Аннотация. В работе описывается распространение малодетной семьи во всех регионах мира и возможное начало убыли мирового населения после 2070 г

В работе описывается распространение малодетной семьи во всех регионах мира и возможное начало убыли мирового населения после 2070 г.

Особое беспокойство вызывает острота демографической ситуации в России, где низкая рождаемость сопровождается низкими показателями средней (ожидаемой при рождении) продолжительности жизни.

Однако депопуляция российского населения, вызванная, в основном, кризисом института семьи и деградацией семейных функций вполне преодолима посредством специальной политики, хотя и не сразу, а на протяжении нескольких десятилетий.

Главное внимание при активизации семейно-демографической политики в России должно быть сосредоточено на повышении рождаемости, на увеличение доли семей с тремя-четырьмя детьми до 50–60 процентов.

Эта исторически беспрецедентная задача требует не только улучшения условий жизни, способствующих более полной реализации уже имеющейся у населения потребности в семье и в детях (1-й этап просемейной и демографической политики), но, прежде всего, уравнивания прав института семьи среди других институтов общества и, тем самым, повышения ценности семейного образа жизни семьи с тремя-четырьмя детьми (2-й этап семейно-демографической политики).

В настоящее время наблюдается перелом демографической динамики, доселе характеризовавшейся ростом населения, — в связи с замедлением темпов прироста мирового населения из-за повсеместного снижения рождаемости.

Не только развитые регионы, но и мир в целом оказался на пороге тотальной депопуляции — в последней четверти ХХI века численность человечества, достигнув предельной величины примерно 8,5–9 млрд. чел., начнет уменьшаться.

В 76 государствах в настоящее время суммарный коэффициент рождаемости ниже уровня простого замещения поколений (2,1 детей на одну женщину) — это 2,8 млрд. чел. или 40% населения мира (60 лет назад таких стран было всего 5).

По среднему варианту прогноза ООН, выполненному в 2008 г., подобных малодетных стран ожидается к 2050 году 147 (из 196), население которых составит 76% от населения мира.

По нижнему варианту прогноза ООН все страны мира станут малодетными уже в 2040 г., что фактически означает в последующем тотальную депопуляцию всего мира [1] (рис. 1).

Рисунок 1.
Снижение темпов прироста населения мира в 1950—2050 гг.
по четырем вариантам прогноза ООН 2008 года (%)

Сегодня отрицательный прирост населения приобретает характер массовой эпидемии. Уже депопулируют 20 стран мира, а около 30 стран — на подходе.

Как и предсказывалось в 70-ые годы ХХ века представителями научной школы пронатализма (Б. Ц. Урланисом, В. А. Борисовым, В. Н. Архангельским, А. Б. Синельниковым и их коллегами [2]), убыль населения началась в 90-ые годы в европейской части бывшего СССР, причем:

· с 1990 г. — в Латвии;

· с 1991 г. — в Эстонии;

· с 1992 г. — в Литве и России;

· с 1993 г. — в Украине, Казахстане и Армении;

· с 1996 г. — в Беларуси.

В 2008 г. естественная убыль населения по отношению к общей численности составила:

· 0,5% в год в Сербии и Украине;

· 0,4% — в Болгарии;

· 0,3% — в России, Латвии, Белоруссии, Венгрии;

· 0,2% — в Германии, Литве и Хорватии;

· 0,1% — в Румынии и Македонии;

· менее 0,1% — в 8 странах (Япония, Эстония, Австрия, Монако, Босния и Герцеговина, Греция, Италия и Португалия).

Согласно среднему варианту демографического прогноза, в период между 2009 и 2050 гг. ожидается сокращение численности населения в 40 странах, причем лишь в 19 из них численность сократится на 10% и менее (важно отметить, что сюда входят 10 не-европейских государств).

Далее, население к 2050 г. уменьшится на 11–19% в 13 странах, причем в четырех не-европейских; наша страна попадает в эту группу с сокращением населения на 18% (до 117 млн. в 2050 г.)

Наибольшая убыль населения (от 20 до 29%) ожидается в 9 странах:

· Японии (на 25%);

· Молдавии (на 24%);

· Грузии (на 23%);

· Украине (на 23%);

· Болгарии (на 22%);

· Латвии, Боснии и Герцеговине, Сербии (на 20%).

Население Китая при суммарном коэффициенте рождаемости 1,6 будет по инерции увеличиваться до 2025 г., но после достижения 1476 млн. начнет сокращаться и в 2050 г. составит уже на 39 млн. меньше — 1 437 млн. чел. [3]

Демографическая ситуация в мире являясь кризисной, рискует перейти в фазу деградации из-за неуклонного падения рождаемости.

С 1950 года до 2009 г. число стран с суммарным коэффициентом рождаемости ниже 2,1 — уровня простого воспроизводства увеличилось в 15 раз (с 5 малодетных стран в 1950 г. до 76 малодетных стран в 2008 г.).

По среднему варианту прогноза, малодетность составит к 2050 году 76,3% от мирового населения.

Это фактически означает начало депопуляции всего мирового населения в целом во второй половине XX столетия.

Если же обратиться к нижнему варианту прогноза ООН, то депопуляция всего мира начнется на 10 лет раньше — с 2040 г.

К этому моменту демографической деградации все страны мира станут малодетными — и в Африке и в Азии среднее число рождений, приходящееся на одну женщину, не будет превышать 2,0.

Это событие воистину революционно: впервые в человеческой истории начинается глобальный процесс убыли и все разглагольствования о «перенаселенности» земли, об оскудении ресурсов и о влиянии «роста размножения» на окружающую среду становятся явным синдромом демографического обскурантизма и невежества (см. табл. 1 и 2).

Таблица 1.
Распределение населения и стран мира
по величине суммарного коэффициента рождаемости в 1950—2050 гг.
(средний вариант прогноза ООН 2008 года). [4]

В нынешнем десятилетии депопуляция происходит уже в 28 странах мира, наиболее заметная — в 19 странах, причем в развивающихся странах — по причине миграционного оттока.

В связи с этим, убывающий по темпу мировой прирост населения почти на 94% определяется менее развитыми регионами мира, и лишь на 6% — развитыми странами.

К 2025 г. дальнейшее снижение рождаемости приведет к тому, что почти 60% всех стран мира станут одно-двухдетными, а к 2050 г. -76%! И это по среднему, а не нижнему варианту прогноза экспертов ООН, где в очередной раз (без учета постоянного снижения репродуктивных установок населения вплоть до 1,0 рождений) предполагается завышенный уровень рождаемости в Европе.

