Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Био-библиографическая справка 5 page





Рассказывают о простодушии, делающем честь доброму сердцу одного итальянского монаха. Этот добрый человек, проповедуя, однажды счел необходимым объявить своим слушателям, что в силу размышлений и откровения небесного он нашел наконец верное средство для того, чтобы сделать людей счастливыми.

«Дьявол, – сказал он, – соблазняет людей для того, чтобы иметь в аду товарищей по несчастью, – обратимся же к папе, который хранит ключи и от рая и от ада, попросим его помолиться богу во главе всей церкви о том, чтобы господь помирился с дьяволом, снова вернул ему свою милость, восстановил его в былом достоинстве, что не может не положить конец зловещим дьявольским планам, направленным против рода человеческого».

Может быть, добрый монах не видел, что для него дьявол так же полезен, как бог для слуг господних; эти последние слишком много пользы извлекают из ссор бога с дьяволом, чтобы согласиться на заключение мира между двумя врагами, на битвах которых между собой зиждится и их существование, и их доходы. Если бы люди перестали поддаваться соблазнам и грешить, служители божьи стали бы бесполезны для них. Манихейство является, очевидно, стержнем всех религий; но к несчастью дьявол, изобретенный для того, чтобы оправдать божество от подозрений в жестокости, каждую минуту доказывает нам бессилие либо неловкость своего небесного врага.

 

§ 76

 

Натура человека, говорят, должна обязательно развращаться, ибо бог не дал ей безгрешия, являющегося неотъемлемой частью божественного» совершенства. Но если бог не мог сделать человека безгрешным, зачем трудился он над созданием человека, природа которого должна обязательно развращаться и который, следовательно, должен оскорбить бога? С другой стороны, если бог сам не мог сделать человеческую натуру безгрешной, по какому праву наказывает он людей за то, что они не безгрешны? Это – право сильного, но право сильного называется насилием, а насилие не приличествует самому справедливому из существ. Бог был бы крайне несправедлив, если бы он наказывал людей за то, что они не разделяют божественного совершенства, либо за то, что они не могут быть богами, как он.

Разве не мог бы бог, по меньшей мере, дать всем людям такую долю совершенства, на которую способна их природа? Если какие-то люди добры либо могут быть приятны своему богу, почему этот последний не оказал подобной милости либо не дал таких же способностей всем человеческим существам? Почему количество развратных людей настолько превосходит количество людей добродетельных? Почему бог в том мире, который он хотел населить достойными людьми, имеет одного друга на десять тысяч врагов? Если правда, что бог проектирует создание на небе двора из святых, избранных, либо людей, которые будут жить на земле согласно его принципам, то не создал ли бы он более многочисленного, блестящего почетного для него двора, если бы образовал этот двор из всех людей, которым он, создав их, смог сообщить некоторую степень добра, необходимого для достижения вечного блаженства? Наконец, не было ли бы проще совсем не извлекать человека из небытия, чем создать его существом полным недостатков, непокорным своему создателю, беспрестанно готовым погубить самого себя из-за рокового злоупотребления своей свободой? Вместо того, чтобы создавать людей, совершенный бог должен был бы создавать ангелов, более послушных и покорных. Ангелы, говорят, свободны, некоторые из них грешили, но по крайней мере не все грешили, не все злоупотребляли своей свободой, чтобы бунтовать против своего господина. Разве не мог бог создать лишь ангелов более благородного разбора? Если бог создал ангелов, которые не грешили, не мог ли он создать людей безгрешных, то есть таких, которые никогда не злоупотребляли бы своей свободой для злодеяний? Если избранные им неспособны грешить в небесах, не мог ли бог сделать людей безгрешными на земле?

 

§ 77

 

Не упускают случая сказать нам, что громадное расстояние, отделяющее бога от людей, необходимо делает образ его действий тайной для нас и что мы не имеем права обращаться с вопросами к нашему господину.

