Объяснительная: чем не повод для знакомства

Ирирган

Я вытянул из переводчика Андрея все, что мог. Поэтому та книга, которую он мне столь любезно представил, очень быстро перестала меня увлекать. То есть, я, возможно, и прочитал бы её поподробнее, картинки там посмотрел, если бы не знал, что наутро этот начинающий совратитель станет интересоваться, как там у меня успехи. Его ироничный тон и кривая ухмылочка представлялись так ярко, что я из принципа пролистал пару страниц, пробежал глазами, убедился, что такие отношения у них на земле не то что не в новинку, но вообще практикуются довольно давно. Выделил для себя интересную фразу, что такой вот секс мужчина может легко найти в любое время, в специальных кварталах и клубах, но сексуальная разрядка – это не то же самое, что подлинное удовольствие. Взял на заметку, чтобы потом подшучивать над Андреем и его вчерашним незадачливым гостем, и полез изучать совсем другие файлы.

У переводчика было не так уж много сведений о компьютере. Судя по всему, с момента, когда Андрей впервые нацепил его на свое ухо, наш психолог за этим чудом иномирной техники не работал. Очень жаль, потому что я бы с удовольствием узнал бы о нем побольше. Но, к сожалению, боялся сломать или испортить. И дело не в том, что я бы не смог потом возместить материальный ущерб в случае порчи чужого имущества, а в том, что я как-то неожиданно поймал себя на мысли, что я не хочу так откровенно портить отношения с Андреем.

Вообще, меня бесили все те чувства, которые я был вынужден испытывать рядом с ним. Что это еще за страх не понравиться? Я был лучшим студентом на своем потоке, сейчас, будучи аспирантом, уже в следующем семестре я планировал защищаться, значит, если мне это удастся, я стану самым молодым архимагом современности. Я лучший. И это не хвастовство, это всем известный факт. Тогда почему я стал так зависим от мнения какого-то человека? Причем, почти сразу. Обаяние у него какое-то чумовое. Просто невозможно не подпасть под его влияние. Неудивительно, что даже командоры растаяли. Не просто же так у него тут Барсим ошивался. Кстати о визите светлого командора надо будет расспросить этого блудливца в отдельности.

А вообще, меня просто бесит такой его подход к отношениям. Как он там сказал? Что не хочет встречаться ни с кем из нашего мира, ему их местных, страшненьких, зато понятных, подавай. Бесит! Как будто с его самой посредственной внешностью ему грозит понравиться кому-нибудь из нас. Вот подумал об этом, а сам, как назло, Машку вспомнил, вот уж кто за Андрея всеми бы лапками ухватился, только дай. Темный меня никогда так не раздражал, как сейчас. И опять во всем виноват не кто-нибудь, а Андрей.

Оставив компьютер в покое, так как без хозяина все равно ничего путного там не нашел, да и толком не смог разобраться во всей этой системе папок и файлов (переводчик мне в этом не особо помог), я подошел к широкой кровати, на которой хозяин квартиры уже часа два как дрых без задних ног. В темноте я вижу не хуже, чем при свете, поэтому рассмотреть черты его лица не составило труда. Вот что в нем привлекательного? Эта странная стрижка, когда черные прямые волосы облепляют по кругу все лицо, такие же черные брови, густые и жесткие на ощупь. Я специально провел по одной пальцем. Андрей нахмурился, но не проснулся. Как только я убрал руку от его лица, черты его снова разгладились, а дыхание осталось все таким же ровным и спокойным. Умиротворяющим. Глядя на него, мне тоже захотелось спать.

В нашей общаге, что ни ночь, то очередное сражение темных со светлыми, поэтому спать удается лишь урывками. Это вам не преподавательская башня, где я раньше жил. Но по прошествии стольких лет снова поселившись в общаге, я опять научился спать урывками, так что бодрствовать сутки было не такой уж большой проблемой. Но с другой стороны, раз Андрей не выставил меня за дверь, хотя мог бы, почему я должен отказывать себе во сне? Другой вопрос, где устроиться.

Можно, конечно, уйти в какую-нибудь комнату. Тут у него их три и все крохотные, как чуланчики. Но, честно скажу, когда я только подобрал ключ и проник в его квартиру, мне сразу стало неуютно. Тут все такое маленькое, свободного пространства почти нет. В каждом углу что-то стоит. По периметру все стены тоже заставлены мебелью. Неуютно. Вряд ли у меня бы получилось уснуть в какой-то из пустующих комнат в одиночестве. Поэтому я примерялся.

Андрей спал у самой стены, завернувшись в одеяло, словно в кокон. С одной стороны неудобно к нему лезть, вдруг еще подумает, что я так просветился этой его книжкой, что сразу приставать полез. С другой, я ведь понимал, что с ним мне будет уютнее и… спокойнее. Я в последнее время, даже если в общаге тихо, очень трудно засыпаю. Меня одолевают сомнения и страхи. Защита не за горами, и мне страшно, что этот мой жест с перевоплощением не возымеет того эффекта, на который я рассчитываю. И, когда они узнают, что я вовсе не эльф, как все обо мне думают, а мерцающий, вдруг даже мои заслуги перед университетом меня не спасут?

Я разделся и, вытянув из-под Андрея край одеяла, забрался к нему под бок. Кровать у него была жесткой. У нас даже в студенческом общежитии кровати куда удобнее. Зато рядом громко сопел Андрей, а звук его дыхания успокаивал. Честно, я и не думал, что спать с кем-то таким далеким, как он, таким почти чужим, может быть так… уютно. Я даже попытался к нему прижаться. Но вовремя одернул себя. Отполз обратно к краю. Но Андрей неожиданно повернулся во сне, подкатился ко мне и обхватил рукой поперек живота. Я замер. Мне показалось, что он проснулся. Если так, то мне следовало его ударить, оттолкнуть, показать ему, что я не такой, как тот парень, которого он при мне беззастенчиво тискал прямо у входной двери. Но он спал, все так же сонно дыша мне в плечо. А я, повернув голову, смотрел на него, и глаза у меня слипались.

Андрея сказал, что вовсе и не думал считать меня предателем. Что это я не так понял его шутку. Шутка была глупой, мне не понравилось. Но, если все так, как он говорит, чего я тогда так злюсь-то? Как-то не по статусу оно мне. И все-таки я не могу спокойно реагировать на этого парня. Наверное, во мне говорит дух соперничества. Я столько положил, чтобы, наконец, примирить руководство университета с ранее не допускающимися к обучению расами, такими, как моя, например. Но пока нельзя было сказать, что я добился таких уж выдающихся успехов. А вот Андрей добился. Ему поставили цель – объединить наш класс, добиться, чтобы больше не было драк и ссор, и он теперь прет к ней, как бронедирижабль, сметая все на своем пути. Мне бы тоже хотелось научиться так работать. Может быть, потом как-нибудь…

Андрей

Проснулся я рано. Обычно шесть утра – это для меня недостижимый идеал, особенно, если учесть, что лег я вчера, дай бог, во втором часу ночи. Но, самое забавное, что, открыв глаза и уставившись в потолок, почувствовал себя полностью отдохнувшим и выспавшимся. Да, бывает. Повернул голову и обнаружил, что, обхватив мое предплечье узкой ладонью и вжавшись в плечо носом, на моей подушке дрыхнет Ир. Прелестно, просто прелестно. Похоже, парень начитался обо всем и сразу и решил, не отходя от кассы, эксперименты проводить? Или я что-то не понимаю в этой жизни? Могу и не понимать. Он же эльф, а у них, если по тому же Барсику судить, мозги как-то не так заточены. Но как бы я себя не уговаривал быть взрослым и сознательным, отказать себе в том, чтобы подшутить над этим черноволосым задавакой, я не смог. Поэтому, плюнув на все условности и напомнив себе, что этот парень вовсе не мой студент, а только прикидывается оным, я высвободил руку, повернулся на бок и, нависнув на Иром, который от моих телодвижений лишь вяло заворчал во сне, чмокнул его в нос.

Хотел в губы, но передумал. Решил не обострять. И хорошо, потому что в тот же момент глаза парня широко распахнулись и на моей шее сомкнулись те самые тонкие пальцы, которые показались мне такими хрупкими, но оказались сильными и жесткими. Если во мне еще и присутствовала утренняя нега, то вся разом сошла на нет.

– Мне кажется, я тебя предупреждал? – зашипел мне в лицо этот незнакомец, которого я, лишь по своей глупости, попытался отождествлять с Ирой, зазнайкой, умницей, но хорошей, светлой девочкой.

У меня в груди все похолодело. Ир разжал пальцы. Я медленно, стараясь не делать резких движений, лег обратно, устроив голову на подушке. Парень на меня не смотрел. Лежал на спине и пялился в потолок. Вид у него был расстроенный. И вообще, что-то в нем было нервное, надломленное. Именно таким при первом близком знакомстве показался мне Машка, еще до того, как он стал зубки в сторону Алого показывать. Что же с этим парнем может быть не так?

– Ир, – позвал я и, подумав, все же положил руку поперек живота парня. Он напрягся. – это была попытка пошутить.

– Шутки у тебя дурацкие! – рыкнул в мою сторону Ир.

Я вздохнул. Повинился.

– Я уже понял. Ты из-за шутки вчера на меня взъелся?