Фактические масштабы падения рождаемости всегда оказываются больше, чем прогнозные. Поэтому правы авторы американского фильма «Демографическая зима», считающие, что, скорее всего, реализуется низкий вариант прогноза, где рождаемость во многих странах опускается до 1,35 рождений на одну женщину и депопуляция всего населения мира начинается в 2040 году. При сохранении нынешних трендов число детей меньше 5 лет в мире может сократиться на 248 млн. к 2050 г.

Таблица 2.
Страны, в которых ожидается сокращение численности населения
за 2009—2050 гг. согласно прогнозу ООН от 2008 г.

Таким образом, к 2050 г. по среднему варианту прогноза ООН, наряду с Россией депопуляцией будут охвачены западноевропейская, восточно-европейская, японская, китайская цивилизации.

Это совершенно новый и практически неведомый этап в истории человечества — до сих пор все сферы жизнедеятельности заявляли о себе в условиях роста мирового населения. Как будут изменяться способы действий и образ жизни людей при спаде населения мира — неизвестно.

Пока нет ответа на вопросы неминуемых изменений геополитической ситуации, экономической системы мира, отношений между государствами, взаимодействия развитых и развивающихся стран, наконец, неясно как будут складываться отношения между большими и малыми народами и нациями в условиях их постепенного старения и вымирания.

Столь же неясны вопросы, связанные с функционированием государств социального типа («всеобщего благоденствия» или велфера), ибо при сокращении численности населения возможно повышение уровня жизни. Разумеется, появятся новые критерии бедности и новые проблемы тех слоев населения, которые будут вовлекаться в орбиты социальной поддержки.

Но эти «радужные» перспективы не должны вести к забвению того, что в условиях депопуляции из-за сверхнизкой рождаемости, «запаздывающий рост» производительности труда станет тормозить потребности социального страхования и обеспечения, в т. ч. пенсионеров, доля которых будет постоянно расти (и быстрее темпов экономического роста!) на фоне сокращения долей трудоспособного населения и подрастающих поколений.

В первой половине ХХI в. заметнее проявится тенденция, для которой уместно употребить термин «демографическая поляризация».

Согласно среднему варианту прогноза, в 2050 г. численность мира составит 9 млрд., причем в менее развитых странах 7,9 млрд., а в развитых — 1,28 млрд.чел. с учетом иммиграции (1,15 млрд. чел. — при нулевом сальдо миграции). При этом, постоянно уменьшающийся прирост населения в менее развитом регионе будет происходить при значительным сокращении суммарного коэффициента рождаемости — с нынешних 2,73 детей на одну женщину до 2,05 детей.

Однако, между 2010 и 2050 гг. значительно увеличится численность населения в 30 странах мира, включая США (до 370 млн.), причем половина всего прироста мирового населения в этот период произойдет за счет 9 стран (Индия, Китай, Пакистан, Нигерия, Эфиопия, Конго, Танзания, Бангладеш и США). С другой стороны в 45 странах будет наблюдаться убыль населения как минимум на 10% (сюда попадает и наша страна).

Неравномерность демографического положения различных регионов мира, контрастность и полярность глобального демографического пространства явятся источником растущей геополитической и геосоциальной напряженности и нарастания угрозы столкновения цивилизаций, особенно в период 2020 — 2040 гг., когда пестрота и острота демографической картины мира будет особенно очевидной.

Следует подчеркнуть, что депопуляция отдельных стран и всего мира разворачивается медленно, но неуклонно в «богатых» и «бедных» странах, на Севере и Юге, в Западном и Восточном полушариях, в разных социальных системах и социально-политических формах правления, и поэтому никакая иммиграция не способна восполнить и даже механически заменить убывающее население, поскольку в странах экспортирующих мигрантов все сильнее заявляет о себе быстрое падение рождаемости. Тем не менее, экономика развитых стран, созданная в эпоху роста населения и роста капитализма продолжает нуждаться в трудовых ресурсах, которые не обеспечиваются «коренным» населением и привлекаются из других стран.

По словам Гэри Беккера, нобелевского лауреата по экономике 1992 года, «редукция населения вовлекает нас в совершенно неведомые обстоятельства», но ясно — в соответствии с Адамом Смитом, — что экономическое благополучие происходит из роста населения, а депрессия связана «с убылью численности, сопряженной с самыми серьезными последствиями».

Мировой финансовый кризис, разразившийся сначала в развитых странах, где уже несколько десятилетий рождаемость ниже уровня простого воспроизводства подтверждает наглядно этот тезис экономической теории.

Только резкое повышение производительности труда способно некоторое время противостоять убыли трудоспособного населения из-за сокращения рождаемости, и факт нарастающего иммиграционного притока в латентно депопулирующие страны Европы и Северной Америки показывает, что современная экономика развитых стран не в состоянии обеспечить необходимый для этого всплеск производительности труда.

Отсюда усиливается ориентация на приток иммигрантов, который в свою очередь будет уменьшаться из-за дальнейшего распространения малодетности в менее развитых странах.

К тому же, депопуляционная экономика постепенно смещает акценты с роста производства на перераспределение собственности, на приобретение разоряющихся предприятий, фирм — банкротов и т. п., что не способствует развитию новых технологий и росту производительности труда в условиях сокращения доли молодежи и увеличения процента престарелых в структуре населения.

По среднему варианту прогноза ООН в 2010—2050 гг. неравномерность демографических изменений в мире позволит развитым странам компенсировать неэффективность депопуляционной экономики притоком иммигрантов из развивающихся стран в больших масштабах — 96 миллионов человек.

Это намного больше, чем 62 млн. перебравшихся в ХХ в. из так называемых стран юга в страны севера (данные на 2005 г.- при этом насчитывалось 14 млн. переехавших в обратном направлении, 61 млн. мигрировавших между странами юга, и 53 млн. мигрантов между странами севера).

Наибольший приток иммигрантов прогнозируется:

· в США (1,1 млн. ежегодно);

· в Канаде (214 тыс.);

· в Великобритании (174 тыс.);

· Испании (170 тыс.);

· Италии (159 тыс.);

· Германии (110 тыс.);

· Австралии (100 тыс.);

· Франции (100 тыс.).

Главными экспортерами эмигрантов являются:

· Мексика (334 тыс.ежегодно);

· Китай (309 тыс.);

· Индия (253 тыс.);

· Филиппины (175 тыс.);

· Пакистан (161 тыс.);

· Индонезия (165 тыс.);

· Бангладеш (148 тыс.).

Некоторые из стран, например Китай, сами становятся депопулирующими к 2050 г. и поэтому международная иммиграция, компенсирующая убыль населения, лишь временное явление, откладывающее «на потом» решение глобальной проблемы низкой рождаемости.

В период демографической дезорганизации Россия — при условии отказа от активного противодействия депопуляции посредством повышения рождаемости за счет резкого увеличения доли семей с 3 и более детьми в семье — может столкнуться с новыми волнами иммиграции, но не из ближнего зарубежья [5], а из Африки, Индии и других принципиально новых для России центров перемещений населения.

Это чревато возникновением проблем нового культурного взаимодействия из-за трудностей адаптации новых этнических и культурных общностей к условиям и менталитету России.

При этом следует отметить, что мигранты, следующие в Россию могут представлять собой низкоквалифицированную рабочую силу с повышенной долей деклассированных элементов, склонных рассматривать нашу страну как перевалочный пункт на пути следования в более вожделенные для них страны Западной Европы.

Однако уже сегодня страны Западной Европы выстраивают на пути таких мигрантов куда более строгие системы фильтров, чем Россия. Соответственно, мигранты, по сути, не рассматривающие Россию в качестве особо желательного пункта прибытия, станут оседать в нашей стране, причем в крупных мегаполисах.

Иммиграция позволяет, конечно, смягчить демографическую пестроту и поляризацию, но с ее помощью решается прежде всего экономическая задача заполнения вакантных мест в связи с депопуляцией трудоспособных ресурсов — задача получения хотя бы работников низкой квалификации для соответствующих вакансий в принимающих странах. Но она же порождает и серьезные коллизии межцивилизационного свойства.

В Западной Европе и России растут анклавы иных цивилизаций, затрудняется ассимиляция мигрантов. Среди некоторых слоев населения в принимающих странах усиливается ксенофобия, наблюдаются конфликты межнационального свойства. Проявляется тенденция отдельных стран усиливать политическое влияние, опираясь на свою диаспору в других странах.

Во Франции, Бельгии, Германии, Великобритании усиливается влияние ислама, что уже приводит к межконфессиональным противоречиям. В США, которые гордились своим «плавильным котлом», сплачивающим мигрантов из разных стран в единую нацию, с тревогой прогнозируют период, когда выходцы из Европы составят почти половину населения страны, и размышляют над последствиями этой трансформации.

Тревожные тенденции, связанные с международной миграцией, будут усиливаться в первой половине XXI века. Вполне возможны ограничения на свободный выезд из страны репродуктивных контингентов граждан в депопулирующих странах.

С другой стороны, в развивающихся странах со снижающейся до малодетности рождаемостью рано или поздно возникнут требования к депопулирующим странам по компенсации за инвестиции в человеческий капитал. Это требует научного осмысления наблюдаемых процессов и выработки международным сообществом системы мер, которые позволят смягчить связанные с неизбежным ростом миграционных потоков противоречия. Иначе возможны острые конфликты межнационального характера, государственные ограничения на свободу перемещения внутри и вне страны.

И, если вдуматься, все эти негативные последствия — прямой результат отказа от стимулирования рождаемости в развитых странах, нежелания проводить политику увеличения доли семей с тремя и более в семье.

Сокращение рождаемости влияет на уменьшение трудоспособных контингентов в развитых странах мира, что способствует притоку иммигрантов поскольку рыночная экономика, созданная в эпоху роста европейского населения продолжает нуждаться в рабочих местах.

Однако активизация миграционных потоков из развивающихся стран мира в развитые усиливается стремлением мигрантов из «бедных» стран повысить свои доходы.

Среднедушевой доход в 30 «богатых» странах мира (1 млрд. населения) примерно 32000 $ в год, что в 21 раз больше чем в развивающихся странах (душевой доход 1500 $ в год). Экономика развитых стран, созданная в эпоху роста капитализма и роста населения в Европе, по-прежнему ориентирована на этот рост, которого нет по причине невыполнения институтом семьи репродуктивной функции.

Уменьшающееся население Европы и Северной Америки не может реализовать все финансово-экономические замыслы, рожденные в эпоху его бурного роста. Эта экономика исчерпала себя — поэтому она будет и дальше нуждаться в иммиграционном притоке. Но он не бесконечен и во второй половине XXI века все страны мира должны будут заботиться о естественном воспроизводстве населения, об увеличении доли полных семей с 3–4 детьми.

Говорить о том, что естественная убыль населения «компенсируется» миграционным приростом некорректно. В действительности иммиграция приводит к замене вымирающего «коренного» населения пришлым населением. Этот процесс имеет место не только в Западной Европе, но и в России.

Доля населения неевропейского происхождения обычно определяется как доля лиц, которые родились за пределами Европы (точнее, в странах неевропейской культуры; США — это страна, созданная ростом населения в Европе и европейскими колонистами, и американская культура происходит от европейской).

Однако опыт показывает, что дети и даже внуки иммигрантов из стран неевропейской культуры плохо интегрируются в европейское общество. Поэтому судить о доле населения неевропейской культуры в странах Европы только по данным об иммигрантах в первом поколении неправильно, их дети тоже не совсем европейцы, что и показали, например, беспорядки, устроенные подростками из иммигранских семей во Франции осенью 2005 года.

По данным Европейского социального исследования (ЕСС-2006) [6], можно определить, какую часть респондентов составляют лица, матери которых родились в странах неевропейской культуры (Турция и Албания тоже рассматривались как такие страны, хотя одна из них частично, а другая — полностью находятся на европейском континенте).

В целом в 23 странах эта доля невелика — 3,8%, но среди молодежи от 15 до 30 лет она заметно больше — 5,8%. Это различие вызвано высокой рождаемостью и молодым возрастным составом иммигрантского населения при низкой рождаемости, малодетности и старом возрастном составе среди коренных европейцев.

В России такого различия нет: доля выходцев и детей выходцев из Средней Азии, Казахстана и Азербайджана, а также из стран Азии, Африки и Латинской Америки во всем населении — 2,7%, а среди молодежи — 2,5%.

Вероятная причина в том, что в странах, из которых идут основные потоки миграции в Россию, рождаемость не так уж высока (это же в основном бывшие советские республики, а не Африка). Кроме этого, значительная часть из них — русскоязычные беженцы и репатрианты. К тому же иммигранты, уже осевшие в России, довольно быстро усваивают нормы малодетности, принятые среди основной массы населения (см. рис. 2).

