Письмо второе: «Путь в сад»

22 февраля

Дорогая мамочка!

Еще в детстве, невзирая на Иных, я заявила о своем намерении найти тебя. Но время шло, и я чувствовала, как моя решимость осуществить это тает с каждым днем, уступая намерениям Иных сделать меня одной из них.

Но однажды мне приснился сон: я сижу в маленькой деревянной лодочке, и течение несет меня через океан. На мне ночная рубашка и оранжевая шляпка. Горизонт чистый и далекий, а на лодке нет ни паруса, ни весел, чтобы добраться туда. Остается только ждать. пока течение само донесет меня.

И тут из серых облаков над моей головой я услышала твой голос:

– Мэри, вернись ко мне.

– А где ты. мама?

– Ты не потеряю меня. Я всегда с тобой.

– Почему же я не вижу тебя?

– Потому что ты не со мной.

– А как мне попасть к тебе?

– Ты увидишь меня в себе.

– Не могу…

– Тогда попробуй увидеть меня в моих подарках.

И тут удар грома расколол небеса. Рука, сверкающая как молния, простерлась из туч, сняла с меня оранжевую шляпку и положила мне на голову венок из белых роз. Это была твоя рука, мама. А этот венок был самым красивым подарком в моей жизни.

Я смотрела на свое отражение в воде и любовалась твоим подарком, как вдруг разразился сильный шторм. Лодку швыряли огромные волны, я плакала и звала: «Мама, мама. помоги мне».

Шторм вскоре утих, пошел дождь. и океан успокоился.

Я взглянула на свое отражение в воде и увидела, что венка из роз на моей голове уже нет.

И тогда я почувствовала себя так, словно у меня отобрали все самое лучшее, что было в жизни. Я чувствовала себя высохшей рекой, бескрылым орлом, розой без лепестков. Однако я все еще была рекой, орлом, розой… И я решаю, что должна во что бы то ни стаю найти венок.

Я искала его и в лодке, и в море, и в небе… но так и не нашла.

Тогда я крикнула тебе:

– Мамочка, я хочу вернуть свой венок!

– Тогда наклони голову, Мэри.

И как только я сделала то. то увидела в воде свое отражение. Оказывается, венок просто съехал мне на затылок. А потом ты снова заговорила со мной, но твой голос звучал уже не с небес, нет. он исходил из роз в венке.

– Мэри, дитя мое, никогда не ищи то, что у тебя и так есть.

И тотчас посреди океана появился дворец. Рядом был сад с изгородью, увитой розами, а из‑за нее раздавалось пение соловьев.

Ты снова заговорит со мной:

– Если хочешь слышать мой голос, то иди по дороге в сад. Возьми за руку садовника и слушай розы.

– Мам, но это так далеко, а я не умею лишать.

– Не бойся, просто иди вперед. Если оставишь свой багаж, то вода выдержит тебя.

– Но у меня нет никакого багажа!

– Вода не выдержит, твой багаж слишком тяжел. Оставь его и иди.

– Но… И куда приведет меня дорога?

– Ко мне.

– Значит, мы можем быть вместе и в этом мире?

– Да, дитя мое, в этом мире.

Этот сон не шел у меня из головы, и я жила в ожидании того, что он сбудется. Три года спустя, когда я путешествовала вместе с подругой и ее семьей, я увидела розовый сад, спрятанный от посторонних глаз за пансионатом, в котором мы остановились. А затем я нашла дворец Топкапы, который очень напоминал тот, что я видела во сне. Отыскав дворец и розарий, я сразу подумаю: возможно, это именно то самое место, куда ты звала меня. И не ошиблась.

Оказалось, что госпожа Зейнеп, хозяйка нашего пансионата – исключительный, необыкновенный человек. Она бит Не‑Иная. Она как раз и была Той‑Кто‑Знает, которую я ждала так долго, чтобы она помогла мне услышать твой голос. Госпожа Зейнеп позволила мне надолго остаться в пансионате, устраивала для меня волшебные прогулки по саду и вскоре научала меня всему необходимому, чтобы я в будущем могла слышать, как говорят розы. И те семена, что она посеяла в моем сердце, дали мне возможность через много лет услышать, как говорит со мной роза в моем доме.

Надеюсь в третьем письме рассказать тебе о третьем этапе моего пути к тебе.

Люблю тебя, мамочка.

Мэри.

Диана уже не впервые читала это письмо, но на этот раз немного с другим чувством. Она думала о том. как ее сестра‑близнец посвятила свою жизнь поискам матери. Эта не тускнеющая яркость переживаний, постоянная тоска по матери и непоколебимая решимость найти се…

Что ж. возможно, Мэри потому и увлекается фантазиями в своих письмах, что ей легче жить в придуманном мире, чем в реальном. Может, она сумасшедшая, может, просто фантазерка, – этого Диана не знала, зато знала наверняка. что Мэри безумно любит маму… И более того, она умудрилась все эти годы верить, что мама жива. Как раз то, чего не могла сделать сама Диана.

И теперь, когда Мэри была уверена, что наконец встретит ее, мама умерла. А вдруг Мэри еще не знает об этом? Или же, узнав о смерти мамы, она тоже наложила на себя руки, чтобы как можно скорее увидеться с ней.

Тогда, во сне, мама сказала ей, что они встретятся. И вот мир, созданный фантазией Мэри, разрушился, потому что это оказалось ложью. Мэри никогда не встретится с мамой в этом мире.

– Как и я, – беззвучно прошептала Диана.

Матиас закончил работу к полуночи, но оставался в парке до рассвета, безуспешно пытаясь ответить на вопрос, не дававший ему покоя всю ночь. Стоит ли поменять на звание будущей выставки на «Моря Сан‑Франциско» или нет?

Море постоянно меняется, и он мог бы снять на лето бунгало где‑то здесь неподалеку и работать в парке. Звучало заманчиво, но он долю обдумывал этот вариант. Ему не хотелось терять целое лето плодотворной работы ради отношений. которые все равно долю не продлятся.

Матиас подошел к своему джипу и достал из холодильника две бутылки кока‑колы. Это заметил старый попрошайка, который только что проснулся и сладко потягивался.

– Эй, ты, не будь дураком! – крикнул он Матиасу. – Иди сюда.

Художник подошел и молча поставил перед ним бутылку коды.

Это все, что у тебя есть в столь ранний час? – недовольно спросил старик, но все же взял колу. – Я же тебе говорил – большую бутылку темного пива.

– Вы утверждали, что умеете читать по липам.

– Если я сказал, то. значит, так оно и сеть. Но давай сразу договоримся, сынок, – за «спасибо» я не работаю.

– Я вот набросал список из пяти качеств, которые хочу видеть в своей девушке. Он так и называется: «Девушка моей мечты». И представляете, Диана подходит по всем пунктам, кроме первого… Черт, а мне казалось, что я терпеть не могу что‑то вычислять и рассчитывать.

– Ну а я при чем, сынок? От меня‑то чего надо, давай, говори!

– Я подумал, может, вы мне что‑нибудь расскажете о первом пункте, ведь он для меня важнее. чем все остальные вместе взятые.

– И что же ты написал в первом пункте?

– В ней должен быть свет.

– Вот так, да? И какой же свет тебе нужен?

– Тот, которого я еще никогда ни у кого не видел, но сразу узнаю, если встречу такого человека. К сожалению, у нее тоже нет этого света.

– И зачем тебе этот свет, сынок?

– Я пойму, что нашел родственную душу.

– Родственную душу? А что это такое, сынок? Объясни старику'.

– Что ж, попробую. – Матиас кивнул на море. – Каждый день тысячи людей смотрят на это море, и всем оно кажется одинаковым. И только немногие видят его иным. Интересно, кто‑нибудь видел в нем горячую пустыню? Или горы?

– Только не это, сынок, – простонал старик.

– Если я однажды скажу, что видел пустыню, глядя на море, или видел морс, глядя на пустыню, поверит ли мне кто‑нибудь?

– Ты таки доконал старика. Можешь выражаться нормальным языком?

