Глава 25. Ранд сидел в своей комнате в «Голове Советницы», забравшись с ногами на кровать и привалившись спиной к стене

УЗЫ

Ранд сидел в своей комнате в «Голове Советницы», забравшись с ногами на кровать и привалившись спиной к стене, и играл на оправленной в серебро флейте, которую ему подарил когда‑то Том Меррилин. Целую Эпоху назад. Комната с резными деревянными панелями и выходящими на Рынок Нетвин окнами была получше тех, что он снимал в «Короне Маредо». Уложенные горкой подушки набиты гусиным пухом, балдахин и занавески кровати украшены вышивкой, а в зеркале на умывальнике не отыщешь ни единого пузырька. Притолоку над каменным камином даже украшала незатейливая резьба. Комната в самый раз для состоятельного купца‑чужеземца. Ранд был рад, что, покидая Кайриэн, догадался взять побольше золота. А то он уже утратил привычку носить при себе большие деньги. Дракон Возрожденный жил на всем готовеньком. Что ж, игрой на флейте он вполне способен заработать себе на какую‑никакую постель. Мелодия называлась «Стенания о Долгой Ночи», и раньше он ее в жизни не слышал. Льюс Тэрин – слышал. Это походило на умение рисовать. Ранд думал, что это испугает его или разозлит, но он просто сидел и играл, пока Льюс Тэрин плакал.

– О Свет, Ранд, – проворчала Мин, – ты собираешься так и сидеть тут и дудеть в эту штуковину? – Она расхаживала по цветастому ковру, шурша юбками. Узы, связавшие Ранда с ней, Илэйн и Авиендой, он ощущал так, словно по‑иному никогда не было и ему не хотелось иного. Он дышал, и он был связан с ними – первое так же естественно, как и второе. – Если она скажет лишнее слово, где ее могут подслушать, если она уже его сказала... Я никому не позволю уволочь тебя в тюрьму для Элайды! – Узы Аланны он ощущал совсем по‑другому. Сами по себе они не изменились, однако стали сильнее с того дня в Кэймлине. Узы Аланны казались незваным гостем, чем‑то навязанным – заглядывающим через плечо незнакомцем, камешком в сапоге. – Тебе обязательно играть эту мелодию? Мне от нее плакать хочется, и в то же время по коже мурашки бегают. Если она накличет на тебя опасность!.. – Выхватив из тайника в широком рукаве один из своих ножей и крепко зажав его в кулаке, она принялась размахивать им.

Ранд оторвал флейту от губ и молча посмотрел на девушку поверх инструмента. Она покраснела и вдруг, зарычав, метнула нож в дверь. Он вонзился в дерево с глухим стуком.

– Она там, – сказал Ранд, используя флейту как указку. Неосознанно он передвинул инструмент, отслеживая перемещение Аланны. – Скоро она будет тут. – Аланна появилась в Фар Мэддинге накануне, и Ранд не понимал, почему она так долго тянет. Аланна свернулась в его голове маленьким узлом эмоций, боязливым и настороженным, преисполненным волнения и решимости, но больше всего – гнева. Еле сдерживаемой ярости. – Если тебе не хочется здесь оставаться, подожди в...

Мин яростно затрясла головой. Рядом с Аланной у Ранда в голове находился еще один клубок чувств – Мин. Она тоже кипела от гнева и тревоги, но сквозь все маяком просвечивала любовь – стоило ей только взглянуть на него, а зачастую и без всяких взглядов. Еще ощущался страх, хотя его она всячески старалась скрыть.

Ранд вновь приложил флейту к губам и заиграл «Подвыпившего Торговца». От этого игривого мотива развеселится и мертвый. Льюс Тэрин зарычал.

Мин стояла, скрестив на груди руки и глядя на Ранда, потом вдруг одернула платье на бедрах. Со вздохом он опустил флейту и стал ждать. Для женщины беспричинно поправлять одежду все равно, что для мужчины подтягивать ремни доспехов и проверять подпругу; она намерена довести атаку до конца, и коли побежишь, будешь зарублен, как собака. Решимость Мин сделалась сейчас столь же сильной, как и решимость Аланны, – в глубине его «я» словно засияли два солнца‑близнеца.

– Больше мы не будем говорить об Аланне, пока она сама не придет, – твердо заявила Мин, как будто он настаивал. Решимость – и по‑прежнему страх, сильнее, чем прежде, раз за разом подавляемый и раз за разом вспыхивающий вновь.

