Неклассическая метафизика

Идеи И. Канта оказали достаточно сильное влияние на философию
ХХ века, в частности, на метафизику. Все формы метафизики, возникшие
в философии ХХ века, охватить в рамках учебного пособия невозможно. Поэтому мы остановимся на одной из форм, достаточно влиятельной
и для современной философии. Речь пойдет о феноменологии Э. Гуссерля. Термин «феноменология» происходит от понятия «феномен», что на философском языке означает «предметный мир человека». За ним скрыт мир ноуменов (мир идей, «чистых сущностей»). В устремленности философского знания к глубинным основам всякого бытия, к некоему первоначалу можно ощутить связь с философией Платона. Хотя, как мы увидим, феноменология не только не совпадает с платоновскими представлениями
о мироздании, но и во многом им противостоит. Феноменологическое течение практически невозможно вырвать из контекста всей европейской философской традиции и современной философской мысли. Поэтому ее невозможно определить в качестве отдельного философского течения. Скорее ее можно трактовать как метод, подход.

Основоположник феноменологической философской школы ХХ века Э. Гуссерль считал, что исследовать науку в историческом развитии ее методологических установок нужно для того, чтобы понять человека. В сфере его внимания — вопрос о состоянии духовной культуры современного общества. Что же случилось с европейским человеком? Почему шиллеровско-бетховенская «Ода к радости» воспринимается, по Э. Гуссерлю, с «болезненным чувством»? Достигнув впечатляющего успеха в создании и совершенствовании самостоятельных естественных наук, целостное теоретическое мышление распалось; даже в философии оно приняло облик отчужденных друг от друга философских систем. По мере того, как естествоиспытатели превращаются в «нефилософских ремесленников», дискредитируется как идеал универсальной философии, так и всякой философии вообще. В итоге философия становится «проблемой для самой себя», а философ поднимает вопрос, возможна ли метафизика как таковая?

Такая постановка вопроса «рикошетом» затрагивает и позитивные, «фактичные» науки, с их наивным философским основанием — верой
в то, что они исследуют сущее. Э. Гуссерль пишет, что «скепсис в отношении возможности некоей метафизики, разрушение веры в универсальную философию как руководительницу нового человека говорит именно о разрушении веры в «разум». Исчезает чувство уверенности, что знание дает истину, что оно выражает само сущее где бы то ни было, включая и самого человека. Главной проблемой философии Нового времени становится борьба со всеразрушающим скепсисом. И это борьба за философию, за разум, за самого человека, за «истину его бытия». Отсюда стремление нововременных философов восстановить философское знание без его наивного, некритического понятия, преодолеть оружием радикального сомнения скептическое безверие. Поэтому вся философия Нового времени в главном своем течении — попытки самопонимания, а ее история — это история борьбы за «смысл человека».

Учитывая преемственность в развитии европейского человечества, история философии от Р. Декарта до наших дней представляется ключом
к пониманию современности. Э. Гуссерль считает, что в духовном бытии человека европейской культуры борются сциентистские философии, которые точнее назвать не-философиями, и действительные, «живые» философии. «Живая» философия — это возрождающаяся метафизика, универсальная философия, самораскрывающийся разум самого человека.

Если человек — разумное существо, то сущность человеческого
начала — это разумность. Следовательно, человек лишь постольку человек, поскольку он стремится постигнуть собственную разумность. В итоге вся история выступает как самоосуществление разума. Попытку рационализма XVIII века обосновать положительный ответ на этот вопрос Э. Гуссерль характеризует, однако, как «наивность», поскольку «настоящий» смысл рационализма остался для XVIII века скрытым, а прошлые успехи рационализма были оплачены распространением иррационализма. Для философа выбор один: унаследовав рационалистическую установку прежней философии, попытаться преодолеть ее «наивность». «Наивность» прежней философии заключается в том, что она абстрагировалась от человека, отвлеклась от культурных контекстов, трактуя мир как сферу телесных вещей. Именно так она воспринимала природу. Тогда мир изначальный распадается на два мира: природу и душевный (психический мир). Возможна ли в этом случае философия как всеобщая объективная наука? Скепсис превращается в субъективизм. Если для прежнего способа философствования «смысл» непосредственного жизненного мира раскрывался в объективистски истолкованной рациональной конструкции, то для новой философии он предстал как «субъективное образование».

Необходимо восстановить объективизм в новом облике. Это и пытается сделать Э. Гуссерль. Феноменология в собственном смысле слова есть своего рода онтология — «эгология»: познавательные отношения в ней предстают как момент бытия. Теория познания в рамках феноменологического подхода противоестественна. Э. Гуссерль считал, что есть практический мир человека, его «жизненный» мир. Понять «самого себя» — изначальная задача философии. Мир есть собственная человеческая деятельность. Критическое освоение истории — путь к самопостижению, а путь
к самопостижению — это путь к осознанию своей «полу-судьбы», «полу-задачи».

История, раскрывающая человеку одновременно свою и его суть, поможет человеку стать счастливым. Ибо что такое счастье, как не возможность стремиться к тому, к чему следует стремиться? Расщепленная «объективная» наука и позитивистски ориентированная философия упустили
из поля зрения человека и потому оказались неспособны дать ему ориентацию. Они формировали человека по мерке его отчужденного
и ограниченного «гештальта», делали европейского человека таким же, каков человек иных культур, несмотря на их разные истоки и другую
историю.

И потому современный европейский человек несчастен: он, сформированный в «его» истории, в «его» традиции, в единственной в своем роде культуре — «культуре идей», представляющей собою бесконечное самоконструирование, «бесконечный горизонт», — оказался в тупике «объективизма», ограниченности и детерминированности «внешним» в ситуации отчуждения. В этом — суть кризиса европейского человечества. Выход, как полагает Э. Гуссерль, альтернативен: либо продолжение отчуждения от собственного «рационального смысла» и распад, либо — «возрождение Европы из духа философии», преодоление обессмысливающего человеческую жизнь объективизма и натурализма. Тогда, уверен Э. Гуссерль, Европа в духовном плане воспрянет вновь, как Феникс из пепла.

Мир должен быть миром «субъективно-соотносительного», т. е. миром всех наших целей и устремлений, которые так или иначе реализуются
в предметах. Если жизненный мир рассматривать в естественной установке, тогда мы просто погружены в него, если же в феноменологической — тогда мы осознаем его как пред-данный и соотнесенный с нашей субъективностью, непрерывно наделяющей значениями (смыслами) предметы
и отношения.

Постижение смысловых связей Э. Гуссерль называет «созерцанием сущностей», где каждая сфера анализа сознания — изучение смысловых оттенков восприятия, памяти, фантазии, сомнения, актов воли и т. д. — сравнима по обширности с естествознанием. Таким образом, человек, включающий в свой мир «всю совокупность объективного», есть часть мира; в то же время он конституирует весь мир.

В XX веке метафизика специфическим образом соотносится с наукой. Необходимо подчеркнуть в связи с этим, что в это время сложился своеобразный культ науки, который привел к формированию и утверждению сциентизма (уверенность в способности науки решить все социальные проблемы). Идеалом науки стали считаться результаты и методы естественных и технических наук. Теоретическим выражением сциентизма стала технократическая концепция неопозитивистов. (Наука есть культурно-мировоззренческий образец). С этой точки зрения все виды деятельности
и знания приемлемы постольку, поскольку копируют науку. Наука есть высшая ступень развития человеческого разума, ее необходимо оберегать от ненаучных влияний и распространять на все виды деятельности. В сциентистской программе осуществляется попытка построить метафизику
как «точную науку» о действительности. Ее критериями должны быть, соответственно, опытность, точность, проверяемость. Так как метафизика
не отвечает этим критериям, то ее необходимо устранить из философии
и культуры.

В противовес позитивистам были попытки переинтерпретировать метафизику с мировоззрения на онтологию. Достижение единства знаний, построение мировоззрения выходят за пределы опыта: отождествление метафизики с картиной мира, охватывающей природу, духовную жизнь были предложены Г. Зиммелем и В. Дильтеем. Неокантианцы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт) рассматривали метафизику как учение о структуре, законах
и принципах теоретического и практического разума.

Неопозитивисты считали, что основная проблема демаркации между метафизикой и наукой — центральная проблема науки. Это было желание очистить науку от идеологического мировоззрения, квазинаучных представлений, вненаучных влияний. Их позиция позволила по-новому поставить ряд методологических и гносеологических проблем, в частности вопрос о критериях научности. Так К. Поппер выявил новый критерий, который заключен не в проверяемости, а в опровергаемости научных теорий.
В связи с этим необходимо подчеркнуть, что в отличие от науки метафизика неопровержима. Это обусловлено неограниченной универсальностью
ее предпосылок. Поэтому К. Поппер считает важной роль метафизических допущений в науке. В настоящее время признано эвристическое значение метафизики в любом, в том числе и в научном знании, так как оно включено в контекст культуры.

Наука внутри себя имеет и формирует определенные метафизические основания. Метафизика является важным посредствующим звеном между культурой и наукой, между миром ценностей и поиском истины, между мировоззрением и научным поиском. Метафизика не только формирует модели реальности или онтологические схемы, но и их интерпретирует. Метафизика транслирует ценности культуры и мировоззренческие предпосылки в научное знание. В связи с этим необходимо отметить, что различие исследовательских программ есть различие в исходных метафизических основаниях, принимаемых научным сообществом, которые выражаются часто в противоположных трактовках истины.

Оказалось невозможным формализовать в полной мере язык науки. Выяснилось, что в самой структуре научных теорий имеются метафизические высказывания, которые невозможно проверить с помощью принципов верификации (эмпирической проверки знания). Более того, само понятие полностью формализованной теории — слишком сильная идеализация,
не соответствующая структурам реально функционирующих в науке теорий. Поэтому предпринимаются попытки переинтепретировать метафизику, соединить ее с мировоззрением и с онтологией. Действительно, нельзя достигнуть единства знания без мировоззренческого знания, выходящего за пределы человеческого опыта.

Метафизические допущения играют важную роль в самой науке
(К. Поппер). В настоящее время признана эвристическая роль метафизики для методологии науки. Дело в том, что знания, в том числе и научные, вплетены в контекст культуры. Внутри себя наука имеет и формирует определенные метафизические основания; метафизика является важным посредническим звеном между культурой и наукой, между миром ценностей и поиском истины, между мировоззренческим и научным поиском.

От метафизики надо ждать размышлений о вечных ценностях, возвышающимися над изменчивыми временными процессами. Ценности упорядочивают деятельность, вносят в нее осмысленные оценочные моменты, отражают иные по сравнению с наукой аспекты действительности. Они соотносятся не с истиной, а с представлениями об идеале, желаемом, нормативном. Они придают действительности некий смысл. Хотя ценности более субъективны, чем научные истины, они далеко не всегда противостоят друг другу. Я, например, вряд ли смогу доказать, что добро — это благо.
С другой стороны, приверженность добру — глубинная человеческая потребность, а не только мой индивидуальный выбор.

В истории сталкиваются различные ценности. Например, технократическое сознание предлагает людям следовать социоинформационным рецептам. Общество представляется грандиозной машиной, где отлажены все человеческие связи. Однако часто люди неуправляемы. Именно ценности выражают человеческое измерение культуры, воплощают в себе отношение к формам человеческого бытия, существования, как бы стягивая все духовное многообразие к разуму, чувствам, воле.

Ценность — не только «осознанное», но и жизненно, экзистенциально прочувствованное бытие. Она характеризует человеческое измерение общественного сознания, поскольку пропущена через личность, ее внутренний мир. В данном контексте интересным будет рассмотрение метафизики, связанной с именем Э. Кассирера. Он считает, что объектом познания не могут быть предметы, поскольку, в противном случае, мы вынуждены признать, что они уже до познания были независимо определены и даны
как предметы. Таким образом, человек познает не предметы, а предметно, создавая внутри содержания опыта определенные разграничения и фиксируя постоянные элементы и связи. Предмет впервые конструируется формой познания, и познание имеет дело не с вещью, а с отношением,
не с данным, а с заданным.

Центральное понятие для Э. Кассирера — это понятие «символа». Понятия «пространство», «время», «масса», «сила» — это образы, которые проектирует наше познание, чтобы овладеть миром чувственного опыта
и обозреть его как закономерно-упорядоченный мир. Но в мире им ничто не соответствует. Поэтому, с точки зрения Э. Кассирера, логика вещей неотделима от логики знаков. Знак — не просто случайная оболочка мысли,
а ее необходимость, существенный элемент. Он — инструмент, благодаря которому готовое мысленное содержание складывается в определенность. В этом новом мире языковых знаков и сам мир впечатлений приобретает совершенно новое состояние. Это придает ему (миру) определенное мыслительное качество. Содержание «вещи» и «знака» неразрывно связаны, простое слово или образ таят в себе магическую силу, которая позволяет нам проникать в сущность вещи. Например, пространство в геометрии
и пространство в искусстве — это разные пространства, разные способы пространственной ориентации мира.

Существует еще одно представление о метафизике. Для тех, кто сосредоточил свое внимание на осмыслении религиозного опыта, метафизика есть важный путь постижения целостного бытия и его Творца. Так,
М. Шелер подчеркивал абсолютную ценность религиозного сознания.
Н. Гартман под метафизикой понимал проблемы всего сущего. В русской философии XX века (братья Н. и С. Трубецкие, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев) под метафизикой понималась целостность религиозного опыта. Это есть метафизика всеединства, которая связана с выходом в сферу абсолютного. Такое представление о метафизике наиболее полно раскрывается при исследовании проблем человеческого существования.

Человек не существует как какая-то данность, как предмет, как стол или стул, человека вообще нет как чего-то неизменного, постоянного, наличного. Человек — это стремление быть человеком: нет стремления — нет и человека. Существуют метафизические характеристики человеческого существования. Так, К. Ясперс выделяет пять особенностей человека как метафизического существа: метафизическая сущность человека проявляется, прежде всего, в неудовлетворенности, поскольку человек постоянно чувствует свое несоответствие тому, чем он является сегодня:
он не удовлетворен своим знанием, духовным миром положением. Человек устремлен к безусловному. Поскольку его жизнь постоянно обусловлена внешними и внутренними причинами, ему нужно найти безусловную опору для своего бытия в некой трансцендентальной силе. Человека отличает также беспрестанное стремление к единству, вечности, стремление не просто познать, а понять мир. И, наконец, метафизичность его существования проявляется в сознании бессмертия, но не как продолжения в другом,
а как своей укрытости в вечности, т. е. каждый должен сделать в жизни что-то такое, чтобы остаться и пребывать всегда.

Литература

1. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.

2. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993.

3. Западная философия ХХ века. М., 1998.

4. Зеньковский В. В. История русской философии. В 2 т., Т. 2, ч.I. Л., 1991.

5. Культурология. ХХ век: Антология. СПб., 1995.

6. Лосев А. Ф. Владимир Соловьев и его время. М., 1991.

7. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

8. Мень А. История религии. М., 1997.

9. Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? М., 1991.