И на третий Вовин срок 3 page

- Дельфины! Дельфины под форштевнем! – пронеслось по судну. Все, кто находился на палубах, бросились на бак. А на палубах была почти вся команда, свободная от вахты.
Океан. Южные широты. Вода голубая, как в цветном кино. И загар африканский. Где же еще быть, как не на палубе?
Четверо матросов красят шлюпбалки, а когда не маячит поблизости боцман, перекуривают, подставляя южному солнцу не обугленные еще части тела.
По левому борту болтается на подвеске Студент. Он закрашивает на корпусе царапины. Обеспечивает Студента Иванов. Ивашка – так его зовут за голубые глаза и покладистый характер. Он должен следить за Студентом: как бы с тем чего не приключилось, а также опускать ему на шкертике краски и кисти. Но Иванов постоянно уходит к тем четверым на шлюпбалки – там веселее. Студент пискляво и скрипуче орет:
- Ива-а-ашка-а! Через клюз тебя да на брашпиль! Иди сюда-а!! – По части всяких хитрых морских и других выражений Студент превосходит иногда самого боцмана.
Мотористы нашли свой кусок солнца на танковой палубе. Они оголились до плавок и уже минут двадцать соображают, как им поднять металлическую бочку со смазкой на верхнюю палубу.
Из пятидесяти двух человек экипажа двенадцать – восемнадцатилетние. Это их первый рейс. Впервые Тихий, Великий… Впервые такое жаркое солнце и такой черный загар. А дома-то сейчас зима…
Неожиданно корпус судна вздрогнул. Застучали дизеля. Дремавший до этого в дрейфе огромный танкер стал медленно набирать ход. И тут кто-то крикнул: - Дельфины! Дельфины под форштевнем!
И все бросились на бак. Кто вниз, кто вверх по вертикальным трапам, с мостика, со шлюпбалок и с танковой палубы. С кормы бежали уже с фотоаппаратами, двенадцать восемнадцатилетних никогда еще не видели живых, настоящих дельфинов. Остальные видели, и не раз, но тоже бежали, стараясь, правда, бежать степенно.
Облепили весь фальшборт на носу. Фотографировали. Смотрели. Внизу, чуть опережая режущую кромку форштевня, шла стая. Под прозрачным тонким слоем воды блестели спины. Сверху торчали лишь черные мощные плавники – как флаги. Дельфины без всяких усилий свободно обгоняли танкер, идущий своим полным ходом – восемнадцать узлов. Они резвились, подныривали под судно, переходя с одного борта на другой, выпрыгивали из воды.
- Вот загадка природы, - сказал старший рулевой Матвеич. – Километров семьдесят в час, наверное, могут делать, а за счет чего – неизвестно. Дизеля-то у них нету…
- И людей спасают… - в разговор вступили стоящие на баке.
- У них мозг – больше чем у человека…
- Соглашение международное подписали – не бить дельфинов, потому как братья по разуму…
Стая отошла к левому борту. Под форштевнем остался лишь один, самый маленький. Дельфиненок. Он продолжал резвиться и выпрыгивать. Стая ждала. Но дельфиненок и не думал к ней присоединяться. Тогда от стаи отделился самый крупный. Видимо, вожак. Сначала он шел параллельно с молодым. Может, говорил ему что-то, объяснял. Но уговоры не подействовали. И вожак легонько своим мощным боком стал оттеснять дельфиненка от корпуса судна, подталкивая к стае.
А в это время всеми забытый Студент сидел на подвеске и нарушал технику безопасности. Нельзя находиться за бортом, если судно на ходу. Попался бы он кэпу или чифу на глаза!.. Студент сидел, болтал ногами и орал: - Ива-а-ашка! Кто там под форштевнем, а-а?! Ива-а-ашка, кнехт ты ржавый незасуриченный!!!
И вдруг, внизу, рядом со своими ногами, он увидел черный плавник и здоровенную спину! «Акула! Щас ноги мне будет откусывать!..» У него всё оборвалось внутри. Мгновенно подскочив, он задрыгался и заизвивался на страховочном конце, пытаясь подняться по нему наверх, к леерам. Студент поддевал коленом висящую на шкертике банку с краской, краска лилась ему на штаны, но он не замечал. Он дрыгался, подтягивался и пискляво, со скрипом, орал: - Спаси-и-ите!!! Ива-а-ашка-а-а!!! … …!!!
Студенту тоже было восемнадцать, и это тоже был его первый рейс и первый дельфин.

В А Р И А Н Т И З А Н Т И М И Р А.

Его привезли и положили зеленым носом кверху. Вокруг забирюзовело, засалатнело и даже заультрамаринило. Потому что щеки и лоб у него тоже были зеленые – в зелёнке. Он лежал и молчал. Взор его был обращен внутрь себя. Так как его зеленые веки распухли и не открывались.
- Ну что, пытать будем? – спросил Миша.
- Да, пора, - согласился дядя Вася у окна. – Что ж, мужик, рассказывай. Как тебя зовут и как ты сюда попал. Если в состоянии, конечно. А ежели нет, так ничего. Лежи, отдыхай, потом расскажешь.
Зеленый вздохнул. – Да чё, я ниче, меня зовут Боря, - начал он как-то слишком уж бодро.
- Нет, ты, мужик, сейчас лучше помолчи. Видать, у тебя еще синдром после сотрясения мозга остался, - посоветовал опытный дядя Вася.
- Да чё, я ниче, меня зовут Боря, - опять бодро повторил Зеленый.
- Еду, значит, я, значит, вечером. У меня мотоцикл «Урал» с коляской… был… Еду, значит, еду… Да, давайте знакомиться. Меня зовут Боря…
- Боря, вы лежите-лежите. Вам надо поспать, - вежливо посоветовал Виктор Петрович.
- Да че, я ниче. Меня зовут Боря. Еду я, значит, еду, у меня «Урал» с коляской… был… Вечером. А справа пенелевоз. Я его, значит, обгоняю, а тут на встречную полосу «тойота» ка-ак вылетела, ка-ак врезалась в меня! А вообще-то, мужики, давайте знакомиться. Меня зовут Боря…
- Да ты отдыхай, Боря, - еще раз посоветовал сочувственно дядя Вася.
- Да чё, я ниче. Ну, значит, когда «тойота» в меня нагло врезалась, я с мотоцикла вылетел и полетел, полетел… А когда приземлился – шлем вдребезги! Я обошел вокруг бывшего мотоцикла, схватился за голову, сказал: «Ё… елки-палки!», а очнулся уже здесь. Давайте знакомиться, мужики. Меня зовут Боря…
Через два дня, когда в палате стало казаться, что Борей зовут именно его, явилась молодая дама в форме. Гаишница. Она села напротив Бориной кровати и положила ногу на ногу. Борины зеленые веки открылись пошире – реакция на короткую юбку, изящные ноги и черные прозрачные колготки.
- Ну, рассказывайте, попросила дама, разворачивая какую-то большую бумагу.
- Да чё, я ниче. Еду я, значит, еду, а тут справа панелевоз… - привычно завел Боря.
- Так-так. Значит, панелевоз. Значит, говорите, «тойота» в вас врезалась? А теперь давайте рассмотрим схему происшествия и зачитаем свидетельские показания. Во-первых, никакого панелевоза не было и дорога оставалась справа свободной.
- Не было?! – искренне удивился Боря. – Значит, показалось…
- Во-вторых, не «тойота» выехала на встречную полосу, а вы.
- Я?!
- Да, вы. А сколько вы выпили?
- Я? Да че, я ниче. Полтора стакана. Ее, проклятой…
- А где вы подобрали пассажира?
- Какого пассажира?! Не было никакого пассажира!
- На вас была куртка серебристого цвета? – гаишница проницательно смотрит на зеленый Борин нос.
- Да, серебристого.
- Так вот, пятеро свидетелей утверждают, что вы сидели в коляске, а пассажир – за рулем.
- Как?! Не может быть! Не знаю я никакого пассажира!
- Пассажир находится в соседней палате,; спокойно сообщила гаишница.; Сейчас я с ним побеседую, а потом вы с ним разберетесь…
Через полчаса у Бори на кровати сидел еще один зеленый. Палату разызумрудило! Новый Зеленый был очень красиво зеленый. У него торчали ёжиком зеленые волосики, а вокруг глаз зеленкой нарисованы клоунские круги, как у Жакони из детской телепередачи.