Удовлетворительно ли это объяснение? Поскольку дело идет, по-вашему же, о моем вечном блаженстве, разве я не вправе критиковать образ действий самого бога? Лишь в чаянии счастья, которое они надеются получить, люди подчиняются божьему владычеству. Деспот, которому люди подчиняются лишь из страха, господин, которому нельзя задавать вопросов, повелитель, совершенно недоступный, не может заслужить уважения разумных существ. Если образ действий бога – тайна для меня, следовательно, он не для меня. Человек не может ни поклоняться, ни восторгаться, ни уважать, ни подражать образу действий, в котором все недоступно пониманию либо о котором можно составить себе лишь отрицательное представление. По крайней мере нельзя требовать, чтобы поклонялись всему тому, что недоступно нашему пониманию, и настаивать, что все непонятное уже само по себе достойно восхищения.

Священники! Вы беспрестанно твердите нам, что пути бога неисповедимы; что его пути – не наши пути; что его мысли – не наши мысли; что безумие – жаловаться на его управление нами, мотивы и движущие силы коего нам абсолютно неизвестны; что безрассудно было бы расценивать его решения несправедливыми, ибо они непостижимы для нас. Но разве не видите вы, что, говоря таким образом, вы разрушаете своими собственными руками все свои глубочайшие системы, имеющие единственной целью показать нам пути божества, называемые вами непостижимыми? Вы, следовательно, постигли его решения, его пути, его цели? Вы не решитесь сказать это, и, хотя рассуждаете без конца о вышеупомянутом, вы понимаете не больше нашего. Если вы знаете, благодаря случайности, план бога, которым заставляете нас восторгаться, – в то время как многие находят его недостойным справедливого, благого, умного и рассуждающего существа, – не говорите, что этот план непостижим. Если же вы, как и мы, не знаете этого плана, будьте снисходительнее к тем, кто чистосердечно признается, что не понимают в нем ничего либо не видят в нем ничего божественного. Перестаньте преследовать за мнения, в которых вы сами ничего не понимаете; перестаньте раздирать друг друга на части из-за грез и предположений, которые на проверку оказываются противоречивыми. Говорите нам о предметах разумных и действительно полезных человеку и ни слова больше о неисповедимых путях бога, о которых вы можете бормотать лишь что-то невразумительное и противоречивое.

Беспрестанно повторяя нам о необъятных глубинах божественной мудрости, запрещая нам исследовать эти глубины, предостерегая нас против суждения о боге с точки зрения нашего слабого разума, представляя преступлением критику нашего господина, богословы обнаруживают стесненное положение, в котором находятся, когда им надо объяснить образ действий бога, находимый ими чудесным лишь в силу того, что они сами ровно ничего в нем не понимают.

 

§ 78

 

Физические беды считаются обычно наказанием за грехи. Бедствия, болезни, голод, войны, землетрясения – вот средства, служащие богу для наказания развратных людей. Следовательно не составляет никакого труда приписать эти бедствия суровости справедливого и благого бога. Однако не видим ли мы разве, что эти скорпионы обрушиваются безразлично и на добрых, и на злых, и на безбожных, и на верующих, и на невинных, и на виновных? Как же хотят нас заставить восхищаться справедливостью и благостью существа, представление о котором кажется таким утешительным стольким несчастным? Необходимо, без сомнения, чтобы мозги этих несчастных были помрачены горем, ибо они забывают, что их бог – вершитель судеб, единственный творец событий этого мира; а в этом случае разве не должны они приписать свои беды тому, в чьих объятиях думают они найти утешение? Несчастный отец! ты утешаешься провидением в потере дорогого дитяти либо жены, которые составляли твое счастье. А ты разве не видишь, что твой бог убил их? Твой бог сделал тебя несчастным, ты же хочешь, чтобы он утешил тебя в том ужасном ударе, который он же тебе и нанес.

Фантастические либо метафизические понятия, даваемые нам богословием, настолько расстроили в человеческом уме самые простые, самые ясные, самые естественные представления, что люди религиозные, неспособные обвинять бога в своих бедах, стали считать самые печальные удары судьбы несомненными доказательствами небесной благостыни. Они скорбят? Их заставляют верить, что бог их любит, что бог пребывает с ними, что бог хочет испытать их. Таким образом религия сумела превратить зло в благо! Один нечестивец сказал с полным основанием: Если добрый бог так обращается с темя, кого любит, я прошу его настоятельно никогда не помышлять обо мне.

Отсюда следует, что люди получили крайне мрачное и крайне жестокое понятие о своем боге, которого называют столь благим, если убедили себя, будто самые ужасные бедствия и самые жгучие скорби являются знаками его расположения. Разве смог бы гений зла, демон, более изобретательно мучить своих врагов, хотя он и не благий бог, столь часто дающий почувствовать свою жестокость своим самым дорогим друзьям?

 

§ 79

 

Что бы сказали мы об отце, который, как утверждали, неустанно заботился о сохранности и благополучии своих слабых и непредусмотрительных детей и однако пускал их свободно скитаться без надзора среди скал, обрывов и вод; который не препятствовал бы им следовать их ненормальными аппетитам; который разрешал бы им держать при себе без всяких предосторожностей смертоносное оружие с риском тяжко поранить себя? Что подумали бы мы об этом отце, который вместо того, чтобы обвинить себя в бедствии, происшедшем с его детьми, наказал бы их самым жестоким образом за их ошибки? Мы сказали бы с полным основанием, что этот отец – безумец, соединяющий в себе несправедливость с глупостью.

Бог, карающий ошибки, которые он мог бы предотвратить, является существом, лишенным и мудрости, и благости, и справедливости. Бог предвидящий предотвратил бы зло и этим самым освободил бы себя от необходимости наказывать его. Благой бог не наказывал бы слабости, которые, как ему известно, врождены человеческой природе. Бог справедливый, раз он уже создал человека, не стал бы наказывать последнего за то, что сам не сделал его таким сильным, чтобы человек не поддавался своим страстям. Наказывать слабость – самая несправедливая из тираний. Не значит ли клеветать на справедливого бога, если сказать, что он наказывает людей за их ошибки даже в настоящей жизни? Как может он наказывать существа, раз исправление их зависит от него и раз они, поскольку не удостоились благодати, не могли действовать иначе, чем действовали?

Согласно принципам самих же богословов человек в своем состоянии активного разложения может творить только зло, ибо без божьей благодати он никогда не в состоянии творить добро. Если такова природа человека, что, предоставленная сама себе либо лишенная божьей помощи, она обязательно приводит к злу или делает его неспособным творить добро, куда же девалась свободная воля человека? Согласно таким принципам человек не может ни заслужить, ни провиниться: награждая человека за содеянное им добро, бог награждает лишь сам себя; наказывая человека за содеянное им зло, бог наказывает его за то, что не дал ему благодати, без коей он неспособен поступать лучше того, чем поступал.

 

§ 80

 

Богословы говорят нам, что человек свободен, в то время как все их принципы направлены к разрушению свободы человека. Желая оправдать божество, они его фактически обвиняют в черной несправедливости. Они предполагают, что без благодати человек должен творить зло, и утверждают, что бог накажет человека, чтобы никогда не дать ему благодати, нужной для того, чтобы последний мог творить добро.

Рассуждая даже поверхностно, мы принуждены будем согласиться с тем, что человек необходимо делает все то, что он должен делать, и что его свободная воля – призрак даже в системе богословов. Зависит ли от человека воспринять или не воспринять взгляды своих родителей либо учителей? Разве зависело бы от меня стать христианином, если бы я родился у родителей-идолопоклонников либо магометан? Однако суровые доктора богословия уверяют нас, что справедливый бог безжалостно накажет всех тех, кому он не ниспослал благодати познать христианскую религию!

Рождение человека ни в коей мере не зависит от его желания: его не спрашивают, хочет или не хочет он явиться на свет. Природа не советуется с ним о стране и родителях, которых она дает ему. Познанные им представления, мнения, понятия, истинные либо ложные, являются необходимыми плодами воспитания, полученного им, но вовсе не зависевшего от него. Его страсти и желания являются необходимыми следствиями темперамента, которым наделила его природа, и внушенными ему идеями. Его желания и действия в продолжение всей жизни обусловливаются его связями, привычками, делами, удовольствиями, беседами, мыслями, непроизвольно приходящими в голову, одним словом, обусловливаются массой обстоятельств и случайностей, которые находятся вне его власти. Неспособный предвидеть будущее, он не знает ни того, что пожелает, ни того, что сделает в следующее за настоящим мгновение. С момента рождения и до самой смерти человек не бывает свободным ни одной секунды.

Человек, говорите вы, хочет, обдумывает, выбирает, решается, и из этого делаете вывод, что его поступки свободны. Действительно, человек хочет, но он не хозяин своей воли или желаний; он может желать либо хотеть лишь того, что считает выгодным для себя; он не может ни любить страдания, ни презирать удовольствия. Говорят, что человек иногда предпочитает страдания удовольствиям; но он однако предпочитает быстро проходящее страдание с надеждой доставить себе большее либо более длительное удовольствие. В этом случае представление о большем благе необходимо заставляет его воздержаться от менее значительного блага.

Не любовник наделяет свою любовницу теми чертами, которыми он в ней очарован; следовательно он не является господином над тем, любить или не любить предмет своей страсти; он не является господином своего воображения или темперамента. Отсюда очевидно следует, что человек не является господином желаний, пробуждающихся в его душе независимо от него. Но человек, говорите вы, может сопротивляться своим желаниям, – следовательно он свободен. Человек сопротивляется своим желаниям в тех случаях, когда мотивы, отталкивающие его от того либо иного предмета, более сильны, чем притягивающие его к этому предмету; значит, сопротивление необходимо. Человек, у которого боязнь бесчестия либо наказания сильнее любви к деньгам, поневоле будет сопротивляться желанию завладеть деньгами другого человека.

Свободны мы разве, обдумывая что-либо? Но разве мы можем знать или не знать то или иное? Быть неуверенными либо убежденными? Обдумывание является следствием неуверенности, в которой мы пребываем относительно следствий наших поступков. Но, лишь только мы можем быть уверены либо нам кажется, что мы можем быть уверены в этих последствиях, решение становится необходимым, и тогда мы действуем по необходимости, независимо от того, хорошо либо дурно мы рассуждаем. Наши суждения, истинные либо ложные, не свободны, они необходимо определяются некоторыми представлениями, воспринятыми нами либо сформировавшимися непосредственно в нашем уме.

Человек не свободен в своем выборе; совершенно очевидно, что он необходимо должен выбрать то, что считает более полезным либо приятным для себя самого. Когда он откладывает свой выбор, он еще менее свободен, – он вынужден отложить его до того момента, когда узнает либо будет считать, что узнал, качества предстоящего перед ним предмета, или до того момента, когда он взвесит последствия своих действий. Человек, говорите вы, каждую минуту решается на такие действия, которые должны повредить ему самому. Человек иногда убивает себя, – следовательно он свободен. Я отрицаю это. Разве человек властен рассуждать хорошо либо дурно? Его разум и его мудрость не зависят разве от сформировавшихся у него мнений, от устройства его собственного организма? Поскольку ни то, ни другое не зависит от его воли, они никак не могут служить доказательством свободы человека.

«Если я держу пари, что сделаю либо не сделаю то или иное, разве я не свободен? Разве не зависит от меня сделать либо не сделать это?»

Нет, отвечу я вам, желание выиграть пари, необходимо побудит вас сделать либо не сделать спорную вещь. Но если я согласен проиграть пари? Следовательно желание доказать мне, что вы свободны, станет для вас мотивом, более сильным, чем желание выиграть пари, и этот мотив необходимо побудит вас сделать либо не сделать то, что является предметом действия пари.

