Глава 3. Катя продолжала свой рассказ:

Катя продолжала свой рассказ:

«Жизнь моя не стоит ничего», – ответил герцог супруге дьявола.

Отважный воин, предводитель армий, некогда возглавлявший крестовые походы против неверных, он видел, что жизнь его подошла к концу. И что привело его к краю гибели? Нелепая ошибка. Жалкое существо, которое он принял за козла и умертвил.

«Это была случайность! – повторил герцог. Ярость, вызванная сознанием несправедливости происходящего, одержала в нем верх над всеми прочими чувствами. – Я хочу, чтобы меня выслушал иной, высший судья».

«Ты говоришь о моем супруге?» – осведомилась Лилит.

Герцог бросил на нее презрительный взгляд. Ужас, владевший им, был так глубок, что, как ни удивительно, придал Гоге мужества.

«Я говорю о Господе, – произнес он. – О том, кто взирает на нас с небес».

«Ты в этом уверен? – усмехнулась Лилит. – В том, что он по‑прежнему на небесах? Что до меня, я видела Его всего один раз – в день, когда Он меня создал. И с тех пор Он более не являет нам своего лика. Ты в Стране дьявола, Гога. Здесь повелевает Люцифер, мой супруг. А в его отсутствие бразды правления принадлежат мне. Сомневаюсь, что Господь, на которого ты так рассчитываешь, протянет руку, дабы спасти твою душу».

«Значит, я спасусь бегством», – ответил Гога.

«Ты видел, что случилось с твоим товарищем. Прежде чем ты успеешь вскочить в седло, тебя ждет такой же удел. Тебе придется валяться у меня в ногах, заливаясь слезами».

Гога был отнюдь не глуп. Он понял, что спорить с этой женщиной не имеет смысла. Страшная смерть охотника, попытавшегося бежать, все еще стояла у него перед глазами, и он не сомневался, что Лилит выполнит свою угрозу. Все, что ему оставалось, – уповать на ее милосердие.

Герцог опустился на колени, принял самую что ни на есть смиренную позу и взмолился:

«Пожалуйста, милостивая госпожа, не откажись меня выслушать».

«Я слушаю тебя».

«Мне ведомо, что такое потерять ребенка. Чума отняла у меня шестерых детей и горячо любимую жену. Я знаю, что стал невольной причиной твоих страданий, и горько сожалею об этом. Но сделанного не исправишь. Да, я совершил ошибку, в которой буду раскаиваться до конца дней своих. Но поверь, я не имел злого умысла. Знай я, что эти земли принадлежат твоему супругу, я никогда не посмел бы здесь охотиться».

Лилит устремила на него пронзительный взор, словно пыталась понять, насколько искренни его слова.

«Но охота здесь доставляла тебе удовольствие, – наконец изрекла она – Так знай же, отныне ты и твои люди будете охотиться тут вечно. Это доставит мне удовольствие».

И, сопровождая ее слова, из разверстой пасти ада вновь вырвалось раскаленное дыхание. Волосы Лилит обвились вокруг ее обнаженного тела, а несколько жестких, как железо, прядей оцарапали лицо Гоги.

«Садитесь на коней, охотники, – приказала Лилит. – Вас ожидает любимая забава. В чащах бродят дикие вепри. На ветвях распевают птицы. Вы можете убивать их сколько угодно. Никто не будет чинить вам препятствий».

Герцог внимал ее словам, не доверяя собственным ушам. Неужели после всего, что случилось, она оказалась столь милостива к нему и его людям? Полагая, что, воззвав к снисходительности Лилит, он добился цели, Гога поднялся с колен и поблагодарил ее.

«Очень любезно с твоей стороны пригласить меня поохотиться на принадлежавших твоему супругу землях, – сказал он. – Возможно, когда‑нибудь я воспользуюсь вашим приглашением. Но сегодня мне не до охоты. На сердце у меня слишком тяжело…»

«Иначе и быть не может», – кивнула женщина.

«Поэтому, я полагаю, нам лучше будет вернуться в крепость и…»

«Нет, – возразила она и вскинула руку. – Ты никогда не вернешься в крепость. Ты будешь охотиться».

«Но я не могу, милостивая госпожа. Поверь мне, я не в состоянии».

«Ты не понял меня, – проронила она, слегка покачав головой, у тебя нет выбора. Отныне ты будешь охотиться вечно. Точнее, до тех пор, пока не найдешь моего сына и не принесешь его мне».

«Но как я могу сделать это?»

«Ты найдешь его во второй раз».

И она указала на труп ребенка‑козла, лежавший в луже остывшей крови. Волосы ее вновь коснулись окоченевшего тела, лаская его грудь, живот, конечности. К великому удивлению герцога, мертвый ребенок ответил на ласку матери. Из уст его вырвалось слабое дыхание, а пенис – чрезмерно крупный для его возраста – поднялся и напрягся.

«Выдерни свой меч», – приказала Лилит, обращаясь к герцогу.

Но зрелище дьявольского воскресения из мертвых так потрясло герцога, что ноги его словно приросли к земле. При всем своем мужестве он едва не намочил штаны.

«Все вы, мужчины, одинаковы, – пренебрежительно бросила Лилит. – Вонзаете меч без колебания, а когда дело доходит до того, чтобы его вытащить, у вас словно руки отсыхают».

И, омочив босые ноги в крови собственного сына, она взялась за рукоять меча. Почувствовав это, мальчик открыл глаза. Потом он медленно поднял руки и схватился за острое лезвие ладонями, словно пытаясь помешать матери извлечь меч наружу. Однако она решительно потянула за рукоять.

«Потише, мама, – попросил мальчик‑козел, и в голосе его послышались сладострастные нотки. – Ты причиняешь мне боль».

«Тебе больно, дитя мое?» – нежно переспросила Лилит, поворачивая лезвие в ране, словно хотела усилить причиняемые сыну страдания. Он откинул голову, по‑прежнему глядя на мать из‑под полуопущенных век. Губы его приоткрылись, обнажая мелкие острые зубы.

«А так? – осведомилась она, поворачивая лезвие в другую сторону. – Это причиняет тебе невыносимую муку, не так ли, дорогой мой мальчик?»

«Да, мама».

Лилит вновь повернула меч в ране.

«А так?»

Мальчик не мог больше выдержать. Издав шипящий звук, он выпустил несколько зарядов спермы. Запах ее был таким едким, что у герцога защипало глаза. Лилит подождала, пока сын ее извергнет всю сперму, и одним движением выдернула меч.

