Глава 17. Прошло целых десять минут, прежде чем Зак почувствовал, как страшное напряжение, сдавливающее грудь

Прошло целых десять минут, прежде чем Зак почувствовал, как страшное напряжение, сдавливающее грудь, начинает постепенно ослабевать. Теперь он наконец смог глубоко вздохнуть. Впервые за последние несколько часов. Хотя нет. Правильнее было бы сказать, несколько месяцев. Лет. Безысходность и беспомощность были его постоянными спутниками так долго, что без них он начинал испытывать даже легкое головокружение.

Мимо промчалась красная машина, заходя на поворот, но, очевидно, что‑то случилось со сцеплением, и она завертелась волчком, чудом разминувшись с «блейзером». Впрочем, помогло не чудо, а то поразительное мастерство, с которым сидящая рядом девушка справлялась с управлением своей мощной и маневренной машины. Правда, на его взгляд, она ехала слишком быстро, с какой‑то отчаянной, типично техасской бесшабашностью.

Он бы с радостью сам сел за руль, и уже совсем было собрался предложить свои услуги, как вдруг услышал спокойный, немного насмешливый голос:

– Можете расслабиться, я же снизила скорость. Мне совсем не хотелось напугать вас.

– А кто вам сказал, что я испугался? – вырвалось у Зака немного резче, чем ему бы хотелось.

Джулия искоса взглянула на него и улыбнулась:

– Вы вцепились в приборную доску обеими руками. Зак усмехнулся и подумал о том, что годы тюрьмы не прошли бесследно и он практически разучился разговаривать с людьми по‑человечески. И о том, что у Джулии Мэтисон потрясающая улыбка. Она начиналась с глаз и постепенно освещала все лицо, превращая его из просто хорошенького в совершенно очаровательное. А так как разглядывать прелестную соседку было гораздо приятнее, чем изводить себя мыслями о событиях, на которые он все равно никак не мог повлиять, то Зак этим и занялся.

Не считая бледной помады, абсолютно чистое, не тронутое косметикой лицо. Роскошные, блестящие каштановые волосы уложены просто и незатейливо. Но главное – в ней ощущалась какая‑то неподдельная свежесть. На вид этой девушке никак нельзя было дать больше двадцати. Но в то же время для двадцатилетней девчушки она явно была слишком рассудительна и уверена в себе.

– Сколько вам лет? – спросил он, прежде чем успел подумать, каким идиотским и бестактным может показаться его вопрос. Судя по всему, если его не схватят и не отправят обратно в тюрьму, ему придется заново учиться очень многим вещам. Таким, например, как элементарная вежливость и умение соблюдать определенные правила этикета в беседах с женщинами.

Но его соседка, как ни странно, не только не обиделась, но и послала ему еще одну из своих гипнотизирующих улыбок. Казалось даже, что его вопрос ее позабавил.

– Мне двадцать шесть.

– О Боже! – Это дурацкое восклицание вырвалось у Зака прежде, чем он успел сообразить, что по‑прежнему ведет себя, как последний кретин. – То есть, я хочу сказать, – неуклюже попытался он исправить положение, – что вы не выглядите на свой возраст.

Джулия наверняка почувствовала его замешательство, потому что она негромко рассмеялась и сказала:

– &го, наверное, потому, что двадцать шесть лет мне всего несколько недель.

Теперь Зак уже не доверял себе и, прежде чем что‑то сказать, тщательно взвешивал и продумывал свои слова, наблюдая за тем, как дворники без устали рисуют полумесяцы на лобовом стекле.

– А кем вы работаете? – спросил он, сочтя, что такой нейтральный вопрос уж точно не покажется бестактным.

– Учительницей в школе.

– Вы совершенно не похожи на учительницу. Заметив, что его соседка явно с трудом сдерживает смех, Зак почувствовал полную растерянность. Ее непредсказуемые реакции начинали его раздражать, а поэтому следующий вопрос прозвучал немного резковато:

– Разве я сказал что‑нибудь смешное?

– Нет, что вы, – покачала головой Джулия, – просто так говорят все пожилые люди.

