Глава 19. Ultra

Глава о том, как Гору однажды захотелось, чтобы его приняли на участника группы Rolling Stones, почему он три раза предвидел конец собственной группы и о том, кто научил его верить в лучшее.

После тура в поддержку альбома Songs Of Faith And Devotion Мартин был выжат как лимон. В течение многих месяцев он почти проклинал себя за то, что не смог вовремя остановить это безумие. Ему пришлось пройти через нечеловеческое напряжение, безобразия и истерию, приятным бонусом к которым стал алкоголизм на ранней стадии. «С первого дня тура вплоть до момента, когда ты возвращаешься домой, ты ощущаешь себя так, словно в сказку попал», - рассказывал он. «Ты стремишься получить как можно больше удовольствия, а потом вновь возвращаешься на землю». И возвращение это никогда не бывает простым.

Гор и слышать не хотел ничего о музыке. В тот момент он хотел заниматься только своей личной жизнью, тем более, что после тура для организации его собственной свадьбы у него оставалось всего ничего – два месяца. 27 августа 1994 года Гор и его давняя подруга Сюзанна Бойсверт обвенчались. Местом, где проходило венчание, стало поместье Брокет Холл в Хертфордшире. В Лондоне для встречи многочисленных гостей были специально заказаны экипажи, запряженные лошадьми. Шампанское лилось рекой.

Свежеиспеченный супруг и отец семейства решил, что до конца года останется дома, чтобы насладиться прелестями семейной жизни. Вскоре произошло еще одно замечательное событие: 21 августа 1995 года на свет появилась вторая дочь Гора Ава Ли. Параллельно Мартин довольно успешно попробовал свои силы на поприще инвестора. Его амбиции в этой сфере были хорошо известны еще с тех пор, как он приобрел крупный объект на территории одного из лондонских судоремонтных предприятий. Гор, состояние которого в середине девяностых оценивалось примерно в 25 миллионов фунтов, ничего не имел против, когда прошел слушок, что за этой покупкой стоит один из музыкантов Rolling Stones. Но одна газета пронюхала, что новым владельцем здания является музыкальное издательство Мартина Гора Grabbing Hands. Вполне возможно, что и участники Depeche Mode узнали о начинаниях своего лидера именно из газет, потому что после тура общение между ними полностью прекратилось. Они не виделись уже более полугода, когда Уайлдер в 1995 году пригласил всех на встречу в Лондоне. Потерявшийся в наркотическом угаре Гэан не приехал, поэтому новость, которую хотел сообщить всем Уайлдер, дошла до него по факсу несколько дней спустя.

Несмотря на то, что клавишник, барабанщик и саунд-продюсер, казалось, вышел из тура Songs Of Faith And Devotion с наименьшими потерями в отличие от Гора, Гэана и Флетчера, тем не менее, именно он сделал из годичной одиссеи самые радикальные выводы: на лондонской встрече он сообщил собравшимся, что уходит из группы. Гор принял эту новость с необыкновенным спокойствием. «Мартин мало что сказал по этому поводу», - вспоминал Уайлдер. То ли беспомощность была тому виной, то ли равнодушие, то ли протест – но Гор предоставил Флетчеру, который, к слову, никогда не отличался хорошим отношением к Уайлдеру, отговорить его от «измены». Безуспешно: предложение еще раз все спокойно обдумать и взвесить Алан решительно отклонил. И вновь в Depeche Mode остались трое: героиновый наркоман-вокалист, разочарованный во всем сонграйтер и его вечный общественный рупор и представитель. А если вспомнить о том, что организационный талант Флетчера значительно превосходил его музыкальную одаренность, и о том, что стиль жизни Гэана постепенно отнимал у него голос, то в группе, по сути, остался только один действующий музыкант.

Что происходило в голове Гора в тот день, когда он, погрузившись в молчание, с обиженной миной пожал Уайлдеру руку на прощание, выяснилось только годы спустя. «После того, как Алан сообщил нам, что уходит, - вспоминал Гор, - я сел на электричку до дома и подумал: черт, а ведь нашей группе п*здец». Алан же наоборот подчеркивал, оглядываясь назад, что ни секунды не сомневался в способности остальных работать без него. В любом случае, Гор уже тогда прекрасно понимал, какого ценного музыканта они потеряли. «Алан всегда был очень важен для нас», - сказал он позже, - у нас просто плохо получалось показывать свои чувства».
Гэан высказал предположение, что на решение Уайлдера повлияла не только напряженная атмосфера в студии и во время турне. Для Дейва сдержанная реакция Мартина стала свидетельством того, что сонграйтер видел в Уайлдере конкурента и дал ему почувствовать это. «Возможно, Март опасался, что со временем музыкальный талант и профессионализм Алана затмит его собственный», - высказывал Гэан подозрения, которые сопровождали Уайлдера с того самого момента, как он стал участником группы. «Алан был действительно очень хорош. Он просто хотел реализовывать собственные идеи, но устал биться о непрошибаемую стену».

В своем пресс-релизе, опубликованном 1 июня 1995 года, сам Уайлдер сформулировал причины, заставившие его принять такое решение, не так остро, но и не утешительно: «С момента моего прихода в группу в 1982 году я всегда старался способствовать успешному продвижению группы со всем моим энтузиазмом и полной самоотдачей, и, несмотря на неравномерное распределение работы, я делал это с удовольствием», - значилось в пресс-релизе. «К сожалению, мои усилия не удостоились того уважения и той оценки, которой заслуживали. Я вижу, что качество нашей музыки улучшилось, но качество нашей совместной работы ухудшилось настолько, что объединять одно с другим больше не возможно. Я не преследую цели навредить кому-либо; достаточно будет, если я скажу, что напряженность между нами стала очень серьезной, изматывающей и в некоторых ситуациях попросту невыносимой. В сложившихся условиях у меня не остается иного выбора, кроме как уйти из группы».

В пресс-релизе Уайлдера ни разу не прозвучало имя Мартина Гора. Однако угадать того, кому предназначались эти строки, не представляло никакой сложности. Гэан и Флетчер были не настолько сильно вовлечены в творческий процесс, чтобы вызвать у Алана ощущение, что его усилия не получают должной отдачи да еще и нивелируются из зависти. Оставался только Гор, который отказался как-то прокомментировать обвинения Уайлдера. Возможно, он подозревал, что вынесение разногласий на публичное рассмотрение только ускорит распад группы.

Только полтора года спустя в интервью NME он высказался по поводу решения Алана уйти из Depeche Mode. Гор назвал его мизантропом и заявил в отместку: «Одним из его аргументов было то, что его работу никто должным образом не ценил. Но даже если это было и так, то только потому, что он сам так хотел, он же чертов индивидуалист». После этого Гор счел необходимым немного притормозить и добавил: «Но нам не хотелось расставаться с Аланом, все-таки он был очень существенной частью нашей команды, человеком, который многое привнес и сыграл очень важную роль в нашем развитии».

После публикации заявления Уайлдера телефоны в студии Mute раскалились добела. Компания Intercord в Штуттгарте даже организовала специально для фанатов Depeche Mode горячую линию, потому что их постоянные звонки вызвали серьезный сбой в работе коммуникаций. При этом сотрудники звукозаписывающей компании не имели никакого представления, что теперь будет с группой Depeche Mode. Как раз наоборот: знание о наркотических эскападах Гэана, о которых пресса пока еще не пронюхала, давало узкому кругу приближенных дополнительный повод для подозрений, что группа постепенно движется к своему концу. После разговора с Мартином обстановка разрядилась. Официальное заявление Mute звучало так: «К нашему огромному сожалению, мы вынуждены сообщить, что после 13 лет работы Алан Уайлдер решил уйти из Depeche Mode. Участники группы сообщили, что не собираются заменять Уайлдера другим музыкантом. В настоящее время Мартин работает над новым материалом. Он, Дейв и Флетч продолжат работать в рамках группы Depeche Mode втроем».

Параллельный проект Уайлдера Recoil отныне стал его основным занятием, а Depeche Mode во второй раз оказались перед необходимостью записывать новый альбом в качестве трио. Однако безоблачные времена A Broken Frame давно остались позади, а нынешнее состояние фронтмена команды еще больше осложняло ситуацию. Дэниел Миллер смотрел на происходящее с оптимизмом, и оптимизм этот постепенно распространился на всех остальных участников группы. Он особенно подчеркнул, что Уайлдер, без всякого сомнения, хотя и был очень ценным и важным музыкантом, но при этом не являлся ни сонграйтером, ни лидером команды, как когда-то Винс Кларк. Подобные высказывания Миллера вселили в Гора уверенность и заставили его увидеть в создавшемся положении новые шансы. Этот неисправимый скептик моментально заразился идеями Миллера относительно нового подхода к работе над следующим альбомом и создания новой команды для студийных записей. Отрезвляющий опыт работы с Фладом в 1992 году исключил возможность его повторного привлечения к работе в качестве продюсера.

Заменой Фладу стал Тим Сименон, известный также как Bomb The Bass, который в контексте Depeche Mode впервые был замечен в 1988 году со своим Highjack Mix песни Strangelove. Гор оценил достоинства лондонского мульти-таланта: во-первых, за его творчество в качестве Bomb The Bass, а во-вторых, за работу, которая была проделана им во время записи альбома ирландского певца Гэвина Фрайдея Shag Tobacco. Альбом вышел за несколько месяцев до начала совместных студийных сессий Тима Сименона и Depeche Mode. «Я знал Тима и до этого, но у нас никогда не было возможности провести друг с другом достаточно времени», - рассказывал Гор. «Он очень милый. Я как будто встретил родственную душу». Такими комплиментами Мартин с самого начала предъявил к Сименону повышенные требования. Будучи страстным поклонником Depeche Mode новый продюсер проявил в отношении группы столько благоговения и почитания, сколько никогда не проявляли индивидуалисты Флад и Гарет Джонс вместе взятые.

Его отношение помогло группе восстановить утраченное чувство собственного достоинства. Миллер также вносил свой посильный вклад. Он предложил команде нарушить традицию и выпустить EP вместо полноценного альбома. Если же материала в итоге не хватило бы и на ЕР, то вполне приемлемым вариантом стало бы и дополнение к компиляции Singles 81>85 в виде парочки новых песен. Словом, у Depeche Mode на руках оказались все козыри. Но, несмотря на всестороннюю поддержку, они не без сомнений и внутренних раздумий приступили к студийной работе, которая началась в начале 1996 года в лондонской студии Eastcot’s. Гор отказался от опыта прошлых лет и выбрал скромную студию, чтобы создать расслабленную атмосферу и не заставлять нервничать остальных участников. Но, по словам Сименона, все было напрасно: «Неуверенность стала частью повседневности. Но еще хуже обстояли дела со здоровьем Дейва».

В августе 1995 года Дейв под действием героина совершил попытку самоубийства, после чего официально заявил о своем намерении завязать с наркотиками. Так он мог и дальше скрывать от остальных свою зависимость, масштабы которой уже давно стали угрожающими. Гор в тот момент был слишком занят собой, чтобы вникать в жизненную ситуацию фронтмена. «У нас у всех были свои проблемы», - вспоминал он. «Возможно, мы все еще переживали последствия Devotional-тура. Я пил с того момента, как мы оказались в студии, до той самой минуты, когда мы ушли из нее». В отличие от смертельной зависимости Гэана пристрастие Гора к алкоголю казалось менее фатальным для студийной работы. Чем дальше, тем все чаще Дейв появлялся в студии совершенно больным. Внешние проявления, которые Гор принимал за абстинентный синдром наркомана в завязке, на самом деле были признаками вышедшей из-под контроля зависимости. «Я не так много знаю о героине», - признавался Мартин. «Я никогда не мог отличить Дейва на наркоте от Дейва, пытающегося завязать. В тот момент мне казалось, что он чист. Но, наверное, я слишком легко поверил, что он действительно хочет покончить с этим дерьмом».

По желанию Гэана Depeche Mode покинули Лондон, переехали в Нью-Йорк и оказались на пару тысяч километров ближе к «новой родине» Гэана — Лос-Анджелесу. В студии Electric Lady Studios в Гринвич Виллидж, по словам Гора, началась «самая ужасная фаза работы над новыми песнями». Сам Дейв теперь пытался убедить всех в том, что ему удалось преодолеть свою тягу к наркотикам. Гор считал, что это был защитный рефлекс: «Дейв, кажется, утратил чувство собственного достоинства. Физически и душевно он был так слаб, что не мог произвести ни звука. Доходило до того, что я начал подумывать, что если Дейв не сможет петь, группу придется распустить». На одну единственную балладу Sister Of Night ушла целая неделя студийной работы, но голос Гэана так и не приобрел соответствующее звучание. По итоговой версии песни этого, конечно, не скажешь, но команде Сименона пришлось собирать ее буквально по кусочкам, слог за слогом, фразу за фразой, из многочисленных дублей, и соединять на компьютере, чтобы получилось нечто приемлемое.

Несравнимо более плодотворным оказалось сотрудничество между Гором и ди-джеем Тимом Сименоном, который после тяжелого Songs Of Faith And Devotion жаждал возвращения к электронным корням. Это намерение нашло горячий отклик у Гора, который считал, что началом нового этапа творчества должно стать переосмысление старых идеалов. Правда, Сименону пришлось научиться принимать немногословную манеру общения Мартина в студии. «Мартин не так много говорил о музыке», - рассказывал он. «А я все время пытался разводить дискуссии». В итоге, Сименон решил, что разгадал загадку горовской немногословности: «Если Мартину что-то нравится, он обычно ничего не говорит. А вот если ему что-то не нравится, то он обязательно скажет или предложит что-то другое». После первых сессий с Сименоном Мартин почувствовал, что его вдохновения вполне может хватить на полноценный альбом. А вот станет ли эта пластинка новым альбомом группы Depeche Mode оставалось под большим вопросом.

Единственное, что после ухода Уайлдера отличало бы альбом Depeche Mode от альбома Мартина Гора, был голос Гэана. Но этот голос день ото дня становился все слабее и невыразительнее. После шести выматывающих недель записи вокала в Нью-Йорке Гор позвонил своему фронтмену и то ли из желания отыграться, то ли от полной беспомощности заявил ему, что хочет, чтобы новый альбом был его — Гора — сольным альбомом. В тот момент Гэан находился в Лос-Анджелесе и ему было совсем худо. «Делай, что хочешь», - ответил он Гору. - «Я тут подыхаю». В ответ на это Гор решил в последний раз проявить снисходительность к своему непутевому вокалисту и переехал со всей командой с восточного на западное побережье, чтобы максимально облегчить Дейву его задачу. Предполагалось, что при поддержке преподавателя по вокалу Гэан постепенно вернет своему голосу прежнюю звучность и мощь. Но вместо этого Гору пришлось стать свидетелем того, как его фронтмен в свои 34 чуть не загнал себя в могилу.

В ночь с 27 на 28 мая после слишком большой дозы коктейля из героина и кокаина у Дейва остановилось сердце. Оно не билось две минуты, пока реаниматологам не удалось, наконец, вытащить его из состояния клинической смерти. Из клиники Гэан должен был отправиться прямо в тюрьму, но залог в 10 000 долларов уладил эту проблему. Пока он ожидал решения суда, это происшествие стало достоянием общественности, и Гор в третий раз за один год пришел к мысли, что группе настал конец. «В тот момент мне казалось, что все кончено», - говорил он. – «Мы дали Дейву слишком много шансов». В каком-то смысле группе удалось выжить благодаря законам штата Калифорния. Согласно судебному решению Гэан мог и дальше оставаться в США, если ляжет в клинику на лечение и навсегда откажется от наркотиков. «И он сделал это, - вспоминал Гор, - сделал хотя бы для того, чтобы остаться в Америке. Вскоре он снова стал прежним, привычным Дейвом, восстановившись быстрее, чем кто-либо мог предположить».

Перед тем, как Дэвид окончательно переехал в Нью-Йорк, чтобы начать там новую жизнь, он вместе с группой отправился в Лондон, где они предприняли последнюю попытку спасти альбом Ultra. Доверие Гора к Гэану восстановилось настолько, что он предоставил ему возможность исполнить самые сложные вокальные партии, в частности, — в композиции Freestate, для микширования которой Гор пригласил в студию своего давнего соратника и партнера Гарета Джонса. Осторожный, очень сдержанный оптимизм этой песни стал своего рода символом настроений, царящих в студии, и успешного завершения выматывающих сессий. Казалось, что в этой песне Гор описал сложнейший период — все те бурные, отчаянные месяцы, которые пришлось пережить постепенно выздоравливающему Дэвиду:

I can hear your soul crying
Listen to your spirit sighing
I can feel your desperation
Emotional deprivation

Кажется, что Гор обращался именно к Дэвиду, когда писал эти строки:

Step out of your cage and onto the stage
It’s time to start playing your part
Freedom awaits, open your gates
Open your mind, freedom’s a state

Аналогичная ситуация вырисовывалась и вокруг медленной, лиричной композиции Home, которую многие фанаты спустя годы будут считать гимном, написанным в честь избавления Дэвида от наркотиков. Керри Хопвуд, программист, занимавшийся студийными записями Ultra, рассказывал: «Мартин категорически отрицает, что когда-либо писал песни о Дэвиде. Но мы уверены, что все-таки писал. И даже если в песне Home не говорится напрямую о Дейве, Мартин вряд ли сможет убедить кого-то в обратном». Настоящий замысел Гора, который воплотился в песне Home, стал известен только 13 лет спустя. «Эта композиция появилась в очень печальный период моей жизни», - рассказывал Мартин в интервью мексиканскому журналу Revolution в 2010 году. «Мне, наконец, стало ясно, что я не могу и дня прожить без выпивки. Алкоголь диктовал мне условия, задавал жизненный ритм. И в песне Home я попытался выразить то подавленное состояние, в котором оказался, когда понял это». Таким образом, Home — это песня о зависимости, да, но не о Дейве Гэане.

Вероятно, Home была лучшей из всего того, что было когда-либо спето Гором и записано на пластинках Depeche Mode. Тем не менее, в феврале 1997 года, после 13 месяцев напряженной работы, предвестником выхода нового альбома Ultra стала не Home, а первая композиция альбома Barrel Of A Gun, своего рода противоположность песне I Feel You, с которой начинался альбом Songs Of Faith And Devotion. «В песне Barrel Of A Gun речь идет о том, что каждый должен понять, из чего он состоит, как личность. И о том, что иногда бывает благоразумнее не подражать кому-то другому», - говорил Мартин в интервью NME. Арт-директор группы Depeche Mode Антон Корбайн снял видео-клип к этому синглу. И в этом клипе Гэан — наркоман и параноик — неуверенной походкой бродит по переулкам Марракеша — наркоманской Мекки шестидесятых — а Гор и Флетч в это время мирно спят, положив головы на стол. «Это должно было символизировать, что они все проспали», - объяснял Корбайн. «И не заметили того, что случилось с Дейвом». Гор пытался защититься и оправдать свое поведение: «Ты ничего не можешь сделать для человека, который достиг дна и отказывается от какой-либо помощи».

В интервью к альбому Ultra Дэвид мужественно описывал все перипетии своего печального героинового опыта, а остальные участники группы относились к этому снисходительно, понимая, через какой ад ему пришлось пройти. Но, несмотря на это, признания Гэана, скорее, вредили новому альбому, чем приносили ему какую-то ощутимую пользу. Журналисты отводили его откровениям много места, но все заголовки газетных статей и телевизионных репортажей фокусировались на героиновом прошлом фронтмена, а не на новом альбоме Depeche Mode, который стоил группе много больше сил и времени, чем все предыдущие. «Дэвид вел себя на интервью, как на приемах у психотерапевта», - рассказывал Гор. «Он часами мог говорить на эту тему. Журналисты в данном случае ни в чем не виноваты. Просто Дэвиду очень хотелось выговориться».

Гор пытался оградить свою семью от темы наркотиков. «Мне очень неприятно», - говорил он в интервью новозеландскому журналу Pavement. «Моей дочери сейчас пять, но когда она будет в возрасте сына Дэвида, которому сейчас восемь, все это превратится в проблему. Потому что в этом возрасте дети уже начинают читать газеты, и в их воспитании принимают участие другие люди. В том, что касается дочери, у нас еще есть время, чтобы взять ситуацию в свои руки. Но я надеюсь, что в ближайшие три года тема наркотиков подниматься не будет».

Тем не менее, наркотики постоянно присутствовали во всем, что окружало Ultra. Музыкальные аспекты альбома в прессе рассматривались бегло, а если кто-то останавливался на них подробнее, то реакция была чаще всего сдержанной. Большинство музыкальных критиков предполагали, что возвращение Depeche Mode ознаменуется подборкой мажорных хитов, как только стало известно, что группа, наконец, вышла из затяжного кризиса. И лишь немногие ожидали такой емкий и глубокий альбом, как Ultra, темная красота которого раскрывалась постепенно, от композиции к композиции, и повествовала о том, какой тернистый путь пришлось пройти Depeche Mode за последние годы, а вовсе не о безоблачном будущем, которое, возможно, ожидало группу где-то впереди.

Особенно дерзко и почти вульгарно высказались по поводу нового альбома Melody Maker, заявив, что звучит он почти так же «приятно, как настойчивый шум в ушах», а сама группа со всем ее успехом прошлых лет уже «устарела». «Вот причина того, почему Мартин Гор, как создатель всего этого, проведет остаток своей карьеры, сочиняя бесконечные колыбельные своему многообещающему детищу, вычищая кровавый хлам после вокалиста и стерилизуя помещение парами едкого оптимизма».

При всем при этом звучание Ultra вовсе не было стерильным. Как раз наоборот: альбом звучал тепло и органично, и его музыкальная составляющая как нельзя лучше переплеталась с глубокими текстами Гора, скорее скрывая, чем подчеркивая экспериментальные моменты новой пластинки. Entertainment Weekly писали об Ultra: «Лучшие композиции альбома позволяют увидеть группу с другой стороны, и в этом помогают такие детали, как, например, звучание гитары педал-стил в The Bottom Line».

Эта гитара прозвучала в The Bottom Line благодаря BJ Cole, которого Мартин Гор пригласил поучаствовать в записи альбома, чтобы «воздать должное кантри-наполнению песен». Вместе с Коулом он пригласил также Джеки Либецайт, одного из основателей легенды немецкого краут-рока Can, который облагородил эту песню своими минималистичными ударными. В записи Ultra в целом приняли участие более полудюжины приглашенных музыкантов, играющих в различных жанрах. «Мы записывали все эти мелодии», - вспоминал Гор, - «а потом закидывали их в микшер и получали весьма странный коктейль, который звучал вполне в духе Depeche Mode». Во время записи Ultra Гор пришел к пониманию одного факта, который в ближайшие годы кардинально изменит его подход к работе над материалом в студии и скажется на самой сути всех будущих альбомов Depeche Mode: в течение почти полутора десятилетий его группа продемонстрировала столько своеобразия в звучании и манере написания песен, что даже привлечение совершенно посторонних музыкантов не смогло бы сделать ее творчество неузнаваемым.

Информация о сборах после продажи альбома Ultra говорила сама за себя. Несмотря на прохладные отзывы критиков, 14 апреля 1997 года альбом занял первое место в британских чартах, вытеснив с этой позиции дебютную работу Spice Girls. В данном случае вполне можно было сказать, что один новичок одолел другого, потому что Depeche Mode именно таковыми себя и чувствовали, впервые с 1982 года оставшись втроем. Успех альбома для «юного» трио стал лишним подтверждением, что ни уход Уайлдера, ни наркотические безобразия Гэана не смогли разрушить непоколебимую веру фанатов в любимую группу.

Музыкантам очень хотелось отблагодарить своих поклонников, отправившись в турне, но они чувствовали, что пока еще не способны вновь пережить такое напряжение. «Обстановка, которая обычно царит во время тура, ни одному из нас в тот момент не пошла бы на пользу», - говорил Гор, - «и даже если отсутствие живых выступлений навредило бы альбому, мы были на них просто не способны». Depeche Mode организовали два коротких выступления в Лондоне и в Лос-Анджелесе. Сопровождалось все это действо мощными ударными и злобным взглядом урожденного австрийца Кристиана Айнера. Впрочем, довольно скоро этот взгляд стал привычным явлением на концертах Depeche Mode.