Два зеленых пораженно разглядывали друг друга.
- Как же я у тебя в мотоцикле оказался?! – удивился Жаконя. – Мы ведь совсем не знакомы?!
- Понятия не имею – откуда ты взялся. Слушай, а ты у меня, говорят за рулем сидел? Так это ты в «тойоту» врезался?!
- Да что вы все с ума посходили … и гаишница… Я?! За рулем?! Да я… Да… Я же никогда на мотоцикле даже в коляске не ездил…
Не принято автору вмешиваться в собственную юмореску. Закончил рассказец – поставь точку и начинай следующий.
Но в данном случае не могу не вмешаться. Во-первых, чувствую, что многие, прочитав этот сюжет, пожмут плечами и скажут: «Ну и насочинял! Хоть оно и юмореска, но надо реалий держаться, а не выдумывать черте-что. Сотрясение мозга – оно, конечно, разные штуки выделывает с памятью, но не до такой же степени!»
До такой, граждане, до такой и даже больше. Тем более, что автор лежал в палате вместе с Зеленым №1. То есть, с Борей.
Впрочем, юмор и анекдоты существуют вовсе не для того, чтобы в них свято верили. И автор не стал бы дописывать эти строки и убеждать в чем-то, если бы не последовало странное продолжение этой нехитрой истории.
Ровно через год после выше описанных событий, я лежал уже в другой больнице, в двухместной палате. Однажды вечером от недостатка впечатлений я развлекал себя и соседа вот этой историей.
Сосед – солидный молодой человек, милиционер, студент-заочник юрфака, очень внимательно и серьезно прослушал рассказ до конца, ни разу не улыбнувшись. Потом он с величайшим трудом встал с кровати и держа на перевязи правую руку и приволакивая левую ногу, проковылял несколько раз по палате. И остановившись в конце концов против моей кровати, произнес: - А ведь тем вторым Зеленым, Жаконей, был я…
- Т-ты?! Но… И… как же ты все это объяснишь?!
- Да черт его знает! В тот вечер я тоже слегка выпил. Слегка. Это я помню. А как я в чужом мотоцикле оказался, да еще за рулем… Я ж никогда… Даже не знаю, где там что включать… Так что очнулся уже с сотрясением мозга в больнице. Это в прошлом году. Но знаешь ли, как я попал в больницу в этом году? Я целый год пытался вспомнить – что же произошло и как это я ездил и почему?.. И не проделки ли это инопланетян… И вот так шел, задумался и не заметил, что канализационный колодец открыт… И вот результаты…
Всё, уважаемые читатели, точка. И только еще одну малюсенькую банальную истину: н а ш а ж и з н ь ф а н т а с т и ч н а д а ж е в
м е л о ч а х.

К О Ш К А, В Ы К О Р М И В Ш А Я Л Ь В А.

Древняя притча с современной подоплёкой.
«Бродила как-то кошка и увидела мёртвую львицу, а рядом с ней был живой львёнок. Взяла она львёнка и выкормила,» - так начинается древняя притча.
Но перенесёмся в наше цивилизованное время, когда львы остались в основном в зоопарках, а кошки, возможно, скоро будут занесены в красную книгу.
Итак, перенесемся. И попадём на некое Предприятие. Или, выражаясь более современно и актуально, попадём на некую фирму. Какая она? Может быть, совсем небольшая, а может быть, очень даже солидная и богатая. И работает на этой фирме, заметим кстати, давно и успешно, некий товарищ Кошкина. И если говорить всю правду, то собственно эта солидная фирма и принадлежит товарищу Кошкиной. Вернее, госпоже Кошкиной. Ну, может и не вся целиком, но хороший пакет акций фирмы у госпожи Кошкиной есть – это уж точно.
И вот однажды устаивается на эту фирму некий товарищ Львицына. И заметим кстати, пока она очень мало понимает, а может, и совсем не понимает, чем занимается данная фирма и что от нее требуется самой.
Но госпожа Кошкина берет, естественно, госпожу Львицыну под свое покровительство и постепенно передаёт ей свои знания.
