Глава 82

– Джулия, дорогая, прошу тебя, прекрати. Я больше этого не выдержу, – бормотал Зак несколько вечеров спустя, сидя на диване в гостиной Мэтисонов и с неохотой отрывая от себя Джулию. После двух дней, проведенных в жутком номере китонского мотеля, Зак понял, что родители Джулии искренне огорчены и даже обижены тем, что он отказался жить у них. Поэтому он с радостью принял их повторное приглашение и покинул мотель. Все было просто чудесно, если не считать того, что его поселили в бывшей комнате Джулии, где буквально все напоминало о ней. Днем, когда она была на работе, он читал сценарии, разговаривал с членами своей труппы в Калифорнии, обсуждал детали возможных сделок с различными продюсерами и делал массу других дел, которые помогали отвлечься от мучительного чувства постоянной сексуальной неудовлетворенности. Но когда Джулия по вечерам приходила домой, желание становилось совершенно непереносимым.

Чувствуя, что, оставаясь с ней наедине, он катастрофически теряет остатки самоконтроля, Зак начал проводить больше времени в компании ее друзей, ходить с ней по местным ресторанчикам и развлекательным заведениям. Так, позапрошлым вечером они посетили местный кинотеатр, где их ласки никак не могли зайти слишком далеко. А вчера он повел ее в кегельбан, вообще исключающий какой‑либо соблазн.

Вполголоса чертыхнувшись, Зак решительно отстранил Джулию и поднялся с дивана.

– Мне не следовало позволять твоему отцу склонить меня к этому нелепому обещанию. Это же просто глупо, старомодно и… и вообще по‑детски! Очевидно, он хотел мне отомстить за твое похищение. Этот человек чертовски умен, и он прямо садист! Это дурацкое обещание не казалось мне верхом нелепости только один раз – в воскресенье, в церкви, во время проповеди.

Джулия подавила улыбку и, тщетно пытаясь казаться серьезной, спросила:

– Как ты думаешь, почему это произошло?

– Я не думаю, я совершенно точно знаю, почему! Час, проведенный в церкви, был единственным за последнюю неделю, когда у меня не было эрекции.

Зак уже не первый раз заговаривал о своеобразной сделке с ее отцом, но он слишком болезненно к этому относился, и Джулия боялась говорить ему, что он далеко не единственная жертва. Она знала, насколько легко задеть его гордость, и поэтому не была уверена, как он прореагирует на то, что вся мужская часть населения Китона, в свое время обвенчанная ее отцом, прекрасно знала и понимала, что происходит.

Зак начал нервно расхаживать по комнате.

– Мне тридцать пять лет, – напомнил он Джулии на тот случай, если она об этом забыла. – Я взрослый, достаточно искушенный человек с интеллектуальным коэффициентом значительно выше среднего. И что же? Я не только чувствую себя сексуально озабоченным, похотливым восемнадцатилетним юнцом, я уже и вести себя начинаю соответствующим образом! Я несколько раз в день принимаю холодный душ, и твоя мама, наверное, уже подумала, что у меня какая‑то особая мания чистоты. Я становлюсь раздражительным.

Отбросив волосы со лба, Джулия тоже встала с дивана.

– Вот уж никогда бы не подумала, – улыбнулась она. Обреченно вздохнув, Зак начал сгребать со стола разбросанные страницы сценария.

– Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером?

– Ты никогда не думал о лечебном эффекте, который иногда оказывает генеральная перестановка в кухонных шкафчиках? – с трудом сдерживая смех, поинтересовалась Джулия. – На меня это всегда оказывало самое успокаивающее воздействие. Мы могли бы попробовать сделать это вместе.

Зак уже открыл рот, чтобы сказать все, что он думает по поводу кухонных шкафчиков, но в это время зазвонил телефон, и у него появилась прекрасная возможность выместить свою злость на невидимом собеседнике.

– Какого черта тебе нужно?

Салли Моррисон, звонившая из Калифорнии, была совершенно невозмутима.