– Я не предатель, – бросил он и снял с себя мою руку. Повернулся на бок. Теперь мы с ним оба смотрели друг на друга. Помедлив, я положил руку обратно, на этот раз на его бок. Иру это не понравилось, но я успел объяснить.

– Тебе ведь так спокойнее, я ведь вижу.

– Меня бесит, что ты все видишь, все понимаешь, и все тебе удается!

– Не завидуй, – наконец, осознав, в чем может крыться причина такой его колючести, фыркнул я. – Ты что, за этим к колокольчикам в класс затесался? Чтобы приручить строптивых?

Парень посерьезнел.

– А если скажу, что не за этим, будешь дальше спрашивать?

– Ты ведь слышал, что я про Гарри и Фа сказал? – мне тоже совсем расхотелось шутить и разводить нежности по отношению к нему, хоть в первый момент мной двигало простое и понятное желание утешить. Но было непохоже, что этот парень нуждается в моем утешении, – Если ты сам не захочешь рассказать, я не стану настаивать, – а, помедлив, еще и добавляю, – И не пойду тебя закладывать, – Говорю это и пытаюсь убрать руку с его бока. Он перехватывает её и возвращает.

– Мне… – запинается. Я чувствую, что он смущен, но не вижу на его лице ни малейших признаков этого. Словно маска. Неужели, он и сейчас совсем не такой, каков на самом деле? Кто он вообще? Я запутался. Думаю об этом, а Ир говорит, – так, действительно, спокойнее, – и закрывает глаза.

'Было бы еще спокойнее, если бы я обнял тебя, эльфеныш', – проносится у меня в голове. Но я себя жестко одергиваю. Было бы, никто не спорит. Но такие вот обнимашки с парнем из другого мира, который не только красив, как юный бог, но еще и интригующ, весьма опасное дело. Поэтому я всего лишь оставляю ладонь у него на боку, как он и просил, и жду, когда Ир снова откроет глаза. Можно не спешить выбираться из постели, еще так рано.

Ирирган

Я лежу с закрытыми глазами. Зачем я так разозлился? Вспышек бесконтрольного гнева у меня не было уже давно. Поэтому мерцающих не приминают в наш университет. Находясь в пограничном состоянии между очередным мерцанием и истинной формой, мы становимся раздражительными. Можем кидаться на других из-за пустяков. Я не считаю пустяком попытку Андрея поцеловать меня. Он ведь именно это собирался сделать, так? Я не собираюсь встречаться с парнем. И вообще, Ира – мое первое женское мерцание, раньше я принимал только мужской облик, какую бы расу не брал за основу. Поэтому, никаких поцелуев! Я решил. Пусть думает что хочет, но… Я не могу позволить ему убрать от меня руку. Она, действительно, успокаивает. Не потому, что я такой мямля. А потому, что, молниеносно выскользнув из мерцания, которое не сдергивал с себя уже несколько месяцев, я подверг свое душевное состояние непростому испытанию.

Мы – изменчивые, в таких пограничных состояниях нам нужен какой-то ориентир. Кроме Андрея, тут никого нет. Поэтому, когда я подсознательно ощущаю близость его тела, его тепла, мое собственное начинает перестраиваться, стремясь замерцать и принять облик того, кому так удачно удалось меня успокоить. С кем мне уютно. Я ведь уже говорил об этом странном чувстве. Уют – как давно его не было в моей жизни. Но не будем об этом.

Андрей лежит молча и не пытается меня заставить хоть что-то объяснять. Но я еще два дня назад настроил себя на то, что однажды именно к нему приду с подробным рассказом о своих мотивах. Именно ему попытаюсь излить душу. Так странно. В глубине души во мне все еще живет злость и обида на него. Но сейчас, когда предыдущее мерцание почти полностью слетело с меня, когда я почти такой же, какой и есть на самом деле, эмоционально я тоже меняюсь. Разительно. Ведь раньше, до того, как учеба в университете вынудила меня находиться в мерцании годами, я был другим. Не таким раздражительным, не таким вредным и местами даже злым.

Андрей, одно его присутствие, заставляет меня вспомнить обо мне настоящем и это уже не злит, это пугает. Я держу глаза закрытыми, не потому что мне так страшно ему открыться. Теперь я верю, что он не предаст. Просто боюсь вспоминать себя. Ведь до защиты, мне нельзя представать перед университетской общественностью в истинном виде. В лучшем случае меня просто выгонят, в худшем, лишат всех званий, всего, чего я достиг за эти годы беспрерывных мерцаний.

Я начинаю говорить и сам не сразу замечаю, что неосознанно пододвигаюсь ближе к Андрею. Он не возражает. Он вообще молчит. Только дышит и слушает меня. А я… я, как и собирался, изливаю душу. Вот только я думал все это по-другому совсем обставить. Говорить задиристо, смело, с вызовом, а у меня получается грустно, искренне, с тоской, причину которой я пока не готов объяснить ему, потому что тогда придется открыть кто я такой, но я хочу приберечь известие о том, что я вовсе не эльф, как он, наверное, подумал, а нечто иное, на потом. Когда увижу его реакцию на свои слова, когда станет ясно, что он все понял правильно.

