Глава 29. Джулия убедилась, что Зак заснул, поплотнее закуталась в халат и впервые подумала, что надо попытаться найти спрятанный телефон и позвонить родителям

Джулия убедилась, что Зак заснул, поплотнее закуталась в халат и впервые подумала, что надо попытаться найти спрятанный телефон и позвонить родителям. Необходимо успокоить их, дать знать, что она в безопасности. Девушка прислушалась к ровному дыханию Зака, облегченно вздохнула, подошла к камину и разворошила раскаленные угли. Убедившись, что в тепле недостатка не будет, она направилась на поиски телефона. Закономерно предположив, что поиски рациональнее всего начать с его собственной спальни, Джулия распахнула дверь… и застыла, очарованная увиденным. До сих пор ей казалось, что ее спальня с мраморным камином, зеркальными дверями и огромной ванной‑бассейном была верхом роскоши, но та мечта сибарита, которая предстала перед ней сейчас, превосходила самое смелое воображение. Левая стена являла собой одно сплошное зеркало, в котором отражались необъятная кровать и гигантский, выложенный мрамором камин. Высокие окна на задней стене расходились широким полукругом и создавали своеобразный альков вокруг белого мраморного бассейна с горячей водой. Около камина и вокруг бассейна стояли кресла и оттоманки, обитые шелком дивных пастельных тонов. Огромное стеганое покрывало, выдержанное в той же цветовой гамме, лежало на кровати.

Джулия сделала несколько нерешительных шагов вперед, и ноги ее по щиколотку утонули в бледно‑зеленом пушистом ковре. Заметив на зеркальных панелях слева от себя две медные ручки, она осторожно взялась за них, толкнула и… на несколько мгновений потеряла дар речи. Перед ней была огромная, облицованная мрамором ванная комната, прямо посередине которой находились две продолговатые мраморные стойки с отдельными умывальниками. Стойки были отделены Друг От друга зеркальной стенкой высотой в человеческий рост. На каждой половине этой роскошной ванной находилась собственная душевая кабина, в которой с успехом можно было помыть слона.

Спальня резко отличалась от остальных комнат этого дома. В ней ощущался налет неординарной женской индивидуальности. Оказавшись в такой комнате, мужчина, несомненно, сразу чувствовал себя допущенным в святая святых дома – женский будуар. В каком‑то из дорогих журналов Джулия читала, что настоящие мужчины редко возражают против желания собственных жен обставить спальню по своему, женскому вкусу. Более того, они якобы даже получают удовольствие от ежедневного «незаконного» вторжения на запретную территорию. До сих пор это утверждение казалось Джулии весьма сомнительным, но теперь, увидев все своими глазами и оценив дразнящий уют подобного женского святилища, она додумала, что даже в статьях модных журналов иногда присутствует доля истины.

Джулия начала поиски телефона с гигантского стенного шкафа в ванной, затем тщательнейшим образом обшарила все многочисленные шкафчики и выдвижные ящики в спальне. Она не устояла перед искушением и позаимствовала в одном из них шикарное, расшитое золотом алое шелковое кимоно. Отчасти потому, что оно идеально подходило ей по размеру, но, главное, она испытывала непреодолимое желание выглядеть как можно более привлекательной на тот случай, если Зак проснется еще сегодня. Завязывая пояс, Джулия вдруг вспомнила о небольшом шкафчике в холле – единственном, который был все время заперт. Ключ от него она нашла именно там, где и ожидала, – в кармане насквозь промокших брюк Зака.

В запертом шкафчике оказался огромный запас вина и прочей выпивки, а также целых четыре телефонных аппарата, запрятанных за ящиком с шампанским «Дом Периньон».