– Пожалуйста, жена, если тебе так угодно, – ответил Ранд, коротко склоняя голову в принятой в Фар Мэддинге манере. Мин громко хмыкнула.

– Ранд, мне нравится Аливия. Да, нравится, пусть из‑за нее Найнив и нервничает все время. – Уперев кулак в бедро, Мин наклонилась к Ранду и ткнула ему в нос пальцем. – Но она собирается тебя убить. – Мин сказала это, отчеканивая каждое слово.

– Ты говорила, она собирается помочь мне умереть, – тихо произнес Ранд. – Такие были твои слова.

Что он будет чувствовать, умирая? Печаль, что покидает ее, покидает Илэйн и Авиенду. Горечь из‑за причиненной им боли. Ему хотелось бы перед концом еще разок свидеться с отцом. А что до всего остального – Ранду казалось, что смерть станет едва ли не облегчением.

Смерть всегда – облегчение, с жаром зашептал Льюс Тэрин. Я хочу смерти. Мы заслуживаем смерти!

– Помочь мне умереть – это не то же самое, что убить меня, – продолжал Ранд. Теперь он научился не обращать внимания на этот голос в голове. – Если только ты не передумала насчет того, что видела.

Мин раздраженно вскинула руки.

– Я видела то, что видела, и именно это тебе и сказала, но, поглоти меня Бездна Рока, я никакой разницы не вижу! И не пойму, почему ты считаешь, что разница есть!

– Раньше или позже, Мин, мне суждено умереть, – терпеливо сказал Ранд. Ему говорили это те, кому он не может не верить. Чтобы жить, ты должен умереть. Для него в этих словах по‑прежнему не было смысла, но они оставались холодным непреложным фактом. Так же, как и Пророчества о Драконе – ему, видимо, придется умереть. – Не скоро, надеюсь. У меня и у самого такое намерение. Мне жаль, Мин. Я бы никогда не разрешил тебе соединиться со мной узами.

Но у него не хватило сил отказаться, как не хватило сил оттолкнуть ее. Он слишком слаб для того, что должен совершить. А должен он впитать в себя зиму, пока сердце зимы не покажется полуднем Дня Солнца.

– Тогда бы мы связали тебя веревками и все равно сделали бы, что хотели. – Ранд решил, что лучше не спрашивать, чем их поступок отличался бы тогда от того, что проделала с ним Аланна. Несомненно, Мин понимала разницу. Забравшись на кровать и встав на коленях, она обхватила голову Ранда ладонями и повернула к себе. – Слушай меня, Ранд ал’Тор. Я не дам тебе умереть. И если ты исхитришься сделать это мне назло, я отправлюсь за тобой и притащу обратно. – Сквозь серьезность ее, которую ощущал Ранд, вдруг пробилась яркая вспышка веселья. Но голос ее приобрел притворную суровость. – И тогда я приведу тебя жить сюда. Заставлю отрастить волосы ниже пояса и носить заколку для волос с лунными камнями.

Ранд улыбнулся ей. Она по‑прежнему могла заставить его улыбаться.

– Похоже, такая судьба – похуже смерти.

Кто‑то постучал в дверь, и Мин застыла. Неслышно, одними губами она задала вопрос: «Аланна?» Ранд кивнул, и, к его изумлению, Мин толкнула его на подушки и бросилась ему на грудь. Извернувшись, она приподняла голову, и он сообразил, что девушка пытается увидеть себя в зеркале на умывальнике. Наконец Мин заняла устроившее ее положение – легла щекой Ранду на грудь, одну руку сунула ему под шею, а вторую положила на плечо.

– Войдите! – крикнула она.

В комнату шагнула Кадсуане и остановилась, отметив хмурым взором торчавший в двери нож. В платье из тонкой темно‑зеленой шерсти и в подбитом мехом плаще, заколотом у шеи серебряной брошью, она сошла бы за преуспевающую купчиху или банкиршу, хотя и та, и другая сочли бы золотые подвески в виде птичек, рыбок, звезд и полумесяцев, свисавшие с серо‑стального узла волос на ее макушке, слишком вызывающими. Кольцо Великого Змея Кадсуане не носила, видимо, все же прилагала усилия, чтобы не очень выделяться.

– Ну что, детки, вы тут спорили? – мягко спросила Кадсуане.

Ранд почти почувствовал, как притих Льюс Тэрин – горная кошка затаилась в тени. Льюс Тэрин относился к этой женщине почти столь же настороженно, как и сам Ранд.

Мин с красным лицом встала, яростно оправила платье.

– Ты же сказал, что это она! – обвиняющим тоном выпалила девушка, и в этот момент вошла Аланна. Кадсуане затворила дверь.

Аланна разок взглянула на Мин и больше на нее внимания не обращала, сосредоточившись на Ранде. Не отводя от него своих темных глаз, она сдернула плащ и бросила на стул – один из двух в комнате. Руки ее покоились на темно‑серых юбках, пальцы крепко сжимали ткань. На руке у нее тоже не было кольца Великого Змея. В тот миг, когда ее взгляд упал на Ранда, по узам растеклась радость. Все прочие чувства остались на месте, робость, ярость, но радости от нее он никак не ожидал!

Ранд, не меняя позы, взял флейту и принялся вертеть ее в руках.

– Удивляться мне или нет, Кадсуане, тому, что вижу тебя? Мне не по нутру, что ты возникаешь слишком часто именно тогда, когда я не желаю тебя видеть. Кто научил тебя Перемещению?

Иначе быть не могло. Аланна была неясным пятнышком на грани сознания, а в следующее мгновение уже появилась у него в голове во всей силе ощущений. Ранд подумал было, что она сама как‑то выучилась Перемещаться, но, увидев Кадсуане, понял, что к чему.

Аланна поджала губы, и даже Мин покосилась на него осуждающе. Эмоции, перетекавшие по узам Стража, от одной женщины долетали легко; от другой же тягуче исходил гнев, смешанный теперь с удовольствием. Почему Аланна чувствует радость?

– Вижу, манеры прежние. Как у козла, – сухо отметила Кадсуане. – Мальчик, вряд ли мне нужно разрешение, чтобы побывать на родине. Что касается Перемещения, то не твое дело, где, когда и чему я научилась. – Расстегнув брошь, она приколола ее на пояс, чтобы была под рукой, и, сложив плащ, перекинула через руку, как будто не помять его было важнее, чем говорить с Рандом. В голосе Айз Седай слышались раздраженные нотки. – Из‑за тебя у меня на шее повисла куча попутчиков. Та еще обуза. Аланна была в таком отчаянии и так хотела тебя видеть, что взять ее с собой отказался бы только человек с каменным сердцем. Сорилея сказала, что толку от некоторых давших тебе клятву не будет, если только им не разрешат отправиться с Аланной, вот мне и навязали вдобавок Несан, Сарен, Эриан, Белдейн и Элзу. Не говоря уж про Харине, а с нею ее сестру и этого их Господина Мечей. Услыхав, что Аланна собралась тебя искать, Харине не знала, то ли ей в обморок упасть, то ли завопить, то ли укусить кого‑нибудь. Да еще три твоих приятеля в черных куртках. Не знаю, горят ли они желанием видеть тебя, но они тоже здесь. Ну вот, мы тебя нашли, и я пришлю к тебе Морской Народ и сестер. Сам с ними разбирайся.

Бормоча ругательства, Ранд вскочил на ноги.

– Нет! Держи их подальше от меня!

Кадсуане прищурилась, темные глаза ее блеснули.

– Я уже тебя предупреждала – следи за своей речью. Больше предупреждать не стану. – Она еще полминуты, нахмурив брови, строго взирала на него, потом кивнула, как будто сочла, что он усвоил урок. – А теперь скажи, мальчик, с чего ты решил, будто можешь указывать мне, что делать?

Ранд боролся с собой. Здесь его приказы не действуют. А Кадсуане он и прежде не мог командовать. Мин сказала, что эта женщина ему нужна, что она научит его чему‑то необходимому, но от этого он испытывал только еще большее беспокойство.

– Я хочу закончить свои дела здесь и быстро уйти, – наконец вымолвил Ранд. – Если ты им расскажешь, по крайней мере удостоверься, что они поняли: им нельзя приближаться ко мне, пока я не буду готов уйти. – Женщина выжидательно приподняла бровь, и он глубоко вздохнул. Почему ей всегда нужно все усложнять? – Я был бы очень признателен, если бы ты не рассказывала им, где я. – Неохотно, очень неохотно, он добавил: – Пожалуйста.

Мин шумно выдохнула, будто все это время сдерживала дыхание.

– Хорошо, – помолчав, сказала Кадсуане. – Вот постарался, и манеры появились, пусть и видок у тебя такой, словно зубы разболелись. Думаю, сумею сохранить твою тайну, на время. Никто из них даже не узнает, что ты в городе. Ах, да! Должна сообщить тебе, что Мериса связала узами Наришму, Кореле – Дамера, а Дайгиан – юного Хопвила.

Она сказала это таким небрежным тоном, как будто ее сообщение вовсе не имело значения и она вполне могла не вспоминать о нем.

Ранд выругался, на этот раз и не подумав понизить голос, и челюсть ему чуть не вывихнула полновесная пощечина Кадсуане. Перед глазами заплясали черные пятна. Кто‑то из двух других женщин ахнул.

– Я же говорила тебе, – безмятежно сказала Кадсуане. – Больше предупреждать не стану.

Мин шагнула к Ранду, и он слабо помотал головой. Благодаря чему зрение прояснилось. Ранду хотелось пощупать челюсть, но он не поднял рук. И ему пришлось ослабить хватку: уж слишком сильно пальцы сжимали флейту. Что до Кадсуане, она как будто тут же забыла о пощечине.

– Почему Флинн и остальные согласились на узы? – спросил Ранд.

– Сам спросишь, когда встретишься, – ответила Кадсуане. – Мин, по‑моему, Аланна хочет немного побыть с ним наедине. – Не дожидаясь ответа, она повернулась к двери и добавила: – Аланна, я подожду внизу, в Женской Комнате. Не задерживайся. Я хочу вернуться на Кручу. Мин?

Мин зло глянула на Аланну. Сердито покосилась на Ранда. Потом всплеснула руками и зашагала за Кадсуане, что‑то бормоча под нос. И с грохотом захлопнула за собой дверь.

– Ты мне больше нравился со своими собственными волосами. – Сложив руки на груди, Аланна разглядывала Ранда. По узам передавались боровшиеся между собой гнев и радость. – Я надеялась, что будет лучше, когда ты окажешься рядом, но у меня в голове ты – все такой же камень. Даже сейчас я не могу сказать, огорчен ты или нет. Но все равно, хорошо, что я здесь. Мне не нравится надолго расставаться со Стражем.

Ранд равным образом не замечал ни ее, ни волн радости, катившихся по узам.

– Она не спросила, зачем я пришел в Фар Мэддинг, – тихо произнес он, глядя на дверь, словно видел за нею Кадсуане. Та обязательно должна была поинтересоваться. – Ты сказала ей, что я здесь, Аланна. Больше некому. А как быть с твоей клятвой?

Аланна глубоко вздохнула и ответила не сразу.

– Не уверена, может, Кадсуане на тебя вообще наплевать, – огрызнулась она. – Я держу свое слово, как могу, но из‑за тебя исполнить клятву очень тяжело. – Голос ее стал жестче, и гнев прихлынул через узы сильнее. – Я поклялась в верности человеку, который ушел и бросил меня. И как, интересно знать, мне служить тебе? И что, скажи на милость, ты сделал? – Пройдя по ковру, Аланна встала перед Рандом и подняла на юношу горящий яростью взор. Ранд был выше ее на целый фут, но она словно не замечала разницы в росте. – Ты что‑то сделал, я знаю. Я три дня лежала без сознания! Что это было?

– Я решил, что, если и быть связанным узами, то почему бы не с тем, кому я это разрешил. – Он едва успел поймать за запястье ее взметнувшуюся руку. – Для одного дня пощечин достаточно.

Аланна зло смотрела на Ранда, оскалившись, словно собралась вцепиться ему в горло. По узам теперь бурно неслись ярость и негодование, чистые, как обнаженные кинжалы.

– Ты позволил кому‑то еще связать себя узами? – зарычала она. – Да как ты посмел! Кто бы она ни была, я добьюсь суда над ней! И ее розгами высекут! Ты – мой!

– Ты поступила так со мной без спросу, Аланна, – холодно промолвил он. – Если сестры узнают, то высекут тебя. – Мин как‑то сказала ему, что он может доверять Аланне, что видела «в его руке» Зеленую и еще четырех сестер. Он почему‑то верил ей, однако он и сам был в руке Аланны, чего ему вовсе не хотелось. – Освободи меня, и я никому не расскажу об этом. – Ранд даже не подозревал, что освобождение возможно, пока Лан не рассказал ему о себе и Мирелле. – Освободи меня от уз, и я освобожу тебя от данной клятвы.

Бурлящий гнев ее ослабел, хоть и не прошел совсем, на лицо Аланны вернулось спокойствие и голос стал сдержанным.

– Ты делаешь мне больно.