В европейских странах, которые принимают очень большое количество инокультурных иммигантов, дело обстоит иначе. Например, во Франции инокультурные иммигранты и их дети составляют 8,5% от всех респондентов Европейского социального исследования и 14,4% — среди его молодых респондентов, в Великобритании соотвественно 6,4% и 11,2%, в Германии — 3,9% и 8%, в Нидерландах — 8,7 и 13,2%, в Швеции — 4,8% и 9,6%. Такие же закономерности характерны и для ряда других стран [7].

Рисунок 2.
Доля лиц, матери которых родились в странах Азии, Африки и Латинской Америки
(для Российской Федерации — также в государствах Средней Азии, Казахстане и Азербайджане)
во всем населении и среди молодежи от 15 до 30 лет.

Рассчитано по базе данных Европейского социального исследования,
опубликованной на сайте www.europeansocialsurvey.org.
Данные взвешены (скорректированы) с учетом повышенных или пониженных
шансов каждого респондента попасть в выборку.

Последствия депопуляции уже сегодня ощущаются повсеместно. Постарение населения обостряет проблему пенсионного обеспечения, в связи с этим во многих странах обсуждается проблема повышения возраста выхода на пенсию. В свою очередь, сокращение трудоспособного населения затрудняет возможность пенсионных выплат. Сколь остра эта ситуация видно по октябрьским забастовкам во Франции в связи с решением парламента об увеличении возраста выхода на пенсию с 60 до 62 лет.

По среднему варианту прогноза ООН к 2050 г. трудоспособный контингент в Европе сокращается на 10%, тогда как доля пенсионеров старше 60 лет увеличивается с 22% до 34%. В Германии, депопулирующей уже 30 лет доля трудоспособных к 2050 г. уменьшается с 60,8% до 47,9%, при этом доля пенсионеров увеличивается до 39,5%, превышая долю детей более чем в три раза.

В США прогнозируется 35,2% людей пенсионного возраста и 17,1% детей к 2050 г., хотя сегодня пожилых больше лишь на 1,4%. Однако в США на 13 лет выше ожидаемая при рождении продолжительность жизни, чем в России и выше почти на 0,5 суммарный коэффициент рождаемости, и, тем не менее, американские ученые предупреждают, что уменьшающиеся когорты детей и внуков нынешних граждан будут нести бремя «регенерирования человеческого капитала», необходимого для эффективной экономики.

Но экономика не может расти, если уменьшается и стареет само население. К тому же к 2050 г. американцев, бывших гражданами США в 1970 г. (и их потомков) станет в несколько раз меньше по сравнению с теми, кто иммигрировал в США после 1970 г.

В России, депопулирующей с 1992 г., доля трудоспособных ресурсов уменьшается с 67,4% до 52,1% при росте людей старше 60 лет с 17,8% до 31,7%. Но доля старых людей может оказаться еще больше, если в ближайшие несколько лет не будет радикально усилена демографическая политика. Дело в том, что после 2010 года прекращается влияние в 2007—2009 гг. временного улучшения условий реализации потребности в детях (вызванное «Концепцией демографической политики», принятой в 2007 г.), а также угасает компенсационное воздействие демографической структуры, или другими словами, «демографической волны» 80-х гг.

Поэтому, продолжающееся снижение интенсивности рождаемости приведет вновь к ежегодной убыли населения в 700 тыс. чел. и более. При вполне вероятном снижении в 2015—2025 гг. суммарного коэффициента рождаемости до 1,0 (если учесть весьма низкие репродуктивные установки новых поколений, рожденных на рубеже веков) ежегодная убыль может составить 1 млн.чел. и тогда население страны (при условии отказа от политики увеличения многодетных семей и нереальности перспективы иммиграционной компенсации этой убыли) может сократиться до 100 -110 млн. где-то в 40-е годы.

В обострении современной демографической ситуации в России главную роль играет сокращение рождаемости до очень низкого уровня. Однако, в отличие от европейских стран, характеризующихся низкими уровнями общей и младенческой смертности, в нашей стране показатели смертности остаются весьма высокими.

Превышение уровня смертности над уровнем рождаемости, ведущее к убыли населения, заставляет многих чисто психологически интерпретировать депопуляцию буквально как вымирание. Но депопуляция как процесс суженного воспроизводства поколений (поколение матерей замещается дочерьми примерно на 60%), лишь на 1% зависит от смертности и на 99% определяется низкой рождаемостью).

Другими словами, недостаточность рождений по критерию простого воспроизводства образует демографическую суть депопуляции. Подобная нехватка рождений наблюдается уже давно в городском населении страны и во всем населении в последние двадцать лет.

Основной причиной этого является ослабление потребности семьи и личности в детях, снижение репродуктивных установок (см. рис. 3).

Рисунок 3.
Смертность населения Российской Федерации в 1960–2005 годах
(в том числе в трудоспособном возрасте). [8]

График динамики суммарной рождаемости в России весьма схож с кривыми идеального, желаемого и ожидаемого числа детей в последние годы. Это означает, что фактическая рождаемость детерминируется репродуктивными установками, т. е. показателями предпочитаемого числа детей.

Рисунок 4.
Динамика коэффициентов суммарной рождаемости в 1959—2008 гг. в России,
показателей желаемого, ожидаемого и идеального числа детей.

Источник: Демографический ежегодник России 2007. М., 2007. С. 87.

На рис. 4. видно, что репродуктивные установки населения неуклонно снижались вплоть до первой декады XXI века (кратковременный характер этого повышения показателей обсуждается ниже). Величины этих показателей намного ниже уровня простого воспроизводства населения и, значит, люди имеют то число детей, которое хотят. Но хотят, увы, в основном одного-двух детей в семье, причем хотят и имеют трёх и более детей меньше всего в России (5,8%). [9]

В европейских странах семейные пары с тремя и более детьми составляют 12–15% от общего числа семей, т.е в два с лишним раза больше, чем в России. В этом проявляется влияние низкого уровня жизни в нашей стране (см. рис. 5).

Рисунок 5.
Доля брачных пар с 3-мя и более детьми, %%
(по материалам межд. проекта «Европейское социальное исследование 2006»)

Наряду с уменьшением показателей рождаемости в последние годы наблюдается рост внебрачной рождаемости, что свидетельствует об уменьшении ценности полной семьи с несколькими детьми и о росте ценности вне семейных объединений (см. рис. 6, 7).

Рисунок 6.
Динамика доли внебрачных рождений в России в 1990—2006 гг. (%).

Источник: Демографический ежегодник России 2007. М., 2007. С. 159.

Рисунок 7.
Структура внебрачной рождаемости в России (в процентах ко всем внебрачным рождениям).

Демографический ежегодник России 2007. М., 2007. С. 159.

Наряду с изменениями репродуктивного поведения семьи и личности происходят изменения структурных параметров — увеличивается вклад в рождаемость старших возрастных когорт 25–29 лет и 30–34 года, растет средний возраст матери (см. рис. 8, 9 и 10).

Рисунок 8.
Динамика распределения рождений по возрасту матери в 1960—2006 гг. (%).

Результатом изменения возрастного распределения рождаемости стало повышение среднего возраста матери при рождении ребенка. Данный показатель является весьма информативным, отражая, с одной стороны, общую тенденцию, сдвиг рождений к более старшим возрастам, а с другой — конъюнктурные колебания возрастного распределения рождаемости в связи с оценкой текущих условий жизни как способствующих или препятствующих рождению очередного (чаще всего — второго) ребенка.

В данном случае мы имеем ситуацию, когда рождения сдвигаются к более старшим возрастам вследствие того, что женщины, уже имеющие одного ребенка и желающие иметь двух детей, оценивают изменившиеся условия жизни как более благоприятные для рождения ребенка и решаются реализовать свои репродуктивные намерения, несмотря на свой не самый молодой возраст.

Следует отметить, что сокращение интенсивности рождаемости происходит в нашей стране под воздействием ослабления потребности в детях, которое вызывает расширение практики контрацепции, что в свою очередь снижает частоту абортов у населения (см. рис. 11, 12).

Рисунок 9.
Динамика повозрастных коэффициентов рождаемости населения РФ в 1999—2006 гг. (‰)

Рисунок 10.
Динамика среднего возраста матери при рождении ребенка за период 1986–2007.

Источник: Демографический ежегодник России 2007. М., 2007. С. 158.

Рисунок 11.
Снижение частоты производства абортов в 2004–09 гг.
(показатель на 1000 женщин репродуктивного возраста)

Рисунок 12.Динамика общего числа искусственных абортов (тыс.).

В качестве положительного момента можно отметить явно выраженную в последние годы тенденцию снижения младенческой смертности и показателя материнской смертности (см. рис. 13, 14).

Рисунок.13.
Динамика снижения показателя материнской смертности.

Рисунрок 14.
Младенческая смертность в Российской Федерации

[1] World Population Prospects: The 2008 Revision. Highlights. N.Y. 26 February 2009 — http:// www. un. org/esa/population/publication/wpp2008-highlitsrev1. pdf
В данной работе используются итоги прогноза ООН — 2008, поскольку в прогнозах 2009 и 2010 гг. учтен кратковременный рост коэффициентов рождаемости в 2007—2009 гг. в России и в странах бывшего СССР, не являющийся ростом интенсивности рождаемости т. к. не наблюдается рост потребности в детях и репродуктивных установок населения.

[2] См.: Борисов В. А. Демографическая дезорганизация России: 1897—2007. М. 2007.

[3] World Population Prospects: The 2008 Revision. Highlights. N.Y. 26 February 2009 — http:// www. un. org/esa/population/publication/wpp2008-highlitsrev1. pdf

[4] http://www.un.org/esa/population/publications/wpp2008/wpp2008_highlights. pdf

[5] Во второй половине XX в. переселение народов приобрело характер международной миграции — из стран перенаселенных и бедных в страны богатые и депопулирующие, которым из-за низкой рождаемости потребовались дополнительные рабочие руки для выполнения малоквалифицированных работ. Если в 1960—1964 гг. среднегодовой поток переселенцев из развивающихся стран в Северную Америку и Европу составлял 243 тыс. человек, то в 1985—1989 гг. — 1066 млн. — в 4,4 раза больше; в 1990—2000 гг. — 2328 тыс., в 2000—2010 гг. — 2724 тыс. Распад СССР и Югославии также сопровождались временным увеличением потоков мигрантов и вынужденных переселенцев.

В связи с этим в1992-94 гг. миграционный прирост в России вырос с 253 тыс. чел. до 810 тыс., затем он стал снижаться, составив в 2000 г. 214 тыс., а потом упал до 93,1 тыс. в 2003 г., далее наметился некоторый рост: 2004 г. — 98,9 тыс. (прибыло 178,7 тыс., выбыло 79,8 тыс.), 2005 г. — 125,9 тыс. (прибыло 195,7 тыс. выбыло 69,8 тыс.), 2006 г. — 154,5 тыс. (прибыло 208,5 тыс. выбыло 54,1 тыс.) — «Миграция и развитие. Доклады межд.конф.» М.2007.С.82; «Демографический кризис в России». Тезисы докладов. М.2004. С.18; «Население России 2006». М. 2008. С.232; «Россия и мир: взгляд из 2017 года». М.ИНЭС.2007.С.17.

[6] Россия в Европе. По материалам международного проекта «Европейское социальное исследование».М.2009;см. также «Фамилистические исследования. Том 2».М.2009.

[7] Эти данные ЕСС 2006(а также на рис.№ № 15–17) рассчитаны А. Б. Синельниковымотносятся только к иммигрантам из стран неевропейской культуры. Если учесть также иммигрантов из Восточной Европы, проживающих в странах Западной Европы, то доля иммигрантов и их детей будет значительно больше. Восточноевропейские иммигранты и особенно их дети легче интегрируются в западноевропейском обществе, чем выходцы из стран Азии и Африки и члены их семей.

К тому же анкету ЕСС не заполняли дети до 14 лет и внуки иммигрантов. Есть основания полагать, что доля иммигрантов среди респондентов ЕСС вообще занижена — многие из них проживают в этих странах нелегально и уклоняются от участия в каких-либо опросах, опасаясь высылки. Кроме того, плохое знание языка часто мешало им ответить на вопросы анкеты.

[8] Начиная с 2005 г. наблюдается сокращение смертности и рост продолжительности жизни российского населения. За 2005—2008 гг. число умерших снизилось почти на 10%, в 2009 г. число умерших снизилось на 4,5%, и средняя ожидаемая при рождении продолжительность жизни достигла 67,9 лет.

С 2000 г. прекратился рост смертности подростков, с 2002 г. сложились позитивные тренды в ранних пенсионных возрастах, с 2003 г. началось сокращение смертности в трудоспособных возрастах старше 45 лет. В 2005 г. прекратился рост смертности в молодом трудоспособном населении, где в предшествующие годы он был максимальным.

[9] По данным выборочного обследования Росстата домохозяйства с тремя и более детьми до 16 лет составляли в 2008 г. 5,1% (с двумя детьми- 28,9%, с одним ребенком- 66%). Ежегодник Росстата 2009 стр. 30.

Институциональный кризис семьи
и возможности его преодоления в России
(часть 2)

Источник: Демографические ислледования, №12

Дата публикации: 20.09.2011

Антонов Анатолий Иванович — профессор, доктор философских наук, заведующий кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова E-mail: [email protected]

Первую часть этой статьи читайте здесь —
http://www.demographia.ru/articles_N/index.html?idR=20&idArt=1882

Наиболее убедительным показателем девальвации жизненной системы ценностей, ведущей к невыполнению институциональных функций семьи и к сверхнизкой рождаемости, являются установки к бездетности.

Отношение к добровольной бездетности в Европейском социальном исследовании (ЕСС-2006) определяется по ответам на вопрос: «Вы одобряете или не одобряете, если женщина (мужчина) решает никогда не иметь детей?» (Варианты ответа: 1) Совершенно не одобряю; 2) Не одобряю; 3) Где-то посередине; 4) Одобряю; 5) Полностью одобряю).

При анализе ответов на этот вопрос следует иметь в виду, что для бездетных людей имеет значение не столько одобрение, сколько просто отсутствие осуждения со стороны окружающих.

Испокон веков социальные нормы осуждали бездетность, даже вынужденную, вызванную бесплодием. Если подавляющее большинство респондентов в той или иной стране уже не осуждают добровольную бездетность, то можно сделать вывод об исчезновении данной социальной нормы в этой стране.

Показатель отсутствия осуждения добровольной бездетности определяется как суммарная доля респондентов, которые ответили на соответствующий вопрос: «полностью одобряю», «одобряю» и «где-то посередине», что означает: не одобряю, но и не осуждаю.

Во всех 23-х странах вместе взятых, более половины респондентов (55% от 42000) не осуждают добровольную бездетность, но в России данного мнения придерживается лишь 17,5% или шестая часть от общего их числа.

Только в Болгарии и Украине данный показатель еще меньше, но различия между Россией и этими странами невелики и статистически незначимы. В двадцати странах доля лиц, не осуждающих добровольную бездетность, существенно ниже, чем в России, при этом в Эстонии, Венгрии, Словакии, Польше и на Кипре она составляет от четверти до половины, а в остальных пятнадцати странах значительно больше половины: от 59% в Словении до 94% (!) в Дании.

Таким образом, в большинстве европейских стран полностью исчезли социальные нормы, которые прежде осуждали добровольную бездетность.

Рисунок 1.
Доля респондентов, не осуждающих людей, которые решили никогда не иметь детей,
в % к общему числу лиц, ответивших на данный вопрос.

Рассчитано по базе данных Европейского социального исследования,
опубликованной на сайте: www.europeansocialsurvey.org.
Данные взвешены (скорректированы)
с учетом повышенных или пониженных шансов
каждого респондента попасть в выборку.

Видимо, эти нормы утратили силу давно, так как среди молодежи до 30 лет доля лиц, не осуждающих людей, которые решили никогда не иметь детей, примерно такая же, как среди всех респондентов (в целом по 23 странам соответственно 56% и 55,4%).

Иерархия стран по данному показателю для молодежи примерно такая же, как для всех респондентов. Показатель в России существенно больше, чем в Украине, примерно такой, как в Болгарии и значительно меньше, чем в остальных двадцати странах.

Однако в нашей стране данный показатель для молодежи заметно выше, чем для всех респондентов (22,2% против 17,5%).

По-видимому, для определенных групп населения нашей страны и, прежде всего, среди молодежи добровольная бездетность все-таки становится приемлемой.

Одобрение добровольной бездетности, или, по меньшей мере, отсутствие негативной реакции на это явление, вовсе не всегда означает, что сами респонденты хотят остаться бездетными. Напротив, у большинства из них есть дети. Однако в тех странах, где отношение общественного мнения к добровольной бездетности — терпимое, бездетность действительно встречается чаще, чем там, где общество ее осуждает.

Как по доле лиц, теоретически не осуждающих бездетность, так и по доле лиц, никогда не имевших детей, среди респондентов старше 45 лет (а после этого возраста рождение первого ребенка крайне маловероятно, особенно для женщин) наша страна занимает 21-е место среди 23 стран.

Еще ниже, чем у нас, последний показатель только в Болгарии и на Кипре, немного выше — в Венгрии, Словакии и Украине, но различия со всеми этими странами — статистически несущественны.

Однако в 17 остальных странах и в целом по всему массиву данных (23 страны) как доля тех, кто не осуждает бездетность, так и фактическая доля самих бездетных существенно выше, чем у нас.

Например, в Швейцарии не осуждают бездетность 79,3%, а фактически никогда не имели детей 17,6% мужчин и женщин старше 45 лет, в Германии — соответственно 82,4% и 17,1%, в Нидерландах — 86,8% и 15,7%, а в России — лишь 17,5% и 6,1%. Подобная же картина видна при сравнении нашей страны и со многими другими странами Западной Европы.

Рисунок 2.
Доля лиц, которые никогда не имели детей,
в % к общему числу респондентов в возрастах от 45 лет и старше,
ответивших на данный вопрос.

Рассчитано по базе данных Европейского социального исследования,
опубликованной на сайте: www.europeansocialsurvey.org.
Данные взвешены (скорректированы) с учетом повышенных или пониженных шансов
каждого респондента попасть в выборку.

То, что в этих странах доля бездетных значительно больше, чем у нас [1], скорее всего, объясняется более широким распространением добровольной бездетности, а не бесплодия. Трудно предполагать, что система здравоохранения в этих странах слабее и менее эффективна в борьбе с бесплодием, чем у нас, ведь средняя продолжительность жизни у них на 10 и более лет выше, чем в Российской Федерации.

Многие из людей, которые никогда не имели детей, не состоят в браке или даже никогда не вступали в брак. Поэтому на показателях бездетности отражается не только бесплодие, но и безбрачие. Хотя уровень внебрачной рождаемости как в России, так и в европейских странах, весьма высок, и многие незамужние женщины рожают детей, но вероятность остаться навсегда бездетными у не состоящих в браке все-таки гораздо выше, чем у состоящих в браке.

Правда, есть люди, которые не желают ни вступать в брак, ни иметь детей, поскольку они не хотят ограничивать свою личную свободу и принимать на себя какие-либо обязательства перед членами семьи.

В анкете Европейского социального исследования не было вопросов об отношении к тем, кто вообще не желает вступать в брак.