Джулия включила аппарат в одну из розеток в гостиной и, подобрав под себя ноги, поудобнее устроилась на диване с телефоном на коленях. Она уже набрала почти половину длинного междугородного номера, когда внезапно сообразила, какую страшную ошибку чуть было не совершила, и поспешно нажала на рычаг. Похищение человека – федеральное преступление, а Зак, кроме того, еще и сбежавший из тюрьмы «убийца», поэтому в квартире ее родителей наверняка постоянно дежурит кто‑то из ФБР. После ее звонка они легко определят место, где она находится. По крайней мере именно так обычно происходило в фильмах с аналогичным сюжетом. А так как Джулия уже приняла окончательное решение остаться здесь, с Заком, и предоставить Богу заботу о своей дальнейшей судьбе, то выдавать таким образом свое местонахождение отнюдь не входило в ее планы. Но, с другой стороны, необходимо позвонить родителям и успокоить их. Задумчиво водя пальцем по вышитому на подоле кимоно золотому павлину, Джулия размышляла над тем, как ей поступить.

Итак, члены семьи совершенно исключались. Нужно позвонить кому‑нибудь другому. Человеку, на которого она могла бы полностью положиться и который не был бы шокирован той весьма деликатной просьбой, с которой она собиралась к нему обратиться.

Своих коллег Джулия сразу вычеркнула из списка возможных кандидатов. Они, конечно, замечательные женщины, но ни одна из них не решилась бы на то, о чем собиралась попросить Джулия. Для этого необходим какой‑то особый кураж, на который они просто не были способны. Кураж… Джулия радостно улыбнулась и потянулась за маленькой записной книжкой, которую всегда носила в сумочке. Открыв ее на букве К, она нашла телефон дома Кахиллов, в котором Кэтрин жила еще до того, как стала миссис Тед Мэтисон. Пару недель назад Кэтрин написала ей, что собирается на ток неделе приехать в Китон. Невольно улыбнувшись, Джулия подумала о том, как разозлится Тед. Ведь своим звонком ома снова впутывает Кэтрин в семейные дела Мэтисонов. Теперь он при всем желании не сможет продолжать игнорировать бывшую жену… Кэтрин же будет ей за это только благодарна, уж в этом Джулия была уверена.

– Катрин? – спросила она, как только на другом конце провода послышался женский голос, – это Джулия. Пожалуйста, ничего не отвечай, если ты не одна.

– Джулия! Слава Богу! Не волнуйся, я одна. Я… мои родители сейчас на Багамах. Откуда ты звонишь? С тобой все в порядке?

– – У меня все нормально. Не волнуйся, я в полнейшей безопасности. Клянусь тебе, – сделав небольшую паузу, чтобы немного успокоиться, Джулия продолжала:

– Ты не знаешь, В доме родителей нет посторонних? Ну, ты понимаешь, я имею в виду людей из ФБР или полиции…

– Они есть не только в доме твоих родителей, но и шастают по всему городу.

– Послушай, я хочу попросить тебя об одном огромном Одолжении. Это ничем не грозит, но ты должна пообещать еще, что ничего не расскажешь им о моем звонке.

Теперь голос Кэтрин звучал очень тихо и непривычно серьезно:

– Джулия, я сделаю для тебя все, что угодно. Я… я польщена и счастлива, что ты позвонила именно мне. Может быть, я смогу хоть как‑то отплатить тебе за все, что ты для меня сделала. И когда пыталась предотвратить наш с Тедом развод, и… – Джулия уже собиралась перебить подругу, но та вдруг сама осеклась на полуслове и резко сменила тему:

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Пожалуйста, сходи к моим родителям и передай, что я хочу поговорить с ними. Я перезвоню тебе через час. Кэтрин, пожалуйста, будь очень осторожна. Постарайся ни в коем случае не вызвать подозрения фэбээровцев. Веди себя как можно естественней и постарайся, чтобы ваш разговор не услышал никто из посторонних. Ведь тебя не испугает встреча с людьми из ФБР, правда?