Мальчик‑козел растянулся на пропитанной кровью земле. На лице его застыло блаженство.

«Благодарю тебя, мама», – произнес он.

Герцог с удивлением увидел, как зияющая рана на животе мальчика мгновенно затянулась – словно чьи‑то ловкие, проворные пальцы зашили ее невидимыми нитями. То же самое произошло с ранами на ладонях, которые монстр причинил себе, схватившись за лезвие. Не прошло и полминуты, а ребенок‑козел вновь был цел и невредим…

– Но если ребенок не умер, почему герцога обвинили в убийстве? – подал голос Тодд.

– Так или иначе, герцог совершил преступление, – пожала плечами Катя. – Разумеется, сын дьявола бессмертен. Но герцог посягнул на его жизнь и должен был понести наказание за это.

Пикетт вновь взглянул на лесные заросли, в которых исчезли герцог и его свита. Он вспомнил, какой надеждой осветились изможденные лица охотников, когда они услышали детский плач. Теперь он понял, в чем дело. Неудивительно, что они в мгновение ока сорвались с места. Они по‑прежнему надеялись отыскать мальчика и вырваться из Страны дьявола.

Внезапно на Тодда накатил острый приступ клаустрофобии. Теперь он чувствовал, что его окружает вовсе не бескрайний пейзаж, как это казалось вначале. Он очутился в тюрьме и должен был отсюда освободиться. Пикетт судорожно осматривался по сторонам в поисках выхода – пусть даже самой крошечной щели, позволяющей вырваться из этого иллюзорного мира. Но выхода не было. Перед ним расстилались леса, моря и долины, над ним сияли высокие небеса – и все же он ощущал себя запертым в тесной камере.

Ладони его увлажнились, а сердце лихорадочно заколотилось.

– Где дверь? – выдохнул он.

– Ты хочешь уйти? – с недоумением спросила Катя. – Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас.

– Но то, что я рассказала, – всего лишь легенда.

– Какая уж там легенда! Я только что видел герцога собственными глазами. И ты тоже.

– Это не более чем игра, – пояснила Катя, снисходительно пожимая плечами. – Успокойся. Тебе нечего бояться. Никто и ничто не причинит нам вреда. Я бывала здесь сотни раз и, как видишь, жива и здорова.

– Значит, ты и раньше видела герцога и его людей?

– Да, порой мне доводилось его увидеть. Правда, не так близко, как сегодня. Но они всегда охотились.

– Тогда ответь мне: почему они всегда охотились? Почему здесь всегда солнечное затмение?

– Не знаю. Почему всякий раз, когда крутят фильм с твоим участием, ты делаешь одно и то же?

– Значит, всякий раз, когда ты приходишь сюда, все повторяется в точности как в кино?

– Нет, не в точности. Но солнце здесь всегда на три четверти закрыто луной. И деревья, скалы… даже корабли там, вдали, – указала Катя рукой в сторону моря, – все остается неизменным. И корабли никогда не уходят далеко в море. И никогда не приближаются к берегу.

– Значит, это не похоже на кино, – заметил Том. – Судя по всему, время здесь остановилось. Оно словно заморожено.

Катя кивнула.

– Думаю, так оно и есть. Время здесь замуровано в четырех стенах.

– Но я не вижу никаких стен.

– Однако они окружают нас, – возразила Катя. – Все дело в том, куда смотреть. И как смотреть. Поверь мне на слово.

– Если хочешь, чтобы я тебе доверял, уведи меня отсюда, – попросил Тодд.

– По‑моему, тебе здесь нравилось.

– Мне перестало здесь нравиться, – заявил Тодд и вцепился в Катину руку. – Пошли, – умоляюще повторил он. – Я хочу отсюда вырваться.

Хозяйка резко стряхнула его руку.

– Не смей меня хватать, – с неожиданной злобой прошипела она. – Я этого не люблю. – И Катя указала куда‑то ему за спину. – Если хочешь уйти – вон она, дверь.

Тодд оглянулся, однако не увидел никаких признаков выхода. Его по‑прежнему со всех сторон окружала Страна дьявола.

К тому же ситуация принимала еще более неприятный оборот: до слуха Тодда вновь донесся далекий топот копыт.

– О господи…

Бросив взгляд в сторону леса, Тодд увидел, как к ним мчатся герцог и его люди. Судя по всему, вожделенное дитя вновь ускользнуло от них.

– Они возвращаются и сейчас снова примутся за нас, – прошептал Тодд. – Катя, ты меня слышишь? Мы должны немедленно отсюда выбраться.

Катя тоже видела всадников, но, похоже, не испытывала ни малейшего страха. Она наблюдала за их приближением, не двигаясь с места. Тодд тем временем устремился к двери, точнее туда, где, по заверению Кати, должна была находиться дверь. Но напрасно он обшаривал глазами пространство в поисках хоть чего‑то, говорившего о наличии двери, – ручки, замочной скважины, уголка косяка. Выхода не было.

Тодд упорно брел по каменистой земле, вытянув перед собой руки. Однако стоило ему сделать несколько шагов, воздух внезапно затвердел, и руки уперлись в холодную, жесткую плитку. И как только это произошло, иллюзия исчезла. Том не мог поверить, что так долго находился в ее власти. То, что мгновение назад казалось очевидной реальностью, превратилось в обман – перед ним была всего лишь стена, покрытая старинной, искусно расписанной изразцовой плиткой. Неужели собственные глаза ввели его в столь глубокое заблуждение?

Обернувшись, чтобы позвать Катю, Том увидел, что ее по‑прежнему окружает иллюзорный мир: по бескрайней долине несутся всадники, вдали темнеет лес, с небес изливается рассеянный свет затененного луной солнца. «Все это обман, обман, обман», – несколько раз повторил про себя Том. Но раскинувшемуся перед ним миру не было дела до его слов. Пикетт понял, что ему не справиться с наваждением, и счел за благо отвернуться к стене. Руки его по‑прежнему ощущали холодок гладких изразцов. Но где, спрашивается, могла быть дверь?

– Она справа или слева? – крикнул он, обращаясь к Кате.

– Что?

– Дверь! Справа или слева?

Катя нехотя отвела глаза от всадников и взглянула на стену, за которую цеплялся Тодд.

– Слева, – невозмутимо бросила она.

– Поспеши, иначе…

– Им опять не удалось найти сына дьявола.

– Плевать на них!

Если Катя пыталась поразить его своим бесстрашием, ее усилия пропали втуне. Все, что ей удалось, – вывести Тодда из себя. Она показала ему эту комнату, показала здешние чудеса. А теперь с него хватит. Пришло время уносить отсюда ноги.

– Идем! – крикнул Пикетт.

Не получив ответа, Тодд осторожно сделал шаг влево, потом еще один. При этом он не отрывал рук от стены, словно боялся, что комната выкинет какой‑нибудь новый фокус. Ему казалось, пока он ощущает ладонями успокоительную прочность изразцовых плиток, никакие чары не смогут разуверить его в том, что перед ним – всего лишь расписные стены. Сделав три или четыре шага, Пикетт нащупал рукой дверной косяк. Из груди его невольно вырвался вздох облегчения. Ему удалось‑таки найти выход! Тодд провел рукой по двери – она тоже была сплошь выложена плитками, чтобы не нарушать иллюзию. Тодд нащупал ручку, попытался ее повернуть…

Как раз в этот момент Тэмми добралась наконец до двери и тоже повернула ручку, но с другой стороны.

– О господи, – пробормотал Тодд. – Заперто.

– Это вы, Тодд? Вы меня слышите?

– Слышу. А кто вы такая?

– Тэмми. Тэмми Лоупер. Вы пытаетесь повернуть ручку?

– Да.

– Пока оставьте ее в покое. Дайте мне попробовать.

Тодд подчинился. Тэмми повернула ручку. Прежде чем распахнуть дверь, она оглянулась на Зеффера. Он по‑прежнему стоял на лестнице пролетом выше и сосредоточенно смотрел в окно.

– Мертвецы, – донесся до Тэмми его приглушенный голос.

– Мертвецы? Где?

– Повсюду. Никогда прежде я не видел их так близко. Они знают, что люди входят в комнату и выходят из нее, и это их тревожит.

– Но я должна открыть дверь. Ведь там Тодд.

– Ты уверена, что это действительно Тодд?

– Уверена. Это Тодд, и никто другой.

Услышав свое имя, Пикетт нетерпеливо закричал:

– Это я, я! И тут со мной Катя. Открывайте наконец эту чертову дверь!

Руки у Тэмми тряслись, ладони взмокли от пота. Ей никак не удавалось совладать с ручкой.

– Ничего не получается. Попробуйте теперь вы, – крикнула она.

Тодд принялся сражаться с дверью, но то, что казалось самой легкой частью освобождения – простой поворот дверной ручки, – неожиданно превратилось в неодолимое препятствие. Создавалось впечатление, что комната не желает отпускать своего пленника, что она стремится задержать его как можно дольше, ибо каждое мгновение, проведенное здесь, усиливало ее магическое воздействие, ее власть.

Тодд беспомощно оглянулся. Катя стояла, устремив взгляд в небо; поза ее свидетельствовала о покое и невозмутимости, словно красота этого поразительного мира поглотила ее полностью. На мгновение он представил ее обнаженное тело, омываемое призрачным небесным свечением, но тут же оборвал собственные фантазии. Несомненно, все это происки комнаты, которая хочет удержать его всеми возможными способами. Наверняка это дьявольское место способно насылать тысячи видений – сексуальных, мистических, кровавых.

Тодд крепко зажмурил глаза, надеясь таким образом защититься от соблазнов Страны дьявола, и прижался лбом к двери. Плитки, казалось, тоже покрылись прохладной испариной, словно были живыми.

– Тэмми! – окликнул Тодд – Вы все еще здесь?

– Да.

– Когда я досчитаю до трех, толкните дверь изо всех сил. Понятно?

– Понятно.

– Отлично. Готовы?

– Готова.

– Раз. Два. Три!

Одновременно Тэмми налегла на дверь всем телом, а Тодд потянул ручку к себе. Когда дверь распахнулась, перед глазами Пикетта предстало не слишком привлекательное зрелище. Стоявшая за дверью женщина выглядела так, словно только что выдержала несколько раундов против боксера‑тяжеловеса. Ее лицо, руки и шею покрывали глубокие ссадины, волосы растрепались, одежда пребывала в весьма плачевном состоянии. В довершение ко всему на лице ее застыл испуг.

Однако Тодд узнал ее в ту же секунду. Перед ним стояла дамочка по имени Тэмми Лоупер, лидер его фэн‑клуба. Да, не кто иная, как Тэмми! Совершенно непонятно, откуда она здесь взялась. Впрочем, наплевать. Слава богу, что она здесь.

– Я думала, с вами случилось что‑то ужасное, – сказала миссис Лоупер.

– Возможно, главные неприятности еще впереди, – усмехнулся Тодд.

Топот копыт за его спиной с каждой секундой становился все громче. Обернувшись, Пикетт опять позвал Катю.

– Скорее! Скорее!

Вновь взглянув на Тэмми, он понял, что открывшееся за дверью зрелище потрясло ее до глубины души, хотя ее рассудок наверняка изо всех сил противился этому. Глаза Тэмми округлились от изумления, рот приоткрылся.

– Так вот как все это выглядит, – прошептала она.

– Да, вот так все это выглядит, – эхом повторил Тодд. Тэмми бросила торопливый взгляд на сутулого пожилого мужчину, стоявшего на лестнице. Судя по его виду, этот человек был буквально парализован страхом. Однако в отличие от Тэмми, чье изумленное лицо недвусмысленно говорило о том, что она видит все это в первый раз, спутник ее, несомненно, был хорошо знаком со скрытым за дверью миром. Не вызывало сомнений и то, что больше всего он сейчас хотел повернуться и броситься наутек.

До Тодда донесся Катин голос; она звала незнакомца по имени.

– Зеффер, – окликнула женщина, и голос ее приковал стоявшего на лестнице мужчину к месту.

– Катя… – пролепетал он, понурив голову.

Хозяйка подошла к двери, бесцеремонно оттолкнув Тодда, переступила через порог и обвиняюще вытянула руку в сторону Зеффера.

– Я велела тебе никогда сюда не возвращаться! – процедила она. – Разве не так?

Тот испуганно вздрогнул, хотя трудно было поверить, что хрупкая Катя представляет для столь крупного мужчины серьезную угрозу.

Хозяйка поманила его пальцем.

– Иди сюда! – рявкнула она. – Иди сюда, старый ты кусок дерьма! Ты что, оглох?

Прежде чем Зеффер выполнил приказ, Тэмми решила вступиться за своего нового друга.

– Он ни в чем не виноват, – выпалила она. – Это я попросила его привести меня сюда.

