Виды тревожности. Общая и частная тревожность

Вопрос о разных видах тревожности, прежде всего о том, как соотносятся между собой общая, разлитая тревожность и ее отдельные частные виды («специфические тревоги»), как мы уже отмечали, широко дискутируется в литературе. Напомним, что проблема в большинстве случаев формулируется следующим образом: насколько частные виды тревожности — школьная, арифметическая, межличностная, тестовая, компьютерная и т. п. — представляют собой отдельные, замкнутые именно на этой сфере переживания, и насколько они могут являться лишь формой выражения общей тревожности, зафиксировавшейся на данной сфере как на наиболее значимой в тот или иной период. Мы уже говорили, что существуют разные точки зрения на этот вопрос, обоснованные не столько экспериментальными данными, сколько теоретическими взглядами автора. Как правило, исследования общей, разлитой тревожности и ее частных видов проводятся раздельно: некоторые исследователи изучают тревожность, которая рассматривается ими как проявление общего свойства личности или темперамента, другие изучают ее частные виды.

По нашему мнению, продуктивным подходом к анализу этой проблемы явились идеи Л. И. Божович об адекватной и

148

неадекватной тревожности. Согласно этой точке зрения, как уже отмечалось, критерием подлинной тревожности выступала ее неадекватность реальной успешности, реальному положению индивида в той или иной области. Только в таком случае она рассматривалась как проявление общеличностной тревожности, «зафиксировавшейся» на определенной сфере. Однако и этот показатель не подвергался специальной экспериментальной проверке, а был постулирован на основе теоретических взглядов. Кроме того, при его использовании возникает ряд существенных проблем, связанных с определением адекватности того или иного вида частной, специфической тревожности, особенно когда речь идет о сопоставлении нескольких ее видов.

Выше при рассмотрении данных лонгитюдных исследований мы упоминали об общей и частной тревожности, имея в виду лишь то, насколько диагностированная тревожность охватывает разные сферы жизни ребенка (школьная, общения и т. д.) или сосредоточена в одной-двух. В таком подходе мы исходили из представлений о значимости тех или иных областей проявления тревоги для детей определенного возраста. При этом, однако, остается неясным, были ли бы получены аналогичные результаты, если для изучения брались какие-либо другие сферы, имеющие, например, не общевозрастную, а индивидуальную значимость. Остается открытым вопрос о том, насколько такое распространение тревожности на разные сферы действительно свидетельствует о разлитой, генерализованной тревожности, а не об одновременном наличии у человека нескольких частных видов тревожности. Все эти сомнения указывают на недостаточность подобного «количественного» подхода для специального анализа вопроса о том, как общая тревожность, которая может и не иметь определенной области выражения, проявляясь, по определению, в переживании безобъектной угрозы, соотносится с тревожностью, характеризующей конкретные сферы, области действительности.

Другой аспект рассмотрения этого вопроса касается затронутой выше проблемы соотношения различных эмпирических показателей тревожности. Дело в том, что тревожность, выявляемая по подтверждению испытуемым наличия у него определенных ее симптомов, исходно рассматривается как безобъектная или, точнее, «внеобъектная» (поскольку вопрос о наличии или отсутствии определенного объекта в данном случае не ставится), в то время как тревожность, определяемая по прямой или проективной когнитивной оценке ситуации или области,

149

естественно, подразумевает наличие конкретного объекта.

Исходя из этих соображений, мы решили в первую очередь выяснить, каким образом эти показатели соотносятся у одних и тех же школьников. При этом для большей четкости получаемых результатов в обоих случаях использовался один и тот же тип метода: опросники, в которых испытуемый должен был определить или степень выраженности у себя симптомов тревожности, или того, насколько ситуации определенных типов вызывают переживания тревоги.