Кэтрин тихо рассмеялась, но смех звучал немного грустно:

– Как метко подметил в свое время Тед, я всего лишь избалованная принцесса, которую воспитали в полной уверенности в том, что она может поступать, как ей заблагорассудится. А потому, – продолжила она с веселой бесшабашностью, в которой угадывалась прежняя Кэтрин, – несколько паршивых фэбээровцев никоим образом не смогут запугать такую принцессу, как я. Пусть даже и бывшую. А если они вдруг попытаются это сделать, то я просто попрошу папу позвонить сенатору Уилкинсу.

– Вот и замечательно, – Джулия улыбнулась столь знакомому сумасбродству подруги, но тотчас же снова перешла на серьезный тон. Ей необходимо было быть уверенной в том, что ни Кэтрин, ни ее родители не решат вдруг из самых лучших побуждений поднять на ноги ФБР и полицию. Лишняя предосторожность не повредит. – И еще одно. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы мои родители поняли одну вещь – сейчас я в полной безопасности, но если кто‑нибудь узнает об этом звонке, то все изменится. И тогда мне будет угрожать самая настоящая опасность. Я… я не могу сейчас объяснить… у меня нет времени и потом… даже если бы я попыталась…

– А ничего и не нужно объяснять. Я по твоему голосу слышу, что с тобой все в порядке, а это – единственное, что меня по‑настоящему волнует. Что же касается того, где ты… И с кем… Я просто знаю тебя и знаю, что ты никогда не сделаешь ничего дурного. Ты – самый лучший человек, которого я когда‑либо встречала, Джулия. А теперь мне пора. Перезвони через час.

Время тянулось невыносимо медленно. Казалось, стрелки часов застыли на циферблате. Джулия разожгла камин и, не в Силах заняться каким‑либо делом, нервно выхаживала.

Ко второму разговору она оказалась совсем не готова. Спокойствие м невозмутимость Кэтрин во время их первой беседа) сослужили плохую службу. Отец, которого она даже представить себе не могла во взвинченном, неуравновешенном состоянии, схватил трубку сразу же после первого гудка.

– Алло? Кто это?

– Это Джулия, папа, – отвечала она, покрепче сжимая трубку. – Со мной все в порядке. Я в безопасности…

– Слава Богу! – охрипшим от волнения голосом воскликнул преподобный Мэтисон, – Мэри, это Джулия, с ней все в порядке. Тед, Карл, ваша сестра в безопасности. Джулия, мы все сделали так, как ты просила, и ничего не сказали ФБР.

Джулия слышала, как где‑то далеко, за тысячу миль, мать и братья схватили трубки параллельных телефонов и, перебивая друг друга, засыпали ее радостными возгласами и сумбурными вопросами. Правда, очень скоро сквозь этот нестройный хор пробился спокойный, уравновешенный голос Теда:

– Помолчите немного, – приказал он остальным, – Джулия, ты одна? Ты можешь говорить? – И, прежде чем ев» успела ответить, быстро добавил:

– Этот твой ученик, который разговаривает басом – Джо Боб Артис, кажется, – он ужасно беспокоится о тебе.

Какую‑то долю секунды Джулия была совершенно озадачена столь неожиданным поворотом разговора, а также упоминанием имени, которого она никогда в жизни не слышала, но тотчас же сообразила, что Тед это сделал совершенно сознательно, и с трудом подавила нервный смех:

– Ты, наверное, имеешь в виду Вилли, – поправила она брата, – и я действительно совершенно одна. По крайней мере сейчас.

– Слава Богу! Так где ты находишься?

Джулия помолчала, собираясь с духом. Ведь сейчас придется солгать, то есть сделать именно то, что она пообещала не делать никогда и действительно не делала за все те годы, которые жила в семье Мэтисонов. Солгать. Несмотря на более чем солидную причину, Джулия боялась и стыдилась того, что ей предстояло сделать.