И вот, госпоже Львицыной настолько нравится данная фирма, что она в конце концов замысливает присвоить ее себе. Ну, если уж и не всю, то хотя бы ту часть, которой владеет госпожа Кошкина…
Однако пора вернуться к притче.
«Однажды не нашел львёнок никакой дичи и решил сожрать ту самую кошку, которая его вырастила. Кошка догадалась и взобралась на дерево. Львёнок уселся внизу под деревом и сказал ей:
- О, моя кормилица, моя воспитательница! Ты мне дороже родной матери, почему ты передала мне все свои повадки, но лазать по деревьям не научила?
Кошка ответила:
- А это я приберегла для себя, пригодится, думаю, в нужде, для такого случая, как этот!»
Но перенесёмся в наше урбанизированное время. Оглянемся вокруг.
К а к м а л о д е р е в ь е в…

ПРАЗДНИК СМЕХА.

Перед тем как лечь в больницу, он зашел к ним. До того как лечь в больницу, имея сто процентов шансов из нее не выйти никогда, он зашел к ним. Якобы по делу. Якобы договориться и через нотариуса заплатить алименты за год вперед. Впрочем, такая цель действительно была. Кто знает, а вдруг он все-таки выйдет из больницы? Но в каком виде? А заплатит за год – целый год у него никаких долгов.
Перед тем как лечь в больницу, он все-таки зашел к ним. Может быть, в последний раз увидеть их.
Позвонил. Открыла жена. Бывшая. Боже, какая она длинная и плоская! И лицо – еще молодой женщины, которую никто не любит, которая сама наломала дров, знает это, но никогда не признается себе. И во всем обвиняет его.
- Где дочь? – спросил.
- В подъезде шарахается, - тускло ответила она и захлопнула перед его носом дверь.
Дочь он нашел на улице. Она здорово изменилась. Выросла, повзрослела и похорошела. В тринадцать лет смотрелась на все семнадцать. Он не видел ее целый год. Короткое детское платьице и все та же, уже вылинявшая прошлогодняя курточка, которую он ей купил.
Дочь не только не обрадовалась ему, но была даже как будто недовольна, что он пришел. Она смотрела на него отчужденно, почти враждебно. Крутила головой, оглядывалась на здоровенный парней, бродивших по двору.
- Кто такие? – спросил он.
- Где? А, эти… Сашка с Вовкой. Сашке двадцать три года, а Вовке двадцать, - как будто похвасталась.
- Это что ж, твои друзья?
- Да нет, так просто…
Но он видел, как они ее ждали. Он уже представил этот двенадцатиэтажный подъезд, вечер, великовозрастных «друзей» и свою дочь…
- Позови маму, мне нужно поговорить с ней по делу, - попросил он.
Вместо бывшей жены вышла бывшая теща. Сто лет бы он не видел эту глупую мещаночку. Это она разломала их семью.
- Я хочу заплатить алименты за год вперед.
- А нам не нужны твои подачки.
- Но вы ведь все равно получаете деньги? А можете получить сразу.
- А нас и так устраивает.
- А что, у вашей дочери своих мозгов совсем не осталось? Что это вы до сих пор за неё решаете?
Теща ушла. Дочь стояла рядом.
- Что ж, расти большая. Меньше слушай свою бабушку. И держись подальше от этих парней. А я ложусь в больницу.
- Что, сердце? – равнодушно спросила дочь. Не спросить было бы просто неприлично.
- Нет, будут пилить череп. Операция на мозг. Прощай. – Он ушел. Никогда больше он сюда не придет.
Прошло около двух лет. Он шел по центральной улице. Навстречу ему двигалась дама. Еще издалека он увидел, как порозовело ее лицо, напрягся взгляд. Она замедлила шаги и остановилась перед ним. Он хотел пройти мимо, но она сказала: - Здравствуй.
Он тоже остановился. Нехорошо быть невежливым до такой степени – чтоб не ответить.
- Здравствуйте, - сказал он и продолжал молча стоять и смотреть на нее отсутствующим взглядом.
- Ну, как живешь? – спросила она, еще более заливаясь краской.
- Извините, мы знакомы? – спросил он равнодушно-вежливо.
