Глава 27. Большой зал напомнил Гарри Большой зал Хогвартса, как это ни странно

Большой зал напомнил Гарри… Большой зал Хогвартса, как это ни странно. Он совершенно не был похож на то место, где четыре месяца назад оказывали первую помощь раненым защитникам школы. Ничто не напоминало о том, как посередине зала лежали тела тех, кто пал в этой борьбе, оплакиваемый родными и друзьями. Большой зал сейчас вызывал исключительно воспоминания обо всех счастливых минутах, которые у Гарри были связаны именно с ним. Вон там, прямо на том же месте, где сейчас, стояла та же самая высокая табуретка, на которой лежала ничуть не изменившаяся Распределяющая шляпа, отправившая Гарри на Гриффиндор. А вот здесь он сидел в свой самый первый вечер в школе, а рядом так же был Рон, только совсем маленький, наверное, вполовину меньше ростом, чем сейчас. А на том месте, где виднелась знакомая остроконечная шляпа профессора МакГонагалл, конечно же стоял, сияя приветственной улыбкой и глядя на взволнованную толпу учеников, профессор Дамблдор. Вон там всегда сидел Снейп. Профессор Снейп, мысленно поправил сам себя Гарри.
В зале стоял лёгкий шум, вызванный гулом тысячи голосов. Все спешили поделиться впечатлениями и воспоминаниями с соседями, нагибались вперёд, обращаясь к тем, кто сидел напротив. Гарри внимательно оглядел свой стол, постоянно отвечая на многочисленные приветствия, и сделал вывод, что вернулись, кажется, все. По крайней мере, он видел множество знакомых лиц. Ещё по пути в Большой зал на него налетели с приветствиями Кут и Пикс, и Гарри был от души рад видеть своих старых товарищей по квидиччной команде. Честное слово, даже лицо Ромильды Вейн, которая, как обычно, посылала ему томные взгляды, сегодня его умиляло.
Полны были и столы Когтеврана и Пуффендуя, за которыми царило особенное оживление. Гарри с радостью отметил, что Полумна не сидела одна, как это бывало раньше, а увлечённо что-то обсуждала с сидевшими рядом девочками, которые смотрели на неё с нескрываемым восторгом и даже почтением. Гарри с трудом сдержал улыбку, заметив за столом Пуффендуя Эрни МакМилана, который неимоверно напоминал ему Перси, так же выпячивая грудь вперёд, чтобы все окружающие видели его значок старосты школы.
Только за одним столом было ощутимо меньше народу, только за ним царила почти мертвенная тишина, и это вполне предсказуемо был стол Слизерина. Гарри с облегчением заметил, что с его курса вернулись только двое: Малфой и Дафна Гринграсс. Оба сидели чуть в стороне, к ним присоединилась только одна девочка, явно младше их обоих, с длинными белокурыми волосами. Гарри никогда особо не интересовался родственными связями слизеринцев, но у него почему-то сложилось чёткое представление, что она была младшей сестрой Дафны. В общем и целом, он ничего плохого сказать про Гринграсс не мог. Она почти никогда не вмешивалась в перепалки между Гарри и слизеринцами, предпочитая оставаться в стороне.
Гарри не успел как следует разглядеть Малфоя, отметил только, что тот ни разу не поднял глаза от стола, односложно, почти не разжимая губ, отвечая на реплики Гринграсс, когда двери Большого зала открылись и профессор Стебль ввела стройную колонну первокурсников. Гарри аплодировал вместе с остальными, думая при этом, как же повезло этим детям, что им исполнилось одиннадцать только в этом году. Он только сейчас понял, что первокурсников теперь окажется в два раза больше, так как прошлый год считать за полноценный учебный было ни в коем случае нельзя. Гермиона успела шепнуть им, что очень немногие захотели вернуться в Хогвартс, так как родители не смогли пересилить в себе страх, что в школе их дети снова подвергнутся различного рода издевательствам. Что ж, их вполне можно было понять.
Гарри ожидал церемонии распределения, так было всегда, каждый год его учёбы здесь, но профессор МакГонагалл вдруг сделала профессору Стебль знак рукой и встала из-за стола. В зале тут же наступила гробовая тишина.
- Всем добрый вечер, - начала профессор МакГонагалл, и Гарри с изумлением понял, что она ужасно волнуется. – Перед традиционной церемонией распределения, я хотела бы сказать пару слов. Как новый директор Хогвартса, я приветствую всех студентов и желаю всем вам продуктивного и счастливого учебного года. Этот год будет достаточно необычным для всех нас. Как вы знаете, события, имевшие место в прошлом году в этих стенах, - ноздри профессора МакГонагалл угрожающе раздулись, - не позволили студентам обучаться… полноценно. Поэтому, всем придётся пройти прошлогодний курс повторно, что ставит нас в несколько затруднительное положение. В этом году у нас будет два первых курса, которые мы решили объединить в один. Это сделает невозможной саму идею сдвоенных уроков, но, вероятно, в данный момент это и к лучшему.
Гарри не совсем понял, что она имела в виду, но не решился отвлекать вопросами Гермиону, которая с жадностью впитывала каждое слово профессора МакГонагалл.
- У меня есть несколько просьб ко всем студентам без исключения, - МакГонагалл тяжело опёрлась о стол, и Гарри понял, о чём она будет говорить ещё до того, как услышал её слова. – Во-первых, я прошу, нет, я требую забыть о многолетней, даже многовековой вражде между факультетами. Особенно это касается Гриффиндора и Слизерина. Прошу простить мне мою прямоту, но я буду говорить откровенно. Я не потерплю больше никаких военных действий любого масштаба. Нами было принято решение, что за любую попытку посеять межфакультетскую рознь виновные будут немедленно исключены из школы. Ни один факультет не лучше и не хуже любого другого, важность имеют только студенты, которые и создают его репутацию. Но из-за нескольких человек ни в коем случае нельзя превратно судить обо всех остальных. Всегда помните, что Северус Снейп учился на Слизерине, а Питер Петтигрю – на Гриффиндоре.
По залу прокатился удивлённый ропот. Гарри был абсолютно согласен с каждым её словом. Ведь и правда, у непосвящённых людей могло сложиться впечатление, что на Гриффиндоре учатся только трусы и предатели, если бы они услышали историю Петтигрю. Конечно, многовековую вражду между факультетами не удастся побороть за несколько недель, пусть сперва шаткий мир зиждется хотя бы на страхе быть исключёнными из школы.
- Во-вторых, - профессор МакГонагалл подняла руку, призывая к тишине, - как вы все знаете, в школу вернулись некоторые из бывших последователей Волан-де-Морта. – Зал зашёлся в общем вздохе ужаса, но МакГонагалл неумолимо продолжила свою речь, и Гарри только поразился её мужеству. – Я напоминаю всем и каждому, что все мы не безгрешны, что все имеют право на ошибку. Наше дело – помочь раз оступившимся, но, попрошу заметить, раскаявшимся. Мы не должны уподобляться извергам и добивать морально уничтоженных людей. Министр магии просил меня передать вам, что теперь, после победы, мы будем строить новый мир, где не будет места злу и горю. А это значит, что мы ни в коем случае не будем припоминать людям их прошлые грехи. Что было, то было. Я не позволю никому, пусть вы даже и герой магического мира, пусть вы участвовали в сотне битв, пусть вы совершили много хороших, добрых поступков в прошлом, причинять какой-либо вред студентам, скажем так, ранее бывшим в противоположном лагере. Теперь все вы снова студенты Хогвартса, все вы равны в моих глазах, и я буду справедливо и беспристрастно судить о ваших поступках. То же самое будут делать и все остальные преподаватели. Чтобы вы не сомневались, - профессор МакГонагалл сняла очки и посмотрела на сидевших, затаив дыхание, студентов, - стоит, пожалуй, упомянуть, что мы не пригласили бы в Хогвартс людей, которые до сих пор поддерживают идеи Волан-де-Морта, хотя таких почти и не осталось.
На протяжении этой длинной речи взгляды всех присутствующих были устремлены на Малфоя, и Гарри почти пожалел его: уж кому, как не ему знать, насколько это ужасно – быть объектом всеобщего внимания. Нужно отдать должное Малфою, несмотря на смертельную бледность, его лицо не выражало ничего, кроме вежливого, спокойного внимания.
- И, в-третьих, - устало сказала МакГонагалл, снова нацепив очки, - в этом зале сейчас находится множество героев магического мира. Причём не только среди преподавателей, но и среди студентов. Каждый из них прошёл через множество опасностей, потерял много близких людей, каждый по-своему пострадал. Поэтому я категорически запрещаю кому бы то ни было задавать им любые вопросы, способные причинить дискомфорт. Я не говорю, что мы не должны вспоминать о войне, напротив, это наш долг – сохранить память о ней и обо всех павших и передать её следующим поколениям. Но я не позволю заставлять страдать людей, которым страданий и так хватит с лихвой до конца жизни. Поэтому оставьте своё любопытство при себе, если не хотите подвергнуться самому строгому наказанию. А теперь перейдём к церемонии.
