От Святого Павла в Дионисиат

С пустившись за скитом Святой Анны метров на сто, тропинка довольно долго вилась вдоль моря на одной высоте, но когда за поворотом далеко впереди показался монастырь Святого Павла, она резко нырнула вниз и сбежала по камням к самому побережью. Берег здесь представлял собой очень широкую полосу галечного пляжа, от которого вверх уходила хорошо утрамбованная дорога такой ширины, что могла бы служить посадочной полосой для «Боинга» или, по крайней мере, вертолетной площадкой для десятка аппаратов среднего размера. Такое наблюдение нас огорчило. Пока мы поднимались к монастырю, в головах роились самые невеселые мысли по поводу ближайшего будущего Святой Горы.

Афон и Мировое правительство

Еще в начале 90-х годов православные круги России познакомились с информацией о планах Мирового прави­тель­ства по борьбе с Афоном — оплотом Православия в Европе. В этом документе речь шла о необходимости постепенного уничтожения монашества на Святой Горе. С этой целью планиро­валось провести на Афон удобные для автотранспорта дороги, отменить запрет на пребыва­ние женщин на полу­острове, а затем превратить его в зону международного туризма с пляжами, рестора­нами, казино и другими публичными увеселительными заведениями. Даже глядя на эту дорогу, по которой свободно могли бы проехать шесть рядов автомобилей, становилось очевидным, что всё намеченное в плане медленно, но неуклонно выполняется. И если ничего не знать об этих поистине дьявольских задачах — совершенно невозможно объяснить появление на пустынном берегу небольшой бухты рядом с монастырем, где живет малочисленная братия, такой невероятно широкой дороги.

Всё это заставило нас вспомнить и другие свои наблюдения. Не раз мы удивлялись тому, что в то время как во всем мире всё больше людей отпадает от Христа, а Европа уже открыто признаёт себя пост христианской, когда европейские монастыри едва сводят концы с концами, — здесь идет мощное строительство, в которое МВФ вкладывает миллионы долларов. Весь Афон сейчас представляет собой одну гигантскую стройку. Нередко можно видеть, как над монастырскими стенами и храмами возвышаются огромные башенные краны. Их стальные конструкции привносят в гармоничное единство природы и древних строений страшный диссонанс. По Святой Горе, где столетиями грузы перевозили только на мулах, снуют десятитонные самосвалы. Тарахтят за стенами дизельные электро­гене­раторы, питаю­щие током мощные бетономешалки, всюду суетятся десятки наемных рабочих. В основном, это понтийские греки из бывших советских республик, а также сербы, румыны, украинцы и русские, которые приезжают сюда на заработки. Многие из них — люди совершенно далекие от веры и Церкви. Монахи рассказывали нам, что за последние годы на Афоне уже не раз совершались кражи и даже грабежи с убийствами монахов. Они, как правило, раскрывались. Замешанными в них оказывались рабочие. Но не преступления их беспокоят. Многие афонские монахи считают, что Международный Валютный Фонд, который является важным рычагом в руках пока еще тайного Мирового Правительства, вовсе не заинтересован в укреплении Православия на Святой Горе. Совсем наоборот! А деньги эти выделяются Фондом лишь для того, чтобы сами монахи подготовили монастыри к достойному приему ожидаемых в недалеком будущем полуголых туристов. Мы тоже были буквально поражены тем, с каким вкусом отделывают паломнические кельи и приемные залы в архондариках афонских монастырей. Для православных паломников всё это совершенно ни к чему, а для монахов — тем более. К сожалению, от прежней монашеской простоты в них уже ничего не осталось. Но наибольшее изумление, приводящее буквально в ступор паломников из России, вызывают неподражаемые образцы дизайна, которым блещут новые монастырские туалеты. Роскошные керамические плитки с цветной майоликой в бордюрах, бронза и зеркала, уникальная сантехника. Всё это тонко и гармонично сочетается с элементами старины, например, с декоративными балками и консолями потолка из старого потемневшего дерева в прожилках или старинными керамическими и медными сосудами, украшенными икебаной. Каждый такой зеркально-фаянсовый шедевр стоит, по самым скромным подсчетам, десятки тысяч долларов. Видя все это, мы недоумевали вначале: кому и зачем это нужно? Но ответ напрашивался сам собой: ни один доллар из этих вложений не пропадет для будущего туристического бизнеса, когда монастыри превратятся в роскошные гостиницы для богатых бездельников.

Всё это — в будущем, хотя, возможно, и недалеком. А пока, слава Богу, мы еще можем вкусить настоящего афонского духа. Есть еще здесь истинные подвижники, молитвен­ники и праведники, ради которых еще удерживает Господь занесенный над Афоном ритуальный масонский меч.

Монастырь Святого Павла

В монастыре Святого Павла, который в течение почти четырехсот лет (до 1744 года) был славянским, нас приняли очень радушно. Мы помолились в соборном Сретенском храме с необычным иконостасом из серо-голубого мрамора, приложились к частицам мощей, которые были вынесены на середину для покло­нения, и с удивлением увидели те самые Дары, что были принесе­ны волхвами младенцу Христу. В ковчеге под стеклом лежали тон­кие узорчатые пластинки из золота, кусочки смирны и ладана. Две тысячи лет тому назад их приняла в Свои руки Пресвятая Бого­родица. Долгое время потом они находились в сокровищнице византийских императоров, а после падения Константинополя оказались в руках турецкого султана. В монастырь Святого Павла, который принадлежал в то время сербам, они попали благодаря супруге султана Мурата I. Его жена, Мария (Маро), была христианкой, дочерью сербского правителя Георгия Бранковича — большого благодетеля монастыря. Она преподнесла Дары Волхвов сербскому монастырю в 1470 году, и на том месте, где состоялась передача, был поставлен памятник в виде арки с изображением этой встречи.

Немалую роль в жизни монастыря Святого Павла сыграли и русские цари. После подавления турками греческого восстания в 1821 году монахи за неуплату налогов были изгнаны из своей обители. Возвратились они в монастырь только благодаря щедрой помощи Александра I и Николая I. Вспомнили мы и рассказ о. Иринея о том, что с 1941 по 1946 год духовником монастыря был русский старец Софроний (Сахаров).

С благодарностью за теплый прием мы покинули обитель и спустились к морю, чтобы вдоль побережья добраться до монастыря Дионисиат, не поднимаясь, если это будет возможно, в горы. Сначала шли по совершенно пустынному широкому пляжу, поскрипывая крупной мраморной галькой. Холодный весенний прибой плескался почти у самых ног, оставляя на камнях пену, водоросли и выбеленные морской солью и солнцем обломки древесных стволов. Пляж неожиданно кончился перед вертикальной стеной зеленого слоис­того серпент!ина21(змеевика). Неожиданно сочный салатовый цвет этой горной породы настолько привлек наше внимание, что мы решили немного здесь задержаться и, сбросив тяжелые туристические ботинки, походить по воде босыми ногами. Серпентиновый массив высту­пал метра на полтора в море, и, для того чтобы посмотреть, можно ли его обойти, нужно было пройти несколько метров по щиколотку в воде. За выступом мы обнаружили глубокую, но узкую пещеру, которую промыли морские шторма в одном из наиболее мягких вертикаль­ных слоев серпентина. Дальше шли отвесные скалы. Пришлось вернуться назад и обычным путем по тропе над крутым обрывом пробираться к Дионисиату.

Беседа с английским лордом

Когда мы подходили к монастырю, уже вечерело. Трехэтажные белые кельи-эркеры, нависшие над высокими грозными стенами, окрасились в благородный пурпур. Оттенок его, по мере нашего приближения, постепенно менялся. Солнце опускалось все ниже, и багрянец, вбирая в себя вечернюю синеву, набухал фиолетовым цветом архиерей­ской мантии, которая заботливо покрыла монастырь и окрестные скалы. В коридоре архондарика нас перехва­тил огромного роста монах в черной шерстяной кофте и такой же вязаной шапочке. Сразу сообразив, что мы — паломники, он на великолепном английском пригласил нас в приемную залу. Когда же выяснилось наше российское происхождение, он вместо кофе предложил нам горячего чаю с закуской. Мы, конечно, отказываться не стали. Антон мгновенно сообразил, что упускать такого собеседника ни в коем случае нельзя. С греками, не владеющими иными европейскими языками, общаться было крайне сложно, поэтому англоязычный монах у нас котировался очень высоко. Антон попросил его посидеть с нами, и тот охотно, без тени стеснения, согласился. Извинившись за отлучку, он сходил вначале на кухню и вернулся с большим подносом еды и чашками с дымящимся чаем. Этот громадный широкоплечий гигант двигался на удивление легко и плавно. Ни малейшей разболтанности и неуклюжести в его походке не замечалось даже тогда, когда он шел с наполненным провизией подносом в руках. Очень простой в обращении, скромный и мягкий человек, этот монах казался каким-то особенным. Но чем он отличался от других? Об этом мы в тот момент не задумались.

— Простите, — отхлебнув глоток чаю, обратился к нему Антон, — откуда у вас такое великолепное лондонское произно­шение?

— Я, видите ли, англичанин, — ответил он, улыбнувшись, и тоже отхлебнул глоток чаю.

Мы все чуть было не поперхнулись, услышав такой ответ. Черноволосый, с широкой, уже седеющей бородой, английский лорд, отпрыск древнего рода, так органично вписался в обстановку греческого монастыря, что и сам постепенно стал похож на грека. Теперь-то стало понятно, почему он показался нам особенным!

— Но как же вы оказались на Афоне? Чем занимались прежде? — посыпались на него вопросы.

— Был художественным руководителем балетной труппы, балетмейстером. Мы успешно гастролировали по всей Европе и Америке, но тогда я ничего еще не знал ни о Боге, ни о Православии.