– Добрый вечер, Зак. Рада слышать твой голос. Но сейчас я бы хотела поговорить с Джулией. Мне нужно узнать, как рассылать приглашения на свадьбу – с посыльными или на лимузинах. Я уже обзвонила пятьдесят приглашенных счастливчиков, так что у них будет вполне достаточно времени, чтобы уладить все свои дела и в субботу утром прибыть в солнечный Техас. Как ни странно, никто не отказался. Мы с Бетти, – добавила она, имея в виду личную секретаршу Зака, – уже договорились о лимузинах, чтобы встретить их в Далласском аэропорту и привезти в Китон, а потом обратно. Для всех зарезервированы номера в тех гостиницах, которые ты одобрил.

Зак почувствовал, как его раздражение начало постепенно отступать. Дождавшись, пока Джулия выйдет в столовую, он понизил голос и спросил:

– Как ты думаешь, она не догадывается о том, кто приглашен?

– Нет, босс. Это совершенно точно. Следуя твоим инструкциям, я сказала ей, что ты обязательно должен пригласить пятьдесят скучнейших деловых знакомых. Точнее, пятьдесят одного, считая меня.

– А что с прессой? Мне бы очень хотелось узнать, как тебе удается удержать эту ораву на расстоянии. Они же знают, что я здесь, и знают, что у меня в субботу свадьба, об атом передавали во всех местных новостях. Но сейчас если в Китон и приехало несколько репортеров, то они стараются не попадаться на глаза. Я‑то ожидал, что они набросятся на нас, как саранча, Последовала небольшая пауза.

– А разве Джулия тебе не рассказывала, как она решила эту проблему?

– Нет.

– Тогда лучше спроси об этом ее. Если тебя вдруг не устроит такой выход из положения, то для меня наступят горячие деньки. Будет чертовски трудно расторгнуть нашу с ними сделку.

– Какую такую сделку?

– Спроси у Джулии. Только сначала дай мне переговорить с ней. Ты можешь позвать ее к телефону?

– Джулия! Это Салли, она хочет поговорить с тобой.

– Сию минуту. Уже иду, – Джулия появилась в гостиной с неизменным блокнотом в руке, в котором записывала все неотложные дела, неизбежные накануне свадьбы. Вынув из правого уха сережку, она зажала трубку между плечом и подбородком.

– Привет, Салли! – поздоровалась Джулия с таким искренним радушием, что Зак невольно почувствовал себя вспыльчивым, раздражительным, эгоистичным кретином, который даже не в состоянии обуздать свой темперамент и вести себя, как подобает цивилизованному, культурному человеку.

– Что? – переспросила Джулия и, услышав ответ, сказала:

– Сейчас спрошу у Зака.

Улыбнувшись ему такой восхитительной улыбкой, что он почувствовал себя еще хуже, Джулия сказала:

– Салли хочет знать, как ей завтра утром рассылать приглашения – с посыльными или на лимузинах. – Сверившись с блокнотом, она добавила:

– Лимузины обойдутся в четыре раза дороже.

– Тогда пусть посылает на лимузинах.

– На лимузинах, – повторила Джулия в трубку. Зак смотрел на нее с искренним восхищением. Несмотря на невероятное количество дел, которое обрушилось на нее в связи с предстоящей свадьбой, Джулия ухитрялась неизменно сохранять хладнокровие. Рейчел в свое время потребовалось несколько месяцев, четверть миллиона долларов Зака, два агента по рекламе, армия слуг, консультантов и всевозможных помощников. И все равно накануне свадьбы она скорее напоминала мегеру, чем светскую леди, пригоршнями глотая транквилизаторы, как будто это были освежающие драже.

В распоряжении Джулии была всего одна неделя и минимум помощников – Кэтрин и еще несколько человек в далекой Калифорнии. Тем не менее она ухитрялась продол – «жать вести занятия в школе и решать другие организационные вопросы, связанные с предстоящим вскоре отъездом из Китона. И при всем при этом она ни разу не вышла из себя.