- Т-ты… что? Ну что ж, дело твое…
- Ах, извините, пожалуйста, я все как-то забываю предупреждать. Дело в том, что вот уже второй год мне приходится со всеми своими знакомыми знакомиться заново. – Он простодушно смотрит в ее зрачки, пронизывающие его насквозь. – Дело в том, что я перенес операцию на мозг и, знаете, память… Так, кое-что, конечно, сохранилось. По мелочам. Детские воспоминания.
Он видит, как ее иглы-зрачки тупеют, расширяются, лицо скуластеет и вытягивается, рот чуть приоткрывается. И все-таки еще большая доза недоверия на ее лице есть.
- И понимаете, иногда попадаешь в дур-рацкие положения! – Он слегка дергает головой, и глаза его чуть округляются и даже несколько вытаращиваются… - Так мы были с вами когда-то знакомы? Вы мне напомните вкратце ситуацию, а то, действительно, неудобно.
- Т-ты… Прекрати… Т-ты…
- Нет-нет, вы не подумайте чего! Так бывает, амнезия – потеря памяти, задели важные центры головного мозга! Так бывает сколько угодно! Я уже привык за два года. Ну, если вам неприятно, извините, до свидания.
- Н-нет, подожди… те. Ты… Вы… действительно? Вы… Мы… же прожили десять лет… И…
- Ах, вон оно в чем дело! Ах, извините ради бога! Да-да, мне говорили, что я был женат. Трижды. Вы, судя по возрасту, моя первая жена? – дергает головой. – Вернее, вы говорите, десять лет? Значит, вторая? Очень приятно познакомиться. Да, вот такие штуки выкидывает жизнь. Амнезия…
- И ты… Вы ничего не помните?! Но… десять лет! И как познакомились?! Но у нас же … дочь!
- А-а, да-да, мне рассказывали. Да что мы здесь стоим на проходе, давайте отойдем в сторонку, - говорит он, слегка выпучивая глаза, и замечает на ее щеке скатывающуюся слезу. – Но, понимаете, очевидно получилось так, когда я в третий раз женился… Говорят, совсем молоденькая, хорошенькая, девятнадцать лет… Я заболел, и мы с ней расстались. И вот, видимо, в тот период все ваши фотографии, если они были, конечно, молодая ревнивая жена и уничтожила. Ее-то несколько фотографий сохранилось, а вот ваши, к сожалению… Но мне, разумеется, было бы очень интересно как-нибудь… Когда-нибудь встретиться с дочерью. Ее, кажется, зовут Лена? Лариса?! Да вы не расстраивайтесь, не плачьте. Это бывает – амнезия. Конечно, любопытно было бы знать, из-за чего мы разошлись. А впрочем, зачем? Зачем помнить неприятные вещи, да? – Он подергивает головой, делает возле нее несколько шажков, слегка приволакивая левую ногу и вытаращивая глаза. Протягивает ей карандаш и записную книжку: - Вот, пожалуйста, запишите свой адрес. Я, может быть, как-нибудь напишу дочери. К вам заходить неудобно. Вы, конечно, давно замужем и счастливы? – невинно спрашивает он и не получает ответа.
Он видит ее жалкую гримасу отчаяния и еще бог знает что, неведомое ему. Пляшущей рукой она с трудом рисует какие-то каракули в книжке.
И они расходятся в противоположные стороны. И через полчаса каждый попадает в свою квартиру.
Она бросается на диван и плачет, плачет, плачет, плачет… «Да как же так?! Десять лет – и ничего?! Ее первый и, видимо, последний муж – и ничего как будто не было?! Мама умерла и с дочерью несчастье – эти подонки соседские, шпана… Совсем-совсем одна – и ничего как будто не было?! Как же это может быть так?! «Амнезия»?!...
Он пришел к себе. Сел на стул в комнате. Обвел взглядом свое одинокое холостяцкое логово. Встретился с глазами девчонки: с большой фотографии на него смотрела его десятилетняя дочь. Поднялся, подошел к столу и перевернул страницу на перекидном календаре.
Первое апреля.
И он стал смеяться. Смеяться, смеяться, смеяться, смеяться …
До слёз.