Катя бросила на нее взгляд, полный невыразимого презрения. Она ясно давала понять, что Тэмми, по ее мнению, не способна изречь ничего, достойного внимания.

– Не знаю, кто вы такая, – процедила Катя, – но в любом случае не суйтесь не в свое дело.

И, оттолкнув Тэмми с дороги, она протянула руку, чтобы схватить Зеффера. Тот, хоть и спустился послушно по ступенькам, все‑таки попытался увернуться. Однако попытка оказалась тщетной; Катя поймала его за шиворот и несколько раз крепко ударила кулаком по спине. При этом она приговаривала:

– Тебе было сказано не соваться сюда, так куда же ты лезешь?

Катя почти не прикладывала усилий, однако удары получались тяжеловесными. У Зеффера перехватило дух, а она все била и била его по спине, не давая отдышаться; бедняга слабел на глазах. Тэмми наблюдала за экзекуцией, оцепенев от страха, но не вмешивалась, поскольку опасалась навредить Виллему. Однако ни Тодд, ни избиваемый Зеффер не поглощали ее внимания полностью. Простиравшийся за дверью мир неодолимо приковывал взгляд Тэмми. То был изумительный мир. Хотя Зеффер предупредил ее, что все это не более чем иллюзия, и взор ее, и душа были очарованы открывшимся перед ней зрелищем: лесистыми холмами, скалами, поросшими колючим кустарником, поблескивавшим вдалеке морем. Все это казалось таким реальным, таким убедительным и прекрасным.

«А это что за тварь?» – с недоумением спросила себя Тэмми.

Какая‑то странная, покрытая перьями ящерица с ярким желто‑черным гребнем мелькнула на одной из скал и исчезла за камнями.

Потом неведомое создание выскочило вновь и замерло; казалось, взгляд неподвижных глаз был устремлен прямо на Тэмми. Она тоже не отрываясь смотрела на чудовище – нечто подобное ей доводилось прежде видеть на средневековых гравюрах, изображающих монстров.

Потом женщина оглянулась на Зеффера. Он по‑прежнему безвольно мотался в безжалостных руках Кати.

Открытая дверь неодолимо манила Тэмми; она не видела причин, мешавших ей переступить через порог – пусть всего на несколько секунд, – и получше рассмотреть удивительный пейзаж и диковинных животных. В конце концов, она надежно защищена против пленительных обманов этого мира. Она знает, что все это – лишь красивая ложь. Следует помнить об этом, и тогда все ухищрения комнаты не причинят ей вреда.

Лишь Тодд был реальным в этом призрачном мире, и она направилась прямиком к нему, ступая по пыльной земле, по высокой, колеблемой ветром траве. Стоило Тэмми сделать первый шаг, как пернатая ящерица, опустив гребень, шмыгнула в щель меж двумя валунами и исчезла. Однако Тодда, судя по всему, ничуть не интересовали животные. Взор его был прикован к всадникам, которые двигались со стороны темневшего на горизонте леса и с каждым мгновением приближались. Они мчались на большой скорости, и копыта их лошадей вздымали клубы пыли. «Неужели эти люди – тоже иллюзия?» – удивилась про себя Тэмми. Но хотя этот вопрос чрезвычайно занимал ее, она отнюдь не горела желанием на собственном опыте убедиться в реальности или призрачности всадников.

Между тем с каждой секундой, проведенной Тэмми в иллюзорном мире, комната подчиняла ее своей власти; женщина чувствовала, как ее сомнения рассеиваются. Она физически ощущала, как некая неведомая сила проникает внутрь ее существа не только через глаза, но и сквозь поры кожи. Голова Тэмми закружилась, словно она один за другим осушила несколько бокалов вина.

Но это ощущение отнюдь не было неприятным – особенно по сравнению с волнениями и страхом, что терзали ее в предшествовавшие несколько часов. Как ни странно, войдя в комнату, Тэмми обрела покой; казалось, комната видела ее насквозь, со всеми ошибками и обидами, и готова была стереть даже память о былых обидах. Красота окружающего мира заставила женщину забыть обо всем, и теперь ей больше всего хотелось поверить в подлинность этой красоты.

– Тэмми, – донесся до нее голос Зеффера.

Голос был слабый, неуверенный, и неудивительно, что Тэмми оставила призыв без внимания. Она даже не посмотрела в ту сторону. Взор ее жадно блуждал по раскинувшейся перед ней картине – деревьям, скалам, дороге, всадникам.

Скоро, совсем скоро дорога, по которой мчатся всадники, сделает резкий поворот, и они поскачут прямо на Тэмми. Любопытно, думала она, будет увидеть их в новом ракурсе.

С усилием отведя глаза от всадников, женщина оглянулась. Выход оказался совсем близко, всего в нескольких ярдах от нее. Но она лишь равнодушно скользнула взглядом по двери, не успев даже рассмотреть, что делается в коридоре. Все происходящее за пределами комнаты казалось ей далеким и незначительным.

Тэмми вновь вперила взор во всадников. Они уже миновали поворот и теперь с бешеной скоростью летели прямо к тому месту, где стояли Тэмми и Тодд. Никогда прежде глазам ее не представало столь диковинное зрелище. С каждой секундой скачущие становились больше и объемнее, словно ожившая иллюстрация из книги. Окружающий пейзаж то удалялся, то приближался, словно выталкивая всадников вперед, а земля под копытами лошадей откатывалась, подобно волне отлива. Необъяснимая, загадочная красота этого движения окончательно пленила Тэмми. Она уже не слышала голоса Зеффера, не думала о собственной безопасности; теперь она была зрительницей невероятно увлекательного фильма, зрительницей, которая в любую секунду могла превратиться в участницу действия. Вдруг она ощутила на себе взгляд Тодда.

– Надо уходить, – произнес он.

Земля под ногами сотрясалась от ударов копыт. Не прошло и полминуты, как Тодд и Тэмми оказались у двери.

– Пошли, – приказал он.

– Да, – пробормотала женщина, – сейчас.

Однако она словно приросла к месту. Лишь когда Тодд схватил ее за рукав и потащил к двери, Тэмми неохотно повиновалась. Взгляд ее, полный изумления, по‑прежнему был устремлен назад, в тот мир, который ей приходилось покинуть.

– Я глазам своим не верю, – прошептала она.

– Эти люди настоящие. Поверь мне на слово, – заявил Тодд. – И они способны причинить вам вред.

Они были уже у самого порога, и Тэмми покорно позволила Тодду вытащить себя в коридор. Легкость, с которой комната завладела всем ее вниманием, всеми ее помыслами, поразила женщину.

И даже теперь оставшаяся за дверью картина неодолимо притягивала ее взгляд. Наконец, сделав над собой усилие, она повернула голову и отыскала глазами Зеффера.

Учиненная Катей расправа между тем продолжалась. Зеффер стоял на коленях в нескольких ярдах от двери, даже не пытаясь защититься от града ударов.

– Я ведь предупреждала тебя, правда? – сквозь зубы цедила Катя, отвешивая Зефферу очередную затрещину. – Я ведь сказала тебе, чтобы ты никогда больше не смел появляться в этом доме! Никогда больше! Ты что, меня не понял?

– Прости, – пролепетал Зеффер, виновато склонив голову. – Я всего лишь привел…

– Мне плевать, кого ты привел. Этот дом для тебя – запретная территория.

– Да… я знаю.

Однако готовность, с которой Зеффер признавал свою вину, ничуть не умилостивила Катю. Напротив, его покорность, казалось, лишь сильнее распаляла ее гнев, и удары, которыми она его осыпала, становились все тяжелее.

– Ты мне отвратителен, – прошипела она.

Биллем скорчился, словно хотел превратиться в крошечный, незаметный комок. Катя с размаху пнула его ногой, и он упал. Но и этого ей показалось мало, и она приготовилась к новому удару, на этот раз целясь в лицо. И тут Тэмми издала громкий возмущенный вопль:

– Оставь его в покое!

Катя медленно повернулась к ней.

– Что?

– Ты меня прекрасно слышала. Оставь его в покое.

Выражение надменного презрения исказило Катины изящные черты. Щеки ее полыхали, грудь тяжело вздымалась.

– В своем собственном доме я делаю все, что мне угодно, – проронила она, изогнув губу, – и не позволю всяким жирным уродливым шлюхам меня учить.

Тэмми кое‑что знала про Катю Люпи; ей довелось уже выслушать несколько жутких рассказов про эту женщину. Однако, увидев, как избитый в кровь Зеффер валяется на полу, услышав оскорбительные слова Кати, Тэмми так разозлилась, что позабыла обо всех своих страхах. Она позабыла даже о Стране дьявола, во власти которой находилась минуту назад.

Метнувшись к Кате, Тэмми изо всех сил толкнула ее в грудь. Хозяйка явно не собиралась терпеть подобное обращение и набросилась на Тэмми точно фурия.

– Как ты посмела меня коснуться, мерзкая толстуха! – издала она пронзительный визг и ударила Тэмми тыльной стороной ладони – умело, сокрушительно.

Тэмми покачнулась, ощущая во рту металлический привкус крови. В глазах потемнело, и несколько мучительных мгновений ей казалось, что она вот‑вот потеряет сознание. Собрав в кулак всю свою волю, Тэмми приказала себе не сдаваться. Нет, ее не свалить одним ударом, пусть даже нанесенным с нечеловеческой силой.

Тэмми протянула руку в поисках опоры и нащупала дверной косяк. Схватившись за него, она сразу вспомнила пленительную красоту Страны дьявола и бросила быстрый взгляд через плечо. Однако комната уже утратила власть над ней. Иллюзия рассеялась. Теперь взгляд женщины натыкался лишь на стены, покрытые изразцами. Она видела лес, скалы и реки, нарисованные на плитках, но изображения были вовсе не так искусны, чтобы принять их за реальность. Реальным оставался лишь Тодд, по‑прежнему мешкавший у порога. По всей видимости, он увидел нечто, скрытое от глаз Тэмми, потому что перескочил через порог с внезапной резвостью, подобно человеку, гонимому страшным преследователем. Схватившись за ручку двери, он попытался ее захлопнуть, однако Катя, заметив это, моментально подскочила и уперлась в дверь ногой.

– Не закрывайте! – крикнула она.

Тодд повиновался и выпустил ручку. Дверь, ударив Катю по ноге, распахнулась вновь.

Тэмми с новой силой ощутила магическое воздействие комнаты. Она снова вдохнула прохладу сумеречного воздуха, увидела четырех всадников, скачущих по дороге прямиком к дверям.

Предводитель – Тэмми догадалась, что это герцог, – натянул поводья, приостанавливая своего скакуна. Лошадь испуганно заржала, словно примитивное животное сознание не в состоянии было осмыслить представшую взору картину. Она резко остановилась, вздымая клубы пыли. Гога спрыгнул на землю, выкрикнул несколько непонятных слов, обращаясь к своим людям, которые тоже придержали коней и спешились. До слуха Тэмми донесся встревоженный шепот, пронесшийся между охотниками; наверное, они, подобно лошадям, были совершенно сбиты с толку, увидев открытую дверь и коридор за ней. Растерянность, однако же, не помешала им выполнить волю своего господина. Обнажив мечи, они вслед за герцогом покорно направились к двери. К этому времени Тэмми опомнилась и, схватив Тодда за руку, потянула его прочь от порога.

– Идемте скорей, – взмолилась она.

Пикетт бросил на нее недоуменный взгляд. Разумеется, Тэмми до мельчайших подробностей изучила лицо своего кумира и знала все присущие ему выражения. Но никогда прежде женщина не видела его в подобном состоянии. На висках Тодда судорожно пульсировали вздувшиеся жилы, нижняя губа отвисла, а взгляд налитых кровью глаз словно застыл.

Она еще раз потянула Пикетта за руку, надеясь вывести из оцепенения. За его спиной она видела герцога Гогу со свитой – спешившиеся охотники шли к двери, и по мере того, как они приближались к порогу, шаги их становились все осторожнее. Катя, помешав захлопнуть дверь, отступила в сторону, и теперь ближе всех к порогу находился Тодд. Расстояние, отделявшее его от охотников, было столь ничтожным, что, будь на то желание герцога, он мог бы прикончить Тодда одним ударом меча.

Однако Гога не сделал этого. Не решаясь подойти к двери вплотную, он рассматривал ее с испугом и подозрением. Хотя горевшие в коридоре лампы были не в состоянии осветить мир, существовавший по ту сторону двери, Тэмми отчетливо видела лицо герцога: его резкие угловатые черты, длинную холеную бороду, черную с проседью, его темные глаза под тяжелыми веками. Он был далеко не так красив, как Тодд в свои лучшие годы, но при этом наделен внушительностью, которая не имела ничего общего с легковесным обаянием вскормленного кукурузными хлопьями актера. Без сомнения, на совести герцога лежало немало всякого рода кровавых деяний – в том мире, где он жил, убийство являлось обыденностью. И все же теперь миссис Лоупер, охваченная внезапным помрачением сознания, охотно предпочла бы это суровое выразительное лицо смазливой физиономии Тодда.