Андрей

Ир говорит тихо, ровно, но по тому, как он придвигается ко мне в каком-то иррациональном стремлении найти защиту, я понимаю, как трудно ему даются слова. Да, совсем не так я представлял себе это утро.

– Моя диссертация посвящена Камням Истинного Зрения. Через них в день зачисления проходят все новоявленные студенты. И тогда становится видно, к какой расе принадлежит тот или иной студент. Это делается из-за того, что, несмотря на мирный договор между светлыми и темными, до сих пор существует список рас, которые ни при каких обстоятельствах к обучению не допускаются.

– Почему? – вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю решить, что не стоит Ира сейчас перебивать.

Он все так же с закрытыми глазами поясняет:

– Потому что слишком нестабильны эмоционально. Потому что считается, что представители этих рас могут напасть без предупреждения и без особой на то причины. Потому что, как убеждены консерваторы из Ученого Совета, эти существа неспособны себя контролировать, то есть наполовину дикие и необузданные, и слишком подвластные не разуму, а чувствам.

Меня осеняет до того, как он заканчивает говорить.

– Фа и Гарри из таких существ?

Ир кивает и открывает глаза. И совершенно неожиданно огорошивает меня признанием.

– Я тоже.

Моргаю и произношу, пожалуй, самую глупую фразу из всех возможных.

– Я думал, ты эльф.

Ир хмыкает.

– Я – мерцающий, – говорит он и с какой-то странной, вредной интонацией произносит. – Если еще не прочитал, что это значит, то я видел у тебя книгу, можешь в ней посмотреть.

– Ага. Мне её ваш декан презентовал, – киваю, и отчего-то хочется оправдаться. – Но я только про эльфов прочитал и про оборотней, так как Гарри у нас вроде бы, оборотень.

– Ага. По официальной версии, не инициированный.

– Да? – а вот этого я в личном деле не нашел. – А я еще гадал, почему она тогда, когда вам с Илькой помогать кинулась, не стала обращаться.

– Потому что не могла. Она вообще не оборотень.

– А кто?

– Виверна.

– Кто?

– Как тебе объяснить… – роняет Ир и о чем-то глубоко задумывается.

А я тем временем старательно роюсь в закоулках памяти. И интуиция моя срабатывает в тот момент, когда я вспоминаю, как наша рыженькая реагировала на Пауля.

– Дракон, что ли?

– А! – возвещает Ир победно. – Так у вас они тоже есть?

– Кто?

– Драконы.

– Ну, в сказках встречаются.

– Эльфы тоже в сказках?

– Угу. Постой, постой… она боится Пауля и у них с ним похожие магические приемы…

– Потому что рыцари развивали свою магию в первую очередь для того, чтобы сражаться с драконами. Еще до заключения пакта о ненападении и суверенности территорий, когда их магия только зарождалась.

– И он, как никто другой, может сопоставить все это и догадаться, кто она такая.

– Да.

– А Фаль? – спрашиваю, придвигаясь ближе.

Не то чтобы неосознанно, напротив, с моей стороны это довольно осмысленный шаг. Я мог бы клясть себя за него последними словами. Но вместо этого утешаю себя лишь тем, что это ненадолго. Вот выберемся из постели и все, на этом наши нездоровые порывы закончатся. Почему наши? Да, потому что только слепой бы не увидел, как Ир на меня реагирует, пусть и не осознает этого, пусть и пытается себя убедить, что не тянется ко мне, как и я к нему. Я бы предпочел этого не делать. Не в моих правилах кадриться к человеку, которого я толком и не знаю совсем. Впрочем, как и не в его. По крайней мере, судя по тому, что я о нем слышал.

Ир не возражает, когда я придвигаюсь. Напротив, расслабляется. Мне бы лучше отодвинуться. Я знаю. Так, действительно, было бы лучше. И вообще, нужно вставать и прекращать все эти нездоровые поползновения. Но я снова говорю себе – еще чуть-чуть, и остаюсь лежать рядом с ним, заглядывая в темные глаза, которые сейчас так близко.

– Ифрит. Их тела полностью сотканы из огня и, считается, что в человеческой, не горящей форме, они слишком нестабильны. В любой момент могут воспламениться и поджечь все вокруг, особенно, когда разозлятся.

– Так вот почему он с собой успокоительное таскает! – догадался я.

Ир кивнул. Мы оба как-то неловко замолчали.