Ранд знал, что ей больно. Узы позволяли ощущать ее боль. Он отпустил руку Аланны, и она принялась растирать запястье, причем нарочито. Села на второй стул, продолжая потирать руку, и скрестила ноги. Судя по всему, она размышляла.

– Я подумывала о том, чтобы освободить тебя, – наконец сказала Аланна. – Я мечтала об этом. – И тихо, печально рассмеялась. – Даже попросила у Кадсуане разрешения передать узы ей. Вот как сильно я этого хотела. Если кто и способен с тобой справиться, так только Кадсуане. Но она отказалась. Рассердилась, что я предложила такое, не спросив у тебя. В ярость пришла. Так что даже если ты и согласишься, она не захочет. – Она развела руками. – Поэтому ты мой. – Выражение лица не изменилось, но при этих словах радость вспыхнула с новой силой. – Каким бы образом ты мне ни достался, ты – мой Страж, и я несу за тебя ответственность. Это во мне не слабее, чем клятва повиноваться тебе. Ничуть не слабее. Поэтому я не освобожу тебя, пока не уверюсь, что та, другая, обращается с тобой надлежащим образом. Кто связал тебя узами? Если она достойна того, я позволю ей тебя забрать.

При одной только мысли, что его узами могла завладеть Кадсуане, Ранда словно пронзило ледяным копьем. Аланна не умела управлять им через узы, и он полагал, что это не получится и ни у какой другой сестры, но в отношении Кадсуане он не стал бы рисковать. О Свет!

– Почему ты думаешь, что Кадсуане на меня наплевать? – спросил он у Аланны, не ответив на ее вопрос. Доверяет он кому или нет, но ответа на такой вопрос от него никто не дождется. Возможно, по законам Башни Илэйн, Авиенда и Мин и не совершили ничего недозволенного, но коли откроется, что они соединены с ним, бояться придется куда худшего, чем наказания со стороны других Айз Седай. Усевшись на край кровати, Ранд принялся вертеть в руках флейту. – Потому, что она отказалась принять мои узы? Может, она не так безразлична к последствиям, как ты. Она явилась ко мне в Кайриэн и пробыла там довольно долго. По какой причине, если не из‑за меня? И неужто я поверю, что ей просто приспичило навестить друзей, именно в то время, как я оказался тут? Она взяла тебя в Фар Мэддинг, чтобы отыскать меня.

– Ранд, она хотела знать, где ты был все это время, – сказала Аланна, – но боюсь, о том, куда ты подевался, гадает в Селейзине каждый пастух. Всему миру хочется знать, где ты. Я знала, что ты был далеко на севере и несколько дней оставался на месте. И только. Узнав, что они с Верин отправляются сюда, мне пришлось упрашивать Кадсуане – на коленях умолять! Лишь тогда она разрешила мне ехать с ними. Но я и сама не знала, что ты здесь, пока, шагнув из врат, не оказалась на холмах за городом. А до того я считала, что придется Переместиться чуть ли не до Тира, чтобы найти тебя. Кадсуане научила меня Перемещению, когда мы отправились сюда, поэтому не рассчитывай, что в будущем сможешь так легко от меня улизнуть.

Кадсуане научила Аланну Перемещаться? Ну, все равно это не объясняет, кто научил саму Кадсуане. Впрочем, рассудил Ранд, это и не важно.

– А Дамер и двое других позволили связать себя узами? Или и те сестры поступили с ними так же, как ты со мной?

Слабый румянец выступил на щеках у Аланны, но голос остался ровным.

– Я слышала, как Мериса спрашивала у Джахара. Он два дня раздумывал, прежде чем согласиться, и, насколько я видела, она на него не давила. За других не отвечу, но, как сказала Кадсуане, ты сам можешь спросить у них. Ранд, пойми, эти трое побоялись возвращаться в вашу «Черную Башню». – Аланна скривила губы в кислой усмешке. – Они боялись, что их обвинят в нападении на тебя. Если бы они убежали, их бы затравили как дезертиров. Я так понимаю, это твой приказ и никто его не отменял? Куда еще им было податься, кроме как к Айз Седай? И правильно сделали. – Она улыбнулась, словно увидела что‑то удивительное, и в голосе ее послышалось возбуждение. – Ранд, Дамер открыл способ Исцелять усмиренных! О Свет, раньше у меня язык не поворачивался произнести это слово. Он Исцелил Иргайн, и Ронайлле, и Сашалле. И они тоже, как и другие, принесли тебе клятву верности.

– Какие еще другие?

