Глава 28. В холле Зак дважды полностью отключался, но Джулия упорно тащила его в свою спальню, где камин был полон дров и оставалось только разжечь его

В холле Зак дважды полностью отключался, но Джулия упорно тащила его в свою спальню, где камин был полон дров и оставалось только разжечь его. Задыхаясь от непосильного напряжения, она наконец дотащила его до кровати и начала снимать обледеневшую, заскорузлую одежду. Когда дело дошло до брюк, Зак наконец слабо пробормотал первые, более‑менее членораздельные слова:

– Душ. Горячий душ.

– Нет, – решительно ответила Джулия, пытаясь казаться как можно более деловитой и бесстрастной, хотя это было довольно затруднительно, учитывая, что в данный момент она стягивала с него обледеневшее нижнее белье. – Еще не время. Пациентов, страдающих от гипотермии, следует согревать постепенно и ни в коем случае не подвергать воздействию прямого тепла. Мы учили это в колледже, на курсах оказания первой медицинской помощи. И не нужно стесняться того, что я тебя раздеваю. Я ведь учительница, а ты для меня сейчас – всего лишь маленький мальчик. – Последняя фраза прозвучала настолько фальшиво и неубедительно, что Джулия даже запнулась. – А ведь учительница – это почти как медсестра, понимаешь?

Напуганная тем состоянием полной апатии и неподвижности, в которое снова впал Зак, Джулия повысила голос и почти прокричала:

– Не смей засыпать! Слушай, что я тебе говорю! – Стягивая плавки, Джулия невольно взглянула на него, и по ее обычно бледным щекам разлился яркий румянец. Распростертое перед ней великолепное мужское тело напоминало цветной вкладыш из журнала «Плейгерл», который она однажды видела во время учебы в колледже. Но только именно это, совершенно реальное тело в настоящий момент посинело от холода, и его бил непрекращающийся озноб.

Джулия растерла онемевшую от холода кожу и укрыла Зака горой одеял. Потом подумала, подбежала к стенному шкафу, схватила еще несколько пледов и положила их сверху. Оставшись довольна результатом собственных усилий, Джулия направилась к камину. И лишь когда в нем весело запылало пламя, она решила заняться собой, но так боялась хоть на несколько минут оставить Зака одного, что начала расстегивать лыжный комбинезон прямо здесь, у изголовья его кровати, настороженно прислушиваясь к неровному, прерывистому дыханию.

– Зак! Ты слышишь меня? – Не дождавшись ответа, Джулия начала говорить какие‑то бессвязные, обрывистые фразы. Просто так. Чтобы не молчать и вдохнуть в Зака хоть, немного мужества, желания выздороветь, а заодно подкрепить и собственные, уже начавшие угасать силы и надежду. – Ты очень сильный, Зак. Я заметила это, еще когда ты менял мне колесо. И потом, когда ты выбирался из ручья. И ты очень смелый. У меня в классе есть один маленький мальчик те имени Джонни Эверетт. Так вот, он больше всего на свете хочет быть сильным. Но он инвалид, и у меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на него, но при этом он никогда, слышишь, никогда не сдается. Помнишь, я рассказывала тебе о йен вчера вечером? – Джулия сама не заметила, как при упоминании о Джонни из ее голоса полностью исчезли дидактические нотки и он наполнился теплотой и нежностью. – Он тоже очень смелый, совсем как ты. А знаешь, когда мои братья были подростками, они собирали твои фотографии. Разве я тебе этого не рассказывала? Зак! – приходя в отчаяние, воскликнула Джулия. – Знаешь, я столько всего еще не успела тебе рассказать. Но я обязательно это сделаю, если ты только предоставишь мне такую возможность. Пожалуйста, не умирай! И я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.