– Так почему ты решил прикинуться Ирой? – спросил я, чтобы как-то избавиться от неловкости.

Не понимаю я этого парня. О чем он вообще думает? Какой он на самом деле? 'Мерцающие'. Уж больно само название похоже на изменчивые. Значит ли, что он может легко менять, как возраст, внешность, рост, но еще и пол? Если да, то чем это чревато? Почему им тоже запретили учиться? И почему вчера он был похож на маленькую злючку, а сейчас со мной в постели рассудительный и взрослый парень, жизнь которого была не так уж и легка.

– Я создал аналог Камней Истинного Зрения. Приспособление, которое позволяет видеть истину и которое уже не удастся никому обойти. Как сделал когда-то я сам, как потом, найдя лазейку, повторили Фа и Гарри. Но мне заявили, что нет смысла ничего менять, что камни и без того идеальны. Поэтому в моей диссертации сам объект исследования никуда не годиться, нет новизны и экономической ценности. И я решил доказать, что их камни ни на что не годятся, что меня не смогут найти даже если я десяток раз проскочу мимо них туда сюда. Я создал новое мерцание. Еще никогда не мерцал в девушку, но мне хотелось, чтобы доказательства были более чем существенными.

– Но зачем? Объясни мне, я не понимаю. Ведь со старыми камнями для таких, как ты, остается пусть мизерный, но шанс попасть в стены университета, я так понимаю? – Ир кивнул, я все еще не мог его понять. – Тогда зачем что-то менять, ради чего?

– Я хочу доказать, что не все мои сородичи остались такими же, как были много веков назад. Хочу, чтобы все увидели сколько нас, не только мерцающих, но и других. Что мы учимся бок о бок с ними и все у нас в порядке, на других не бросаемся, правила выполняем, и даже слывем не самыми последними учениками. Я хочу перетянуть на свою сторону большую часть совета. Хочу, чтобы они отменили или хотя бы пересмотрели список недопустимых рас. Карл меня поддерживал, когда я пришел к нему с темой диссертации. Поэтому я решился на этот план.

– Он знает, что ты…

– Нет, – Ир отвел взгляд. – Я так и не сумел сказать ему. Я…

– Боялся.

– Да, боялся! – воскликнул он с обидой в голосе, – Думаешь, если…

– Ир, я ведь не осуждаю тебя, правда, чего ты такой нервный? Причем, если я правильно понял, у тебя это какое-то обострения на почве меня.

– Не льсти себе, – зашипел на меня парень, грозно сверкая глазами, и я только сейчас заметил, что они у него теперь вовсе не такие темные, как были изначально. Что происходит? – Я просто в пограничном состоянии. Поэтому постоянно на взводе. Еще не я, но уже не она, – объявил парень и резко сел в кровати, выпутавшись из плена нашего с ним общего одеяла. Теперь он сидел ко мне спиной, свесив ноги на пол. И я видел, как медленно на гладкой коже проступает какая-то замысловатая татуировка. Или это природный узор?

– Ир, у тебя… – пробормотал я и протянул руку. На пояснице два завитка, один наползающий с левого бока, другой с правого, переплетались в области позвоночника и ползли вверх. Я провел по ним пальцами. Ир вздрогнул. Обернулся через плечо. Хмурый, злой. И я не придумал ничего лучше, как сказать.

– У тебя тату проступило, – а сам все это время смотрел на его глаза, которые постепенно становились кошачьими, желтыми, почти золотыми, а зрачок вытягивался. От уголка глаза так же, как и татуировка, проступали две стрелки, словно он их, как девчонка, специальной тушью провел. Один вверх к виску, другой вниз к скуле. От этого внешность парня казалось еще более экзотичной.

Он моргнул и снова отвернулся.

– Я почти выскользнул из мерцания, – прошептал он.

Я приподнялся и теперь с непонятным мне трепетом медитировал над его обнаженным плечом. Почему нет? – спрашивал я себя. И тихо, самому себе, отвечал, – Потому что. Он из другого мира. Не стоит искать личных привязанностей среди тех, кого ты не понимаешь, а, даже, если научишься понимать, никогда не сможешь догнать. В отличие от Ира, я это знаю. Непохоже, что он бывал у нас раньше, значит, как и остальные ребята, понятия не имеет, как и, что важнее, сколько мы тут живем.

– Это плохо? – спросил я, так и не уговорив себя отстраниться.

– Я давно не был самим собой. Даже когда становился Ирой, просто переходил из одного мерцания в другое.

– Разве это не вредно?

– Фа тоже вредно постоянно на успокоительных жить, а Гарри столько времени не разминать крылья, – прошептал он и окончательно поник.

У меня сердце сжалось. Да, теперь именно сжалось, хоть в случае с тем же Барсиком, я убеждал себя, что не должен никого из них жалеть. Этим ребятам я готов был сочувствовать бесконечно. Если Ир аспирант, значит, он как минимум закончил сорокалетний курс обучения, и еще сколько-то лет проучился в аспирантуре. И все это время притворялся кем-то другим, не собой. Пусть, его притворство изначально было минимальным. Но, когда он стал Ирой… Так, надо уточнить.

– Ты поэтому такой нервный? – спросил я.

– Нет, – отрезал он и попытался встать, но я поймал его за руку. Он обернулся. Теперь радужка у него была ярко-желтой, а зрачки вертикальными, стрелки у уголков глаз проступили отчетливо. А черты лица преобразились, стали чуть резче, более хищными, чем раньше. Но… Да, мне пришлось признать, что таким он мне тоже нравился. Он выглядел старше, чем до этого. Притягательнее.

– Ир, ты понимаешь, что так жить нельзя?

– Понимаю! – он довольно резко вырвал руку. И отошел в сторону. На нем, что меня, признаюсь, удивило, были самые обычные мужские боксеры, черные, с каким-то невнятным логотипом на левом бедре.

– Э? – вырвалось у меня.

Он проследил направление моего взгляда и громко фыркнул.

– Твое не трогал, просто создал для себя нечто подобное.

– А как ты в моем мире магией пользуешься? – заинтересовался я.

– Молча. Я же без пяти минут архимаг, у меня с собой всегда есть артефакт-накопитель.

– Невидимый для посторонних, как переводчик?

– Ну, кто-нибудь сильный вполне способен его увидеть.

– Но не я.

– Ты не то что не сильный, ты вообще никакой, – заявил мне Ир и отправился к выходу из комнаты. – Кстати, я тут порылся в твоем компьютере. Жалко, что в переводчике ты за ним еще не сидел, и он не мог мне нормально разъяснить, что там и как.

– То есть моя книжка тебя не заинтересовала? – поинтересовался я, вставая и подходя к мирно урчащему компу.

– Я не собираюсь с тобой спать, потому и не заинтересовала, – бросил парень и, помедлив, сказал, – И вообще, если бы мне так уж приспичило переспать с парнем, вместо того, чтобы так париться, – он кивнул в сторону 'проснувшегося' монитора, – Я бы мерцнул и все.

– В девушку? – на всякий случай уточнил я.

– Угу, – Ир потянулся и зевнул, прикрывая рот рукой.

Я в это время отключал комп, который, как оказалось, простоял полночи без дела. Не интересно ему, как же. Скажи уж, что не захотел в открытую свое любопытство проявлять. Выделиться решил, выпендрежник!

– И все равно, – пробурчал я, отпустив мышку и распрямившись. – Я думаю, нужно искать выход. Причем уже сейчас, а не потом, когда ты там надумаешь защищаться.

– Ты о чем? – не понял он.

– О том, что Гарри и Фа нужно обеспечить возможность становится настоящими хотя бы ненадолго.

– И как ты себе это представляешь? – Ир нахмурился. А мне вдруг пришла в голову идея, потому что я вспомнил, что Фа, если верить Ирке, становится живым огнем, когда злится. Я шагнул к парню и весело улыбнулся.

– Пойду сегодня к ректору. У меня появилась идея.

– Да, – Ир неожиданно улыбнулся. – Мне уже интересно.

– Пойдем завтракать. За чашкой чая расскажу, – позвал я, и мы перебрались на кухню.

Ирирган

И все-таки для человека он необычный. Мозги у него как-то не так заточены. Не знаю, что он там придумал, но мне уже любопытно. И отчего-то, несмотря ни на что, хочется верить, что все будет хорошо. Что его идея окажется настолько сногсшибательной, что подействует. Но мне все еще страшно признавать, что теперь у меня появился союзник. К тому же, он регулярно меня выводит из себя.

Сижу на табуретке, теперь я точно знаю, как и что у него тут называется. Спасибо переводчику, которого он мне пожаловал на время. А Андрей возится у плиты, готовя что-то вкусно пахнущее. Он говорит, что это яичница и что у них это самый распространенный завтрак холостяка. Ну, спорить не стану. А попробовать хочу.

Смотрю на его спину. Он успел натянуть брюки, но торс закрывать ничем не стал. Так и щеголяет передо мной полуобнаженным. Специально? Конечно да! Не смог удовлетворить свои потребности со вчерашним парнем, решил меня соблазнить? Не дождется! Было бы на что соблазняться. Фигура у него, может, и ничего. Приличная, но явно не приученная к нормальным для нашего мира физическим нагрузкам. Волосы сзади прикрывают шею тонкими прядками. Их отчего-то хочется убрать. Но, я так понял, это его так специально подстригли. Ладно, может, у них такие прически и в моде.

