Война без особых причин

Война – дело молодых –

Лекарство против морщин…

Тяжелый «кадиллак» затормозил перед воротами огромного белого здания на Краснопресненской набережной. Передачу дослушать не удастся. Когда адъютант открыл ему дверцу, Верховный отдал ему приказ: найти автора передачи по «Маяку». Найти – и передать Сергею Васильевичу распоряжение: сделать видеофильм для Останкино. Хороший фильм! Ибо радио слишком слабое средство для передачи таких знаний…

Автоматчики у входа вытянулись в струнку, лихо вздернув подбородки. Из‑под козырьков стальных касок блеснули их славянские глаза. Верховный шагал стремительно, направляясь ко входу в центральную башню белой храмины. Мягко завыл вызванный лифт.

Это бывшее здание Верховного Совета РСФСР злые языки на интеллигентских кухнях называли «Рейхсканцелярией». Сам же Верховный нарекал его своим Генштабом, Координатным ведомством. Внутри большого здания работало триста оперативных групп. Каждая отслеживала область, республику или автономный округ. Во главе группы стоял офицер новосозданной Имперской гвардии. И если группа занималась, скажем, Туркменией, то ее глава досконально знал экономику вверенной ему территории, родо‑племенной и кланово‑чиновничий расклад сил, крупнейшие стройки, все решения Москвы по республике. Следящие телекамеры Координатного ведомства были установлены в зданиях республиканских и региональных обкомов КПСС, которые теперь все больше назывались администрациями. И за любым заседанием шел неусыпный контроль из Москвы: информация записывалась на видеопленки, ложилась в компьютерные файлы.

Это колоссальное здание, с его подвалами и подземными ходами, служило доверху напичканным аппаратурой средоточием власти Верховного. Крышу его унизывали многочисленные спутниковые антенны. Незримые импульсы исходили отсюда, невидимые радиолучи падали на чаши антенн. Орбитальная система ГЛОНАСС‑М служила Верховному глазами. В любой момент он мог, нажав кнопку на пульте, знать, где находится каждый руководитель республики или области, ибо все они, повинуясь его воле, носили навигационные приемники. Он мог проследить за движением любого эшелона, корабля и самолета, любой воинской части. Приемниками‑ответчиками ГЛОНАСС оснащалось все движущееся, все важное.

В недрах дома работала суперЭВМ, одушевленная программами Заличева. В каждый момент она анализировала чудовищные объемы сообщений, показывая Верховному: эти решения – благотворны, эти – нуждаются в корректировке или полной отмене. Анализируя спутниковые данные о движении грузовых поездов и показания перекачивающих станций нефтегазопроводов, система обнаруживала любую попытку приписок или скрытое производство. Грузопотоки и показатели заполняемости складов, данные о производстве и потреблении электричества в «Единой энергосистеме СССР» сопоставлялись со сводками промышленных предприятий. Здесь же суммировались цифры, бегущие по проводам и радиорелейным линиям из контрольных точек созданной еще при Брежневе «Единой системы газоснабжения».

В ярко освещенном подземелье мигали терминалы дубликата суперсистемы «Центр» – АСУ для управления родами войск. Настроенная специалистами всесоюзного НПО «Каскад», она концентрировала «реки» данных, идущих из систем боевого управления ракетных войск, системы раннего обнаружения, от противовоздушной обороны и военно‑космических сил, от агентурной разведки, с самолетов‑разведчиков и спутников слежения. В памяти ее мощных машин скрывались разные сценарии военных конфликтов и кризисов, модели боевых столкновений, структуры противоречий между сверхдержавами.

Здесь по такому же образу и подобию следили за каждой тонной нефти, меди или алюминия, проданных за рубеж, за каждым килограммом редкого или редкоземельного металла. Базы данных имперской таможни и Государственного банка в реальном времени передавали сюда информацию. Электронные схемы цедили ее, сопоставляя с данными, текущими с мировых бирж, отслеживая движение валюты и глобальных цен. Обладая такой системой, Верховный не боялся разделения промышленности на акционерные концерны. Новым собственникам и управляющим он ставил жесткие условия: добился успеха – получи законный процент от прибыли. Проворовался, увел валюту за рубеж по фиктивному контракту – Сибирь, конфискация всего имущества, а то и смертная стенка. Он не боялся того, что новые директоры будут продавать сырье за рубеж по бросовым ценам, получая взятки от западных партнеров. Ибо всевидящее око его было везде.

Отсюда он правил Пространством и Временем, держа в руках все нити накинутой на СССР сети. Этот Координатный штаб он начал строить, свернув возведение резиденции в крымском Форосе, не дав угрохать в нее миллиард долларов. Расходы окупятся сторицей: мозговой центр превращал страну из аморфной, болотистой массы в боевой механизм со звенящим и четким ходом. Отсюда Верховный сможет следить и за передвижением войск по пыльным равнинам и холодным ущельям Афганистана, и за сбором хлебов. Жестоко карая тех, кто терял зерно по дороге на элеваторы.

Разнеженная, обнаглевшая, отвыкшая от истинного контроля при Брежневе партийная знать тихо ненавидела Верховного. Она ежилась от него, как от ледяного ветра. Теперь за воровство ставили к стенке. За саботаж законов и решений Верховного – гнали в шею. Управления КГБ, прежде превратившиеся в послушных подпевал местных партвождей (управления существовали при республиканских и областных комитетах партии), теперь стали межрегиональными, строго подчиненными центру. Над страной галсировали самолеты фоторазведки Ту‑134СХ. Наводимые на «цели» со спутников, они определяли истинные урожаи хлеба и хлопка, истинные масштабы строительства и стихийных бедствий. Так, чтобы местные власти не обманывали Верховного, не вытягивали из бюджета лишние деньги. Воздушно‑космическая разведка засекала неучтенные поместья среднеазиатских чиновников, их личные, нигде не зарегистрированные, хлопковые поля и даже наркоплантации. Ту‑154СХ был создан еще при Брежневе, но его так и не смогли использовать в полную силу из‑за нежелания высшей партноменклатуры. Теперь же каждый мятеж, каждая попытка местной мафии разжечь беспорядки подавлялись решительно и в зародыше. Высадкой десантов Имперской гвардии и парашютных частей. Патронов не жалели. И, как шутил Верховный, все это становилось органичным дополнением к имперской Воздушно‑космической обороне.

Верховный сам придумал эмблему своего «Генштаба»: земной шар в перекрестье гигантского прицела, и за планетой – надвинувшиеся друг на друга рубиновая звезда и черный двуглавый орел.

Старая знать боялась его. Дамокловым мечом над ней висел запрет Верховного расставаться с аппаратурой космической связи и с приемниками «ГЛОНАСС». Каждая попытка чиновников собраться где‑то вместе и строить заговоры становилась невозможной: светящиеся точки на компьютерной карте рисовали любую «тайную вечерю». И горе было тому, кто был уличен в обмане Верховного, в том, что оставлял свой личный приемник! За страхом же приходило уважение, и народ, уставший от многолетнего всевластия номенклатурных князьков, боготворил жесткого Вождя.

Само Координатное ведомство, которое экономило Империи миллиарды рублей, было слепком с Мэцукэ – службы госконтроля сегунов, военных диктаторов позднесредневековой Японии. Спасая огромные ресурсы от разворовывания, Вождь находил возможности для технологического рывка огромной страны. Для жилищного строительства и для реконструкции легкой индустрии. Но, ужесточая контроль, он разрешил расширить полномочия местных советов, городских самоуправлений.

Но вот он и на месте. С узким кругом людей, принимающих решения.

…Сначала докладывал председатель Совета Министров. Грузный, представительный Павлов с ежиком коротко стриженных волос. Он ничего не скрывал: что выгребаются последние запасы валюты, что затраты государства растут.

– В ближайшие год‑полтора нужно что‑то решать, – хмуро сказал Павлов в завершение своего короткого доклада. – Иначе СССР обанкротится. Принимаемые нами меры сильно запоздали. Больших кредитов нам взять сейчас не удастся: постарались американцы…

– Спасибо, Валентин. Присаживайтесь, – Верховный сделал плавный жест рукой, потянулся за сигарой. – Прошу высказываться, товарищи.

– Нужно договариваться с Вашингтоном, – невесело произнес министр иностранных дел Кириллов, сухопарый и официальный, как хороший кадровый дипломат. – Мы явно не выдюжим дальнейшего противостояния.

– Да, товарищ Верховный, – поддержал «мидака» шеф КГБ Бобков, – нужно реально посмотреть на вещи.

– Кто еще выскажется? – Верховный пыхнул сигарой и внимательно обвел взглядом сидящих за круглым столом.

– Нельзя договориться, – помотал головой Сергей Васильевич. – Они нас через колено ломать начнут. В Вашингтоне наше желание договориться воспримут только как плохо замаскированное предложение о сдаче. Вы представляете, какие условия они выдвинут?

– Может, все‑таки поинтересуемся их условиями? – осторожно заметил Павлов. – Все равно у нас сложное положение. Даже если мы совершенно прекратим гонку вооружений. Ведь на оружие мы тратим в основном рубли. А нужна именно твердая валюта! Нам, конечно, удалось многое сделать за счет прекращения безвозмездной помощи африканским странам, мы немного сбалансировали продовольственное снабжение. Но этого недостаточно, товарищи. Мы взялись за давно назревшие реформы, а они требуют много средств в инвалюте, хотим мы того или нет! Сегодня важно сохранить СССР. А ради этого можно кое‑чем и пожертвовать.