Если она когда‑нибудь и была влюблена в Тодда Пикетта – а надо признать, что чувство, которое она к нему питала, имело много общего с влюбленностью, – в это мгновение Тэмми излечилась. По сравнению с лицом герцога Гоги лицо ее кумира выглядело каким‑то невзрачным.

Однако это вовсе не означало, что она не желала спасти Тодда от этой комнаты, от этого злополучного дома и его обитателей – и в первую очередь от опасной женщины по имени Катя. И Тэмми вновь вцепилась в его руку и закричала, умоляя Пикетта отойти от двери. На этот раз ее слова, судя по всему, достигли его ушей.

Тодд сделал несколько шагов в сторону, а Катя меж тем схватила Зеффера за волосы и заставила подняться. Тэмми, охваченная беспокойством за Тодда, совсем позабыла о Виллеме. А тот ничего не делал для собственного спасения. Он смиренно позволял женщине, которую обожал, вытворять с ним все, что ей заблагорассудится; с той же самой нечеловеческой силой, воздействие которой Тэмми недавно ощутила на себе, Катя швырнула Зеффера в открытую дверь.

Герцог и его люди поджидали жертву с мечами наготове.

Очутившись по ту сторону двери, Зеффер поднял руки, пытаясь защититься от направленных на него клинков. Возможно, герцог принял этот безобидный жест за проявление агрессии, а возможно, рука его давно зудела от желания нанести удар – этого Тэмми не дано было знать. Так или иначе, меч со свистом описал дугу и рассек до мяса правую руку Зеффера, лишив его четырех пальцев и половины пятого. Из ран хлынули потоки крови, и Зеффер испустил пронзительный крик, полный боли, недоумения и ужаса. Несколько мгновений он смотрел на изувеченную руку, потом повернулся к своему мучителю спиной и заковылял к двери.

В это самое мгновение Зеффер поднял голову и встретился глазами с Тэмми. Однако они глядели друг на друга не более секунды. Герцог Гога с легкостью догнал Зеффера и вонзил меч ему в спину. Клинок с отвратительным хрустом разломал кости, и окровавленный его конец показался из груди несчастного. Но Зеффер, покачнувшись, все же протянул оставшуюся невредимой руку и вцепился в дверной косяк. Он по‑прежнему не сводил глаз с Тэмми, словно черпал в ее взгляде силу и поддержку. Несколько томительных мгновений он, шатаясь, стоял на пороге; веки его бессильно опустились. Потом последним, героическим усилием воли Биллем слабо улыбнулся Тэмми и захлопнул дверь прямо перед ее носом.

Все это походило на внезапное пробуждение от кошмарного сна. Мгновение назад перед глазами Тэмми были искаженное болью лицо Зеффера, разъяренные охотники за его спиной, изливающее рассеянный тусклый свет небо. Секунду спустя жуткое видение исчезло; она вновь стояла в тесном коридоре, и рядом был Тодд.

Кровавая расправа над Зеффером на некоторое время завладела вниманием Кати. Она неотрывно смотрела на закрытую дверь, словно проникала взглядом сквозь нее и видела происходившую по ту сторону жестокую сцену.

Тэмми не стала ждать, пока Катя опомнится и решит разделаться с ними. Она бросилась к лестнице, волоча за собой Тодда.

– Господи Иисусе, – бормотала Тэмми. – Помоги нам, Господи Иисусе…

Поднявшись на пять ступенек, она оглянулась, однако Катя по‑прежнему стояла неподвижно, уставившись на дверь.

«Интересно, о чем эта стерва сейчас думает? – недоумевала Тэмми. – Неужто она в ужасе спрашивает себя: "Что я натворила?". Нет, такие бессердечные суки никогда не сожалеют о содеянном. Теперь, после смерти Зеффера, Катя останется в каньоне Холодных Сердец одна. Точнее, наедине с мертвецами. Не слишком‑то приятная перспектива. Возможно, она все же раскаивается. Слегка».

Пока Катя предавалась раскаянию (если именно этим она занималась, стоя у закрытой двери), Тэмми упорно тащила Пикетта вверх по ступенькам.

Позади осталось шесть ступенек, затем семь, восемь, девять.

Теперь беглецы оказались на лестничной площадке, и, мельком глянув в окно, Тэмми увидела, что же так занимало Зеффера несколько минут назад: к стеклу прижимались лица мертвых обитателей каньона Холодных Сердец.

«Почему они не вломятся внутрь? – удивилась про себя Тэмми. – В конце концов, их ведь не назовешь бесплотными созданиями. Они обладают весом, силой. Если им так хочется проникнуть в дом, они вполне могут разбить стекло или разнести дверь в щепки. Почему же они не делают этого?»

В следующее мгновение вопрос этот улетучился из головы Тэмми, потому что снизу раздался возглас:

– Тодд!

Катя наконец стряхнула с себя оцепенение и бросилась в погоню. Теперь голос ее казался ласковым и требовательным одновременно. Он манил, неодолимо притягивал:

– Тодд, куда же ты?

Внутри у Тэмми все болезненно сжалось. Катя могла сотворить с ними все, что ей вздумается. Тодд находился во власти очарования этой женщины, и та прекрасно знала это – потому и пустила в ход такой неясный, слегка обиженный голосок маленькой девочки.

– Тодд! Подожди меня, дорогой.

Тэмми чувствовала: стоит ей выпустить руку Пикетта, он бросится навстречу Кате – и тогда он пропал. Катя не даст ему уйти. Она скорее убьет его, чем позволит добыче ускользнуть от нее вторично.

Чем тут могла помочь Тэмми? Лишь умоляюще прошептать на ухо Тодду:

– Не оглядывайтесь.

Пикетт бросил на нее жалобный взгляд. Тэмми даже показалось, что она держит за руку ребенка, а не взрослого мужчину.

– Мы не можем бросить ее здесь, – прошептал Тодд.

– Вспомните, что она только что сделала!

– Не слушай ее! – снова раздался голос Кати. По‑детски наивные нотки в нем исчезли бесследно, теперь это был голос сирены, пленительный и мелодичный. – Она сама хочет заполучить тебя!

Пикетт нахмурился.

– Не бросай меня, Тодд, – пропела Катя и добавила с невыразимой нежностью: – Я не позволю тебе меня бросить!

– Вспомните, что она сделала несколько минут назад, – как заклинание, твердила Тэмми.

– Бедняга Зеффер был для нас помехой, – продолжала Катя. Тэмми чувствовала, что преследовательница приближается; голос ее перешел в сладострастный шепот:

– Я никогда не любила его, Тодд. Ты это знаешь. Он доставлял мне одни неприятности. Послушай. Ты ведь не уйдешь от меня с этой женщиной. С этой жирной коровой. Ты этого не хочешь. Взгляни на нее, а потом взгляни на меня. И сделай выбор.

Тэмми замерла, ожидая, что Тодд последует Катиному совету. Однако Пикетт по‑прежнему упорно смотрел себе под ноги, на ступеньки; в данных обстоятельствах это можно было счесть маленькой победой. «Возможно, он все же сохранил остатки воли, – пронеслось в голове Тэмми. – Катя не успела всецело подчинить его себе».

Однако эта кровожадная сука не собиралась сдаваться.

– Тодд! – вновь позвала она, на этот раз беззаботно, словно между ними не произошло ничего особенного. – Ты не мог бы на секунду повернуться? Всего лишь на секунду! Я хочу увидеть твое лицо, прежде чем ты уйдешь. Согласись, я прошу немногого. Позволь мне взглянуть на тебя в последний раз. Я не вынесу, если ты уйдешь вот так. Прошу тебя… Тодд, я не вынесу.

«О господи, теперь эта хитрая тварь ударилась в слезы», – отметила про себя Тэмми. Она знала по собственному опыту, что поток слез, пущенный в нужный момент, способен творить чудеса. Ее сестра, например, чрезвычайно ловко управляла своими слезными кранами и с их помощью всегда добивалась желаемого.

– Прошу тебя, любовь моя…

Тэмми едва сама не поверила в искренность этих рыданий: жалобные всхлипывания Кати были так непритворны.

– Не уходи, не покидай меня. Я не смогу без тебя жить.

От входной двери их отделяли несколько шагов. Потом, выбравшись отсюда, им надо будет пробежать по садовой дорожке и выскочить на дорогу. Тэмми надеялась, что сила Кати не простирается за пределы дома. Когда‑то этой женщине принадлежал весь каньон, но лучшая ее пора осталась далеко позади, и она давно утратила господство над ним. Теперь в каньоне хозяйничали призраки и животные, а также их отвратительные отродья.

Не выпуская руки Тодда, Тэмми бросилась через холл к тяжелой входной двери.

Вслед им неслись слезные призывы Кати, прерываемые страстными заверениями в любви. Она снова и снова молила Тодда повернуться и взглянуть на нее.

– Ведь ты не хочешь уходить, – стонала она. – Я знаю, не хочешь. Неужели ты уйдешь с ней, Тодд? Посмотри на нее. Не верю, что ты предпочтешь ее мне. Ты не можешь этого сделать.

Наконец Тэмми не выдержала.

– Тебе‑то, суке, откуда известно, чего он хочет, а чего – нет? – прошипела она, поворачиваясь к преследовательнице.

– У нас с Тоддом родственные души, – всхлипнула Катя.

Тэмми с удовлетворением заметила, что глаза соперницы распухли и покраснели, а по щекам струятся черные от туши ручьи слез.

– Он и сам знает, что это правда, – продолжала Катя. – Мы оба много страдали. Правда, Тодд? Помнишь, ты как‑то сказал, что я словно читаю твои мысли? А я ответила: это потому, что по сути мы с тобой едины. Неужели ты все позабыл?

– Не обращайте на нее внимания, – бормотала Тэмми. От вожделенной двери их теперь отделяло не более трех шагов.

Но Катя – видя, что добыча от нее ускользает, – пустила в ход последнее, самое сильное средство.

– Если ты выйдешь из этого дома, Тодд, между нами все кончено, – заявила она. – Ты меня понял? А если останешься – о дорогой мой, я знаю, ты останешься! – я стану твоей. Ты завладеешь мной безраздельно. Я отдамся тебе и телом, и душой. Но если ты уйдешь, для меня ты больше не существуешь. Ты потеряешь меня навсегда.

Наконец ее посулы достигли цели: Тодд остановился как вкопанный.

– Не слушайте ее, – отчаянно повторяла Тэмми. – Прошу, не слушайте.

– Ты знаешь, я говорю правду, – манил бархатный голос Кати. – Тебя ожидает блаженство.

И тут Пикетт сделал то, чего так боялась Тэмми: он обернулся. Катя стояла почти на самом верху лестницы; даже царившая в доме темнота не могла скрыть ее сверкающего взора. Глаза хозяйки мерцали во мраке, словно в каждом из них горело по мощной лампочке.

Теперь, заставив Тодда обернуться, она заговорила еще неяснее, еще ласковее. «Да, – подумала Тэмми, – у этой дамочки обширный репертуар, ничего не скажешь. Она способна в мгновение ока переходить от злобы к нежности, от угроз к мольбам, от слез к страсти. Интересно, что у нее еще имеется в запасе?»

– Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, любовь моя… – пропела Катя.

«Понятно, – вздохнула Тэмми. – Следующий фокус – чтение мыслей на расстоянии».

– Ты думаешь, что за стенами этого дома тебя ждет жизнь. А я хочу запереть тебя в четырех стенах.

Тэмми была сбита с толку. Она не ожидала от соперницы подобных саморазоблачений.

– Ты хочешь вернуться в свой мир. В мир, где светят прожектора и работают камеры…

Пока Катя говорила, Тэмми приняла решение и выпустила руку Пикетта. Она сделала для него все, что могла. И если после того, что было, Тодд повернется и бросится в объятия этой мерзкой лгуньи, Тэмми бессильна ему помочь. Значит, он пропал.

Тэмми стремительно преодолела расстояние, отделявшее ее от двери, и потянула за резную ручку. Сначала дверь показалась ей невероятно тяжелой, но вдруг она распахнулась – легко, словно по волшебству. На пороге не было никаких призраков; в лицо Тэмми пахнуло свежим ночным воздухом, пропитанным сладким ароматом цветущего жасмина.

За спиной ее раздавался голос Кати.

– На самом деле в этом мире нет ничего, о чем стоит жалеть, Тодд, – убеждала она. – Ты понимаешь меня? Ровным счетом ничего, о чем стоит жалеть!

Прежде чем переступить порог, Тэмми оглянулась и встретилась с жалким, смущенным взглядом Тодда. Судя по всему, он пребывал в полном смятении.

– Не смотрите на меня так, – отрезала Тэмми. – Вы сами должны сделать выбор.

