Глава 36. Рэн терял ее, она ушла в непостижимый для него мир

Рэн терял ее, она ушла в непостижимый для него мир. На кровати лежало ее тело, а сама Аврора пребывала в недоступной дали.

Рэн страстно ждал возвращения Авроры, но не мог вернуть ее.

Сидя на краю кровати, он вглядывался в бледное, но спокойное лицо девушки, вслушивался в ее едва различимое дыхание. Рэн старался припомнить все, что она говорила ему о своем мистическом мире и о лечении. Перед его мысленным взором предстали вес проведенные с ней дни и ночи, все их приключения с того дня, когда он нашел ее в темнице султанского дворца, наказанную за то, что спасла жизнь ребенку.

Аврора, пожалуй, самая несчастная из исстрадавшихся людей.

Но как ее спасти, если он не знает, где она?

– Боже милостивый, красавица моя, вернись ко мне, – умолял Рэн. Сердце его разрывалось на части, ему страстно хотелось взять ее на руки, но он все еще помнил, каким пугающе безвольным было тело Авроры, когда он нес ее домой. Рэн вглядывался в ее лицо, надеясь заметить в нем хоть искорку жизни.

– Пламя ярко вспыхивает перед тем, как погаснуть.

“Господи, я уже говорю совсем как Шокаи”, – подумал Рэн, с грустью вспомнив старика, которого похоронил вчера с искренней скорбью на вершине горы. Они сблизились совсем недавно, но Рэн успел оценить его глубокую мудрость и гордился тем, что старик считал его достойным внимания Авроры.

Так что же такое знал Шокаи, если это стоило ему жизни?

И почему Локвуд всегда находился поблизости, когда что-то случалось? Может, это он опустил баранью тушу в море и оставил фальшивые следы?

А Лужьер? Какое отношение имеет ко всему этому он? Нет, Лужьер не похож на человека, отравившего женщину, да и говорил он о ней с любовью. А почему Рэчел помогла Хелен избавиться от ребенка, который привязал бы ее к Лужьеру? Впрочем, как знать, он ли отец, ведь Хелен имела дело не только с ним. Однако Рэчел, возможно, считала отцом именно Лужьера. Это легко допустить.

А вдруг кто-то из них лгал?

Если Лужьер дал яд Хелен, и она, все поняв, передала его Рэчел, чтобы отравить ее, то почему она попросила сестру взять лекарство у Авроры? Почему Хелен не дала яд тому, кто желал ее смерти?

Рэн обхватил голову руками. Заботы о Дахрейне, на несколько дней усыпленном Авророй, и бдение возле нее страшно утомили Рэна.

Он нуждался в Авроре, в ее помощи, интуиции, способности видеть людей и распознавать ложь.

Она была нужна ему для жизни.

Она была нужна ему для любви.

Рэн потер глаза, глубоко вздохнул и поднялся.

Он беспокойно ходил из угла в угол, то и дело поглядывал на Аврору. Ему казалось, будто его посадили в клетку, и он злился и не находил себе места. Рэну хотелось кричать. Наступили сумерки, но он не заметил этого, пока не услышал тихий стук в дверь. Рэн распахнул ее.

– Почему ты не в постели? – заорал он, глядя на испуганную Саиду.

– Мне гораздо лучше, Кассир, – мягко сказала она. – Ты не хочешь поесть? – Она протянула ему поднос, накрытый салфеткой. Рэн молча впустил мать и усадил ее в кресло.

– Я уже побывала у Дахрейна, – проговорила Саида, заметив, что сын собирается выйти.

Пригладив рукой волосы, Рэн посмотрел на Саиду. Сколько страданий он причинил этой женщине!

– Кассир! – Саида бросила встревоженный взгляд на Аврору. – Как она?

– Никаких изменений, – устало ответил Рэн. Охваченный отчаянием, он сел на пол и прислонился к кровати.

– О Кассир… – Саида никогда еще не видела его в таком состоянии. Судя по всему, он не спал, глаза покраснели. Саида протянула ему руку, и Рэн пожал ее.

– Ты можешь простить меня? – Ее лицо выразило изумление.

– Я был просто идиотом, – со злостью прошептал Рэн. – Настоящим мерзавцем, но, клянусь, я не осознавал этого. Впрочем, нет. – Рэн печально покачал головой. – Прекрасно осознавал. Я намеренно обижал тебя. Мне хотелось, чтобы ты страдала так же, как и я, хотелось причинять тебе боль. Обвиняя тебя в том, что ты отдала меня отцу, я желал наказать тебя за все невзгоды, испытанные мною в его доме.

– Я знаю, Кассир. – В ее голосе прозвучало сочувствие.

– Так почему же ты раньше не рассказала мне, что заставило тебя пойти на это?

– А ты бы поверил?

– Нет, – ответил он, не задумываясь. – Только не тогда. – Рэн прекрасно знал, что не стал бы слушать мать до того, как полюбил Аврору.

– Почему ты пошла со мной тогда, на Крите?

Саида откинулась в кресле.

– Я винила себя во всем, что тебе пришлось пережить, Кассир. Я не знала, что Анна жестоко обращалась с тобой, и надеялась, что твой отец оградит тебя от невзгод. – Она пожала плечами. – А тогда, на Крите, мне захотелось быть рядом с тобой, чего бы это ни стоило.

– Даже несмотря на мою ярость?

– Когда у тебя будет сын, ты поймешь, как много можно снести ради него.

– Чтобы познать родительскую любовь, нужно родить ребенка, говорил Шокаи. – Голос Рэна стал мягким. – Я знаю, что не заслуживаю этого. – Он тяжело вздохнул. – Можешь ли ты найти в своем сердце прощение… мама?

На глаза Саиды навернулись слезы. Слава Аллаху, сын стал настоящим мужчиной, о чем она всегда так мечтала!

– Конечно, Кассир, – всхлипнула Саида, а Рэн поцеловал ей руку. С матерью он чувствовал себя спокойнее. – Она вернется к тебе, Кассир, – убежденно сказала Саида.

– Боже, как мне ее не хватает!

– Тогда скажи ей об этом.

– Она не слышит меня! – в отчаянии воскликнул Рэн.

– Полагаю, Аврора видит и слышит больше, чем любой из нас.

– Да. – Рэн улыбнулся. – Увидев ее впервые, я подумал, что она умеет читать мои мысли. Аврора часто говорила о тех моих чувствах, которые я тщательно скрывал. – