Ударные формирвания

Однако события Февральской революции 1917 г. придали «ударничеству» в русской армии новое звучание, дополнив его элементами политической ангажированности и добровольчества как принципа комплектования. 29 апреля 1917 г. член правления Торгово-промышленного банка князь СВ. Кудашев представил на имя военного и морского министра А.И. Гучкова записку, в которой говорилось: «Необходимо демонстрировать в армии доблесть и организованность частей, которые увлекали бы на подвиг остальную массу... Этот принцип... широко применяется во Франции в так называемых штурмовых колоннах, которые особо подбираются, чтобы идти на верную смерть... Этот принцип, видоизмененный применительно к русским условиям, может возродить русскую армию. Поэтому представляется необходимым во всех армиях фронта создать особые "ударные" единицы, большею частью обреченные на истребление, которые должны быть составлены исключительно из добровольцев, так как подвиг может быть таковым, только если он является результатом свободной воли». Далее банкир предлагал предоставить семьям добровольцев пенсии в размере заработка последних до военной службы, а в случае гибели заносить имена погибших волонтеров в особые списки и выдавать их семьям специальные почетные свидетельства. Устав таких войсковых частей должен был, по мнению Кудашева, отличаться от устава остальной армии наличием ряда привилегий и требованием повышенной дисциплины. Князь был уверен, что новые части смогут быстро «пересоздать теперешние психически бесформенные войска в армию с определенно устремленной к победе волей».

Свидетельством того, что данное нововведение назрело, явились и аналогичные проекты, вышедшие из среды самих фронтовиков. Так, командующему 8-й армией Юго-Западного фронта генералу Л.Г. Корнилову в мае 1917 г. был представлен доклад капитана М.О. Неженцева под названием «Главнейшая причина пассивности нашей армии и меры противодействия ей», где предлагалось немедленно начать формирование при штабах армий и корпусов, а также во всех полках действующей армии ударных отрядов из добровольцев, готовых без колебания пожертвовать собою во имя победы. Такие отряды следовало, по мнению Неженцева, бросать на прорыв самых укрепленных позиций противника, чтобы они своим примером воодушевляли остальные войска. В конце доклада капитан просил разрешить ему приступить к организации одного из отрядов лично и 19 мая такое разрешение получил. ударный войско батальон смерть

В это же время к командующему Юго-Западным фронтом генералу А.А. Брусилову поступил проект капитана М.А. Муравьева о формировании ударных частей из добровольцев тыла. Кроме того, с целью агитации за поддержание дисциплины и порядка на Юго-Западный фронт из Севастополя прибыла делегация от военных и гражданских моряков, рабочих и солдат черноморских гарнизонов в количестве 190 человек. 13 мая члены делегации совместно с инициативной группой солдат и офицеров фронта во главе с капитаном Муравьевым и подпоручиком Данаусовым обратились к генералу Брусилову и военному министру Керенскому с заявлением о необходимости формирования особых ударных революционных батальонов из волонтеров, навербованных в центре России, «чтобы этим вселить в армию веру, что весь русский народ идет за нею во имя скорого мира и братства народов с тем, чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собою колеблющихся».

16 мая это заявление поддержал экстренно собравшийся съезд делегатов Юго-Западного фронта, и в тот же день председательствовавший на съезде Брусилов отправил в адрес Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева 2 телеграммы: с текстом указанной резолюции и с сообщением о направлении члена черноморской организации матроса Баткина в Петроградский Совет «с просьбой санкционировать и широко поддержать идею создания ударных революционных батальонов», которые рассматривались как части будущей новой армии. Помимо этого, Брусилов просил Главковерха отдать приказ о срочной вербовке «волонтеров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Черного моря». Кроме Алексеева Брусилов известил о резолюции фронтового съезда военного министра Керенского, совершавшего в тот момент поездку по Юго-Западному фронту. Последний «изъявил согласие» и отправил 18 мая соответствующую телеграмму в Военное министерство.

Наконец, 23 мая эта идея была поддержана исполнительным комитетом Юго-Западного фронта, обратившимся к личному составу фронта с соответствующим воззванием. Девизом «ударников» был провозглашен лозунг: «За землю и волю, за мир всего мира с оружием в руках - вперед!» Характерно, что в воззвании призыв записываться в «ударники» был обращен к солдатам и офицерам действующей армии (а не тыловых гарнизонов, как предлагал Муравьев). Новый Главковерх Брусилов, назначенный на этот пост 22 мая, поддержал инициативу Юго-Западного фронта, объявил себя первым «ударником» и призвал последовать его примеру других фронтовиков. Первый такой батальон был сформирован на Юго-Западном фронте. Там же возник и отличительный знак на униформе «ударников» - красно-черная лента, символизировавшая защиту свободы (красный цвет) и нежелание жить, если погибнет Россия (черный цвет). В соответствии с этим Главковерх учредил специальный отличительный знак для военнослужащих всех батальонов смерти - «красно-черный шеврон на правом рукаве углом вниз». Инициативу Юго-Западного фронта поддержали на других фронтах, в частности на Западном, которым командовал генерал А.И. Деникин. Так в России было положено начало движению революционного военного «ударничества».