Профессор Стебль развернула длинный свиток пергамента и подняла с табурета шляпу.
- Бриджтаун, Малкольм, - назвала она первое имя, и крохотный мальчик на трясущихся ногах двинулся вперёд. Гарри невольно задался вопросом, неужели он тоже был таким маленьким, таким худеньким и напуганным? Наверняка был.
- Когтевран! – выкрикнула шляпа, едва коснувшись волос мальчика, и когтевранцы неистово зааплодировали, вскочив на ноги.
- Гроудж, Кэтрин.
- Слизерин!
По изумлённым лицам слизеринцев Гарри понял, что Гроуджи явно не относились к чистокровным семьям, более того, похоже, что Кэтрин была маглорождённой, с таким недоверием смотрели на неё её новые однокурсники. Маглорождённая на Слизерине? Гарри поёжился. Ох, как он ей не завидовал…
- Кроунси, Элизабет.
- Гриффиндор!
Гарри громко захлопал в ладоши, задаваясь вопросом, один ли он заметил недоумение на лицах слизеринцев. Но все были слишком заняты разворачивавшейся на их глазах церемонией. Гарри, который очень устал и хотел есть, был бы совсем не против, если бы список первокурсников в этом году был не таким длинным. В конце концов, ничего особо захватывающего в процедуре распределения не было.
- Зодак, Майкл.
- Пуффендуй!
Гарри с тихой радостью осознал, что Майкл был в списке последним, и перевёл вопросительный взгляд в сторону преподавательского стола.
- Ну что же, - снова поднялась профессор МакГонагалл, - поздравляю всех с зачислением на факультеты! С этой минуты вы стали их полноправными членами. Надеюсь, что здесь вы обретёте настоящих друзей и научитесь многому, чего не умели раньше. Я прошу старост не забывать о своих обязанностях и по мере сил помогать первокурсникам.
Гермиона ободряюще улыбнулась Элизабет Кроунси, которая сидела неподалёку от неё, такая маленькая, что Гарри сначала показалось, что её ноги не достают до пола. Элизабет робко улыбнулась в ответ, залившись при этом краской и покосившись на Гарри.
- Мне осталось только ознакомить вас с некоторыми изменениями, касающимися преподавательского состава. Несмотря на то, что я теперь директор школы, я по-прежнему буду преподавать Трансфигурацию. Далее, познакомьтесь с новым преподавателем по Защите от тёмных искусств профессором Симоном Сайпресом. Профессор Сайпрес закончил школу Шармбатон и представил замечательные рекомендации, поэтому прошу не сомневаться в его компетенции, несмотря на его молодость.
Гарри, не отрываясь, смотрел на профессора Сайпреса и не чувствовал ничего, кроме разочарования. Молодость профессора была настолько очевидна, что просто бросалась в глаза. Он выглядел всего на пару лет старше самого Гарри. Вряд ли он обладал грандиозными знаниями, а уж про опыт и говорить нечего. И как МакГонагалл могла взять его на работу? Молодой человек за преподавательским столом встал и несколько смущённо помахал рукой. Гарри увидел, как с глупыми улыбочками начали переглядываться девчонки, и только сейчас отметил, что Симон Сайпрес был красив. Его длинные тёмные волосы, изящно завиваясь, ложились на высокий воротник парадной мантии, обрамляя чуть бледное лицо с утончёнными чертами. Когда-то в детстве Гарри так представлял себе французских аристократов, прочитав подаренную кем-то Дадли и так ни разу им и не открытую книгу «Три мушкетёра». К тому же, профессор Сайпрес был высок и, насколько мог судить Гарри, отлично сложен. Он украдкой взглянул на Джинни, но в её глазах читалось лишь вполне понятное в таких случаях любопытство, не более.
- Ну что же, а теперь я хочу пожелать всем приятного аппетита, - провозгласила профессор МакГонагалл. – Начинаем праздничный пир!
Гарри тут же забыл про профессора Сайпреса и накинулся на пирог с почками, едва сдерживая стоны удовольствия. Как же он скучал по стряпне хогвартских эльфов! Рон тоже не терял времени на разговоры, мудро решив, что длинную речь МакГонагалл и нового преподавателя он обсудить всегда успеет, а вот ужин продолжаться вечно точно не будет.
