Документы экспедиции

Удовольствия байдарочного похода отнюдь не заверша­ются в день окончания маршрута. Нет, они длятся, пере­ходя в новое очень приятное качество — воспоминания.

Большей частью туристы распоряжаются воспомина­ниями с преступной расточительностью. Спустя несколько

месяцев, собравшись одним дождливо-осенним днем, они расшвыривают воспоминания, вспоминая все одновремен­но, наращивая с каждой минутой эмоции и децибелы. Приятель, случайно забредший на туристско-мемуарный огонек, покидает его, так и не поняв, где именно Кок в минувшем походе запорол кашу — перед Гадячем или под Брянском. И не то беда, что Гадяч и Брянск никак не сводятся на берега одной водной артерии, потому что первый украшает полтавскую речку Псел, а второй стоит на Десне. А то худо, что и сами участники похода начинают сомневаться, шли они в этом году по Птичи или нет. Потому что Шамары, о продуктовых прелестях которых весь вечер глухарино токовал Завхоз, находятся на уральской речке Сылве, а вы до сих пор считали, что минувшее лето путешествовали по Белоруссии.

Нет, от котла воспоминаний следует вкушать с поняти­ем, умеренными, даже скупыми дозами.

Если вы хотите день за днем вновь пережить все перипетии минувшего похода, извольте вести дневник. Только он обеспечит вашим воспоминаниям неукоснительную последовательность и строгую достоверность. И только. дневник сослужит хорошую службу грядущим поколениям байдарочников, которые куда доверчивее отнесутся к доку­ментам, нежели к зыбким устным преданиям байдарочных предков.

Та настойчивость, даже назойливость, с какой мы убеждаем вести дневник, несомненно, наведет читателя на мысль, что здесь что-то не то. И, честно говоря, он будет прав. Потому что вести походный дневник — дело, тре­бующее незаурядного мужества и редкой силы воли.

Документальным, именно документальным (лирику ос­тавьте дневникам иного сорта), походный дневник может быть лишь при одном условии: его надо заполнять ежедневно. На следующее утро вчерашние происшествия уже подернутся пеленой недостоверности, а еще через день, под обрушившейся на вас лавиной событий, вы забудете не только число и длину обносов, но и коли­чество и качество трапез.

Поэтому сегодняшняя страница дневника должна быть заполнена именно сегодня. А сегодня в переполненном многочисленными обязанностями и многотрудными хлопо­тами дне у вас имеются только минуты у вечернего костра.

Да, вы отмахали сегодня тридцать пять километров. Да, у вас сегодня было два — тех еще! — обноса. Да, почти весь день шел нудный дождь. Да, сейчас после вечерне­го варева всем вашим существом владеет одна, но пламенная страсть: залезть в спальник и уснуть. Вот тут-то и нужна сила воли. Смирив с ее помощью свои желания, вы садитесь за дневник. Причем уже сам процесс заполнения его страниц требует немалого стои­цизма, потому что писать приходится держа дневник в одной руке, карандаш — в другой. А на то, чтобы вытаскивать из костра печеную картошку, отгонять кома­ров и вести с Адмиралом аргументированный спор по поводу сегодняшнего километража, катастрофически не хватает конечностей.

Теперь вы понимаете, что слова о мужестве и силе воли отнюдь не расхожие штампы.

После завершения похода следует сверить записи каждого из участников. Это позволит устранить мелкие неточности и выстроить полную картину каждого из походных дней.

Чтобы не быть голословными, приведем отрывки из соответствующих документов за один наудачу выбранный день.

Из дневника Адмирала:

17 июля 1982 г.

Стоянка в 28,5 км выше Жабок. На небе ни тучки! Поляна большая, сухая, рядом густой смешанный лес. Накануне назначил подъем на 7.00, но, так как был уверен, что дежурный — Завхоз — проспит, встал в 6.14 и набрал хворосту. В 7.00 объявил побудку. Но удалось вытащить из палатки, да и то лишь в 7.32, лишь Кострового. Завхоза разбудить так и не удалось, поэто­му в 9.19 пришлось завалить палатку и тащить из-под нее Завхоза, который спал на продуктовом мешке.

На завтрак — перловка и чай. И то и другое — без ни­чего. Вышли на маршрут в 10.53. В 13.03 стали на обед, хотя прошли всего ничего. И на обед было ничего — та же перловка. Выгнал народ на маршрут в 17.11: (зачеркнуто) тунеядцы крепко (зачеркнуто) спали, а потом еще крепче ругались. Через 98 минут стали канючить по поводу стоянки. Решил с (зачеркнуто) не связываться и дал команду разбирать лагерь. До нормы не добрали 18,5 км. На ужин — перловка с ничем. До каких пор (зачерк­нуто)!..

Из дневника Завхоза:

17 июля 1982 г.

Стоянка километрах в десяти перед Жабками.

Пасмурно. Поляна маленькая и сырая. Жиденький сосня­чок. Проснулся первым часов в шесть и до подъема собирал топливо. Адмирала будили всем гуртом. Его превосходительство изволили явить свой лик народу лишь около восьми и тут же осведомились, что будет на завтрак. Выдал Коку половину всего запаса перловки. На маршрут вышли около десяти и махали веслами без перерыва до часу, да так, что прибрежные села мелькали, как частокол. Адмирал велел на села не смот­реть и нагонять упущенное. На обед выдал Коку ос­татки перловки. Кок пытался натравить на меня не­сознательную и темную массу. Пренебрег. После обеда подремали около часа и снова принялись месить воду. Шли часов до восьми. На ужин выдал Коку перловку и ушел в плавни слушать лягушек. Кок (зачеркну­то) дурно воспитан. А в перловке очень много амино­кислот. Да и остальные не лучше, потому что в пер­ловке очень много витамина D, а они не понимают, как он им (зачеркнуто) необходим.

Из дневника Кока:

17 июля 1982 г.

Стоянка где-то за Жабками. Моросит. Поляна вся в лужах. Леса нет. Лозняк. Встал рано и насобирал топли­ва. Вообще-то дело не мое, но надоел (зачеркнуто) скулеж Кострового. Приготовил завтрак и прокричал по­будку. Вылезли из палаток сразу. Публике было предложе­но: лосось в томате, гречка с тушенкой и кофе по-венски. Поели и сразу забрались в лодки. До обеда ра­ботали, как галерники. Отмахали, наверное, полкарты. На обед борщ, жареная рыба и суфле из ягод. После обеда не отдыхали и перли до глубокой ночи. На ужин — шашлык с подливой. На просьбу чем-нибудь скрасить шашлык Завхоз злобно оскалил желтые клыки.

Из дневника Кострового:

17 июля 1982 г.

Где стоим — не усек, но болото роскошное. Сильный дождь. Леса нет. Кустарника нет. Вообще ничего нет. Встал ночью и собирал плавник. Костер разжег с одной спички и на великом энтузиазме. Старался зря, потому что на завтрак была голая перловка.

На обед стали тоже в болоте. Костер раскочегарился на камыше. Снова перловка. После обеда шли до вечера, а потом весь вечер до ночи. И, кажется, еще и ночью тоже. Стоянку Адмирал выбрал на дне какого-то озера. К счастью, мелкого. Костер разводил на сфагновом мхе. И снова старался ради перловки. Завхоз... (далее хотя и не зачеркнуто, но ввиду частного интереса опускается).

Хорошее деле походный дневник!

Дневником, однако, не исчерпываются документы по­хода. Есть еще фотографии, вернее, слайды, ибо только экран может хотя бы в какой-то степени передать многоцветье виденных наяву пейзажей.

Фотографировать хотят все. Умеют немногие. Из этих немногих Адмирал выбирает одного. Мера разумная, иначе весь личный состав экспедиции вместо того, чтобы заниматься общественно полезной греблей, все светлое время и добрую часть сумерек будет рассматривать окружающую среду через видоискатели фотоаппаратуры. Известен случай, когда Адмирал сам оказался фанатиком пейзажной фотографии и поэтому не смог проявить необходимой твердости во введении моратория на фото­деятельность. Опомнились неделю спустя, когда выясни­лось, что группа проплыла семь километров, истратив за это время столько же километров пленки всех видов.