Но по данным этого исследования можно определить долю никогда не имевших детей среди женатых мужчин и замужних женщин старше 45 лет. Сравнение этих данных по разным странам (рис. 3) дает некоторое представление о масштабах добровольной бездетности среди брачных пар, вышедших из репродуктивного возраста.

Рисунок 3.
Доля лиц, которые никогда не имели детей,
в % к общему числу состоящих в браке респондентов
в возрастах от 45 лет и старше, ответивших на данный вопрос.

Рассчитано по базе данных Европейского социального исследования,
опубликованной на сайте: www.europeansocialsurvey.org.
Данные взвешены (скорректированы) с учетом повышенных или пониженных шансов
каждого респондента попасть в выборку.

Разумеется, среди состоящих в браке доля бездетных значительно меньше, чем среди всех мужчин и женщин, независимо от брачного состояния.

Наша страна находится в нижней части списка и занимает 19-е место из 23 стран по доле никогда не имевших детей супружеских пар старше репродуктивного возраста (3,6%).

Существенно ниже эта доля только в Болгарии (1,8%), примерно такая же — на Кипре, в Словакии, Украине, Польше, Венгрии, Португалии и Словении. Во остальных четырнадцати странах бездетные браки распространены гораздо больше, чем у нас.

Вероятно, эти различия объясняются добровольным отказом от рождения детей, тем более, что во всех этих странах подавляющее большинство населения не осуждает добровольную бездетность. Первые три места так же, как и на рис. 3, занимают Швейцария (14,1%), Германия (12,5%) и Нидерланды (11,7%).

Массовое распространение добровольной бездетности, сожительств, рождений детей вне брака, неполных семей с одним родителем, разводов, послеразводных семей, матерей-одиночек с единственным ребенком, увеличения среднего возраста вступления в первый брак, увеличения прото- и интергенетических интервалов и др. — обусловлено радикальным сокращением потребности семьи и личности в детях.

Отсюда, главной целью антидепопуляционной политики государства является такое изменение ценностных приоритетов общества и семьи, при котором возможно усиление самой потребности в детях.

К этому выводу современной демографии не готовы ни политики, ни правительства малодетных стран.

Но лишь увеличение доли семей с 3—4 детьми до 60% в семейной структуре населения способно на протяжении не менее трех десятилетий ликвидировать убыль населения.

В общественном мнении совершенно превратно истолковывается современная демографическая ситуация: временный рост коэффициентов рождаемости в 2005—2009 гг., причем в пределах очень низкого уровня, недостаточного даже для простого воспроизводства населения, рассматривается как небывалый «успех» политики правительства в деле реализации задач, провозглашенных в Концепции демографической политики России до 2025 года, принятой правительством в 2007 г.

Действительно в указанный период общий коэффициент рождаемости вырос на 15,7%, причем в 2006 г. на 1% (10,3‰) к уровню 2005 г. (10,2‰), в 2007г. на 7,8% (11,1‰), в 2008 г. на 6,3% (11,8‰). [2]

Общие коэффициенты рождений рассчитываются на 1000 населения и сильно зависят от половозрастной структуры населения, например, от доли женщин 20—29 лет.

И хотя эта доля наиболее активного в репродуктивном отношении возраста также выросла по сравнению с переписью 2002 г. с 7,6% до 8,2% на начало 2006 г. и до 8,6% на начало 2009г., тем не менее, это влияние структуры гораздо меньше влияния (свыше 90%) оценки условий жизни людьми в докризисные годы как достаточных для полной реализации имеющейся уже у населения потребности в детях. Это можно видеть по специальным возрастным коэффициентам рождаемости, которые показывают не рост потребности в детях, а лишь некоторое улучшение условий ее реализации.

Точнее о временном росте рождений можно судить по незначительному росту суммарных коэффициентов рождаемости (СКР) с 1,296 в 2006 г. до 1,494 в 2008 г. (по предварительным данным этот коэффициент составит в 2009 г. примерно 1,55).

Если рассмотреть эти индексы СКР по очередности рождений (см. табл. 1), то окажется, что наибольший прирост в 2006—2008 гг. приходится на вторые рождения (0,106), в два с лишним раза меньше на первые (0,045) и третьи (0,042) рождения, и совсем мизерный прирост наблюдается по четвертым (0,010), пятым и последующим (0,005) рождениям.

Таблица 1.
Суммарные коэффициенты рождаемости по очередности рождений в 2005—2008 гг.

Другими словами, рост СКР произошел где-то на 7% под влиянием структурных сдвигов населения, и, соответственно, на 93% — под влиянием благоприятной оценки условий реализации преобладающей у населения потребности в двух детях.

Меры социальной помощи, принятые в 2006 г. содействовали в 2007 г. приросту вторых рождений (0,069) и в три раза меньшему третьих рождений (0,025) и в 23 раза меньшему пятых и последующих рождений (0,003).

За счет первенцев СКР стал больше на 0,002, причем в 2008 г. прирост увеличился до 0,033 и это очень плохой показатель, т.к. рост однодетности (сокращающий исходную численность в два раза через 25 лет) является депопуляционным усугублением малодетности.

Кстати говоря, в 2008 г. «затухающий» прирост третьих и последующих рождений сопровождается половинным в сравнении с предыдущим годом приростом СКР по вторым рождениям. На фоне прироста СКР по первенцам подобные тренды выглядят весьма удручающе, поскольку они усилятся в 2009—2015 гг. и приведут к падению СКР.

Меры социальной политики, принятые в 2006 г. (увеличение детских пособий и введение материнского капитала) нельзя считать активизацией демографической политики, поскольку они (как показывают измерения репродуктивных установок населения в 2005—2009 гг. [3]) не повысили уровень потребности в детях, а только отчасти улучшили социально-экономические условия реализации имеющейся у брачно-репродуктивного контингента России потребности всего лишь в двух детях.

В дальнейшем уменьшение интенсивности деторождений будет сопровождаться негативной волной из-за вступления в брачно-репродуктивный возраст сократившихся в 90-е годы когорт, что приведет к падению СКР до 1,0.

В социологических исследованиях репродуктивного поведения личности и семьи, осуществленных фамилистической школой российских социологов и демографов в 1970—2006 гг. (см. работы В. А. Борисова, В. Н. Архангельского, А. И. Кузьмина, О. Л. Лебедь, В. М. Медкова, А. В. Носковой, А. Б. Синельникова и др.) раскрыт социально-психологический механизм уменьшения среднего числа детей в семье и, тем самым, суммарного коэффициента рождаемости.