Батальоны смерти из добровольцев фронта создавались сверхштатно при дивизиях действующей армии. Отпуск на них дополнительных средств от казны, во всяком случае, первоначально, не предусматривался, и комплектование этих батальонов, их довольствие, в том числе денежное, обеспечение вооружением и конским составом являлось заботой самих армейских соединений. Для формирования штурмовых войск в дивизиях были образованы специальные комиссии. Поскольку не исключалось, что число добровольцев может превысить необходимое количество людей, предусматривался «выбор наиболее сильных, выносливых и побывавших в боях» претендентов, а остальные подлежали записи в резерв каждого батальона смерти для последующего пополнения убыли личного состава. При этом батальоны смерти имели усиленные штаты и подлежали обязательному укомплектованию.

Командование стремилось обеспечить «смертников» улучшенным питанием и новым обмундированием". Однако в условиях плохого снабжения действующей армии продовольствием и обмундированием сделать это было непросто. Поэтому, например, в сентябре 1917 г. военнослужащим батальона смерти 2-й пехотной дивизии Румынского фронта дважды выплачивали деньги «за недоед», т.е. денежную компенсацию за неполученные полагающиеся продукты. Возможно также, что попытка усиленного снабжения штурмовых батальонов вызвала отрицательную реакцию в войсках, в том числе в частях, давших коллективные клятвы смерти, поскольку личному составу последних полагались только знаки ударников - кокарда в виде черепа со скрещенными под ними двумя костями (позже мечами) и красно-черный шеврон на рукав.

Да и сами «смертники», будучи фронтовиками, не всегда это поддерживали, Так, в июле 1917 г. войсковой комитет батальона смерти 188-й пехотной дивизии Румынского фронта после обсуждения вопроса в ротах и командах батальона «постановил отказаться от всех преимуществ, которые дает поступление в батальон смерти, и впредь получать довольствие и обмундирование лишь в той мере, в какой получают это все солдаты русской армии». То же самое иногда высказывалось и в отношении символики «смертников». К примеру, общее собрание батареи смерти 15-го Сибирского артиллерийского дивизиона постановило отказаться от всяких отличий, присваиваемых ударно-штурмовой артиллерии, так как эти отличия «вносят разлад между пехотой и артиллерией, который и без того силен».

В подразделениях и батальонах смерти значительное внимание уделялось выработке крепчайшей «спайки» между военнослужащими, развитию чувства взаимной выручки «до крайних пределов», твердости характера и выносливости как физической, так и моральной, а также воспитанию солдат и офицеров в духе жертвенного служения революционной Родине, которое начиналось с принятия формированием клятвы смерти и подписания каждым добровольцем клятвенного обещания «беспрекословно, по первому требованию... начальников... атаковать противника, когда и где мне будет приказано».

В постановлении общего собрания трех пулеметных команд 2-го Сибирского стрелкового полка Западного фронта от 4 июня 1917 г., например, говорилось: «Выслушав приказ военного министра о наступлении, мы заявляем, что призыв нашего вождя является для нас обязательным и беспрекословным, почему всякое его обсуждение неуместно и недопустимо, а потому по первому его приказу через наших начальников готовы как один двинуться на врага в любой момент с имеющимися налицо силами и средствами, принеся себя в жертву на алтарь свободы». С целью всемерной популяризации ударничества коллективные клятвы смерти соединений, частей и подразделений смерти доводились до сведения остальных войск. Кроме того, в своем первом обращении к войскам по поводу создания ударных формирований генерал Брусилов требовал в наикратчайший срок представить списки «смертников» в исполнительный комитет Юго-Западного фронта с тем, чтобы Главковерх мог ходатайствовать перед будущим Учредительным собранием об увековечивании имен «тех истинных солдат революции, которые в критический момент решения судьбы России встали грудью на защиту свободы для спасения Родины».

Тем не менее, к моменту Октябрьской революции существовало 313 формирований «смерти», личный состав которых насчитывал свыше 600 тыс. человек, что позволило военным кругам даже обсуждать вопрос о создании «армии смерти». В событиях революции «смертники» приняли участие по обе стороны баррикад. Так, штурмовой батальон (батальон смерти) 73-й пехотной дивизии заявил, что «с негодованием заслушал известие о восстании петроградского гарнизона, руководимого большевиками», и единодушно выразил «свое глубочайшее презрение всем руководящим [органам] демократических и войсковых организаций, которые, позабыв свой долг перед родиной и революцией, бессовестно склонили свою голову перед чудовищной затеей большевиков, подчеркнув этим свое лицемерие и трусость в тот момент, когда, жертвуя жизнью, нужно вновь смело стать на защиту родины и свободы». Военнослужащие же отдельного Ревельского морского батальона смерти, наоборот, приняли непосредственное участие в восстании. Батальоны смерти просуществовали до конца 1917 г., причем еще в октябре-ноябре продолжалось их пополнение. Однако установившееся после победы Октябрьской революции перемирие на фронте и начало официальной демобилизации старой армии привели к их расформированию.