Гарри уже готов был лопнуть от обжорства, когда профессор МакГонагалл, наконец, пожелала всем спокойной ночи. Если бы пир не закончился, он бы точно впихнул в себя ещё одну порцию ревеневого пудинга, даже если бы это грозило ему быстрой и неминуемой смертью.
- Вы идите, - сказал Гарри Рону и Гермионе, с некоторым трудом поднимаясь на ноги и стараясь избегать взгляда Джинни. – Мне нужно кое-что спросить у МакГонагалл. Встретимся в гостиной, ладно?
Рон и Гермиона кивнули, обменявшись заинтересованными взглядами, а Джинни, резко развернувшись, почти бегом бросилась вон из Большого зала. Гарри сильно встревожила её реакция, но тем больше было причин увидеть её воспоминания как можно быстрее. Он с некоторым затруднениями протолкался сквозь поток направлявшихся к выходу из зала студентов, пожав при этом сотни рук, и, наконец, добрался до стола преподавателей.
- Добрый вечер, Поттер, - поприветствовала его МакГонагалл в своей обычной манере, и если бы Гарри знал её чуть хуже, то никогда бы не догадался, что на самом деле она очень рада его видеть. – Вы что-то хотели?
- Здравствуйте, профессор - Гарри решил не откладывать дел в долгий ящик. – Я хотел спросить, вернее, попросить вас кое о чём.
- Ну, так просите, Поттер, я ужасно устала и хочу спать, - немного сварливо заявила МакГонагалл, подозрительно глядя на него сквозь стёкла очков.
- Вы не разрешите мне воспользоваться Омутом памяти в кабинете… в вашем кабинете? – Гарри замер в ожидании ответа.
- Когда? – немного удивлённо уточнила МакГонагалл.
- Ну, если это возможно, то сейчас, - Гарри было неловко настаивать, но он искренне боялся умереть от нетерпения.
- Это настолько срочно? – профессор МакГонагалл устало откинулась на спинку кресла, и Гарри только сейчас заметил, как сильно она постарела.
- Эээ… нет, не очень, - через силу соврал он. – Это может немного подождать.
- Скажем, до завтра? – предложила МакГонагалл, и её губы чуть дёрнулись в улыбке, когда она увидела выражение робкого восторга на лице Гарри. – Приходите в мой кабинет после занятий, Поттер. Я как раз собиралась обсудить кое-что с профессором Стебль и смогу освободить вам кабинет часа на два. Этого хватит?
- Думаю, должно хватить, - Гарри благодарно посмотрел на неё. – Спасибо огромное.
- Идите спать, Поттер, завтра рано вставать, - вздохнула профессор МакГонагалл, и Гарри уже сделал пару шагов к выходу, но обернулся вновь.
- Это была замечательная речь, профессор, - широко улыбнулся он.
- Я польщена вашей оценкой, Поттер, - Гарри мог бы поклясться, что она слегка покраснела. Он улыбался всю дорогу до башни Гриффиндора.
Никто ещё не спал, когда Гарри вошёл в общую гостиную, назвав Полной Даме пароль («Победа») и выслушав её словесные излияния, которые она наверняка готовила всё лето.
- Что думаешь по поводу этого Сайпреса, Гарри? – крикнул ему Симус через всю комнату. – Я как раз говорил, что он слишком молод, чтобы учить нас.
Гарри двинулся к однокурсникам, но вдруг заметил, как отшатнулась при его приближении Джинни, недоверчиво глядя на него. Несколько секунд на её лице были написаны потрясение и шок, потом она быстро сделала несколько вдохов, как будто ей не хватало воздуха и схватилась рукой за спинку кресла, возле которого стояла. Гарри рванулся к ней, но его опередила Гермиона, заставившая Джинни сесть в кресло.
- Что с тобой? – тревожно спросила она, заглядывая подруге в лицо. – Тебе плохо?
- Нет, нет, - взгляд Джинни блуждал по комнате, она сделала слабую попытку приподняться. – Сейчас всё пройдёт, не обращайте внимания.
- Я позову мадам Помфри, - Рон решительно направился к выходу, но Джинни, уже совсем пришедшая в себя, категорически запретила ему покидать гостиную под угрозой применения своего фирменного Летучемышиного сглаза.
- Я же сказала, что со мной всё в порядке! - со злостью рявкнула она, сверля брата упрямым взглядом.
- Джинни, Рон прав, если тебя что-то беспокоит… - встрял Гарри, с беспокойством взирающий на неё из-за диванчика, к которому успел подойти.