– Я точно не знаю, – выдавила из себя она, но ее смущение и неловкость наверняка были гораздо красноречивее слов, – хотя… хотя здесь очень холодно.

– В каком ты штате? Или, может быть, ты в Канаде?

– Я… я не могу сказать.

– Значит, Бенедикт все‑таки где‑то рядом, да? – Гнев, который Тед до сих пор с трудом подавлял, прорвался наружу. – Вот почему ты не можешь сказать, где находишься! Джулия, ты слышишь меня? Немедленно дай мне поговорить с этим мерзавцем.

– Я не могу этого сделать! Но я хочу, чтобы вы все поняли одну вещь – я в полной безопасности, и меня никто ни к чему не принуждает. Тед, – обратилась она непосредственно к брату как к единственному человеку, который знаком с законом, и, соответственно, должен понимать, что судебные ошибки – не такая уж редкая вещь, – поверь мне. Он никого не убивал. Я в этом уверена. Присяжные ошиблись, а следовательно, ты не можешь… точнее, мы не можем осуждать его за то, что он попытался убежать.

– Ошиблись! Как же! – взорвался Тед. – Джулия, умоляю тебя, не верь в эту чушь! Он был осужден за убийство, а теперь, кроме того, совершил федеральное преступление, захватив тебя как заложницу.

– Не правда! Он не собирался делать ничего подобного, – сбивчиво пыталась объяснить Джулия. – Ему просто нужна была машина, чтобы уехать из Амарилло, а у меня спустилось колесо, и он помог заменить его. Я, естественно, предложила его подвезти. Он бы с радостью отпустил меня, но ведь я видела карту и…

– Какую карту, Джулия? Карту чего? Какого места?

– – Мне пора идти, – тихо ответила Джулия.

– Джулия! – вмешался в разговор преподобный Мэтисон. – Когда ты вернешься домой?

– Как только он позволит мне… нет… скорее, как только смогу. Я… Мне нужно идти. Пообещайте, что никому не расскажете об этом звонке.

– Обещаем. И помни, что мы очень любим тебя, – добавил Джеймс Мэтисон, в который раз выражая ей свое полное и безоговорочное доверие. – Весь город молится о твоей безопасности.

– Папа, – проговорила Джулия, будучи не в силах сдержать этот порыв. – Может быть, ты попросишь своих прихожан помолиться и о его безопасности тоже?

– Ты что, окончательно рехнулась?! – взорвался Тед. – Этот человек – убийца, и он… – Джулия не стала дослушивать до конца жестокие слова брата. Она медленно положила трубку на рычаг и сглотнула подступающие слезы. Попросив своих родных молиться о Захарии Бенедикте, она совершенно однозначно, хотя и косвенно, признала, что является его любовницей или сообщницей, что было абсолютно несовместимо со всем, во что они верили и чем жили. К сожалению, это было несовместимо и с их верой в нее.

Усилием воли Джулия справилась с охватившим ее отчаянием, в очередной раз напомнив себе о главном – Захарии Бенедикт действительно невиновен, и это – единственное, что может иметь значение в данный момент. Помочь невинному человеку остаться на свободе не было ни безнравственно, ни незаконно. И это было совместимо с тем доверием, которое ей всегда оказывали Мэтисоны.

Поднявшись с дивана, Джулия подбросила в камин немного дров, спрятала телефон в шкафчик и отправилась на кухню, чтобы приготовить что‑нибудь к тому времени, когда ее «пациент» проснется. Например, домашнее рагу. Занятая чисткой и резкой овощей, Джулия немного успокоилась и теперь могла трезво обдумать ситуацию. Если Зак узнает о звонке, то ей будет очень трудно, а то и вовсе невозможно убедить его в том, что на ее родителей, братьев и бывшую невестку вполне можно положиться и что если они пообещали, то действительно ничего не сообщат властям. А так как у Зака было и без того достаточно поводов для беспокойства, Джулия решила ничего не говорить ему о своем разговоре с домом.

Она закончила кухарить и снова переместилась в гостиную, оставив радио включенным на тот случай, чтобы не пропустить какие‑нибудь новости, связанные с Заком.

Вытянувшись на диване и задумчиво глядя в потолок, Джулия невесело улыбнулась, подумав о том, какую злую шутку может в любой момент сыграть с человеком судьба. Стоило долгие годы изображать из себя Мэри. Поплине и никогда ни в чем не отклоняться от прямой дорожки, чтобы в один прекрасный день оказаться здесь, в горах Колорадо, с человеком, которого все считают безжалостным убийцей.

В старших классах у нее было много приятелей‑мальчиков, но она никогда не позволяла им стать чем‑то большим. И они, как правило, охотно принимали условия игры – водили ее на футбольные матчи, подвозили домой и с радостью включали в свои веселые компании. Когда она оканчивала школу, Роб Кифер, пользующийся заслуженной славой школьного сердцееда, поставил ее в ужасно затруднительное положение, пригласив пойти на выпускной бал вместе с ним. Отказ дался ей совсем нелегко. Дело в том, что она уже долгое время была неравнодушна к Робу. Но тем не менее не могла себе позволить пойти на выпускной бал с парнем, о котором говорили, что он способен раздеть девушку гораздо быстрее, чем Мэри Костлер своих манекенов в витрине фирменного магазина Костлеров.

Джулия была почти уверена в том, что Роб не станет предпринимать ничего подобного по отношению к ней. Во‑первых, положение дочери местного священника служило своего рода «иммунитетом» против таких поползновений. И тем не менее она все равно не могла пойти на выпускной бал с Робом, несмотря на собственное огромное желание и его горячие заверения в том, что он будет вести себя подобающим образом. Она не могла себе позволить рисковать собственной безупречной репутацией. Ведь что бы там ни произошло, вся школа, да и весь город будут уверены в том, что дочь преподобного Мэтисона пополнила обширный список любовных побед Роба Кифера.

А поэтому Джулия отправилась на бал с порядочным и скромным Биллом Свенсеном, чей папа руководил школьным оркестром. Роб сопровождал Денизу Поттер – хохотушку и душу любой компании. В тот вечер Роб был провозглашен королем бала, и Джулия, пытаясь скрыть горечь под маской высокомерного безразличия, с завистью наблюдала за тем, как он целует свою королеву, Денизу Поттер.

В ту ночь Дениза забеременела. И вместо того чтобы отправиться на учебу в колледж, им пришлось пожениться и поселиться в жалкой, обшарпанной однокомнатной квартирке. Весь город знал, чем были вызваны столь внезапные перемены в судьбах двоих молодых людей. Некоторые жалели Девизу, но большинство считали, что она сама виновата во всех своих бедах. Незачем было связываться с Робом Кифером.

Как ни странно, Джулия чувствовала себя отчасти виноватой в том, что произошло. Но этот случай также усилил и ее решимость любой ценой избегать потенциальных неприятностей и скандалов. Так, в колледже она настойчиво отвергала ухаживания Стива Бакстера, несмотря на то, что он ей очень нравился. Но для Джулии было гораздо важнее то, что красавец‑футболист славился своими любовными похождениями не меньше, если не больше, чем победами на футбольном поле. Причем Стив, по какой‑то непонятной ей причине, в течение двух лет упорно продолжал свои бесплодные ухаживания. Он постоянно оказывался рядом в самый нужный момент. Он обязательно появлялся на всех мероприятиях, где бывала Джулия, хотя в другой ситуации они вряд ли могли привлечь красавца, спортсмена и донжуана. Таким образом, он всеми силами пытался убедить Джулию в своих самых лучших намерениях. Они могли часами болтать на разные темы, но только в компании, только в окружении людей. В том, что касалось свиданий наедине, Джулия была непреклонна.