Военнослужащие-«смертники» возвращались на прежние места службы. Туда же направлялось и имущество батальонов либо его равноценная замена. В это время на их основе кое-где стали создавать другие формирования, в частности национальные. Так, при Временном правительстве существовало несколько национальных ударных частей: 2-й и 5-й Армянские стрелковые полки смерти, Украинский женский батальон смерти при 24-м запасном пехотном полку и Грузинский ударный революционный батальон из волонтеров тыла (последние два находились в стадии формирования). Имели место и случаи перехода батальонов смерти в разряд ударных революционных батальонов из волонтеров тыла. Части же и соединения смерти (т.е. те, кто в свое время принял коллективные клятвы смерти) подлежали расформированию в связи с демобилизацией армии в общем порядке. Несколько иначе сложилась судьба ударных частей из волонтеров тыла, третьей категории штурмовых формирований. Идея их создания в первый момент была встречена командным составом в штыки. «Опасным и вредным для армии» назвал создание таких батальонов Главный комитет Союза офицеров армии и флота, поскольку разложение войск, по мнению его членов, шло именно из тыла, а декларированные первоначально в этих новых частях выборность командиров, отсутствие погон и т.д. могли подать фронту дурной пример. Верховный главнокомандующий Алексеев тоже писал 20 мая Брусилову в ответ на его послание: «Совершенно не разделяю надежд Ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной меры (создание указанных частей. - С.С.). Разрешаю только потому, что Вы эту мысль поддерживаете... Просил бы сначала обратить внимание на честные элементы своего фронта, не рассчитывая широко на спасение извне (т.е. Главковерх предлагал формировать батальоны смерти из добровольцев фронта. - С.С.). Все, что может дать страна, придет не так скоро. Эти, быть может, и воодушевленные элементы нужно еще спаять, обучить. Выражаю свое мнение, что в недрах фронта, при некоторых мерах, можно найти материал на 12 батальонов, если только от такого числа зависит общее спасение». А когда Брусилов сообщил о начале создания ударных групп из волонтеров тыла (первоначально действительно в количестве 12 батальонов), Главковерх в телеграмме от 21 мая выразил опасение, что сбор «в тылу армии неизвестных и необученных элементов вместо ожидаемой пользы может нанести вред для ближнего тыла» Юго-Западного фронта. Ударным же батальонам из волонтеров тыла, которые остались в составе старой армии, войсковые организации и армейские форумы явочным порядком начали предлагать расформирование и пополнение других частей. В ряде мест также явочным порядком такое расформирование было произведено на основании решений местных солдатских комитетов или командования. Черту под историей ударных частей всех типов подвел приказ Главковерха Крыленко № 979 от 9 декабря 1917 г.: «Ввиду производимой ныне демократизации армии, при которой все части приобретают совершенно одинаковый облик, существование впредь частей "смерти", всех видов "ударных" и "штурмовых" частей является излишним... В соответствии с этим: а) волонтеров формирующихся ныне ударных революционных батальонов, которые не обязаны военной службой, обратить в первобытное (дослужебное. -С.С.) состояние, а военнообязанных направить в ближайшие запасные части; б) волонтеров таких же батальонов, находящихся на фронте, использовать для надобности фронта по усмотрению главнокомандующих (фронтами. - С.С.)».

Подводя итоги, отмечу, что в 1917 г. военное «ударничество» на добровольческой основе стало одним из категорических императивов времени. Идея революционного волонтерства начала реализовываться в недрах старой армии, что явилось показателем включения последней в революционный процесс, а затем, обрела форму стремления к созданию принципиально новой армии, которая была бы проникнута идеей нового, революционного патриотизма, спаяна сознательной дисциплиной, комплектовалась на добровольной основе и была бы высокопрофессиональной. Первоначально эта идея нашла свое частичное воплощение в ударных формированиях разных типов, которые генерал А.И. Деникин, тем не менее, небезосновательно назвал суррогатами армии, а общественно-литературный журнал «Искры» - «одной из последних, отчаянных попыток государства, которому грозит неизбежное разрушение». Победа Октябрьской революции положила конец их существованию. Однако сам процесс, не будучи исчерпанным до конца, продолжился в новых формах. На юге России была создана офицерская Добровольческая армия. В Советской республике на рубеже 1917-1918 гг. началась организация добровольческих частей на базе старой Армии, а затем - государственной Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в основу комплектования которой были положены многие принципы создания ударных формирований предшествующего периода.

16. октябрьская революция события в петрограде

К Октябрьскому вооружённому восстанию большевиков в армии было 313 различных частей «смерти», общая численность бойцов в которых достигала 600 тыс. человек. Основная масса ударников заняла нейтралитет, часть приняла активное участие в защите Временного правительства, лишь малая часть перешла на сторону большевиков. С резолюциями, осуждающими Октябрьскую революцию, выступили ударные части Румынского и Юго-Западного фронтов.