Но, говорите вы, я чувствую себя свободным. Это – иллюзия, которую можно сравнить с иллюзией той мухи из басни, которая, сидя на дышле тяжелой кареты, вообразила себя управляющей ходом кареты, которая увозила ее самое. Человек, считающий себя свободным, – муха, вообразившая себя распорядителем движения машины вселенной, в то время как она сама бессознательно вовлечена в нее.

Внутреннее ощущение, заставляющее нас верить, что мы свободны сделать либо не сделать то или иное, является чистейшей иллюзией. Когда мы доберемся до истинных основ, обусловливающих наши действия, мы найдем, что они всегда являются необходимым следствием нашей воли и наших желаний, которые не находятся никогда в нашей власти. Вы считаете себя свободными, потому что делаете то, что хотите; но свободны ли вы хотеть или не хотеть, желать или не желать? Разве ваша воля и ваши желания не порождаются необходимо объектами либо качествами, которые ни в коем случае не зависят от вас?

 

§ 81

 

«Если действия людей необходимы, если люди не свободны, по какому праву наказывает общество злодеев, разоряющих его? Разве справедливо наказывать существа, которые не могли действовать иначе, чем это случилось?»

Если злодеи действовали по необходимости, в силу их природной злобы, общество, наказывая их, действовало со своей стороны также по необходимости, из желания самосохранения. Определенные предметы по необходимости вызывают в нас чувство страдания, из-за чего наша натура заставляет нас ненавидеть эти предметы и побуждает нас к их устранению. Тигр, подстегиваемый голодом, кидается на человека, желая пожрать его; но человек не может не бояться тигра и по необходимости ищет способа для его истребления.

 

§ 82

 

«Если все необходимо, значит заблуждения, мнения и представления людей неизбежны, а в этом случае – как или для чего нужно домогаться изменения их?»

Человеческие заблуждения являются необходимым следствием невежества, упрямства, легковерия, неопытности, беспечности, несмышленности, так же как умоисступление или летаргия являются необходимым следствием некоторых болезней. Истина, опыт, рассуждение, разум являются лекарствами, способными лечить невежество, фанатизм и безумие, так же как кровопускание способно унять умоисступление. Но вы спросите: почему истина не производит такого следствия на большое количество больных голов? Потому, что есть болезни, не поддающиеся никакому лечению; что невозможно лечить упрямых больных, сопротивляющихся приему прописанных им лекарств; что заинтересованность одних и глупость других необходимо противопоставляются принятию истины.

Причина производит свое следствие лишь тогда, если она не прерывается в своем действии другой, более сильной причиной, ослабляющей действие первой либо делающей ее бесполезной. Абсолютно невозможно заставить принять лучшие доказательства людей; сильно заинтересованных в заблуждениях, предубежденных в пользе их заблуждений, активно сопротивляющихся необходимости рассуждать, – но крайне необходимо, чтобы истина вывела из заблуждения честные натуры, которые добросовестно ищут ее. Истина – причина, она необходимо должна породить следствие, если только ее воздействие не будет перехвачено причинами, которые прервали бы следствия.

 

§ 83

 

«Отнять у человека его свободную волю, – говорят нам, – значит сделать из него машину, автомат; без свободы для него не станут существовать ни заслуги, ни добродетели». Что называется заслугой у человека? Это образ действий, который делает его уважаемым в глазах других существ из его породы. Что такое добродетель? Это наклонность делать добро другим. Что же представляется столь презренным в машинах, либо автоматах, способных производить желательные следствия? Марк Аврелий составлял крайне полезную Пружину в обширной машине Римской империи. По какому же праву машина станет презирать машину, части которой облегчают ее собственную работу? Хорошие люди – это части машины, которые способствуют обществу в его стремлении к добру; злые люди – это плохо прилаженные части, нарушающие порядок, продвижение и гармонию общества. Если для собственного своего блага общество ценит и награждает добрых, оно ненавидит, презирает и изымает злых, как бесполезные либо попросту вредные части.

 

§ 84

 

Мир – это необходимая деятельная сила; все существа, составляющие его, связаны одни с другими и могут действовать лишь по совершенно определенным законам, ибо они все двигаются благодаря одним и тем же причинам и одарены одними и теми же свойствами. Удовлетворяют ли их свои свойства? Если бы это было не так, люди по необходимости действовали бы иначе.

Сам бог, если на минутку допустить его существование, может быть рассматриваем лишь как свободная деятельная сила; если бы бог существовал, его образ действий необходимо должен был бы вытекать из присущих его натуре свойств; ничто не могло бы изменить либо остановить его желания. Если так поставить вопрос, то ни наши действия, ни наши молитвы, ни наши жертвоприношения не могли бы остановить либо изменить его неизменный путь и его непреложные намерения; отсюда мы вынуждены заключить, что всякая религия была бы совершенно бесполезна.

 

§ 85

 

Если бы богословы не впадали в постоянные противоречия друг с другом, они поняли бы, что согласно их же гипотезам человек не может ни одной минуты считаться свободным. Разве богословие не предполагает постоянную зависимость человека от своего бога? Можно ли быть свободным, когда не можешь ни существовать, ни длить свое существование без бога и когда перестаешь и вовсе существовать по прихоти высшей воли? Если бог извлек человека из небытия, если сохранение человеческого существования есть продолжающееся творчество, если бог ни на минуту не может упустить из виду свое создание, если все, что случается с последним, «есть следствие божественной воли, если человек сам по себе ничего не может сделать, если все случайности, испытываемые человеком, являются следствием божественных установлений, если он не может совершить никакого добра без благодати всевышнего, – то как можно утверждать, что человек в продолжение хотя бы одной минуты наслаждается свободой? Если бы бог оберег человека в тот момент, когда последний грешил, как мог бы согрешить человек? Следовательно, если бог сохранил человека, он заставил существовать последнего для того, чтобы грешить.

 

§ 86

 

Божество непрерывно сравнивают с королем, большая часть подданных которого настроена революционно, и утверждают, что оно вправе награждать тех из подданных, которые остались верны ему, и наказывать тех, кто бунтует против него. Это сравнение несправедливо ни в одной своей части. Бог управляет машиной, все части которой он создал; все эти части действуют лишь в зависимости от того, как их создал бог; следовательно, если эти части не способствуют гармонии всей машины, которую предполагал план ее создателя, это отнюдь не служит к его чести. Бог – это король-творец, который создал сам себе всех своих подданных, который сформировал их по своему доброму желанию, воле которого никто не мог противодействовать при этом. Если в таком случае бог в своей империи имеет мятежных подданных, значит он поставил своей целью иметь мятежных подданных. Если человеческие грехи нарушают мировой порядок, значит, бог хотел, чтобы этот порядок нарушался.

Никто не смеет сомневаться в божественной справедливости; тем не менее при управлении справедливого бога мы находим лишь несправедливость и насилие. Сила решает судьбы народов; малое количество людей безвозбранно наслаждается покоем, благами, свободой, жизнью всех остальных. Все беспорядочно в мире, управляемом богом, о котором говорят, что ему больше всего на свете не нравится беспорядок.

 

§ 87

 

Хотя люди неустанно восхищаются мудростью, благостью, справедливостью, добрым порядком провидения, в действительности они никогда не бывают удовлетворены. Разве молитвы, которые они постоянно возносят к небесам, не показывают нам, что возносящие их никогда не бывают удовлетворены божественным порядком? Молиться богу о ниспослании блага, – значит не доверять его неусыпным заботам; молиться богу о предотвращении либо уничтожении зла – значит пытаться препятствовать суду его справедливости; молить о божьей помощи в несчастьи – значит обращаться к самому создателю этих несчастий, чтобы доказать ему, будто из любви к нам он должен был бы подправить свой план, который абсолютно не соответствует нашим интересам.

Оптимисты, то есть те, кто находят, что в мире все хорошо, и беспрестанно кричат нам, что мы живем в лучшем из возможных миро в, – если только они удовлетворены, никогда не могли были бы попасть в потусторонний мир, где люди будут более счастливы. Разве возможен лучший мир, чем лучший из возможных миров?