В связи с тем что мы не располагали подобного типа методами для дошкольников и младших школьников, данная часть работы проводилась только на подростках (7-й класс) и старших школьниках (10-й класс). В обоих случаях для оценки выраженности симптомов использовалась Шкала тревожности как состояния и свойства Ч. Д. Спилбергера в адаптации Ю. Л. Ханина [Ханин Ю. Л., 1980] в той ее части, которая касается устойчивой тревожности, — условно назовем этот показатель «симптоматическим». Для выявления оценки определенных типов ситуаций использовался разработанный нами опросник видов социальной тревожности — школьной, самооценочной, межличностной [Прихожан А. М., 1987; см. приложение], к которому добавлялась субшкала «классические фобии» шкалы О. Кондаша [Кондаш О., 1973] — условное наименование этого показателя «ситуационный». В обоих случаях для оценки использовалась балльная шкала (от 1 до 4 баллов в первом случае и от 1 до 5 — во втором). В работе участвовали в 7-м классе 78 человек, в 10-м — 52 человека.

Результаты по 7-му классу показали следующее: всего разные варианты тревожности проявил 41 человек. Из них 9 человек (22%) проявили тревожность по обоим показателям, 15 (36%) — по оценке симптома, 17 (42%) — по оценке ситуаций. Примерно сходная картина выявилась и в 10-м классе. Из 24 человек, проявлявших тревожность, у 10 (42%) она выявилась по обоим показателям, и по 7 человек (29%) проявили тревожность по тому или иному показателю. Не выявилось и каких-либо значимых различий при анализе соотношения социальных видов тревожности и классических фобий.

Данные, таким образом, оказались достаточно противоречивыми и не давали оснований для каких бы то ни было выводов. Поэтому для анализа этого вопроса мы решили рассмотреть, как меняются или сохраняются эти проявления тревожности на протяжении определенного времени. Были выбраны

150

периоды, характеризующиеся, по результатам изложенной выше работы, наиболее заметными изменениями в тревожности: 6—7-й и 9—10-й классы. Указанные выше методики проводились 4 раза, по 2 раза в год в конце первой и середине четвертой четверти.

По результатам первой пробы, проводившейся соответственно в 6-м и 9-м классах, были отобраны три группы испытуемых: 1-я группа — школьники, проявлявшие тревожность по обоим показателям (8 чел. в 6-м классе и 11 — в 9-м); 2-я группа — школьники, тревожность которых проявлялась только при оценке симптомов (14 чел. в 6-м классе и 16 — в 9-м); 3-я группа — школьники, у которых тревожность проявилась в оценке ситуаций (17 чел. в 6-м классе и 10 — в 9-м)¹. Вторая проба проводилась соответственно в 7-х и 10-х классах. Всего в этой части работы участвовали: в 6-м классе 39 человек, в 9-м — 37 человек. Не касаясь данных отдельных проб, представим сразу общую картину. Результаты приведены в табл. 10.

Таблица 10

Динамика показателей тревожности
(% к общему числу испытуемых в группе)

Рассмотрим сначала отдельные группы. При их анализе мы исходим из литературных данных о том, что общая тревожность в силу своего глубинного характера значительно труднее

151

поддается перестройке и тем самым реже спонтанно меняется на эмоциональное благополучие. Изменения в общей тревожности следует искать внутри этого образования: она может «прикрепляться» к конкретным ситуациям, колебаться в определенных пределах по степени интенсивности и т. п.

Напомним, что мы специально выбрали возрастные периоды, в которых тенденция к изменению тревожности проявляется наиболее ярко. Из табл. 10 видно, что в первых группах (и в 6—7-м, и в 9—10-м классах), испытуемые которых проявляли тревожность по обоим показателям, обращает на себя внимание очень слабая по сравнению с другими группами представленность случаев смены тревожности на эмоциональное благополучие. Из 19 испытуемых этих двух групп лишь 1 человек в 10-м классе проявил эмоциональное благополучие, что позволяет охарактеризовать тревожность, проявляющуюся по обоим показателям, как наиболее устойчивую. В этих группах примерно в равной степени представлены случаи смены показателей тревожности, когда высокая тревожность диагностируется то по одному, то по другому показателю, и случаи, когда тревожность на протяжении двух лет выявляется по обоим показателям. Все это, как представляется, позволяет заключить, что в данном случае мы имеем дело с каким-то одним видом тревожности, в разное время проявляющимся по-разному.