На лице Тодда мелькнуло обиженное выражение. Он явно ожидал от нее совсем других слов.

– Тодд, вы взрослый мужчина, – произнесла Тэмми. – Вы своими глазами видели, на что она способна. Если после всего этого вы хотите остаться с ней, значит, так тому и быть. Надеюсь, вы найдете свое счастье.

– Тодд… – зазывно протянула Катя.

Она выступила из мрака, как и всегда выбрав для этого наиболее удачный момент. Злобная бестия, только что избившая Зеффера и бросившая его на расправу Гоге, исчезла бесследно.

Теперь Катя казалась воплощением мягкой грусти, заботы и ласки. Подобно любящей матери, она ждала Тодда, распахнув объятия.

– Иди ко мне, – звала она.

Он слегка качнул головой, и сердце Тэмми болезненно сжалось.

Тодд уже поворачивался спиной к двери, когда где‑то в глубине дома внезапно раздался оглушительный шум. Кто‑то из обитателей Страны дьявола разбушевался в своем подвале; и хотя он был всего лишь рисунком на стене, ярости ему не приходилось занимать.

Для Тодда это явилось спасением. Услышав шум, он словно стряхнул с себя наваждение и, вместо того чтобы броситься в объятия Кати, начал задом пятиться к выходу.

– Знаешь что? – бросил он на ходу. – Все здешние чудеса меня достали. Извини, но я должен идти.

Катя, протянув руки, бросилась за ним. Глаза ее чуть не вылезали из орбит.

– Нет! – крикнула она. – Ты должен остаться! Я хочу, чтобы ты остался!

Для Пикетта это было уже слишком. Повернувшись к Кате спиной, он спотыкаясь побежал через холл.

– Наконец‑то, – пробормотала Тэмми. Тодд судорожно вцепился в ее руку.

– Выведите меня отсюда, – прошептал он.

В этот раз в его голосе не звучало ни сожаления, ни колебаний. Не теряя времени, они выскочили за дверь и ринулись через сад. Тэмми с шумом захлопнула железные ворота. Она вовсе не думала, что закрытые ворота помешают Кате, этой взбесившейся стерве, броситься за ними в погоню. Просто ей хотелось показать всем обитателям каньона, что они вырвались‑таки из этого чертова дома.

– Моя машина стоит на дороге, – сообщила она Тодду. Впрочем, в том, что это действительно так, Тэмми очень и очень сомневалась – ведь с тех пор, как она оставила машину, прошло целых три дня. И ключи, куда подевались ключи? Неужели они по‑прежнему торчат в замке зажигания? Скорее всего, так – но на этот счет у Тэмми тоже не было особой уверенности. Минувшие три дня были слишком насыщены невероятными событиями; неудивительно, что она позабыла про какие‑то несчастные ключи.

– Я полагаю, вы поедете со мной, – обратилась она к Тодду. Он устремил на женщину недоумевающий взгляд.

– На машине, – уточнила она.

– Да, – проронил Пикетт.

– Машина стоит на дороге.

– Да. Я понял.

– Ну, тогда пошли.

Тодд кивнул, но не двинулся с места. Только что покинутый дом, казалось, притягивал его взор. Оставив его любоваться на обиталище покинутой Кати, Тэмми отправилась на поиски машины. Как назло, на небе не было ни луны, ни звезд; серо‑желтые облака затянули его, подобно толстому одеялу. Шагая по дороге, погруженной во мрак, Тэмми вскоре потеряла Тодда из виду. Ее заняли воспоминания о недавнем ночном приключении и обо всех кошмарах и видениях, это приключение сопровождавших. Однако Тэмми строго приказала себе выбросить все эти ужасы из головы. Через несколько минут она выберется из проклятого каньона, не дав ему возможности сыграть над ней очередную шутку.

Наконец Тэмми увидела свою машину, стоявшую на обочине в целости и сохранности. Распахнув дверь, которая оказалась незапертой, она скользнула на водительское сиденье и протянула руку к замку зажигания. Ключи были на месте. «Благодарю тебя, Господи!» – прошептала женщина, охваченная запоздалым приступом благочестия.

Она завела мотор и включила фары, залившие светом всю улицу, после чего нажала на газ и с ревом свернула за угол. Тодд прохаживался по самой середине дороги, и она непременно сбила бы его (положив тем самым бесславный конец этой ночи приключений), не отскочи он неожиданно в сторону. Однако взгляд Пикетта стал уже более осмысленным, и в машину он уселся с обрадовавшей Тэмми поспешностью.

– Нам надо скорее отсюда выбраться, – заявил он.

– А я уж решила, что вы намерены остаться.

– Нет… Я просто думал о том, какой я дурак…

– Забудьте об этом, – улыбнулась Тэмми. – Сейчас нам надо не думать, а поскорее делать ноги.

Она нажала на педаль, и машина помчалась по извилистому шоссе.

После того как они проделали примерно половину пути, Тодд вновь подал голос:

– Как вы считаете, она гонится за нами?

– Нет, – покачала головой Тэмми. – По‑моему, она слишком горда, чтобы за кем‑нибудь гоняться.

Не успела она договорить, как свет фар выхватил из темноты некое диковинное создание. Тодд издал изумленный возглас, а Тэмми моментально поняла: это один из тех гибридов, с которыми она уже сталкивалась на склонах каньона. Он был чрезвычайно уродлив далее по меркам своего отнюдь не привлекательного племени – нижняя половина лица этого существа была лишена плоти и черная пасть зияла, как пещера.

Тэмми даже не попыталась избежать столкновения с чудовищем. Напротив, она направила машину прямиком на него. За миг до удара жуткое создание распахнуло свою безгубую пасть, словно хотело отпугнуть несущийся на него автомобиль. А в следующую секунду машина ударила его бампером – тестообразное тело взлетело на капот и размазалось по ветровому стеклу. Несколько мгновений Тэмми вела машину вслепую – перед ней была лишь кошмарная рожа, закрывавшая обзор. Затем, совершив рискованный вираж, она сбросила монстра с капота. Теперь от него остались лишь грязно‑желтые потеки.

– Что за дьявол сунулся нам под колеса? – невозмутимо осведомился Тодд.

– Потом расскажу, – пообещала Тэмми. И, закончив на этом все объяснения, она продолжала гнать машину в полном молчании.

Извилистая дорога наконец вывела их на какую‑то неизвестную, но ярко освещенную улицу. Они вырвались из каньона Холодных Сердец и вновь очутились в городе ангелов.