Фотограф не только должен разбираться в выдержках и диафрагмах, не только обязан прицельно выбирать пей­зажи, но должен еще быть хорошим психологом. Хороший Фотограф не станет докучать экипажу просьбами о пози­ровании. То есть он не прочь, чтобы адмиральская байдар­ка замерла эдак секунд на пятьдесят перед входом в про­лет моста, куда с мрачным ревом несется вода. Эх, и кадр бы вышел! Но у Фотографа (хорошего Фотографа!) хватает здравого смысла не тревожить начальство подоб­ной просьбой.

Поэтому хороший Фотограф работает неназойливо. Подкравшись неслышно, он снимает отличный кадр и лишь затем обращает на себя внимание победным трубным ржанием. Запечатленные мгновения (Юнга, гипнотизи­рующий преисполненным невыразимой тоски взором котел с поспевающей кашей; Завхоз, которого собирается линче­вать несознательная часть группы; Костровой на коле­нях перед костром с выразительно поднятой к небу той частью его кострового тела, которой надлежит быть при этом поднятой, и т. п.) на просмотрах пользуются неизменным успехом.

Впрочем, два кадра требуют терпеливого и сознатель­ного позирования всех членов экспедиции. На первом из них — вся группа в начале похода перед посадкой в только что собранные суда. На втором — группа в конце похода.

Именно с демонстрации этих двух сюжетов начинается показ слайдов, когда вы собираетесь на отчетный вечер. Сопоставление увертюрного и финишного слайдов достав­ляет немалое эстетическое наслаждение и обладает ог­ромной познавательной ценностью.

Если собранные вместе участники похода вначале с трудом влезают в кадр, то на заключительном слайде по бокам остается бездна свободного пространства, несмотря на то, что рядом с Адмиралом в шеренгу втиснул­ся Завхоз (который на предыдущем слайде маячит где-то на четвертом плане). Сейчас же он победно держится за продуктовый мешок, причем обоих распирает:

мешок — от сохраненных продуктов, Завхоза — от гор­дости за степень этой сохранности.

Да, объемы участников похода заметно уменьшились. Хотя мужчины и обзавелись растительностью, по отноше­нию к которой слово «борода» — лакировка действитель­ности. В то же время ласковое слово «небритость» здесь не подходит. Женщины не глядят в объектив, испытывая законную гордость за свой действительно зулусский загар.

Далее слайды положено демонстрировать в строгой последовательности. Сначала — пейзаж первых метров водного пути. Фотограф знал: тут должны раздаться стоны восторга. И точно — все исторгают единодушный вопль. Только Адмирал позволяет себе заметить:

— Слайд перевернут!

—?

— Слайд перевернут, потому что здесь левый берег справа, а правый — слева.

— С чего ты взял? Посмотрикак следует! Ведь высокий берег всегда...

— Когда я веду экспедицию, у меня правый берег всегда справа, а левый — слева! — категорически форму­лирует Адмирал то, что принципиально отличает его от иных, менее квалифицированных и менее ответственных руководителей.

В это время под лучом проектора слайд начинает дымиться, и вопрос о берегах повисает в воздухе вместе с дымом.

Прошел час, а Фотограф добрался лишь до пятого слайда, форме и содержанию которого позавидовал бы любой абстракционист. Фотограф утверждает, что это панорама пресловутых Жабок в предутреннем тумане. Костровой же, заметив, что Фотограф никак не мог запечатлеть предутренний туман, ибо ни разу в жизни не размыкал очи раньше чем в десятом часу, клянется:

на слайде — Мокрое Болото, снятое через костер, который в тот день Костровой раскочегарил на вымоченных в болоте поганках. Завхоза же не столкнуть с убеждения, что на слайде — полиэтиленовая скатерть на шестой день похода.

Спор прекращает хозяйка, внеся горячий пирог с гри­бами, собранными в походе...

Ведите дневник, творите слайды! Без них поход — не поход, а только его половина. И даже не лучшая!