С И З И Ф О В Т Р У П.
«Почему мы так говорим?» Из неопубликованной
этимологической статьи младшего научного сотрудника Сизифовича.

История возникновения выражения «сизифов труп» такова.
Жил-был гражданин Сизифов. Всю жизнь он писал рассказы, повести и даже романы и все это отсылал в редакции. А редакции все это ему всю жизнь возвращали назад. На папках с сизифовым трудом они писали: «Самотек №…» и присовокупляли разные ответы, которые всегда были одинаковы и состояли из двух противоположностей: «Талантливо, но есть некоторые недостатки. К тому же, неактуально». Или: «Актуально, но есть некоторые недостатки. К тому же, неталантливо».
Хорошие ответы Сизифов коллекционировал и показывал жене за полмесяца до зарплаты. Нехорошие рвал на мелкие части и продолжал катить, вернее, писать свои рассказы, повести и даже романы во всех жанрах, вплоть до фантастического.
А в ту пору рядом с Сизифовым жил и творил другой товарищ. Имя его, к сожалению, не сохранилось, но говорят, что он всегда писал талантливо, актуально и без недостатков. Его всегда и везде печатали и рукописи не возвращали. Правда, сейчас некоторые узкие специалисты в своих широких кругах склоняются к тому, чтобы называть подобный дар «коньюнктурщиной». Но так как действие происходило в незапамятные времена, когда такого емкого, умного слова «коньюнктура» еще не существовало, то божий дар удачливого товарища определялся по-старинному велеречиво: «умение шагать в ногу со временем». И ни на миллиметр вперед. Впрочем, слова «миллиметр» тогда еще тоже не было.
И вот этот гениальный товарищ в своем высокоидейном художественном творческом преломленном воображении увидел Сизифова и его труд в несколько другом, ирреальном, аллегорическо-метафорическом свете. И этот товарищ, имени которого, к сожалению, не сохранилось, написал рассказ.
Сизифову он дал, конечно, совершенно вымышленное имя и назвал его просто – Сизиф. Повести, рассказы и романы неудачника он изобразил в виде эдакого тяжеленного, хотя и круглого, каменюки. Ну а всякие там редакции и издательства вывел в образе крутобокой неподъемной горы Джомолунгмы, куда и без камня-то не залезешь.
И вот этот-то рассказ прославил все-таки Сизифова на века. Да и самого автора. Правда, имени его не сохранилось. Отсюда и появилось выражение: «сизифов труд».
Но это выражение литературное. А в реальной жизни Сизифов продолжал катить свои произведения к вершине. Шло время, на вершине происходили какие-то перемены, но до Сизифова они не докатывались. Мало того, сам он покатился вместе со всеми реалистическими, фантастическими и даже юмористическими камнями вниз. Жена его, несмотря на некоторые положительные ответы с вершины, катиться дальше с Сизифовым не пожелала, тем более, что дальше уже катиться было и некуда. Она развелась с ним и подала на алименты. Сизифов устроился на вторую работу по совместительству, говорят, в кочегарку. Здоровье, подточенное камнем, не выдержало, и…
Вот отсюда и появилось настоящее, реальное, народное выражение: «Сизифов труп».
Сизифова давно нет. Но что удивительно, труд его продолжают тысячи и тысячи молодых и не слишком молодых последователей. Повел их по этому сложному пути тот самый талантливый рассказ о Сизифе, где аллегорически-метафорически преломлялась реальная сизифова жизнь.
Жаль, что сам Сизифов не оставил нам своей автобиографии. Если бы он успел это сделать, возможно, сегодня в нашем лексико-фразеологическом словаре была бы более точная, объемная, глубокая по форме и содержанию идиома: «сизифова биография»…
С О Б Р А Н И Е.
И у бездарности есть талант – умение объединяться.

Состоялось собрание членов Союза писателей СНГ. В повестке дня два вопроса: 1. В связи с новой аббревиатурой нашего государства возникла необходимость и в новой аббревиатуре членов Союза писателей и самого союза. 2. Переименование издательства «Советский писатель».