– Я веду к тому, что для меня родственная душа – это тот человек, который верит мне, даже когда все остальные убеждены, что я вру. Более того, она еще покажет мне песчаные дюны в этой пустыне, которые я не заметил.

– Все, тайм‑аут. – взмолился старик. – Значит так. сынок, отныне ты будешь платить глупому старику, если захочешь что‑то ему рассказать. Каждое слово, произнесенное без моего позволения, обойдется тебе в доллар.

Матиас улыбнулся.

– Вот что, сынок, мое умение читать но лицам не имеет ничего общего со светом, который ты хочешь увидеть в этой девочке. Думаешь, легко найти свет в человеке? Я видел только раз. У моего брата Джо. Он весь сиял. Год 1962. «Кадиллак». Новенький. Металлик. «Черная жемчужина». И фары у него мощнейшие. Брат стоял в их свете и весь сиял.

Матиас засмеялся.

– Ладно, сынок, тогда к делу. Ты остаешься или уезжаешь?

А чем. по‑вашему, я занимаюсь здесь в такое время? Готов рассмотреть любые варианты, но одно знаю точно – если уеду, то больше не вернусь. Для нас обоих будет лучше, если это не зайдет далеко. Я и так зашел дальше, чем следовало, но не мог удержаться. Я поболтал с ней, пригласил в кафе, рассказал кое‑что о себе и попытался понять ее. Но хуже всего, я пытался произвести на нее впечатление. Этого не должно было случиться. И сейчас мн; лучше всего уехать, даже не прощаясь с ней. Может, вы что другое посоветуете?

– Уезжай, сынок, если решил. Ты и сам все понимаешь. Я бы сказал: «Оставайся», но ты решил уехать. Я бы сказал: «Да плюнь на все, наслаждайся жизнью, встречайся с этой девочкой и будь счастлив». Но ты собираешься уехать, а ко мне пришел потому, что не можешь сам себя убедить остаться. Я вижу это на твоем лице. Впрочем, две бутылки колы стоят как раз четыре доллара. Поэтому считай, что заплатил мне, а я угостил тебя. Я человек чести и уважаю свою работу.

Секунду поколебавшись, Матиас протянул ему руку.

– Я буду скучать по нашим беседам, друг мой.

21

«Человек может измениться даже за несколько дней». – сказал ей тогда Матиас.

А за один? Может ли человек, который был таким чутким и понимающим, взять и уехать, даже не попрощавшись?

«Боюсь, что может», – подумала Диана, когда на следующей неделе не нашла художника в парке.

Вернувшись домой после вечерней побежки, Диана рассеянно просматривала номера телефонов в блокноте, вяло удивляясь, откуда у нее столько знакомых. Скорее всего, она позвонит кому‑то из подруг, пригласит ее в кафе и, поболтав о всякой всячине, расскажет ей о Матиасе. Потом подруга изложит Диане пару версий, объясняющих его поступок. И затем ей станет ясно, что он уехал вовсе не потому, что она ему не понравилась, а как раз наоборот. Ее самолюбие успокоится, и все будет по‑прежнему.

«А вот Мэри наверняка не стала бы этого делать», – подумала Диана и бросила блокнот па стол. Дело было даже не в Мэри – просто не хотелось никому звонить. Вместо этого она набрала номер туристического бюро своего отеля.

– Привет, Сара, это Диана. Сделай мне одолжение, пожалуйста. Если не ошибаюсь, дворец Топкапы находится в Стамбуле? Узнай точно, и если да, то закажи мне билет на пятницу, хорошо? И открытый билет обратно.

– Да, мисс Стюарт. Я правильно вас поняла – на пятницу?

– Да.

– Но ведь у вас выпускной в воскресенье. Или его перенести?

– Нет, но мне нужно лететь в Стамбул.

– Конечно, мисс Стюарт. У вас, надеюсь, все в порядке?

– Не беспокойся, Сара, все просто замечательно.

Часть вторая

Когда объявили, что самолет идет на посадку, письмо, которое Диана прочитала уже несколько раз, все еще лежало у нее на коленях.