Результаты вторых групп, куда были включены испытуемые, тревожность которых проявлялась по симптоматическому показателю, оказались различными в зависимости от возраста школьников. В 6—7-м классах данные распределились между тремя характеристиками динамики практически поровну, в 9—10-м преобладает характеристика «смена показателей»: выраженность симптоматики меняется на оценку ситуации и наоборот. В целом количество случаев, когда показатели тревожности либо чередуются, либо сохраняются, в обеих возрастных выборках превышают те, когда она изменяется на эмоциональное благополучие. Это, на наш взгляд, дает основание полагать, что подобные случаи также являются показателем того, что общая тревожность может преобразовываться в конкретные, частные ее виды. В старшем подростковом — раннем юношеском возрастах это происходит в более заметной форме.

Данные третьих групп, где тревожность испытуемых выражалась в оценке ситуаций, оказались наименее показательными. В обеих возрастных группах результаты разделились между тремя характеристиками динамики почти поровну, различий

152

между теми случаями, когда тревожность меняется на эмоциональное благополучие, и суммарным выражением двух других характеристик динамики практически нет. Поскольку в этих группах мы имеем дело с показателями, которые характеризуют прежде всего конкретные виды тревожности, то можно полагать, что такое отсутствие различий связано прежде всего с тем, что одинаковый экспериментальный показатель выражает разные виды тревожности: собственно частную, локальную тревожность и такую частную тревожность, которая является выражением общей.

Анализ возрастных выборок в целом показывает, что количество случаев, когда показатели тревожности чередуются, заменяя или дополняя друг друга, превышает число тех, при которых различные показатели тревожности сменяются эмоциональным благополучием в младшем школьном и подростковом возрасте, более чем в 2 раза. Наиболее ярко последнее проявляется в старшем подростковом — раннем юношеском возрастах (соответственно 54 и 19% от общего количества изменений). Обращает на себя внимание также то, что в выборке 9—10-го классов количество случаев, когда какие-либо изменения в тревожности отсутствуют, существенно меньше, чем тех, когда разные показатели тревожности чередуются, меняя друг друга.

Проведенный анализ, по нашему мнению, позволяет констатировать следующее. Тревожность, диагностируемая и по симптоматическому, и по ситуационному показателю, равно как и только по симптоматическому, является, по крайней мере в значительной части случаев, формой выражения общей тревожности. Тревожность, определяемая только по ситуационному показателю, может являться как формой проявления общей (в этом случае ситуационный и симптоматический показатели могут чередоваться), либо представлять собой форму собственно частной тревожности. Именно смена разных показателей тревожности, как отмечалось, является, на наш взгляд, убедительным доказательством наличия общей тревожности, которая может приобретать разные формы.

Эти выводы, однако, судя по нашим данным, могут быть в большей мере отнесены к старшему подростковому — раннему юношескому возрастам. Относительно подросткового возраста мы можем так говорить прежде всего по отношению к тем школьникам, у которых и симптоматический, и ситуационный показатель в ряде случаев выступают совместно. О тех же случаях, когда на первый план выступает симптоматический показатель,

153

можно, опираясь на приведенные в предшествующих пунктах данные, лишь предположить, что за одинаковыми тестовыми показателями скрываются разные явления: как подлинная тревожность, так и не носящее характера тревоги повышенное внимание к собственным внутренним переживаниям, обусловленное их новизной.

На это же указывают и данные клинического изучения детей и подростков в ходе практической психологической работы. В нашей практической работе собственно частная, капсулированная тревожность встречалась во всех изучавшихся возрастах примерно в 20% случаев. Имеющиеся материалы свидетельствуют, что различия между указанными двумя формами частной тревожности проявляются, во-первых, в характере осознания опасности: в последнем случае оно отчетливее, более конкретно выделяются источники угрозы, осознаются ее причины, однако это не подразумевает непременной адекватности подобного осознания; во-вторых, в ходе психологической работы: собственно частная тревожность сравнительно легко и практически полностью исчезает при обучении детей и/или близких им взрослых средствам овладения определенными типами ситуаций, саморегуляции поведения, в то время как при частной тревожности, являющейся формой выражения общей, наблюдается «перетекание тревожности»: избавление от тревожности в одной сфере приводит к ее возникновению в другой, причем это может происходить неоднократно.

В целом же полученные нами результаты на возрастном материале подтверждают имеющуюся в литературе точку зрения о том, что в значительной части случаев частная тревожность является лишь специфической формой выражения, «привязывания» к определенным объектам общей тревожности.