И сейчас, вспоминая прошлое и сравнивая его с безумным настоящим и неопределенным будущим, Джулия не знала – смеяться ей или плакать. Все эти годы она не делала ничего, что могло бросить хотя бы малейшую тень на ее незапятнанную репутацию. И вот теперь, когда она все‑таки решилась сойти с проложенной ею самой идеально прямой дорожки, то не стала размениваться на мелочи, которые бы могли вызвать легкие пересуды китонских обывателей. Нет, это не для нее, язвительно подумала Джулия. Ей недостаточно жалких нарушений нравственных устоев и Божьих заповедей. Она собирается, ни больше ни меньше, нарушить законы Соединенных Штатов Америки и позволить средствам массовой информации склонять ее имя в масштабах всей страны. Что они, собственно, уже и делают!

Вспышка мрачной самоиронии миновала, и, окончательно посерьезнев, Джулия подумала о тех «жертвах», которые совершенно сознательно приносила с тех пор, как стала жить с Мэтисонами. К таковым, в частности, относилось и решение стать учительницей, хотя она могла себе выбрать другую, гораздо более многообещающую карьеру. Но всякий раз получалось так, что за все маленькие и большие жертвы ей воздавалось сторицей, и она в любом случае получала гораздо больше, чем отдавала.

Теперь же у нее было такое ощущение, что жизнь решила наконец потребовать оплаты всех старых счетов, компенсации за те многочисленные подарки судьбы, которых она пока ничем не заслужила. Захарий Бенедикт способен на хладнокровное убийство не больше, чем она сама. В этом Джулия была абсолютно уверена. Так же как и в другом – она обязана помочь невинно осужденному человеку.

Перевернувшись на бок, Джулия облокотилась на пухлые диванные подушки и стала наблюдать за языками пламени, весело пляшущими в камине. До тех пор пока не будет найден настоящий убийца, никто, включая ее родителей, никогда не поймет и не одобрит того, что она сейчас делала. Конечно, как только ее родители поймут, что Зак действительно невиновен, они полностью одобрят и то, что она уже сделала, и то, что еще собирается сделать. Хотя нет. Конечно, не полностью. Они наверняка бы не одобрили того, что она так быстро влюбилась в совершенно незнакомого человека; если то, что она испытывает по отношению к нему, и есть любовь. И они совершенно точно не одобрили бы ее намерения лечь с ним в постель. А именно это она и собиралась сделать. Теперь, когда отпала необходимость обманывать саму себя, Джулия понимала и принимала этот факт. Если с предыдущей ночи желания Зака коренным образом не изменились, то она обязательно будет принадлежать ему. Хотя Джулии очень бы хотелось оттянуть этот момент хотя бы на несколько дней, чтобы получше узнать его.

Единственное, что было в ее силах, – это постараться максимально оградить себя от ненужных переживаний. А для этого надо быть очень сдержанной – не совершать и не говорить ничего такого, что сделало бы ее еще более уязвимой. В конце концов, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что до того, как Захарий Бенедикт попал в тюрьму, он вращался в мире, весьма отличном от ее собственного. Этот мир был населен богатыми, талантливыми, искушенными людьми, которые, кроме того, славились своей распущенностью и полным пренебрежением к каким бы то ни было моральным и этическим нормам. В свое время она прочитала достаточно статей о нем в иллюстрированных журналах и понимала, что человек, с которым ее свела судьба в уединенном доме, затерянном в горах, в свое время владел собственными роскошными особняками и виллами. Что он устраивал приемы, на которых присутствовали не только знаменитые кинозвезды, но и богатейшие финансовые магнаты со всего мира, члены европейских королевских семей и даже президент Соединенных Штатов.

Захарий Бенедикт не имел ничего общего со скромным, добропорядочным помощником священника маленького провинциального городка.

По сравнению с ним Джулия была наивной и неискушенной, как новорожденный младенец.