Зак так и не понял, означает ли это, что он действительно казался ей старой развалиной, или это была небольшая шутливая месть за его дурацкие замечания о ее возрасте и внешности. Он настолько растерялся, что ее встречный вопрос застал его врасплох, и он ляпнул первое, что взбрело ему в голову, стараясь не противоречить сказанному ранее.

– Я занимаюсь строительством.

– Правда? Мой брат тоже строитель. Он главный подрядчик. А чем именно вы занимаетесь?

Зак, который понятия не имел, с какого конца браться за молоток, от всей души пожалел, что не придумал какой‑нибудь менее распространенной профессии. А еще лучше было бы вообще помолчать.

– Стенами, – неопределенно ответил он, – я занимаюсь стенами.

Увидев, что его собеседница оторвала глаза от дороги, Зак испугался, но когда она еще и пристально посмотрела на него, он испугался еще больше.

– Стенами? – Джулия не скрывала своего недоумения. – Нет, – пояснила она, подумав, что он ее не так понял, – я хотела спросить, какая у вас специальность.

– Я же вам уже ответил. Стены, – отрезал Зак, начиная злиться на самого себя за то, что завел этот дурацкий разговор. – Это и есть моя специальность. Я делаю стены.

Джулия поняла, что в первый раз просто не правильно истолковала слова своего собеседника.

– Облицовку! – воскликнула она, огорченная тем, что так долго не могла сообразить такой простой вещи. – Значит, вы облицовщик?

– Да.

– В таком случае странно, что у вас трудности с работой. Хороших облицовщиков обычно не хватает.

– Значит, я плохой облицовщик, – бесстрастно сказал Зак, ясно давая понять, что не желает продолжать беседу.

И сам ответ, и особенно тон, каким он был произнесен, показались Джулии настолько неожиданными, что она с трудом подавила нервный смех. Попутчик ей попался весьма своеобразный. Теперь она не смогла бы уже сказать, приятно ей его общество… или нет. Кроме всего прочего, она также никак не могла избавиться от странного чувства, что он ей кого‑то напоминает. И почему он ни разу не снял своих непроницаемых очков? Ей бы очень хотелось рассмотреть его без них. Город остался позади. Погода испортилась, по небу неслись тяжелые, свинцово‑серые тучи. Следующие полчаса они ехали в полном молчании. Густой снег продолжал падать на лобовое стекло и собираться в маленькие сугробики над без устали работающими дворниками. Зак взглянул в наружное зеркало заднего обзора, и кровь застыла у него в жилах. В полумиле за ними показалась полицейская машина с включенной мигалкой. Она стремительно приближалась.

Секундой позже послышался вой сирены.

Джулия тоже услышала его и, взглянув в зеркало, сбросила скорость и прижалась к обочине. Зак засунул руку в карман куртки и нащупал рукоятку пистолета, хотя он не имел ни малейшего представления, что будет делать, если полицейские решат проверить их машину. Теперь патруль был совсем близко. Зак разглядел на переднем сиденье двоих. Полицейские обогнули «блейзер»…

И поехали дальше.

– Наверное, где‑то впереди авария, – сказала Джулия, когда они поднялись на гребень холма и остановились. Машина уперлась в многокилометровую пробку. А несколькими мгновениями позже с ними поравнялись две машины «скорой помощи».

Зак явно исчерпал почти весь свой запас адреналина. Человеческий организм не может продолжать эмоционально реагировать на такое безумное количество переживаний. Последние два дня Зак только и делал, что снова и снова прокручивал в уме всевозможные варианты своего тщательно спланированного бегства. Его план просто обязан был удаться хотя бы из‑за своей гениальной простоты. И он бы непременно удался, если бы Хадли не перенес свою поездку в Амарилло на два дня. Все последующие неприятности явились лишь следствием этого. Теперь Зак даже не был уверен в том, что его двойник по‑прежнему ждет условленного звонка в детройтской гостинице. Он боялся рисковать и просить остановить машину, чтобы позвонить, до тех пор пока они не отъедут подальше. Более того, Колорадо находился всего в 130 милях от Амарилло, но чтобы пересечь узенький кусочек Оклахомы и добраться туда, Заку необходимо было ехать на северо‑запад. Вместо этого он двигался в прямо противоположном направлении. Он вспомнил о карте, заботливо засунутой в вещмешок, и решил изучить ее повнимательней в поисках возможного нового маршрута. Развернувшись на сиденье, он сказал:

– Взгляну‑ка я, пожалуй, на карту. Джулия, решившая, что он собирается искать по карте то место, где ему придется работать, поинтересовалась:

– А как называется город, где находится ваша стройка?