Трогательная тактичность китонцев, их неподдельное желание помочь и всеобщая симпатия к Джулии вызвали у Зака такую искреннюю признательность, что на вечерний прием, который предполагалось устроить в парке, было решено пригласить не только званых гостей, но и всех бесчисленных знакомых и друзей Мэтисонов. Причем решение устроить такой грандиозный прием вместо тихого ужина в узком кругу было принято по инициативе и настоянию Зака. В результате оказалось более шестисот пятидесяти приглашенных. За то недолгое время, что он провел в Китоне, Зак успел искренне полюбить общество простых, порядочных, твердо стоящих на земле людей. Несмотря на его постоянное нытье и жалобы, ему действительно нравилось то, как незатейливо они с Джулией развлекались и проводили вечера. Ему нравилось танцевать с ней в ресторане, в компании друзей, которые никогда не бывали слишком назойливыми. Ему нравилось ходить с ней в кино, есть затхлый попкорн и обниматься, сидя в последнем ряду. Ему нравилось провожать ее домой тихими, спокойными вечерами и держаться за руки. Вчера они играли в бильярд в роскошном доме старших Кахиллов вместе с Тедом и его друзьями. Джулия, Кэтрин и другие женщины разносили еду и подбадривали своих мужчин. А потом вдруг Джулия взяла в руки кий, сыграла партию с победителем и, к немалому удивлению Зака, выиграла ее.

Так же легко и просто ей удавалось договариваться с местными женщинами, которые должны были обслуживать прием, нанимать музыкантов, заказывать цветы в маленьком цветочном магазине и организовывать доставку из Далласа специальной белой ткани для установки палаток с едой на вечернем приеме. Зак, который имел весьма смутное представление о том, как будет обставлено предстоящее событие, рассчитывал только на то, что общая теплая и праздничная атмосфера компенсирует тот недостаток изысканности и роскоши, которых этому приему будет явно недоставать. Если же этого не произойдет, то оставалось уповать лишь на дождь или какое‑нибудь другое стихийное бедствие.

Единственная проблема, которая вызывала у Джулии некоторое затруднение, – это свадебное платье, а также платья для Кэтрин, Сары и Мередит, которым предстояло стать ее подружками на венчании. Однако тут уж за дело взялась Мередит. Сразу же после звонка Джулии она выслала ей каталог всего, что мог предложить роскошный свадебный салон» Бэнкрофт энд Компани «. Джулия остановилась на трех возможных вариантах, и уже на следующий день пилот Фаррелов доставил платья из Чикаго. Рейчел для выбора свадебного платья понадобилось несколько недель;

Джулии, Кэтрин и Саре хватило и двух часов, после чего они отнесли платья в салон сестер Элдридж для окончательной подгонки. Мередит, которая вместе с Мэттом находилась в Чикаго, решила заняться своим туалетом самостоятельно.

За все время между Джулией и Заком произошла лишь одна маленькая ссора, и то в самом начале, в вечер их помолвки. Она была вызвана непреклонной решимостью Зака полностью оплачивать все расходы, связанные со свадьбой. Наконец ему удалось решить этот вопрос с преподобным Мэтисоном, который, к счастью, не имел ни малейшего представления ни о стоимости свадебного платья от» Бэнкрофт энд Компания, ни о затратах на топливо для реактивного самолета, которые Зак собирался обязательно возместить Мэтту. Поэтому когда Зак наконец «уступил»и позволил преподобному Мэтисону внести свою лепту в размере 2000 долларов, он тотчас же добавил, что будет лучше, если все утомительные дела, связанные с оплатой счетов, возьмет на себя его бухгалтер в Калифорнии, а потом возместит разницу. Не заподозрив подвоха, Мэтисон согласился.

И сейчас, глядя на Джулию, делающую пометки в блокноте, Зак в очередной раз поразился ее удивительной способности с завидной легкостью преодолевать любые трудности. Его же собственная жизнь в Китоне протекала на удивление безмятежно и плодотворно. Свободный от суеты, его неизбежной спутницы в Калифорнии, он мог спокойно обдумывать сценарии, что в данный момент для него являлось первоочередной задачей. Встречи и переговоры с руководителями студий, продюсерами, банкирами и всеми прочими могли подождать до его возвращения. Побег из тюрьмы, повторный арест, почти сразу последовавшее за этим освобождение, а теперь еще и женитьба на молодой провинциальной учительнице, которая в свое время была его заложницей, сделали его еще большей «легендой» Голливуда, чем он был до того, как попал в тюрьму. Заку не нужно было читать «Вэраети», чтобы узнать, что он сейчас – самая желанная – добыча любой киностудии и мечта любого продюсера.

Единственное, чем ему пришлось заняться лично, – это созданием имиджа Джулии и изменением общественного мнения в ее пользу. Конечно, поначалу, сразу после ареста, все превозносили смелость и сознательность Джулии, которая не побоялась выдать полиции сумасшедшего убийцу. Но уже через несколько недель, после того как с Зака были сняты все обвинения, он превратился в мученика, а Джулия из героини – в коварную интриганку, которая со спокойным сердцем послала в тюрьму невинного человека. Зак не хотел, чтобы она постоянно ощущала на себе это клеймо, а потому, не посоветовавшись ни с кем и не предупредив саму Джулию, послал копию видеозаписи, полученной от Ричардсона, одному из своих друзей в Си‑эн‑эн. А уже через двадцать четыре часа американцы стали свидетелями искренних страданий Джулии и, естественно, реагировали на них точно так же, как в свое время Зак.

Теперь, вспоминая все это, он еще больше стыдился собственной несдержанности. В конце концов, от него требовалось всего лишь небольшое воздержание, что было ничтожной платой за то сокровище, которое он получал по истечении этих двух недель. Подойдя к Джулии, Зак взял у нее из рук блокнот и легонько поцеловал в лоб.

– Ты поразительная женщина, любимая. К несчастью, ты собираешься выйти замуж за сексуально озабоченного болвана с ужасным характером, который к тому же постоянно отчаянно хочет тебя.

– В таком случае, – напомнила Джулия, отвечая на его поцелуй с достаточным пылом для того, чтобы он застонал и снова отстранил ее, – все, что тебе нужно сделать, – это либо нарушить данное слово, либо сказать отцу, что больше не собираешься выполнять его условия.

– Будь я проклят, если не сумею сдержать собственного слова.

– Я знаю, – улыбнулась Джулия, снова берясь за блокнот, – я бы очень разочаровалась, если бы ты это сделал.

Глядя на ее спокойное, безмятежное лицо, Зак почувствовал очередной приступ раздражения.

– Может, мне было бы значительно лучше, если бы я знал, что ты тоже чувствуешь хотя бы половину того, что скоро окончательно сведет меня с ума.

Джулия резко отбросила в сторону блокнот и встала. Глядя на эту внезапную вспышку, Зак подумал, что он недооценил способность Джулии владеть собой. А ведь, судя по всему, она совсем не так легко, как это казалось, переносила многочисленные свадебные хлопоты, вынужденное воздержание и его постоянное нытье.

– Ты не забыл, что сегодня вечером мы идем на бейсбольный матч? – снова взяв себя в руки, сухо поинтересовалась Джулия. – Это необычная игра. Команда малышей, которую я тренирую, будет играть со своими соперниками из Песевиля. Ты согласился судить, и поэтому все с особенным нетерпением ждут сегодняшней игры. Давай отложим все наши ссоры и споры. А если тебе обязательно нужно пререкаться со мной по какому‑то поводу, то пусть лучше этим поводом будет бейсбол.

Последняя фраза Джулии оказалась пророческой. Три часа спустя Зак пожинал плоды своего поведения, которое создало совершенно ненужное дополнительное напряжение для его и без того замученной невесты.

К концу седьмого инпинга он традиционным жестом остановил одного из лучших игроков команды Джулии.

– Аут!

