре месяца. Все испортили желудки — и Тимур с Лесей, и Женечка с Марийкой. Много можно писать о несправедливостях, с которыми пришлось столкнуться моему Тимурику.

Все письма, которые сыночек посылал нам, я сохранила. Дома целый архив. Некоторые из них приведу, чтобы дать представление, о чем думал, мечтал мой сыночек, учась в Ейском высшем летном училище, как дальше формировался его характер.