– Все те сестры, что в плену у Айил. Даже Красные. – Аланна словно и сама не верила своим словам, но заглушала это неверие настойчивостью. Она выпрямила ноги и наклонилась к Ранду, пристально глядя ему в глаза. – Все как одна дали клятву и приняли покаяние, которое ты возложил на Несан и прочих – на первых пятерых, что принесли тебе обет верности. Кадсуане им не доверяет. И напрасно разрешила им взять своих Стражей. Признаюсь, поначалу я не была уверена, но полагаю, им ты можешь доверять. Они дали тебе клятву. Тебе известно, что это означает для сестры. Мы не можем нарушить клятву, Ранд. Это невозможно.

Даже для Красных. Ранд удивился, когда первые пятеро пленниц дали клятву верности. Элайда послала их похитить его, что они и исполнили. Он был уверен: причина всего происшедшего в том, что он – та’верен, но ведь это обстоятельство всего лишь изменяет вероятности, благодаря чему происходит событие, которое в иных случаях случается один раз из миллиона. Трудно поверить, чтобы Красная сестра при каких бы то ни было обстоятельствах дала клятву верности мужчине, который способен направлять Силу.

– Мы нужны тебе, Ранд. – Встав, Аланна сделала движение, словно собираясь шагнуть к нему, но вместо этого остановилась и, не мигая, уставилась на него. Руки ее разглаживали юбки, чего она как будто не замечала. – Тебе нужна поддержка Айз Седай. Иначе тебе придется завоевывать каждую страну, а получается у тебя пока не слишком хорошо. Может, для тебя бунт в Кайриэне и кончился, но не всем нравится, что Добрэйн назван твоим Наместником. Немало народу может переметнуться к Тораму Райатину, если он вновь появится на сцене. Благородный Лорд Дарлин, как мы слышали, устроился в Твердыне, провозгласил себя твоим Наместником в Тире, но мятежники из Хаддонского Сумрачья как‑то не спешат хлынуть потоком ему в поддержку. А что касается Андора... Илэйн Траканд хоть и говорит, что поддержит тебя, как только взойдет на престол, но сама ловким маневром вынудила твои войска уйти из Кэймлина, и носить мне бубенчики в Запустении, если она позволит им остаться в Андоре, когда сядет на трон. Сестры могут помочь тебе. Илэйн прислушается к нашим словам. Мятежники в Тире и Кайриэне тоже прислушаются. Три тысячи лет Белая Башня останавливала войны и прекращала мятежи. Пусть тебе не по вкусу договор, что заключили с Харине Рафела и Мерана, но они добились всего, чего ты просил. О Свет, мужчина, позволь нам помочь тебе!

Ранд медленно кивнул. Потребовав от Айз Седай поклясться ему в верности, он стремился произвести на людей впечатление своим могуществом. Иного он не видел – его ослепил страх, что они смогут манипулировать им, преследуя собственные цели. Ему не хотелось признаваться в этом. Он был большим дураком.

Дурак – человек, который доверяет всем, сказал Льюс Тэрин, и человек, который никому не доверяет – тоже дурак. Мы все дураки, когда поживем достаточно долго. Слова почти разумного человека.

– Возвращайся в Кайриэн, – сказал Ранд. – Передай Рафеле и Меране, чтобы они отправились к мятежникам в Хаддонское Сумрачье. И скажи, что я хочу еще, чтобы они взяли с собой Беру и Кируну. – Это были те четверо, кому, кроме Аланны, он, по словам Мин, мог доверять. А что Мин сказала по поводу тех пяти, что привела с собой Кадсуане? Что каждая по‑своему послужит ему. Пока весьма неопределенно. – Мне нужно только, чтобы не меняли введенные мной законы и чтобы Дарлин Сиснера оставался моим Наместником. Обо всем прочем они могут договариваться, но с мятежом должно покончить. А потом... В чем дело?

Лицо у Аланны вытянулось, она устало поникла на стуле.

– В том, что я проделала такой путь, а ты сразу отсылаешь меня обратно. Наверное, оно и к лучшему, раз тут эта девочка, – вздохнула она. – Ты представления не имеешь, через что я прошла в Кайриэне... Чтобы всю ночь не просыпаться то и дело из‑за того, чем вы там занимались, мне пришлось отчасти маскировать узы. Это намного труднее, чем замаскировать их полностью, но я не люблю терять связь со своими Стражами. Однако возвращение в Кайриэн будет ничем не лучше.

Ранд прочистил горло.