Но, как он уже имел возможность убедиться в течение предыдущих иннингов, техасцы чрезвычайно серьезно воспринимали все, что касалось Детской бейсбольной лиги, особенно если в данный момент на поле играли их сыновья. А потому даже то, что Зак был знаменитой кинозвездой и уже успел полюбиться китонцам, не могло спасти его от их, пускай и не совсем праведного, гнева. Тотчас же раздались улюлюканье и свистки.

Джулия же, сидевшая на тренерской скамейке у боковой линии, была возмущена, пожалуй, больше всех. Тем более что она искренне считала этот окрик Зака несправедливым, равно как и два предыдущих. Но на этот раз она не ограничилась просто зубовным скрежетом. Вскочив со скамейки, она помчалась к судейскому месту и фурией набросилась на Зака, к величайшему изумлению последнего.

– Ты что, сошел с ума? Никакого аута не было!

– Аут был! – в тон ей ответил Зак, ошарашенный этим внезапным нападением.

Не обращая ни малейшего внимания на смех и крики трибун, Джулия продолжала:

– Ты вымещаешь свое дурацкое раздражение и неудовлетворенность на моей команде! Я этого не потерплю!

Зак не поднялся с корточек и не снял маски, но он был просто потрясен и оскорблен этими несправедливыми упреками, которые к тому же были сделаны в присутствии нескольких сот зрителей.

– Был аут! А теперь отправляйся на свое место, где положено быть тренеру во время игры! – зло огрызнулся он и почти сразу же понял, что совершил непростительную ошибку. Нельзя было отсылать ее к скамейке в таком состоянии, да еще и под смех трибун.

Через некоторое время ситуация повторилась, но уже в гораздо худшем варианте. На этот раз подскочившая к нему Джулия просто дрожала от ярости, – Тебе нужны очки! Как ты смел не засчитать этот мяч! Как ты смеешь подсуживать персевильцам? Неужели тебе так сильно хочется, чтобы моя команда проиграла?

– Джулия, немедленно успокойся. Я никому не подсуживаю. Если ты будешь продолжать в том же духе, то мне придется удалить тебя с поля.

– Ты не посмеешь этого сделать!

– Не устраивай сцен! – попытался осадить ее Зак. – Сядь на свое место!

– А я и не устраиваю никаких сцен! – продолжала бушевать Джулия, топнув ногой. – Зато ты устроил настоящий спектакль!

– Я удаляю тебя с поля! – Эти слова Зак подкрепил традиционным жестом, который бейсбольные болельщики не могли ни с чем спутать. Он означал, что тренер выведен из игры. Джулия послушно развернулась и под свист, аплодисменты и улюлюканье толпы направилась к зрительским трибунам.

Провожая глазами ее напряженную спину, изящно покачивающиеся бедра, развеваемые ветром волосы, Зак понял, что даром ему это судейство не пройдет. Он чувствовал, что Джулия сделает все возможное, чтобы он еще не раз пожалел о своем поступке.

Похоже, что юный Вилли Дженкинс полностью разделял эту его точку зрения. Проходя мимо Зака, он повернулся и пробасил:

– По‑моему, ты в глубоком дерьме, Зак.

Команда Джулии проиграла со счетом 4:3. Проигравшие ребятишки и их родители почти сразу направились в местный ресторан, где уже были накрыты столы. Насколько Зак понял, подобное застолье было традиционным после каждой игры. Джулия встречала их там. У нее для каждого нашлись слова утешения, одобрения и поддержки, но в сторону Зака она даже не смотрела. И хотя большинство родителей уже примирились с поражением и, соответственно, простили Зака – некоторые даже предлагали угостить его пивом, Джулия продолжала упорно игнорировать своего жениха и, демонстративно повернувшись к нему спиной, разговаривала С Кэтрин, Сарой и еще несколькими подругами.

Заку оставалось одно из двух – либо прилюдно извиниться, чего он в данном случае делать не собирался, либо направиться в бар, где уже сидели Тед, Карл, Джон Грей‑сон, мэр Адлесон и другие мужчины. Зак выбрал последнее.

Первым заметил его приближение Тед.

– Сегодня ты сделал очень грубую ошибку, Зак, – ухмыльнулся он.

– «Не то слово, – подхватил Карл.

– Да, это было не очень умно с твоей стороны, – согласился мэр Адлесон, тоже почему‑то улыбаясь и отправляя в рот горсть соленых орешков.

– Я судил как положено и никому не подсуживал, – ответил Зак голосом, лишенным всякого выражения. Он не понимал причины всеобщего веселья.

– Может быть, ты и судил как положено, но все равно сделал очень грубую ошибку, – возразил ему Адлесон.

– Ну и черт с ним, с этим бейсболом! – окончательно разозлился Зак. – А если она боится обжечься, не следует подходить близко к огню.

По какой‑то неведомой Заку причине эта избитая истина вызвала у окружающих его мужчин приступ безудержного веселья.

Зак постарался не обращать на это внимания. Он и без того был достаточно зол и обижен на Джулию за ту нелепую ситуацию, в которой оказался по ее милости. В конце концов, ему тридцать пять лет, он стоит более ста миллионов долларов и, если не считать пяти лет, проведенных в тюрьме, он всю жизнь ел в лучших ресторанах, останавливался в лучших гостиницах, общался с талантливыми, остроумными, знаменитыми людьми. И вот теперь он стоит в каком‑то занюханном ресторанчике в забытом Богом городишке в штате Техас, размышляет над тем, не отравится ли он, если попробует здешней пиццы, а та, ради которой он все это терпит, просто игнорирует его! Ну нет, хватит! Ему давно пора доказать ей, что он мужчина, а не какая‑то жалкая размазня. Сейчас он вытащит ее отсюда, даже если для этого придется применить силу, уложит в постель и займется с ней любовью, как это давно бы сделал на его месте любой взрослый человек. А ее благочестивый папочка, который явно затеял все это лишь для того, чтобы отомстить ему и заставить помучиться, может убираться к черту…

С этой мыслью Зак направился к выходу из бара.

Вдруг на плечо ему легла чья‑то тяжелая рука, и Зак услышал знакомый голос мэра Адлесона, в котором на этот раз проскальзывали отеческие нотки.

– Послушайся совета человека, который однажды уже побывал на твоем месте. Не делай этого.

– Что? – Зак не поверил собственным ушам. К ним подошел ухмыляющийся Тед.

– Попей чего‑нибудь холодного, съешь гамбургер, а потом отправляйся домой и прими еще один ледяной душ. Когда‑нибудь ты посмеешься надо всем этим.

– Я говорю о том, что в Китоне называют методом предсвадебной пытки имени преподобного Мэтисона, – терпеливо пояснил Тед. – Отец пробует его на всех, кто, по его мнению, лишает себя волшебного и нетерпеливого ожидания первой брачной ночи.

Слова Теда ничуть не улучшили настроения Зака. Скорее наоборот. При мысли о том, каким ослом он выглядел в глазах всех окружающих, его охватила холодная ярость. Но на этот раз он больше злился на самого себя.

– Повтори, что ты сказал! – потребовал он. Джон Грейсон услышал вопрос и подошел поближе.

– Кажется, он начинает глохнуть, – сказал он и попытался разрядить обстановку какой‑то сальной шуткой.

– Может быть, вы все‑таки растолкуете мне, что все это значит? – Зак продолжал настойчиво добиваться более подробных объяснений.

– Это значит, приятель, – сказал Тед, отпивая немного из своего бокала, – что половина взрослого мужского населения нашего города когда‑то находилась в точно таком же положении, как ты сейчас. И большинство из нас – те, которые все же решили во что бы то ни стало сдержать свое обещание, – обязательно заканчивали тем, что смертельно ссорились со своими будущими женами из‑за всяких пустяков.

Когда Зак наконец сумел поверить собственным ушам, его злость сразу куда‑то бесследно испарилась. Да при одной мысли о нелепости ситуации, в которой он оказался, можно было расхохотаться.

– Расскажите ему, мэр, – попросил Тед.

– Я думал, что умру. А я ведь уже немолодой человек, и если бы кто‑то заранее мне сказал, что я буду так мучиться от данного мною же обещания, то я никогда бы в это не поверил. Мне кажется, что это тяжелое испытание и для женщин тоже, но их страдания компенсируются сознанием того, что их будущие мужья забывают обо всем на свете, кроме одного – желания поскорее быть с ними. Правда, последняя мысль, – ухмыльнулся Адлесон, – не совсем моя. Мне ее подбросил профессор социологии одного колледжа. Кстати, а где ты сам‑то учился? Внешне ты вроде похож на северянина, но у тех не совсем такой говор.

Зак понимал, что мэр пытается разрядить обстановку, связанную с не очень приятным для Зака открытием, что почти все население Китона знало о его сексуальной неудовлетворенности. Все еще испытывая легкое раздражение, он посмотрел на точеный профиль Джулии, сидевшей в соседней комнате, и увидел всю ситуацию в совершенно ином свете. Теперь она казалась ему просто забавной, и он окончательно капитулировал.

– Я учился в Лос‑Анджелесе на факультетах режиссуры кино и финансирования кинопроизводства.

– То есть у тебя как бы две специальности? Зак кивнул. Он по‑прежнему не сводил глаз с Джулии, но никак не мог переступить через себя и сделать первый шаг.

Эд Санделл, сидящий у дальнего конца стойки, поудобнее устроился на табуретке, вытер загорелую шею носовым платком и обратился к своим приятелям:

– Моя сестра Холли говорит, что в прошлое воскресенье видела Бенедикта в церкви, – он кивнул в сторону Зака, стоящего у автомата‑проигрывателя. – Он ей понравился.

– Он – голубой, – презрительно процедил Джейк Бартон, нахлобучивая шляпу. – Там, в Голливуде, они все голубые.

– Не может быть, – возразил Мартин Лафлин. – Если бы это было так, он бы просто не выдержал пять лет в тюрьме. А он вышел как ни в чем не бывало.

– Подумаешь! Все равно он голубой. Ты только посмотри на эти джинсы. Такие, как он, не вылезают от модных модельеров.

– Перестань, Джейк, – не соглашался Лафлин. – Этот парень не только провел пять лет в тюрьме, но и не побоялся бежать оттуда.

– Ну да, и дал себя поймать. Говорю тебе, он голубой, – упрямо стоял на своем Бартон.

Эд Санделл жестом подозвал официантку и небрежно сказал:

– Он сегодня судил игру с Персевилем. Джулия Мэтисон попыталась спорить с ним из‑за какого‑то удара, и он удалил ее с поля.

– Ты не шутишь? – недоверчиво спросил Джейк.

– И не думаю.

Бартон снова посмотрел на Зака, но на этот раз в его взгляде читалось явное уважение. Он повернулся к официантке и широко ухмыльнулся.

– Трейси, принеси, пожалуйста, выпивку мистеру Бенеднкту и запиши это на мой счет.

Сидя в другом конце комнаты, Джулия украдкой взглянула на Зака. Он перехватил ее взгляд, как будто только того и ждал, но его лицо оставалось совершенно бесстрастным, лишенным всякого выражения. Он ждал. Джулия чувствовала, как улетучиваются остатки злобы. В конце концов, она так любила его, и они столько всего пережили вместе. Так неужели же стоило упорствовать из‑за какой‑то ерунды. Тем более что сегодня вечером она была не права и знала его. Конечно, ей стоило бы опомниться гораздо раньше, как только он пришел в ресторан, тогда сейчас ей бы не приходилось так мучительно бороться с собственной гордостью. Ведь она прекрасно понимала, что все присутствующие в ресторане не сводят с них глаз и с нетерпением ожидают, чем же все это закончится. Но с другой стороны, решила она, поднимаясь со своего места и направляясь к группе мужчин, среди которых был и Зак, ужасно глупо тратить еще несколько минут их жизни на это нелепое противостояние. Кивнув братьям, Грейсону и мэру, Джулия засунула руки в карманы шортов и в упор посмотрела на Зака, явно ожидая какого‑то ответного шага с его стороны.

– Ну, что скажешь? – спросил Зак, с трудом отведя взгляд от ее груди, которую совершенно восхитительно облегала тоненькая спортивная майка.

– Вообще‑то я бы хотела чего‑нибудь поесть. С трудом скрывая разочарование, Зак кивком подозвал официантку, которая тотчас же поспешила к ним.

– Что будете заказывать? – спросила Трейси, избегая смотреть и на Джулию, и на Зака. Как и все остальные китонцы, она уже была в курсе происшедшего на бейсбольном поле.

– Я все никак не могу решить, – совершенно серьезно ответила Джулия и, повернувшись к Заку, без тени улыбки спросила:

– Как ты думаешь, что нам лучше заказать? Как насчет небольшого скандала? Или, может, лучше старую добрую ссору?

Заку с трудом удавалось сохранять серьезность.

– А ты как думаешь, что лучше? Джулия перевела взгляд на официантку, которая, казалось, вот‑вот прыснет со смеха.

– Пожалуйста, Трейси, по порции того и другого.

– С двойным сыром и ветчиной, – добавил Зак, тем самым переключая их не вполне обычный заказ на более привычную для здешних мест пиццу.

– Да, Трейси, – крикнула Джулия вслед удаляющейся официантке, – и не забудьте пару бифокальных очков для судьи.

По ресторану прокатился еле уловимый вздох облегчения, и тотчас же, как по команде, разговоры и смех стали гораздо более оживленными.

Взявшись за руки, они вышли на крыльцо в теплую весеннюю ночь.

– Мне здесь нравится, – сказал Зак, когда они уже подходили к дому Джулии. – Я даже не представлял, насколько в человеке может быть сильна ностальгия по нормальной жизни.

Они подошли к двери, и Джулия жестом пригласила его войти, но Зак отрицательно покачал головой и остался стоять на крыльце.

– Не надо снова меня искушать, – сказал он, привлекая ее к себе, чтобы поцеловать на прощание. Зак собирался сделать этот поцелуй как можно более коротким и как можно менее возбуждающим, но не тут‑то было. Обвив его шею, Джулия сама начала целовать его. И Зак в очередной раз потерпел поражение в этой неравной борьбе. Он обнимал, гладил и целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что еще немного, и его тело перестанет вообще подчиняться каким бы то ни было приказам мозга.

Когда ему наконец удалось оторваться от ее губ, Джулия, продолжая обнимать его за шею, потерлась щекой о его грудь. Ни дать ни взять – ластящийся котенок. Но сегодня он уже имел возможность убедиться, что этот котенок иногда выпускает коготки. Размышляя над тем, стоит ли искушать судьбу и еще раз поцеловать Джулию, Зак пришел к выводу, что не стоит.

– Достаточно, моя красавица, – сказал он, стараясь казаться как можно более суровым и непреклонным. – Во‑первых, я уже так завелся, что с трудом могу стоять. А во‑вторых, я до сих пор еще не простил тебя за то, что ты мне не рассказала о той предсвадебной епитимье, какую твой отец накладывает на каждого мужчину, который имеет несчастье просить преподобного Мэтисона обвенчать его.

Луна светила достаточно ярко, и Зак заметил, что его слова очень смутили Джулию.

– Я подумала, – робко улыбнулась она, – что ты будешь испытывать большую неловкость, если узнаешь, что все вокруг понимают, что с тобой происходит.

– Джулия, – сказал Зак, привлекая ее к себе. – Большую неловкость, чем я испытываю сейчас, испытывать просто невозможно.

– Я понимаю! – выпалила Джулия с такой страстью, что Зак невольно рассмеялся. – Потому что я испытываю то же самое.

Поцеловав ее в лоб, Зак осторожно высвободился из цепких объятий.

– Ты сделала меня очень счастливым! – сказал он. – С тобой я смеялся столько, сколько не смеялся за всю мою предыдущую жизнь.