После смерти Оригена

После смерти Оригена Савеллианское учение достигло большого успеха даже между епископами, "так что Сын Божий не был более проповедан". Дионисий Александрийский (248-265 г). по этому поводу составил (после 257 г). много посланий, при помощи которых он старался возвратить заблудшихся и ниспровергнуть савеллианство (Евсевий. Ц. Ист. VII, 26). В одном из них, которое он направил к Евфронору и Аммонию, он проводил в резкой форме учение Оригена о субординации Сына. Это послание вызвало соблазн со стороны некоторых христиан. В 260-261 г. они жаловались на него римскому папе Дионисию (259-268 г.). Последний созвал Собор в Риме, который, неправильно поняв отдельные, отрывочные выражения послания Дионисия Александрийского, осудил их. От лица Собора Дионисий Римский написал послание в Александрию, направленное против савеллиан и их противников, учивших о субординационизме. В этом послании римский епископ щадил своего коллегу, не называя его имени, но частным образом он послал ему другое письмо, где требовал от него объяснения. Александрийский епископ старался оправдаться в большом сочинении: "Ελεγχος και απολογια" в 4 книгах. Объяснения его, по-видимому, удовлетворили римского Папу, во всяком случае они были признаны достаточными Афанасием Великим. Нужно признать, что, действительно, в упомянутом послании Дионисия Александрийского немало соблазнительных выражений, как "Сын Божий есть произведение и сотворен" (ποιημα και γενητος), "Он не свойствен Отцу по естеству и чужд Ему по сущности (μηδε δε φυσει ιδιον, αλλα ξενον κατ’ ουσιαν, Письмо к Евфронору с. IV). Отец относится к Нему так же, как делатель к виноградной лозе и судостроитель к ладье, и как произведение, Сын не был, пока не получил бытия. Он избегал наименования Сына "единосущным" Отцу (ср. Sentencia, с. XVII). Все эти и подобные выражения Афанасий извиняет, как допущенные в полемике с Савеллием, отрицавшим самобытность Слова Божия и отдельность Его бытия, — как сказанные о Сыне по человечеству. У Афанасия сохранился фрагмент из послания Дионисия Римского. Последний старается утвердить, во-первых, здравое учение о Троице, полагая его как средину между фальшивым единством (Савеллианство) и ложною троичностью ("александрийство"). Во-вторых, из фрагмента видно, что александрийское учение принималось как тритеизм и ставилось в параллель с тремя принципами маркионитов; на спекуляции александрийцев римский епископ ровно не обращал никакого внимания, их сложные тезисы оставлял в стороне, а принимал лишь выводы их учения о трех различных ипостасях, как он сам их понимал. Наконец, в-третьих, фрагмент показывает, что Дионисий Римский ничего не мог сказать более положительного, как лишь держаться древнего символа с принятой или определенной интерпретацией, что три — Отец, Сын и Дух — ровно суть едино. Для разъяснения или доказательства этой формулы, — так сказать, "парадокса", — не считалось нужным что-нибудь прибавлять. Но здесь-то и была заложена вся крепость позиции римского епископа. Если мы сравним это писание Дионисия Римского с посланием Льва I к архиепископу Константинопольскому Флавиану или папы Агафона к императору Михаилу Погонату, то будем поражены внутренним сродством этих трех документов. Формально они совершенно идентичны.

О позднейших представителях александрийской богословской школы мы знаем мало. Но что известно о них, убеждает в том, что они пребывали верными теологии Оригена. Один из них — Пиэрий, который жил как строгий аскет, писал ученые проповеди. Фотий свидетельствует, что он учил об Отце и Сыне благочестиво. Однако, это свидетельство едва ли вероятно. Сам Фотий должен был прибавить, что о Св. Духе Пиэрий учил нечестиво и унизил Его в сравнении с Отцом и Сыном. Затем он определенно говорит, что Пиэрий, подобно Оригену, учил о предсуществовании душ и некоторые места Ветхого Завета объяснял "экономически" (по домостроительству), т.е. аллегорически. Значит, справедливо Пиэрий назван "Origenes Junior". Он был учителем Памфила и внушил ему полную преданность Оригену. Нужно упомянуть еще Феогноста (250-280 г.). Он составил большое догматическое сочинение в 7 книгах — Ипотипозы (Hypotyposen), не дошедшее до нас, но описанное Фотием. От главного сочинения Оригена "Περι αρχων" оно отличалось лишь сравнительно большею систематичностью. Феогноста восхваляет св. Афанасий; отрывок, приводимый им из 2 книги, доказывает, что Феогност признавал отвергаемое Оригеном положение о рождении Сына εκ της ουσιας του Πατρος. По Фотию он называл Сына κτισμα и неправильно учил о Св. Духе. Каппадокийцы обращали внимание на сходство учения Феогноста и Ария. Из новых фрагментов сочинения Феогноста стало известным, что он именовал 2 лицо Св. Троицы не Логос, а Сын. Это очень важно, ибо формально подготовляло христологию IV в. Заслуживает особого внимания такая формула Феогноста: "εχων την ομοιοτητα του πατρος κατά την οθσιαν". Это есть позднейшая омиусианская формула.

После Оригена в Александрии все теснее и теснее сплачивались учение веры и богословие Оригена, и нет указаний на то, чтобы ближайшие ученики Оригена, представители богословской школыб исправили своего учителя. Первый, кто в Александрии решился на это, был епископ и мученик св. Петр. В своих сочинениях "περι υροτητος", "περι της Σωτηρος ημων επιδιμιας" он утверждал против Оригена полное человечество Спасителя, творение душ одновременно с телами; он признает за факт рассказанное в 3 гл. кн. Бытия и называет "учением эллинской философии" рассуждения о до-временном падении душ. Но с другой стороны, учение самого Петра показывает, что он восставал собственно только против крайностей Оригенова учения, поскольку оно противоречило "правилу веры". Вот, так сказать, первая корректура к учению Оригена. Нужно думать, были и другие подобные. И этими коррекциями не занимались лишь просто в тиши, кабинетным образом. Нет, имело место действительное уравнение между научной теологией и древней церковной верой, определившейся еще против гностиков. Ей приносились в жертву те положения Оригена, которые отрицали буквальный смысл Св. Предания. В особенности очень энергично устранялось Оригеновское различие между наукою совершенных и верою простых; пролагался путь со времени св. Петра особой вере, одновременно церковной и научной.

На состояние веры около середины Ш в. и позже проливают свет творения выдающегося ученика Оригена Григория Фавматурга. Этот ученый епископ, который составил 1 христианский панегирик в честь Оригена и в нем дал собственную автобиографию, имел сильное влияние в Малоазийских провинциях еще в IV в. Он был ревностным последователем Оригена и, в сущности, проводил его учение о Троице. Но, в противоположность христианам, которые понимали троичность прямо политеистически, Григорий Чудотворец особенно видит себя вынужденным подчеркнуть "единство". Так, уже в "изложении веры" (символе) и, еще более, в утерянном сочинении "Διαλεξις προς Αιλιανον", по свидетельству Василия Великого, находились выражения: "πατηρ και υιος επινοια μεν εισιν δυο, υποστασει (т.е. ουσια) δε εν". С другой стороны, по свидетельству того же отца, Григорий считал Сына κτισμα и ποιημα, хотя многие выражения у него можно понимать "αγωνοστικως", т.е. в полемическом смысле. В то время, когда богословие вводилось в веру, в чем Григорий принимал особенное участие, и когда были возможны ужасные смешения, — выросла склонность к языческому тритеизму, и в учении теологи видели себя вынужденными утверждать κηριγμα της μοναρχιας.

Однако, на Востоке, кроме Оригеновского, было и другое течение в богословии, правда, весьма незначительное в сравнении с первым. Оно также пользовалось услугами философии, но стремилось сохранить истины веры, утвержденные в борьбе с гностицизмом, в их реалистическом понимании, без улетучивания в философскую спекуляцию. Это течение было слабою струйкою направления в богословии, созданного св. Иринеем. Богословы этого направления отнюдь не пренебрегали наукою, но в положениях церковного предания находили выраженной высшую истину и не давали права философскому гносису обрабатывать положения веры, а только укреплять, связывать и уяснять. Разумеется, они не сочувствовали направлению науки и отношению её к простой вере Александрии и отрицательно относились к отцу такой науки — Оригену. Значительным богословом этого направления, чтобы не сказать — единственным — был Мефодий Олимпийский (приблизительно от 270 г., до гонения Максимина). Но из большого числа сочинений этого не выдававшегося, но плодовитого писателя, замалчиваемого Евсевием, сохранилось мало, кое-что на славянском языке. Личность Мефодия чрезвычайно скудно освещена. То, что о нем известно, рисует его, как преданнейшего платоника. Однако, он не хотел разбавлять философией "правила веры" и энергично защищал его в смысле Иринея, Тертуллиана и Ипполита, как "популярное понимание церковной общей веры". Он отклонял оригенистические течения, но не уклонялся от научного метода, избранного им. Однако, применял его по образу Иринея, на великом творении которого он был воспитан. Он старался победить дуализм и спиритуализм и обосновать спекулятивный реализм. Несмотря на отдельные протесты или даже целое противоположное направление, но очень слабое, — богословие Оригена в период времени от 250 до 320 г. достигло такого большого распространения, какое только было возможно. В то время, как Запад жил при простых формулах "правила веры" и не обнаруживал никакой склонности к спекулятивной теологии. Подводя итоги доникейской эпохи, мы должны отметить, прежде всего, наличность в ней всех понятий, которыми оперировали богословы IV и V века — μονας τριας, ουσια, φυσις, υποκειμενον, υποστασις, προσωπον, ομοουσιος, εκ της ουσιας τοθ πατρος, ομοιοτης др., но им недоставало еще отчасти определенности и общепризнанного значения. Также библейские изречения, которые в IV и V в. были использованы pro et contra, были собраны уже в III в. Александрийский Дионисий засвидетельствовал, что слово ομοοθσιος не находится в Св. Писании, и эта точка зрения в III в. являлась вообще решающею (Припомним выпад против слова "ομοοθσιος" на Антиохийском Соборе 269 г. против Павла Самосатского).

Время протекшее до Никейского Собора, приблизительно в человеческое поколение, должно быть обозначено как символьный период, или период символов. Он темен и в своем начале, и в своем развитии, но именно он положил основание для развития догматики в IV и V в., покоющейся на символах. Работа этого периода выражалась в том, что простые положения "regula fidei" расширялись введением в них богословских положений: "таким образом, — говорит Гарнак, — экзегетико-спекулятивная теология вошла в апостольскую веру". Богословие все более и более, теснее и теснее соединялось, даже сплавлялось с верою. Символ Григория Чудотворца, представляющий собою compendium оригенистического богословия есть красноречивое доказательство этого. Он же, по словам Григория Нисского, составлял основание назиданий оглашенных вплоть до его времени. Из послания Александра Александрийского к Александру Византийскому следует, что Александрийская Церковь обладала тогда символом, богословски построенным. Из рассуждений Никейского Собора видно, что многие Церкви владели тогда символами, содержащими библейско-богословские формулы Оригена (Напр., Иерусалимская, Антиохийская, Кесарийская Церковь). Все предприятие отцов Никейского Собора составить богословский символ, общий для всей Кафолической Церкви, было бы невозможно, если бы хоть главные Восточные Церкви не привыкли уже к подобным символам. Римская Церковь оставалась при древнем кратком символе; богословская, христологическая борьба не увлекла её на путь расширения regula fidei.