– Именно этого я от тебя и хочу. – Женщины, как он узнал, о многих вещах говорят куда откровеннее мужчин, но все равно подобная свобода высказываний поразительна. Ранд надеялся, что Илэйн и Авиенда маскируют узы, когда они с Мин остаются в спальне одни. Когда они оказываются вдвоем в постели, для него не существует никого, только она, – то же самое у него было с Илэйн. И уж с Аланной ему точно не хотелось заводить разговор на подобную тему. – Возможно, я тут все сделаю к тому времени, как ты закончишь в Кайриэне. А если нет... Если я не успею, можешь вернуться сюда. Но ты должна будешь держаться подальше от меня. Я сам скажу, когда все завершится.

Волна радости поднялась в ней снова, несмотря на столь строгое ограничение.

– Ты не скажешь, кто связал тебя узами? Нет? – Ранд покачал головой, и Аланна вздохнула. – Тогда я лучше пойду. – Встав, она взяла плащ, перекинула его через руку. – Кадсуане, мягко говоря, нетерпелива. Сорилея порекомендовала ей присматривать за нами, как курице за цыплятами, она себя так и ведет. По‑своему, конечно. – У двери Аланна приостановилась, задала последний вопрос: – Почему ты здесь, Ранд? Кадсуане, может, и безразлично, но только не мне. Если пожелаешь, я сохраню секрет. В стеддинге я не в состоянии провести больше двух дней. Почему тебе хочется торчать здесь, где нельзя даже почувствовать Источник?

– Может, для меня это и не так плохо, – соврал Ранд. Он мог бы сказать ей. Он верил, что Аланна сохранит тайну. Но она видела в нем Стража, и она была Зеленой. Никакие объяснения не заставят ее покинуть Ранда наедине с опасностью, но в Фар Мэддинге она способна защитить себя не лучше Мин. Если не хуже. – Ступай, Аланна. Я и так уже потерял много времени.

Как только Аланна ушла, Ранд опять привалился спиной к стене и сидел, перебирая пальцами дырочки флейты. Но он не играл, он думал. Мин сказала, что ему нужна Кадсуане, но Кадсуане не интересовалась им, разве что проявляла любопытство. Весьма на дурной манер. Каким‑то образом он должен ее заинтересовать. Как, Света ради, ему сделать это?

* * *

Верин не без труда вылезла из портшеза, ступила во внутренний двор дворца Алейс. Нет, для портшезов она толстовата, только вот в Фар Мэддинге портшезы – самый быстрый способ передвижения. Экипажи рано или поздно застрянут в людской толпе, да они могут и не проехать в некоторые места, куда ей нужно. Вечер перетекал в сумерки, и задувавший с озера влажный ветер стал холоднее, но Верин отпустила плащ на волю ветра и, выудив из кошеля два серебряных пенни, вручила их носильщикам. От нее, конечно, не требовалось расплачиваться, поскольку это были мальчики Алейс, но Эйдвина об этом не знает. Они не должны были брать деньги, но серебро мгновенно исчезло в карманах, а младший из носильщиков, симпатичный малый средних лет, даже отвесил церемонный поклон. Потом носильщики подхватили портшез и заторопились к конюшне, низкому зданию, пристроенному углом к фасадной стене. Верин вздохнула. Мальчик средних лет. Ей не понадобилось много времени, чтобы начать чувствовать себя в Фар Мэддинге так, словно она никогда его не покидала. Нельзя забывать об осторожности. Здесь может оказаться опасно, особенно если Алейс или кто‑нибудь другой раскроет ее обман. Она подозревала, что распоряжение суда об изгнании Верин Матвин по‑прежнему в силе. Фар Мэддинг хранил молчание, когда кто‑то из Айз Седай оказывался в неладах с законом, но у Советниц не было резона бояться Айз Седай, и Башня по каким‑то своим причинам тоже хранила молчание в тех редких случаях, когда сестру подвергали порке по приговору местного суда. Верин не хотелось оказаться последней в списке тех, о ком Башне пришлось промолчать.

Конечно, дворец Алейс и в подметки не годился ни Солнечному, ни Королевскому дворцу Андора и никакому другому дворцу, откуда правят короли и королевы. Особняк был собственностью Алейс, а не полагался ей по должности Первой Советницы. По обе стороны от особняка Алейс располагались другие дворцы, большие и маленькие, каждый окружала высокая стена, не считая той части, где Круча – единственное место на всем острове, которое можно было назвать холмом, – отвесно обрывалась к воде. Но и маленьким этот дворец не был. Женщины рода Барсалла занимались торговлей и политикой еще с тех времен, когда город носил название Фел Морейна. На обоих этажах дворец Барсалла окружали галереи с высокими колоннами, а огороженный участок был вымощен брусчаткой из белого мрамора.