Несмотря на все усилия, Джулией постепенно овладевал страх. Что еще она может сделать, чтобы согреть его и не дать заснуть? А если он умрет только из‑за ее невежества? Поспешно натянув первый попавшийся под руку махровый халат, Джулия присела на краешек кровати и дрожащими руками нащупала едва слышный пульс на шее Зака. Потом она расправила одеяла, поплотнее укрывая ими широкие плечи и сильное тело Зака, и продолжила свой бессвязный монолог:

– Кстати, о вчерашнем вечере. Я хочу, чтобы ты знал – мне очень нравилось, когда ты целовал меня. Я не хотела, чтобы это заканчивалось, и именно поэтому начала вырываться, понимаешь? И не подумай, что это как‑то связано с тем, что ты… что ты сидел в тюрьме. Просто я почувствовала, что теряю контроль над собой, понимаешь? Со мной такого никогда раньше не случалось.

Джулия была почти уверена в том, что он не слышит ни слова из ее бессвязной речи, а потому чувствовала себя гораздо более раскованно, чем обычно в его присутствии, но сейчас же осеклась, увидев, что по телу Зака пробежала мощная судорога и его стали сотрясать сильные приступы озноба.

– Озноб – это хорошо. Это очень хорошо, – как заклинание повторяла она, напряженно пытаясь придумать еще что‑нибудь, что могло бы помочь ему. Вспомнив встречавшиеся ей раньше фотографии сенбернаров, спасающих людей, погребенных под снежными лавинами, и миниатюрные фляжки, прикрепленные к их ошейникам, Джулия чуть не подпрыгнула от радости и, вскочив на ноги, устремилась на кухню. Через несколько минут она вернулась, крепко зажав в руке стакан с бренди и сгорая от нетерпения поделиться хорошими новостями.

– Зак, – радостно сообщила она, приподнимая его голову и поднося к губам бокал с бренди. – Постарайся выпить немного этого и понять то, что я сейчас собираюсь тебе сказать. Я только что слышала по радио, что твой друг – Доминик Сандини – он совсем не умер. Он сейчас находится в одной из больниц Амарилло. И ему становится все лучше и лучше! Ты понял, что я тебе сказала? Он не умер! Он сейчас в полном сознании. Очевидно, источник информации либо ошибался, либо намеренно дал не правильную информацию, чтобы спровоцировать волнения среди заключенных, что, собственно, и произошло… Зак?

За несколько минут ей удалось влить через сжатые зубы не больше столовой ложки, и Джулия перестала предпринимать дальнейшие попытки. Можно было поискать телефон, спрятанный Заком, и вызвать врача, но ведь врач узнает его и вызовет полицию. А ведь он говорил ей, что предпочитает смерть тюрьме.

Борясь с подступающими рыданиями, Джулия наконец прибегла к единственному утешению, которое ей осталось.

– Пожалуйста, помоги мне, Господи, – молилась она, – я не знаю, что мне делать. И не понимаю, зачем Ты свел нас. Я также не понимаю, зачем Ты заставляешь меня испытывать те чувства, которые я испытываю, и не даешь мне уйти от него. Всего этого я не знаю, но уверена в том, что на все была Твоя воля… Я не могу бросить его, потому… Потому та» только раз в жизни я испытывала то же самое ощущение – будто ты стоишь рядом, положив руку мне на плечо… В тот раз ты подарил мне Мэтисонов. – Судорожно вздохнув и вытерев слезы, упорно скапливающиеся в уголках глаз, Джулия все же нашла в себе силы закончить эту необычную молитву:

– А поэтому я уповаю только на Тебя, Господи! Позаботься о нас, прошу Тебя!

Закончив молиться, Джулия перевела взгляд на Зака и с облегчением увидела, что он продолжает дрожать, зарываясь В одеяла. Уверенная, что он спит глубоким сном, Джулия наклонилась и с нежностью поцеловала его в лоб.

– Все будет в порядке, – нежно прошептала она. – Озноб – это очень хорошо.

Не заметив взгляда внезапно открывшихся и пристально наблюдавших за ней янтарных глаз, Джулия встала и направилась в ванную, чтобы принять горячий душ.