— С чего же началось ваше обращение?

— Представьте себе, — с дьявола.

— То есть как с дьявола? — от удивления у Антона даже глаза округлились.

— А вот как. Однажды мы были на гастролях в Латинской Америке. Там я и услышал впервые о колдунах — «бруджо» из индейских племен «габиза» и «потэ», которые, как считают многие, являются потомками древних инков. Этих колдунов называют еще «курандейро». Они считаются добрыми колдунами, то есть знахарями, хотя их методы мало чем отличаются от колдовства, которым пользуются злые колдуны — «фитэсейро». Между выступлениями нашей труппы у меня было достаточно времени, чтобы из любопытства посетить некоторых из них и даже присутствовать при совершении различ­ных обрядов и ритуалов. То, что я узнал от них, и то, что увидел своими глазами, полностью ниспро­вергло мой прежний материалистический взгляд на мир. Для меня стало совершенно очевидным существование другого, невидимого, духовного мира, в котором обитают разум­ные сущности. Одни из этих сущностей называются у индейцев духами, а другие считаются душами умерших предков. Я убедился в реальности воздействия этих духов на людей, в реальности контакта с ними. Это был полный переворот в сознании. Теперь оказалось, что мир устроен совсем не так, как тому меня учили в колледже и в университете. Мне стало ясно, что религия — не абстракт­ное умствование для успокоения слабовольных и слабонервных людей, а отражение бытия новой для меня духовной реальности. Вернувшись в Англию, я долго осмысли­вал увиден­ное, много читал и пришел, наконец, к выводу о том, что духи, с которыми контактировали фитэ­сейро, как, впрочем, и курандейро, с точки зрения христианства — бесы. Вот так, с помощью демонов (не смейтесь), я и начал свой путь к Богу.

— Вероятно, ваши родители относятся к англиканской церкви? — спросил о. дьякон.

— Во всяком случае, все мои предки до ХI века были православными, как и прочие англи­чане. И только после завоевания Британии нормандцами вынуждены были перейти в католичество. Это был крестовый поход Папы против Православия в Англии.

— Да, мы читали об этом. Удивительно! В то время как вся Европа была под властью Римского папы, Англия сохраняла духовную связь с Православным Константинополем. В ней дольше всего продержалось Православие. Известно даже, что многие греческие епископы в старости удалялись на покой в английские монастыри, считая их достаточно строгими и благополучными в духовном отношении. Кстати, в жилах великих русских князей текла и английская кровь. Дочь последнего православного короля Англии, Харольда — Гита — стала женой Владимира Мономаха.

— Да-а! В истории много удивительного! Видите, какая параллель? Раньше греки жили в английских монастырях, а теперь англичане живут в греческих! Я ведь здесь не один. В других монастырях тоже есть монахи-англичане.

— Но все же, как вы оказались на Святой Горе?

— Опять же благодаря гастролям. Мы в тот раз выступали в Фессалониках. Однажды между спектаклями образовался свободный промежуток времени дня в четыре. Все танцоры разъехались на отдых: кто уехал в Афины, кто — купаться и загорать на море. Мне же случайно попался в книжной лавке буклет с видами афонских монастырей. Прежде я о них ничего не знал. Надо же, — подумал я, — в наше время есть еще люди, которые настолько верят в Бога, что посвящают ему всю жизнь! Четыре дня я провел на Афоне. Посетил несколько монастырей, ходил на службы и был просто потрясен. Господь дал мне возмож­ность ощутить такую благодать, что все эти дни я пребывал в состоянии неописуемой детской радости и благоговейного умиления. Действительно, такого душевного мира и такой радости, можно даже сказать — восторга, я не испытывал с детства. Гастроли закончились, мы уехали, но в течение года у меня в ушах звучали дивные греческие песнопения. И представьте! Меня, балетмейстера, стала раздражать музыка наших балетов! Я выписал по каталогу греческие песнопения и часто их слушал. Через год я вновь посетил Афон и понял, что хочу остаться здесь навсегда. В этом самом монастыре, по милости Божией, я встретил своего будущего духовника и получил благословение приехать. Но моему желанию суждено было сбыться только через два года. Именно столько времени понадобилось, чтобы уладить все дела в миру.

Бывший балетмейстер взглянул в окно.

— О-о! Уже поздно! Пойдемте, я отведу вас в келью для паломников. Перед службой вам нужно немного отдохнуть.

Мы еще долго ворочались в постели. Рассказ английского лор­да не давал уснуть. Удивительны судьбы Божии! Как Он находит среди самых разных народов мира, среди язычников и атеистов людей с открытым и добрым сердцем, способных откликнуться на Его зов?! В Уганде и Заире, в Китае и Австралии, в Англии и Боливии люди, не знавшие Христа, становятся христианами. И не просто христианами, а именно православными! Господь находит их, стучится в двери их сердец, и они открывают Ему. Разве это не чудо?!