Некоторые богословы объявили оптимистов безбожниками, ибо их учение подразумевает, что бог не может сотворить лучший мир, чем тот, где мы живем, а это, по мнению докторов богословия, означает ограничение божественного могущества, то есть оскорбление божества. Ho разве эти богословы не видят, что гораздо меньшим оскорблением для бога было бы утверждение, будто он создал лучшее из возможного для него, создавая мир, чем упрек в том, что, имея возможность создавать лучший мир, он имел жестокость создать очень плохой? Если оптимист своей системой наносит ущерб божественному могуществу, богослов, объявляющий первого безбожником, сам – безбожник, оскорбляющий божественную благость под предлогом защиты интересов всемогущества божества.

 

§ 88

 

Когда мы сетуем на беды, ареной коих является наш мир, нам указывают на другой мир, говорят, что там бог исправит все несправедливости и скорби, которые он на время допустил здесь. Однако, если бог усыпил на столь продолжительное время свою божественную справедливость, если он мог разрешить существование зла во все время существования нашего реального земного мира, какая может быть у нас уверенность, что во время существования другого мира божественная справедливость также не закроет себе глаза на несчастья его обитателей?

Нас утешают в горестях, говоря, что бог терпелив и что справедливость его, хотя частенько довольно медлительная, все же достоверна. Разве не видят, что терпение не приличествует существу справедливому, неизменяемому и всемогущему? Разве может бог терпеть несправедливость хотя бы одно мгновение? Медлить с преодолением зла, когда знаешь о его существовании, значит расписаться то ли в слабости, то ли в неуверенности, то ли в бездарности. Терпеть зло, которому можно помешать, значит согласиться, чтобы зло совершилось.

 

§ 89

 

Я слышу голоса массы докторов богословия, кричащих мне со всех сторон, что бог бесконечно справедлив, но что его справедливость не такова, как людская справедливость. Каково происхождение либо какова природа этой божественной справедливости? Какое представление могу я составить себе о его справедливости, которая так часто походит на человеческую несправедливость? Не являются ли смешением наших представлений о справедливости и несправедливости, разговоры о том, что справедливость по-божьи является несправедливостью с точки зрения его созданий? Как можно взять за образец существо, божественные совершенства которого прямо противоположны человеческим совершенствам?

«Бог, – говорите вы, – является единовластным распорядителем наших существований; его высшее могущество, которое не может быть ничем ограничено, дает ему право делать с произведением его рук все, что ему понравится; земляной же червь, каким является человек, не имеет права даже роптать на него».

Этот высокомерный тон явно заимствован из языка, которым имеют обыкновение говорить служители тиранов, когда эти последние разговаривают с теми, кто страдает от их насилия; это не может быть следовательно языком служителей бога, справедливость коего превозносят; этот язык не подобает также существу рассуждающему. Служители справедливого бога! Я скажу вам, что и величайшее могущество не дарует вашему богу право быть несправедливым даже по отношению к самому презренному из своих созданий. Деспот – не бог. Бог, присвоивший себе право творить зло, – тиран; тиран не является образцом для людей и должен казаться в глазах последних крайне мерзким.

Не странно ли, что для того, чтобы оправдать божество, его представляют самым несправедливым из существ? Но лишь только начинают жаловаться на его образ действий, как нас заставляют замолчать ссылкой на то, что бог – господин; это означает, что бог, будучи более сильным, никогда не подчиняется общепринятым правилам. Но право сильного есть насилие над всеми правами; оно может быть правом лишь в глазах дикого завоевателя, который в упоении своей яростью воображает себе, будто может сделать все, что ему понравится, с побежденными им бедняками. Это варварское право может казаться законным лишь рабам, настолько слепым, что они могут поверить, будто все дозволено тирану, сопротивляться которому они чувствуют себя не в состоянии.

Date: 2015-09-22; view: 202; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию