В. К. Тредиаковский мнение о начале поэзии и стихов вообще

Как живописная картина, так Поэзия: она есть словесное изображение. Преизрядно, после Горация, употребляется Поэзия живописи, но стих я уподоблю краске, употребленной на живопись. Что изображено краскою, весьма есть различно от нее; равно и Поэзия всеконечно есть не Стих: сей есть как краска, а Поэзия как изображенное ею. Чего ради, некто Эризий Путеанский написал основательно: иное быть Пиитом, а иное Стихи слагать.

Но много есть мнений о первоначалии Поэзии, а о начале Стиха, почитай, нет ни единого, ибо многие пишучи о первоначалии Поэзии, иногда сливали ее со Стихами. Наш язык весьма сему подвержен, когда Поэзию называют Стихотворением, хотя, впрочем, прямое понятие о Поэзии есть не то, чтобы Стихи составлять, но чтоб творить, вымышлять и подражать. Творение есть расположение вещей после оных избрания; вымышление есть изображение возможностей, то есть не такое представление деяний, каковы они сами в себе, но как они быть могут или долженствуют; а подражание есть следование во всем естеству описанием вещей и дел по вероятности и подобию правде. Всяк видит, что Стих есть все не то: творение, вымышление, и подражание есть душа и жизнь Поэмы; но Стих есть язык оной.

Поэзия есть внутреннее в тех трех, а Стих только наружное. Можно творить, вымышлять и подражать Прозою и можно представлять истинные действия Стихами. <...>

Оттого, что Пиит есть творитель, вымыслитель и подражатель, не заключается, чтоб он был Лживец. Ложь есть слово против разума и совести, то есть, когда или разум прямо не знает, так ли есть то, что язык говорит, или когда совесть точно известна, что не так, как уста благословят. Но пиитическое вымышление бывает по разуму, то есть как вещь могла быть или долженствовала. Пиит так же есть и не мастеровой человек: всякий художник делает разным способом от Пиита. Творить по-пиитически есть подражать подобием вещей возможных, истинных образу. Но другие художества рукомесленные так дела свои представляют, как они прямо и действительно в естестве находятся или в каком состоянии находились. «Возможность Пиитическая есть возможность Философская, разумом доказываемая; но возможность Художническая есть возможность равно как Историческая, коя повествуется, а от художников, будто как истинным повествованием, механически производится и истинно представляется». Впрочем, Пииты называются еще и Прорицателями. Древние предали, что они о будущем предвозвещали бывши наполнены иногда божественным духом.

Итак, нет сомнения, что иное есть Поэзия, а иное со всем Стихосложение. Но той и другому было между человеками начало. Видно по всему, что Поэзия родилась с человеками или в некоторых влита свыше по мере их сил. Чего ради Цицерон в слове за Архия Пиита утверждает, говоря, что Пиит от самого естества силу себе получает, действием ума возбуждается и как некоторым божественным одушевляется «духом», ибо каждый, как животное разумное, может творить, вымышлять и подражать, все же то иной способнее, а иной не столько. Но видно и сие, что Стих есть человеческое изобретение в различие обыкновенному их слову. К сему могли найтись многие побуждения. <...>

Текст печатается по изд.: Тредиаковский В. /С. Соч. СПб., 1849, с 181—184.

В. К. ТРЕДИАКОВСКИЙ. НОВЫЙ И КРАТКИЙ СПОСОБ К СЛОЖЕНИЮ РОССИЙСКИХ СТИХОВ С ОПРЕДЕЛЕНИЯМИ ДО СЕГО НАДЛЕЖАЩИХ ЗВАНИЙ (1735)

<...> В поэзии вообще две вещи надлежит примечать. Первое: материю, или дело, каковое пиита предприемлет писать. Второе; версификацию, то есть способ сложения стихов.

Материя всем языкам в свете общая есть вещь, так что никоторый оную за собственную токмо одному себе почитать не может, ибо правилы поэмы эпической не больше служат греческому языку в Гомеровой «Илиаде» и латинскому в Виргилие-вой «Энеиде», как французскому в Вольтеровской «Генриаде», итальянскому в «Избавленном Иерусалиме» у Тасса, и аглин-скому в Мильтоновой поэме о потерянии рая. Но способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков.

Королларий 2

Того ради чрез сие всяк ясно выразуметь может, что долгота и краткость слогов в новом сем российском стихосложении не такая разумеется, какова у греков и у латин в сложении стихоз употребляется; но токмо тоническая, то есть в едином ударении голоса состоящая, так что, сколь греческое и латинское количество слогов с великим трудом познавается, сколь сие нашему всякому из великороссиян легко, способно, без всякой трудности и, наконец, от единого только общего употребления знать можно; в чем вся сила нового сего стихосложения содержится.

Королларий 3

Итак, стопы, имеющие составлять новый наш стих, как то в правилах объявится (из которых приемлется мною на то, называемая обыкновенно спондей, который состоит из двух долгих слогов и которого есть знак сей:------; так же и пиррихий,

который состоит из двух коротких слогов и которого есть знак сей: w w; хорей или трохей, который состоит из одного долгого и другого короткого слога и которого есть знак сей: — w; напоследок иамб, который состоит из одного короткого, а другого долгого слога и которого знак сей: w —), должно разуметь по силе и разумению, положенном во втором королларий.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ VI

Чрез рифму: не число, но согласное окончание двух стихов между собою, состоящее из тех же самых письмен, или из разных токмо подобного звона, чувствуемое всегда лучше в пред-кончаемом или иногда в кончаемом слоге стиха. <...>

ПРАВИЛО I

Стих героический российский состоит в тринадцати слогах,

а в шести стопах, в первой стопе приемлющий спондея ------,

пиррихия kj w, хорея, или инако трохея — w, иамба w —, во второй, третией (после которой слогу пресечения долгому надлежит быть), четвертой, пятой и шестой такожде. Однако тот стих всеми числами совершен и лучше, который состоит токмо из хореев или из большей части оных; а тот весьма худ, который весь иамбы составляют или большая часть оных. Состоящий из спондеев, пиррихиев или из большей части оных есть средней доброты стих. <...>

Королларий

Следовательно, новый наш стих составляется токмо из стоп двусложных, для того что оный имеет в себе определенное некоторое еще число слогов; а трисложных дактилического рода (как то бывает в греческом и латинском стихе, потому что греческий и латинский стих, имея только определенное число стоп, не имеет определенных в себе слогов, так что иной их стих больше, а иной меньше слогов, в рассуждении одного стиха с другим, содержит) принять никак не может. <•••!>

ПРАВИЛО III

Стих героический должен иметь пресечение на седмом слоге так, чтобы тот седмой слог кончил решение и он же бы был долгий. Причина тому: понеже мера духа человеческого требует того, для того что ежели бы одним духом читать, то бы не громок звон был рифмы при конце, и также, все бы одним звоном голоса надлежало весь стих читать; а сие бы неприятным весь стих учинило, что искусством всякому легко можно познать. Но когда в два приема стих читается, то весьма он приятен кажется, и духом всякий слог ясно выражается. <...>

ПРАВИЛО IX

Стихи наши правильные из девяти, седми, пяти, также и неправильные из осьми, шести и четырех слогов состоящие, ничего в себе стиховного, кроме слогов и рифмы, не имеют, как то выше видно из пятисложного нашего стиха, в сапфической строфе обще адоническим называемого; того ради о них ничего здесь больше не предлагается. <...>

О ТОМ, КАКОВА ДОЛЖНА БЫТЬ ФОРМА, ТО ЕСТЬ СОГЛАСИЕ КОНЕЧНЫХ МЕЖДУ СОБОЮ В СТИХЕ СЛОГОВ

О согласии здесь конечных между собою слогов ничего не надлежало б упоминать, понеже известно есть всем нашим стихотворцам, что сие согласие всегда лучше сходится на пред-кончаемом слоге, то есть на слоге, который пред самым последним, хотя некогда, и то в комическом и сатирическом стихе (но что реже, то лучше), и на кончаемом, то есть на самом последнем то бывает. Однако⁴ для опровержения некоторых правил (которые, нежно мудруя, говорят, что согласие конечных в стихах слогов худо сходится между прилагательными, причастиями, неопределенными и прочая, дая тому причину, что таковых согласий довольно можно и скоро прибрать; но для чего еще сие согласие запрещают сии господа кончить глаголами страдательными на ся, то не только я, но, надеюсь, и сами они не знают) предлагаю, что вся сила сего согласия, как нашим слухам о том известно, состоит только в подобном голоса звоне, а не в подобии слогов или письмен; и того ради нет тут причины выбирать части слова, но только надлежит прибирать не противный слуху и согласный первому стиха окончанию звон, каковыми бы он частями слова ни кончился. Что ж в некоторых частях слова довольно оных согласий попадается, то не только не порок брать, но еще бы надлежало, по-моему, и радоваться, что таковые под руками. Подлинно, что худо кончить на одно всегда речение или гораздо часто на один голоса звон; а впрочем, напрасно сим ненадобную нежность наблюдающим в рифме тогда искать полдня, когда солнце садится. <...>,