– В самом деле, – поддержал его глава Госстроя Юрий Баталин. – Невозможно одновременно работать и на оборону, и на обновление экономики страны. Мы не можем добиться роста цен на нефть.

Глава Генштаба маршал Ахромеев нервно потеребил красную папку:

– Возможности сокращения оборонных программ еще есть, конечно. Но мы должны учитывать социальные последствия. Недовольство военных может прорваться наружу.

Обсуждение получалось невеселым. Верховный, выждав, пока все выступят, взял слово сам:

– Одним словом, положение наше почти безвыходно, насколько я понял. Во всяком случае, при нынешнем порядке вещей. Но сдаться мы не можем, товарищи. Вы не хуже меня понимаете, что наш противник ведет дело к распаду Советского Союза. Он продолжит нас разорять, даже если мы уступим ему во всем. Он чувствует свою силу. И помощи ждать неоткуда. Положение крайне опасно.

Но я вижу выход. Нужно выиграть время и поднять цены на нефть, не так ли? В этом наше спасение сейчас, никто возражать не будет. Но враг тоже выдыхается! У него в стане начались разброд и шатания. Судьба «холодной войны» решится в ближайшие месяцы, от силы – за год. Считаю, что нам нужен решительный шаг…

С этими словами Верховный дал знак рукой. Помощник откинул штору на стене за спиной Верховного, открывая за ней большую рельефную карту. Присутствующие с немалым удивлением узнали Аравийский полуостров. А руководитель СССР вдруг заговорил о вещи непривычной и даже страшной…

Он говорил спокойно и уверенно, ясно, логически разбивая речь на пункты.

– Таков наш замысел. И предупреждаю: решение обжалованию не подлежит! Речь идет о жизни и смерти нашей страны. Принимаю лишь деловые предложения.

Воцарилась тишина. Все понимали, что Верховный не отступит от принятого решения, он только довел его до их сведения. И что теперь за каждым из них установится усиленная слежка. Слишком велики ставки в игре.

Первым решился подать голос начальник Генштаба:

– Вы предлагаете оголить наши ракетные части средней дальности? Но это же подрыв обороноспособности!

– Послушайте, товарищ маршал! – твердо и с металлом в голосе ответил Верховный. – Меня всегда разила наповал ваша логика: если американцы имеют тысячу ракет, то нам нужно иметь столько же плюс одна! Эта логика уже разорила страну. Что толку от вашего паритета по ракетам средней дальности, если страна завалится? Если здесь начнет развиваться системный кризис? Вы можете представить себе массовые беспорядки в городах? Вы должны понимать, что нам нельзя не закончить реформ, нельзя провалиться в деле радикального обновления страны. Как потерпела крах идеология коммунизма – не вам рассказывать. Как мы в Карабахе резню давили, напомнить? А теперь представьте, что все это по стране пойдет. Национализм в Средней Азии, на Украине, в Прибалтике пробовал поднять голову. Мы его придушили – но не убили. И он вырвется на свободу, проиграй мы сейчас противостояние, «холодную войну». И никакое ядерное оружие нас тогда не выручит. Можете вы это взять в толк или нет?

Мы сейчас находимся в крайне опасном положении. Да, начаты реформы с огромным размахом. Но их еще надо довести до успешного финала. Нам, кровь из носу, но нужно дать советским людям жилье, хорошие заработки, отличное питание и потребительские товары. Нам нужно начать новую урбанизацию, свернуть страну на рельсы наукоемкого развития. Едрена мать, да разве вы не понимаете: провалится этот план – и нам придется править в разваливающейся стране! В окружении всеобщей ненависти и зависти! Бросая на подавление мятежей и беспорядков войска, которые вскоре начнут выходить из повиновения! Черт возьми…

Присутствующие увидели, как зрачки Верховного вдруг расширились. Он подался вперед, уперевшись в какую‑то далекую точку невидящим взором. И замолчал на секунды две‑три.

В тот момент словно вспышка полыхнула внутри его мозга. И он вновь увидел чуть размытую картину из своих ночных кошмаров. Будто бы толпа каких‑то кавказцев с крючковатыми носами мочится на красный флаг, а рядом смуглые ублюдки насилуют двух белокожих женщин. Мелькают какие‑то папахи…

Совладав с собой, Верховный продолжил:

– Потому я приказываю: готовиться к операции и снимать для этого нужные ракеты с западного направления.

Американцы войну начать не осмелятся. Они жить хотят. Кроме того, у нас против их евроракет останется четыреста наших. Вполне достаточно!

И он вперился горящим взглядом в лицо маршала.

– Я не держусь за место начальника Генштаба, – глядя Верховному в глаза, сдавленно проговорил Ахромеев. Он чувствовал, как что‑то сжимает ему горло.

– А я попросил бы вас и дальше работать! Или вы боитесь того, о чем мы говорим?

– Да нет, товарищ Верховный. Я все же солдат, а не политик. Мое дело – выполнять приказы высшего политического руководства, – перевел дух маршал.

Верховный встретился глазами с министром обороны, своим преданным соратником. Он‑то, в отличие от начальника ГШ, все давно знал. Министр едва заметно шевельнул веками. Мол, не беспокойтесь – поработаем.

– Товарищ Ахромеев, прошу понять нас правильно. Да, мы предварительно проработали план операции, не ставя вас в известность. Согласитесь, сама идея такого удара слишком смела, чтобы выносить ее раньше времени в Генштаб.

Ахромеев склонил голову.

– А я прошу принять мою отставку, – встал с места министр иностранных дел.

– Хорошо, – холодно кивнул в ответ Верховный. – Я ее принимаю. О новом назначении будет объявлено позже. Благодарю вас за проделанную работу.

Когда отставленный вышел, премьер осторожно поинтересовался: средства и ресурсы на операцию точно будут взяты из текущего оборонного бюджета?

– Можете не сомневаться! – заверил его Верховный.

– А если США перекроют нам поставки зерна? – спросил Павлов. – Хотя я теперь понимаю, зачем мы создавали его запасы весь прошлый год. И зачем вы настояли на своеобразном эксперименте в Черноземной зоне.

Верховный кивнул головой и улыбнулся. Дескать, правильно все понимаете. В 1986‑м Верховный создал особую администрацию Черноземья с чрезвычайными полномочиями. С возможностями внедрять в сельских хозяйствах метод биоактивации по Коломейцеву, отчего урожаи поднялись на 30–40 процентов. А чтобы хлеб не пропал, администрация создала машинно‑тракторные станции и автоколонны с хорошо оплачиваемыми работниками. Постройки для станций возвели с помощью новейших технологий и форм организации труда – очень быстро и относительно дешево. Ввели продуманную систему поощрения селян.

Результат превзошел все ожидания. Почти полтора миллиона тонн зерна сверх ожидаемого в первый же год!

– Но не стоит ли приготовиться к карточному распределению продуктов? На всякий случай? – спросил Павлов.

– Только закамуфлированно, – согласился Верховный. – Так, будто готовитесь распределять что‑то импортное. Спасибо, мера не лишняя. Хотя я считаю, что мы сможем обойтись и без нее.

Прошу вас, Валентин, оперативно создать группы аналитиков, чтобы просчитать варианты для случая девальвации доллара. Посмотрите, можно ли перейти на расчеты в нашей международной торговле на иные валюты: йену, дойчмарку, какие‑нибудь тугрики, в конце концов. Или на расчеты по клирингу. В общем, чтобы потом не пороть горячку…

Он встал, энергичным жестом показав остальным – сидите на местах! Прошелся пружинистой походкой перед картой. Снова закурил.

– Больше никто не хочет что‑нибудь сказать? Никто не хочет подать в отставку? Не бойтесь – преследований не будет. Ну, что делать, если человек не уверен в своих силах, не разделяет нашего замысла? Никто? Вот и славно.

С этого дня все здесь присутствующие – на войне. Считайте, что чрезвычайное положение для нас с вами началось. Отступать нам поздно. Нам нужна победа и только победа! Причем без ядерной войны. И сделать надо то, чего от нас никто не ждет!

До сих пор мы как бы шли на поводу у Вашингтона. Он постоянно навязывал нам свою стратегическую инициативу, загонял СССР в угол, вынуждал обороняться. Довольно с нас пассивности. Теперь мы заставим его плясать под нашу дудку! Мы должны устроить новый 1945 год, друзья мои. Отныне – все для фронта! Будет создан негласный Совет обороны.

Все свободны. В ближайшие дни я переговорю с вами по отдельности…

Высшие иерархи СССР задвигали кресла, поднимаясь с мест.

– А вас, товарищ Ахромеев, я прошу остаться ненадолго, – раздался голос Верховного…

…Пройдет почти год. 14 декабря 1987‑го Верховный отдаст приказ на проведение операции. Все делалось под прикрытием больших учений.

События пошли по нарастающей. С апреля 1987 года Москва то и дело разражается гневными речами по адресу Саудовской Аравии, финансирующей и направляющей войну против СССР. Обвинения в терроризме звучат то из Кремля, то с трибуны ООН.

В начале декабря 1987 г. из‑за небывалого ухудшения отношений между Москвой и Эр‑Риядом персонал советского посольства покинул Саудовскую Аравию. В ответ и арабские дипломаты уехали из Москвы.