С докладом как всегда выступил председатель президиума товарищ Писун. Он сказал, в частности, то если каждый раз длинно расписывать: «член Союза советских писателей Союза Независимых Государств», то многим или, хотя бы, некоторым может не хватить бумаги на очередное переиздание их, безусловно талантливых и без преувеличения – где-то гениальных произведений, созданных в лучших традициях соцреализма. /Здесь товарищ Писун подробно остановился на своих знаменитых на весь бывший СССР «Писундах», написанных еще в самой ранней стадии самого начального творчества. В частности, он заметил, что у него-то ноу проблем и его непреходящие «Писунды» выходят в двухсотый раз в одном из самых интеллигентных, талантливых, где-то даже единственных в своем роде, как издательство «Молодая рать»/.
- Но мы не можем не шагать в ногу со временем и мы должны изменяться. Это сейчас самое главное для нас. Мы должны сократить свое название, - продолжал докладчик. – Ну что такое – член Союза советских писателей? Во-первых – «советских»… Не буду объяснять вам понятное… Надо сократить. Далее – «Союза»… Это нечто от старого, тоталитарного, хотя… Мы еще будем посмотреть… Но пока на всякий случай сократим. Что у нас остается? «Член писателей». То есть, получается как бы: масло масляное. Тавтология. И кроме того, мы, все сидящие здесь, прекрасно знаем, что всяких там п и с а т е л е й до хрена и больше. а вот Членов… Не мне вам здесь рассказывать, как это почётно – быть Членом, и как мы все сюда попали… Итак, я предлагаю: именоваться и подписываться нам просто и скромно – Член. Я кончил.
Начались прения по первому вопросу повестки.
Выступила известный Член-совбаснописец Умора.
- Мне, - сказала она, откашлявшись и смачно плюнув в зал, - хотя я и самая главная феминистка бывшего СССР, надоело быть Членом! Да на члену я это видела, кха, тьфу! И хотя все-таки я самая феминная феминистка, но пока все-таки женского рода! Предлагаю всех, кто у нас пока еще женского рода, называть все-таки Членками. Предлагаю также слово «Союз» в качестве исключения сохранить и называться таким образом: «Союз Членов и Членок», кха, тьфу!
Следующий оратор, Член Распупкин, сказал, что никакой бумаги не хватит, если подписываться так длинно, как предложила Членка Умора.
- Предлагаю объединить Членов и Членок в одно слово – Членарии.
Далее выступил молодой сорокалетний Член Петя Иванов.
- Я благодарен родной Партии, родному Правительству, родному КГБ за то, что мне позволили вступить в ряды товарищей Членов! Ой, извините, я очень волнуюсь, я в первый раз и может не совсем то несу… Предлагаю следующее: чтоб нас, молодых Членов, отличать от других Членов, предлагаю нам тоже именоваться одним словом – Членарики.
На сцену выскочила Очень Молодая Членка Пипа Пипская. В минибикини. Она сказала, что представляет направление андербляжа, и от имени и по поручению андерблядовцев предлагает именовать женский род этого андерблядства Членушками.
Затем к трибуне под руки подвели старейшего Члена Союза Членариев. /Фамилию вспомнить его не смогли/. В первый час своего выступления он отметил свои несомненные, немыслимые, категорические и безапелляционные заслуги в Членарском деле. В третий час своего выступления он безусловно одобрил все вышеперечисленные новоименования и предложил: - Для особозаслуженных метров-ветеранов необходимо свое название. Я предлагаю – Членище.
По второму вопросу повестки дня выступил директор бывшего издательства «Советский писатель» Ё. Флюгероид. Ё. Флюгероид отметил деятельную деятельность деятельности своего славного издательства. Он сказал также: - Напрасно председатель президиума, уважаемый товарищ Писун, считает шибко интеллигентным издательство «Молодая рать», которое, кстати, давно пора переименовать в «Молодую члень» или просто в «Члень». Если в этой самой «Члени» у уважаемого Писуна выходит двухсотое переиздание его непреходящих «Писунд», то в нашем славном издательстве «Советский писатель», тьфу, миль пардон, «Советский член», тьфу, опять пардон! Да конечно же, конечно, дорогие мои! Просто «Член»! или «Членарий». Так вот, у нас выходит двести первое переиздание Ваших непреходяших «Писунд»!
Избранная редакционная комиссия подбила бабки и утвердила окончательные названия.
Отныне именоваться Союз будет, как «Союз Членариев». Бывшее издательство «Совпис» - «Членарий».
Молодые Члены мужского рода: - Членарики, Членики, Членишки, Членята – в зависимости от возраста и направления.
Молодые Членки – в зависимости от направления и возраста: Членки, Членарки, Членухи, Членушки, Членёнки.
Заслуженные метры-ветераны: Членищи – мужского рода, и Членищихи – женского рода.
Если же в доблестных Членарских рядах окажется некто среднего рода, то именовать его в любом случае и возрасте как просто: Члено.
С дополнением выступил председатель президиума, сказавший, что забыли переименовать бывший «Литфонд». Он предложил свое оригинальное название: «Членофонд». Все единогласно одобрили.
Голос из зала: - А как мы будем именовать тех ненормальных, которые тоже Члены Союза Членариев, но на наши достопочтенные собрания не ходють, а сидят дома и пишут свои романы и всякую разную их литературную литературу?!
Председатель президиума Писун: - Их можно назвать, конечно, по разному. Например, Членодурики. Но, надеюсь, мы совсем скоро всех этих шизочлеников окончательно вычленим из нашего междусобойного Членария. Поэтому предлагаю их так и назвать – Вычленники!
Все единогласно одобрили.
Апофезом достопочтенного собрания явилось прочтение собственноручного стиха Членишки Васи Сидорова.

Есть нерушимый творческий Союз!
Он эталон для подражанья и примеров!
Попасть в него непросто и для муз:
Союз Членариев, Союз Членищионеров!

Пытался, правда, испортить общее веселое и благостное настроение какой-то худой оборванный тип с голодным блеском в глазах. Мало того, что он непонятным образом попал в это хорошо охраняемое собрание Членищ, Членариев, Членок, Членух, Членишек и Членёнок, но еще и выскочил на сцену! Хотя основная масса Членионеров уже и устремилась к выходу в бар, но этот облезлый тип возопил со сцены:
- Граждане Членарии! А как же быть таким, как я?! Я, к примеру, написал пять книг в разных литжанрах, и три из них мне даже удалось опубликовать на оберточной бумаге шрифтом кегель! Но я не член вашего Членария, не получаю из вашего «Членофонда» ничего – ни пайков, ни путевок за границу, ни субсидий! Ничего! И живу в подвале. Так почему же с каждой моей публикации, с каждой книги высчитывают проценты в ваш «Членофонд»?! Мало того, что так называемые «гонорары» для таких как я – сплошное надувательство и унижение, они мизерны сами по себе, а сейчас совсем обесценились, а я и такие как я жизнь положили за литературу, за то, чтобы люди читали и плакали, смеялись и умнели, за то…
Но в ответ этот странный тип услышал только сытый игривый смех Членов и Членок из зала и окрик из президиума: - Эй, вы! Вы как сюда попали?! Кто позволил?! Вам неясно – здесь собрание Чле-нов! А вы кто?! Вы же обыкновенный, простой п и с а т е л ь! Вам не место здесь! Эй, охрана!...
Post sсriptum. Прошли, как это пишется в романах,; годы. От СССР и СНГ осталось только Г. От «Союза Членариев», Членищ, Членов, Членок и даже Членишек – тоже мало осталось.
Как и от их «Членофонда», прихваченного каким-то прохиндеем-бандюганом. «Лес рубят – макулатура летит», - говорит бывший читатель, глядя на кучи графомании, обряженной в цветные обложки.
От голода и досрочных болезней умерли н а с т о я щ и е п и с а т е л и и погибли вместе с ними их неопубликованные гениальные рукописи.
Удостоверения Членов и Членок сейчас выдают своим людям губернаторы, мэры и прочие братаны-«авторитеты»…
Но всё проходит. «И э т о п р о й д е т».
Впрочем, если бы царь Соломон жил в нынешнее время, он бы, возможно, дополнил свой перстень еще одной фразой: «Р о ж д ё н н ы е к в а к а т ь - п е т ь н е м о г у т, н о м о г у т в с е х з а к в а к а т ь».