– Эллертон, – ответил Зак, потянувшись за одним из нейлоновых мешков, которые лежали за задним сиденьем. Он слегка улыбнулся и добавил во избежание дальнейших расспросов о мифическом Эллертоне:

– Собеседование я проходил в Амарилло, поэтому на самой стройке еще не был ни разу.

– Кажется, я никогда даже не слышала об Эллертоне, – сказала Джулия, когда Зак начал снова аккуратно сворачивать карту с прикрепленным сверху машинописным листком. – Вы нашли его?

– Нет, – ответил Зак и, чтобы избавиться от необходимости отвечать на вопросы о расположении несуществующего города, добавил, засовывая карту вместе с листком обратно в мешок, – но я найду его обязательно. У меня есть листок с подробным описанием дороги.

Джулия кивнула, но ее мысли явно были заняты чем‑то другим. Она внимательно рассматривала окрестности:

– Наверное, нам имеет смысл съехать с автострады и обогнуть этот затор по боковой дороге.

– Хорошая мысль, – похвалил Зак. Съезд с автострады оказался обыкновенной проселочной дорогой, которая сначала шла почти параллельно основной, а потом отклонилась вправо.

– Может быть, не такая уж она и хорошая, – сказала Джулия несколько минут спустя, когда стало понятно, что узкая, извилистая дорога уводит их все дальше и дальше от автострады.

Зак не ответил. Он пристально смотрел вперед, на заброшенную заправочную станцию, рядом с которой, неподалеку от пустой стоянки, находилась открытая телефонная будка.

– Вы не могли бы остановиться вон у того телефона? Мне необходимо позвонить. Это займет не более пары минут.

– Конечно. – Джулия остановила «блейзер» под фонарем, неподалеку от телефонной будки. Глядя вслед своему попутчику, она подумала о том, что сегодня стемнело раньше обычного, что метель не утихает и ветер необычайно сильный даже для этого, славящегося своими бурями края. Решив сменить громоздкое пальто на вязаный свитер, чтобы было удобнее вести машину, Джулия включила радио в надежде услышать прогноз погоды и, выбравшись из машины, открыла багажник.

Диктор амариллского радио на все лады расхваливал новую машину, купленную в фирме Уилсона «Форд».

– Боб Уилсон всегда и везде оправдывает потраченные деньги… – ликовал он.

Продолжая прислушиваться к радио в ожидании прогноза, Джулия достала из дорожной сумки светло‑коричневый свитер, сняла пальто и в это время заметила карту, высовывающуюся из вещевого мешка, лежавшего на заднем сиденье. Так как своей карты у нее не было, она решила уточнить маршрут по этой. Джулия взглянула в сторону телефонной будки, собираясь знаками попросить разрешения, но попутчик стоял к ней спиной и, очевидно, был поглощен беседой. Решив, что он не стал бы возражать, Джулия достала карту и развернула ее. Из‑за темноты и ледяного ветра, вырывающего бумагу из рук, она не сразу поняла, что перед ней карта не Техаса, а Колорадо. Переведя озадаченный взгляд на аккуратно напечатанные инструкции, она прочитала:

«После Стэнтона следует проехать ровно 26, 4 мили. Там будет перекресток, которого нет на карте. После него следует внимательно смотреть вправо, чтобы не пропустить узенькую грунтовую дорогу, ведущую в лес, начинающийся примерно в пятнадцати метрах от автострады. Дом находится в конце этой дороги, примерно в пяти милях, и его не видно ни с автострады, ни с горы».

Теперь Джулия была совершенно сбита с толку. Значит, он направлялся не на работу в неизвестный городок где‑то в Техасе, а в дом где‑то в горах Колорадо?

В это время диктор закончил рекламу и сказал:

– Через несколько минут вы прослушаете последний прогноз синоптиков о надвигающейся на нас снежной буре, но перед этим – срочное сообщение из отдела шерифа…

Но теперь Джулия почти не слушала его болтовни. Глядя на высокую фигуру мужчины, разговаривающего по телефону, она вдруг ощутила, как по телу пополз странный, неприятный холодок… она начинала узнавать. Человек по‑прежнему стоял вполоборота, но зато снял очки и держал их в руке. Словно почувствовав ее пристальный взгляд, он резко обернулся и увидел развернутую карту в руках у Джулии. Но зато и Джулия впервые смогла разглядеть его лицо, ярко освещенное и не скрытое солнцезащитными очками.

– Сегодня днем, приблизительно в четыре часа, – говорил голос по радио, – тюремные власти обнаружили, что заключенный Захарий Бенедикт, осужденный за убийство, бежал из амариллской тюрьмы…

Парализованная страхом, Джулия смотрела на суровое, волевое лицо.

Она узнала его.

И в эту секунду человек в будке бросил трубку и побежал к ней.

– Нет! – закричала Джулия и, быстро метнувшись к водительскому месту, нырнула в машину и попыталась защелкнуть дверь с противоположной стороны, но опоздала буквально на долю секунды. Дверь распахнулась, у, сильная рука схватила ее за запястье. С силой, которую мог породить только ни с чем не сравнимый ужас, она ухитрилась вырваться и выброситься из машины через противоположную дверь. Больно ударившись бедром, Джулия все же вскочила на ноги и побежала, скользя по свежевыпавшему снегу и громко крича, надеясь, что кто‑нибудь услышит ее мольбы о помощи, и одновременно прекрасно понимая, что поблизости никого нет и быть не может. Она не пробежала и пяти метров, как он схватил ее и оттащил обратно к машине.

– Стой смирно и прекрати вопить.

– Возьмите машину! – рыдала Джулия. – Возьмите машину и оставьте меня здесь.

Проигнорировав ее просьбу, он оглянулся через плечо на карту Колорадо, которую постепенно относило ветром. Джулии казалось, что все происходит, как в замедленных съемках. Опустив руку в карман, Бенедикт достал блестящий черный предмет, и, направив его на нее, попятился назад и поднял карту, зацепившуюся за ржавый мусорный бак. «Пистолет. О Господи, значит, у него был пистолет!»

Все тело Джулии сотрясала неудержимая дрожь, а голос диктора немного запоздало предупреждал:

– Бенедикт почти наверняка вооружен и очень опасен. Если кто‑нибудь узнает о его местонахождении, то пусть немедленно свяжется с полицией города Амарилло. Гражданам ни в коем случае не следует приближаться к нему. Второй беглец, Доминик Сандини, уже задержан и взят под стражу…

Чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, Джулия наблюдала, как этот самый Захарий Бенедикт приближался к ней с пистолетом в одной руке и картой в другой. Метрах в четырехстах от них снежную мглу прорезали фары какой‑то машины. Бенедикт спрятал руку с пистолетом в карман.

– Залезай в машину, – приказал он.

Бросив взгляд через плечо, Джулия увидела приближающийся грузовик и стала лихорадочно соображать, как можно было бы увернуться от пули и привлечь внимание водителя машины прежде, чем ее пристрелят.

– Советую даже не пытаться, – предупредил Захарий Бенедикт голосом, который не предвещал ничего хорошего.

Сердце буквально выскакивало из груди, но Джулия не посмела ослушаться. Чутье подсказывало ей, что этот участок дороги слишком безлюден для того, чтобы надеяться убежать целой и невредимой.

– Двигайся! – Взяв Джулию за руку, Бенедикт подвел ее к водительскому месту. Вокруг сгущались сумерки, падал снег, а она, Джулия Мэтисон, брела рядом с беглым преступником, осужденным за убийство, всем своим существом ощущая направленное на нее черное дуло пистолета. У нее возникло кошмарное чувство, что она играет эпизод одного из его старых фильмов‑боевиков, в которых заложников обычно убивают.