Результаты этих исследований убеждают в том, что без просемейной направленности всей системы жизненных ценностей личности любые ситуации в семье будут оцениваться как неприемлемые для полной реализации имеющегося уровня потребности в детях.

Причем, среди групп с высокими уровнями жизни и образования негативное влияние внесемейных ориентаций перекрывает улучшение возможности полностью реализовать имеющуюся потребность (сегодня это пока еще потребность в двух детях).

Например, в исследовании 1978 года удалось выявить около 7,4% двухдетных москвичек, которые полностью не удовлетворили свою потребность в детях и хотели еще ребенка (при этом полностью удовлетворенных двухдетной моделью семьи было 59,4%, частично удовлетворенных —32,2%). Через 4 года, в 1982 г. при повторном опросе 200 матерей (100 хотевших третьего ребенка и 100 нет) обнаружилось, что из тех кто хотел третьего независимо от условий родили лишь 25%, а среди хотевших ребенка при определенных условиях реализовали свою репродуктивную установку лишь 6,7%. В контрольной группе из 100 человек, не желавших третьего ни при каких условиях, третий ребенок ни у кого не родился.

В общероссийском исследовании 2000 г. оказалось, что положение дел ухудшилось — среди двухдетных женщин хотели еще третьего ребенка лишь 5,1%. Это значит, что через 3—5 лет лишь у четвертой части их родится третий, а среди остальных можно ожидать рождение ребенка максимум среди 7% двухдетных женщин.

Измерение потребности в детях на основе техники «семантического дифференциала» (СД) и методики, предложенной автором, показало, что за прошедшие 25 лет между этими двумя исследованиями потребность в трехдетной семье стала слабее почти в 2 раза.

Величина СД, выражающая удалением от величины 0 степень неприятия трехдетности увеличилась почти в 2 раза. В 1978 г. негативное отношение к третьему ребенку выражалось величиной 2,89, тогда как в 2000 г. — 5,03.

Потребность в двухдетной семье стала слабее примерно в 20 раз: в 1978 г. СД = 0,64, в 2000 г. — 5,38! Потребность в однодетной семье осталась прежней, едва усилившись: в 1978 г. — 4,48, в 2000 г. — 4,27. И, наконец, усилилась привлекательность бездетной семьи: в 1978 г. СД было близким к полюсу негативности — 11,74, а в 2000 г. СД оказалось намного меньше — 8,53.

Таблица 2.
Репродуктивные установки городских семей. Величина СД.
Исследования «Москва-1978» и «Россия-2000»

Самые высокие показатели предпочитаемого числа детей — на Северном Кавказе, но они находятся в пределах уровня простого воспроизводства населения. По данным микропереписи 1994 г., желаемое (при всех необходимых условиях) и ожидаемое (в реальных семейных условиях) число детей составило (на 1000 женщин): в Дагестане 2 987/2 845; в Ингушетии 3 777/3 054; в Кабардино-Балкарии 2 467/2 240.

У дагестанских женщин репродуктивного возраста (18–29 лет) желаемое число было 2 643, причем из 1000 желали бы иметь трех и более детей в семье 471 (двоих — 431, одного — 65, ни одного — 33). Другими словами, потребность в детях в самой большой по численности кавказской республике не дотягивает до трех, а реализуется лишь частично.

В Татарстане и Башкирии — республиках с убылью населения и низкой рождаемостью — такое же печальное положение дел, что и в большинстве субъектов Российской Федерации.

К примеру, в Башкирии среднее желаемое число 2,13 у женщин 18—44 лет, причем в возрастах 18—29 лет оно равно 2,06 (желают трех и более детей из 1000 женщин лишь 205, двоих — 577, одного — 180, ни одного — 38). Ожидаемое число детей 1,98, оно лишь на 0,15 меньше желаемого при всех необходимых условиях. И если удастся, допустим, создать эти «необходимые» условия (которые заведомо не сводятся к ежемесячным пособиям), то они повысят коэффициенты не до 3—4-х рождений, а всего лишь до 2,13 детей, т.е. до уровня имеющейся у населения потребности в детях.

Таким образом, российские татары и башкиры демонстрируют не только среднероссийские показатели фактической рождаемости, но и малодетность на уровне потребности в детях.

У кавказских народов рождаемость выше, но варьируется в пределах простого воспроизводства населения.

Ни о какой «исламизации» речи быть не может, а посему это «пугало» — всего лишь манипуляционное средство в политической борьбе и не имеет под собой никакого демографического содержания.

Показатели предпочитаемого числа детей зависят от ценности семейного образа жизни в системе жизненных ценностей (см. таб. 3). Чем ниже ценность семьи, тем меньше величины предпочитаемых чисел детей (37 баллов — низкая ценность).

Таблица 3.
Средние величины предпочитаемых чисел детей
в зависимости от суммарной балльной оценки отношения к семье, %%,
подвыборка 925 человек (по данным исследования «Россия 2000»).

Среди жизненных ценностей важное место занимают традиционные ценности, среди которых наибольшую значимость имеют религиозные ценности.

Данные таблицы 4 показывают, что по желаемому и ожидаемому числу детей наблюдается дифференциация зависимости от степени религиозности. На рис. 3 и из по данным табл. 5 видно, что у мусульман величины предпочитаемого числа выше, чем у представителей других конфессий.

Таблица 4.
Совершение религиозного обряда и предпочитаемые числа детей,
‰ к ответившим (по данным исследования «Россия 2000»).

Рисунок 3.
Мусульмане и православные (по данным исследования «Россия 2000»).

Таблица 5.
Различия индексов предпочитаемого числа
среди христиан, мусульман, иудеев и внеконфессиональных респондентов
(по данным исследования «Семья и вера»).

Чаще всего глубоко религиозные люди разных конфессий имеют трех и более детей в семье (условно назовем их многодетными).

Исследование многодетных семей в России, проведенное кафедрой социологии семьи в 2007 г. разрушает сложившийся негативный стереотип многодетности. Обычно считается, что многодетность связана с «неумением планировать и контролировать рождаемость».

Данные табл. 6 показывают, что доля использующих аборт взамен контрацепции в три раза больше среди малодетных женщин по сравнению с многодетными (20,3%—7,7%). Доля прибегающих к аборту при контрацептивной осечке в несколько раз выше у малодетных — 6,9% против 1,2% у многодетных.

К тому же среди тех, кто рожает детей при постоянном применении контрацепции в два раза больше многодетных матерей (15,8% против 7,3% у малодетных).

Таблица 6.
Исходы беременностей у многодетных и малодетных