У нас, к примеру, по большей части длинные волосы носят. Не важно, мужчины или женщины. Это не только красиво, но и функционально. Я не темный, хоть есть в моем арсенале и пара темных мерцаний, но даже мне известно несколько особых плетений для боевых кос. А уж сами илитири от них просто фанатеют. Вон, даже Машка, казалось бы, эти его вечно выбивающиеся из косицы пряди, косая белая челка, почти детское личико, и то, эта небрежность в прическе – лишь видимость. Точно знаю, что у него, как и у большинства темных, спрятан в волосах особый кинжал. Да и лента, которая в нее вплетена, непростая.

Так вот, об Андрее. Плечи у него широкие. Когда думаю об этом, сразу вспоминается одна картинка из его книжки. Но я гоню её прочь. Еще чего не хватало! Я ведь не примеряюсь, нет. Я просто вспомнил. Ну и ладно. Андрей мурлычет себе под нос какую-то песенку. Смотрю на него и удивляюсь. Вот как он может быть таким беззаботным? Не выдерживаю и спрашиваю.

– Ты что, на самом деле ничего в этой жизни не боишься?

– Ты о чем? – он оглядывается на меня.

– Я мог бы задушить тебя утром, – замечаю я.

– Но не задушил ведь, – бросает Андрей и снова отворачивается, кажется, теперь он чай заваривает. – Да и не стал бы ты этого делать, даже если бы я на самом деле собирался тебя поцеловать.

– А ты хочешь сказать, не собирался?

– Неа. Это только ты у нас такой нервный, что бросаешься за невинный поцелуй в нос. Да я тебя, можно сказать, по-братски приласкать решил.

– Да что ты? А вчерашнего парня ты тоже по-братски приласкал?

– Слушай, – он выключает конфорку. Удобно, когда уже разобрался что к чему и понимаешь общий смысл его действий. Я вижу, как мгновенно потухает огонь. Как, однако, хитро у них тут все продумано. И никогда не догадаешься, что магии тут нет и в помине. Поворачивается ко мне. Смотрит. – Я тебе и остальным уже несколько раз говорил, что никого из вас, как потенциальных партнеров по постели не воспринимаю.

– Ага. И что-то там невразумительное вещал про то, что со своими тебе привычнее, – согласился я, не веря ни единому его слову. Да не может быть, чтобы ему не хотелось. Он так того парня зажимал, было очевидно, что у него давно никого не было. И я не понимаю, почему он продолжает отрицать очевидное, – Признайся, – роняю я, плохо соображая, зачем вообще он мне сдался. Наверное, просто хочу вывести его на чистую воду. А то корчит тут из себя недотрогу, просто тошно смотреть. – Я ведь тебе нравлюсь?

Лицо Андрея в какой-то момент приобретает удивленное выражение, а потом он широко улыбается и припоминает:

– Нет, сладкий. Это я тебе нравлюсь.

– Снова льстишь себе? – улыбаюсь и позволяю себе легкую небрежность в голосе.

– У меня, по крайней мере, ноги от одного единственного поцелуя не подкашивались, и дышать мне очень даже было чем.

Андрей

Ир меняется в лице. И мне в какой-то момент кажется, что он сейчас на меня бросится и с легкостью в бараний рог согнет. Но он лишь не по-человечьи рыкает в мою сторону и отворачивается. Да, я пока так и не понял, кто такие мерцающие. Но что-то мне подсказывает, что просто так в обучении им бы не отказали. Мне еще относительно спокойный экземпляр попался. Тогда какого хрена он сам меня все время провоцирует? Сидел бы себе и молчал в тряпочку. Так нет же! Приспичило ему язык распустить.

Я ставлю перед ним тарелку, кружку. Кладу на стол вилку. Сажусь с другой стороны стола. Жую. Мне нужно чем-то себя занять, а то мысли так и лезут в голову. Здоровые мысли, здорового мужика. Он меня тут, понимаешь ли, только и делает, что соблазняет. Скотина ты, Ир. Неужели скромнее нельзя быть? Знаю же, что опыта у него в таких делах немного. Не даром же он на мне всем телом повис, когда я его поцеловал. Весело, ничего не скажешь.

Запиваю чаем с клубникой яичницу, вкус которой не чувствую. Становится как-то легче. И тут Ир, гипнотизирующий собственную тарелку и вяло ковыряющийся в ней вилкой, спрашивает.

– Ты его к себе еще позовешь?

– Кого? – в первый момент я, правда, не успеваю сообразить.

– Того парня? – Ир поднимает глаза. Как же непривычно, что желтые.

– Конечно, – легко подтверждаю я. – Кстати, его Никитой зовут.

Он кривится. Откладывает вилку и берется обеими руками за чашку. Делает глоток. Хмыкает. Поднимает глаза.

– Сегодня другой.

– Да, вчера я со специями заваривал. Думал Фариду угодить за то, что он мне так помог.

– Понятно. А сейчас ты мне угождаешь?

– Обойдешься. Просто сам клубнику в чае и не только люблю.

– Ясно, – Ир снова опускает глаза.

Я не выдерживаю.

– Ир, давай ты прекратишь меня провоцировать. Тебе это что, извращенное удовольствие доставляет?

– А я провоцирую? – тут же вскидывается он.

– Постоянно, – серьезно отвечаю я.

– А ты что, лучше? Ходишь тут полуголый, намеки всякие все время отпускаешь. Я терпеть должен?

– Хорошо. Давай договоримся. Я больше ни на что не намекаю даже в шутку, а ты не лезешь в мою личную жизнь.

– И твоя личная жизнь – это тот парень.

– Не только, – отрезаю я и протягиваю ему руку через стол. – Договорились?

Он секунду смотрит на мою протянутую ладонь и мне кажется, что он сейчас пожмет её, но он неожиданно хмыкает и отказывается.

– Нет.

Я сначала теряюсь, но быстро нахожу, что ему на это сказать.

– Это ты так тонко намекаешь, что я на самом деле тебе нравлюсь?

– Нет, это я так толсто поддерживаю идею ректора свести тебя с кем-нибудь из наших.

– Что?! – хмурюсь, а этот нахал, как ни в чем не бывало, поясняет.

– Я навел справки по своим каналам. Теперь, когда стало очевидно, что ты весьма полезен, самый надежный способ привязать тебя к нашему миру это помочь тебе влюбиться в кого-нибудь. Так считает Карл, и я с ним согласен.

– Ну, знаешь, когда мне понадобится помощь в налаживании личной жизни, я вам сообщу, – разумеется, я злюсь. А кто бы на такое заявление на моем месте не разозлился бы?

– Глупый, – снисходительно роняет Ир, – наши девушки в стократ красивее, да и парни тоже. Не согласен?

– Не во внешности дело.

– А в чем? – напрямую спрашивает он, но я так зол, что решаю не говорить ему. Снова принимаюсь за еду.

– Ты и сам не знаешь, – бросает Ир и следует моему примеру.

Пусть думает, что хочет. Парень поглощает мою яичницу с помидорами, и меня так и подмывает спросить и напросится на комплемент.

– Вкусно?

– Ем же, – фыркает он.

А по нормальному сказать нельзя? Но я уже понял, что к манере этого парня еще привыкнуть нужно. Поэтому прощаю ему все и молча ем.

– Кстати, – бросает он через какое-то время. – А что там с родительским днем?

Я чешу в затылке и задаю вопрос, который пришел мне в голову еще вчера, когда я носился по дому, как угорелый, собираясь в клуб к ребятам.

– Как думаешь, наша техника могла бы у вас работать?

– Ты компьютер имеешь в виду?

Догадался, гад. Умный. Хотя, раз аспирант и, как сам говорит, без пяти минут архимаг, неудивительно.

– Не совсем его. Но наподобие. То, что может работать без постоянного подключения к сети, на батарейках.

– Скорей всего нет. По крайней мере, очень большая вероятность, что не заработает.

– А если его от магии экранировать.

– Как, к примеру?

– Повешу на него свой крестик.

– А сам?

Я махнул рукой.

– Мы с Фаридом вчера проверили, на меня магия теперь и без крестика не действует.

– Хм, – задумчиво протянул Ир, явно что-то просчитывая в уме. – А Гвидион тебе что на это сказал?

Я порылся в памяти и вспомнил, что это он о лекаре, который со мной возился.

– Ничего. Это Карл, когда за мной в палату пришел, сказал, что теперь этот артефакт полностью мой.

– Потому что вы теперь с ним связаны?

– Наверное, – я пожал плечами.

– Ну, в принципе, – Ир снова попытался ответить на мой вопрос. – Нужно пробовать. А что, уже есть задумки? Зачем тебе компьютер в нашем мире?

– Хочу научить вас одной игре. Я так понял, что основное развлечение на Родительском дне – это магические поединки, – Ир на эти мои слова молча кивнул, смотря на меня все с большим интересом. – Но, так как лично я в магии полный профан, организовывать с вами нечто подобное мне неинтересно – это раз. Во-вторых, по объективным причинам те же Фа и Гарри принять в них участия не смогут. Ты, если и примешь, то никогда не будешь сражаться в полную силу. Да и вообще, уподобляться остальным не есть гуд.

– И?

– Хочу научить вас одной игре, в которой магия вообще ни к чему, – хитро улыбнулся я. – Она к тому же еще и командная. Поможет еще больше укрепить взаимоотношения в классе.

– А что хоть за игра?

– Футбол.