- Ой, всё, Гарри! – почти истерично выкрикнула Джинни, бросаясь к лестнице, ведущей в спальни девочек. – Я иду спать. Всем спокойной ночи.
После её ухода все ошарашено молчали, недоуменно переглядываясь.
- Что я такого сказал? – расстроено спросил Гарри.
- Дело не в тебе, - попыталась успокоить его Гермиона. – Просто сегодня у всех был тяжёлый день, нервы не выдержали, наверное.
Гарри кивнул, абсолютно не убеждённый её доводами. Как-то не похоже на Джинни. Она всегда умела держать себя в руках.
- Кстати, где ты был? – спросил Рон, усаживаясь обратно на своё место рядом с Гермионой и всё ещё глядя вслед Джинни. – О чём ты хотел поговорить с МакГонагалл?
- Да так, есть одно дельце, - начал объяснять Гарри, устраиваясь на диване. – Чёрт! Что это?
- Это Пикси, - еле сдерживая душивший её смех при виде лица Гарри выдавила Гермиона. – Думаю, ты не поднимешь Джинни настроение, если раздавишь её пушистика.
- И что с ним делать? – Гарри озадаченно уставился на комок пуха. – Джинни ушла, а его куда?
- Возьму к себе в спальню и буду надеяться, что Живоглот его не сожрёт за одну ночь, - пожала плечами Гермиона, поглаживая кота, который не сводил жёлтых глаз с Пикси, и Гарри посетило сильное подозрение, что пушистику недолго осталось жить. – Что ты там говорил про МакГонагалл?
- Сегодня не получилось, - уклончиво ответил Гарри, - но она пообещала, что я могу прийти к ней завтра после занятий.
За его спиной раздался громкий возглас удивления, и, резко обернувшись, Гарри увидел вернувшуюся Джинни, которая смотрела на него широко открытыми глазами, в которых плескалось радостное удивление вперемежку с облегчением.
- Ты не был у МакГонагалл? – настойчиво спросила она, и Гарри покачал головой, чуть нахмурив брови.
- Завтра после занятий, - повторил он, и Джинни улыбнулась.
- Я забыла Пикси, - объявила она, забирая пушистика под разочарованным взглядом Живоглота. – Вот теперь всем спокойной ночи.
- И что это было? – недоуменно спросил Рон, глядя на Гарри, после того, как Джинни вышла. – Что происходит?
Гермиона едва заметно, но, кажется, довольно сильно ткнула его локтем в бок, и у Гарри появилось такое чувство, что Гермиона знает куда больше, чем он думал.
- Я, пожалуй, тоже пойду спать, - сказал Гарри, поднимаясь. – Кто со мной?
Симус, Дин и Невилл решили присоединиться к нему, а Рон, слегка покраснев, заявил небрежным тоном, что он бы пока остался внизу, почитал что-нибудь, а то что-то спать не хочется. Дин послал Симусу многозначительную улыбку, и оба стали подниматься по лестнице в спальню. До Гарри долетел их громкий смех.
- Удачно вам почитать, - серьёзно пожелал он Рону с Гермионой и, ловко увернувшись от брошенной в него Роном подушки, бросился в спальню.
- Они наконец-то объяснились? – заинтересованно спросил Симус, когда Гарри, всё ещё улыбаясь, вошёл в спальню.
- Что-то вроде того, - кивнул он.
- Давно пора, - вставил Дин, доставая из чемодана пижаму.
- Это точно, - добавил Невилл, расставляя на своей прикроватной тумбочке крохотные горшочки с землёй.
- Что это там у тебя, Невилл? – поинтересовался Гарри, с наслаждением вытягиваясь на кровати и чувствуя, что глаза против его воли начинают слипаться.
- Это? – Невилл любовно взглянул на горшочки. – Это очень редкие растения из Венесуэлы. Профессор Стебль обещала мне достать семена ещё на пятом курсе, но ей это удалось только две недели назад. Мы с ней хотим поставить один эксперимент…
Гарри не услышал, что за эксперимент хотели поставить Невилл и профессор Стебль, провалившись в глубокий сон. Хорошо, что он не пошёл смотреть воспоминания Джинни в таком состоянии, а не то точно упустил бы что-нибудь очень важное. Последней мыслью, посетившей Гарри перед тем, как сознание отключилось, стало ехидное предположение, что Рон с Гермионой, наверное, уже прочитали добрую сотню страниц. Он так и не узнал, во сколько Рон поднялся в спальню в тот вечер. Ничего, друзья заслужили, наконец, немного времени, чтобы побыть наедине.