Кадсуане она нашла в гостиной, где в широком мраморном камине горел огонь. Из окон открывался прекрасный вид на озеро, только вот занавески были задернуты, чтобы сохранить тепло. На инкрустированном столике рядом со стулом Кадсуане стояла ее корзинка с шитьем, и Айз Седай безмятежно колдовала иголкой над пяльцами. Кадсуане была не одна. Верин сложила плащ на спинку мягкого стула и, сев на другой, стала ждать.

Элза на Верин едва взглянула. Зеленая сестра, лицо которой обычно лучилось весельем, стояла на ковре перед Кадсуане, и вид у нее был довольно свирепый. Она раскраснелась, глаза метали молнии. Элза всегда отдавала себе отчет, где она и с кем говорит, и всегда выказывала уважение к другим сестрам, возможно, даже была несколько подобострастна. Не заметить Верин, не говоря уж о том, чтобы противостоять Кадсуане, – да она, должно быть, вне себя.

– Как вы могли отпустить ее? – наседала она на Кадсуане. – Как мы теперь его отыщем?

Ага, вот в чем дело.

Кадсуане не поднимала головы от пялец, и ее иголка продолжала оставлять крохотные стежки.

– Подожди ее возвращения, – спокойно ответила она.

Элза решительно подбоченилась.

– Как вы можете быть так безразличны? – вопросила она. – Он же – Дракон Возрожденный! Это место – смертельная ловушка для него! Вы должны!..

Кадсуане приподняла палец, и Элза, клацнув зубами, захлопнула рот. Ей хватило и этого едва заметного жеста.

– Элза, я достаточно долго выслушивала твои тирады. Можешь идти. Ступай!

Элза замешкалась, но выбора у нее не было. Все с таким же красным лицом она коротко склонилась в реверансе, судорожно подхватила свои темно‑зеленые юбки и без задержки, хотя и напряженной походкой, оставила гостиную.

Кадсуане положила пяльцы на колени и откинулась на спинку стула.

– Верин, не приготовишь немного чаю?

Верин невольно вздрогнула. Вторая Айз Седай в ее сторону и не смотрела.

– Конечно, Кадсуане. – На четырехногой подставке на пристенном столе стоял украшенный богатой чеканкой серебряный чайник. К счастью, еще горячий. – Разумно ли было отпускать Аланну?

– Вряд ли я могла ее остановить без того, чтобы мальчик не узнал больше, чем надо. Разве нет? – сухо отозвалась Кадсуане.

Не торопясь, Верин наклонила чайник, налила чай в тонкостенную чашку из синего фарфора. Фарфор был не Морского Народа, но очень тонкий.

– У тебя есть какие‑нибудь догадки, зачем он явился в Фар Мэддинг? Почему именно сюда? Я чуть язык не проглотила, когда сообразила: то, что он перестал метаться, объясняется его приходом сюда. Если он затеял что‑то опасное, может, нам попытаться остановить его?

– Верин, пусть делает, что его душе угодно, только бы оставался жив до Тармон Гай’дон. И только бы я пробыла рядом с ним достаточно долго, чтобы научить его вновь смеяться и плакать. – Прикрыв глаза, Кадсуане потерла виски кончиками пальцев и вздохнула. – Он превращается в камень, Верин, и если он не вспомнит, что он человек, победа в Последней Битве может оказаться не лучше поражения. Юная Мин сказала мальчику, что я нужна ему. Это мне удалось из нее выудить, не возбудив подозрений. Но я должна подождать, пока он сам ко мне придет. Ты же видишь, как он груб с Аланной и остальными. И без того будет трудно учить его, даже если он и попросит. Он противится чужим советам, думает, что должен все делать сам, обязан дойти до всего своими силами. И если я не заставлю его как следует потрудиться над собой, он вообще ничему не научится. – Ее руки выпустили пяльцы с вышивкой. – Кажется, сегодня я что‑то разоткровенничалась. Непохоже на меня. Если ты закончила наконец разливать чай, может, я поведаю еще что‑нибудь по секрету.

– Ах да, конечно. – Торопливо налив вторую чашку, Верин незаметно уронила в свой кошель маленький флакончик – так его и не откупорив. Как хорошо наконец быть уверенной в Кадсуане! – Тебе с медом? – спросила она. – Я не помню.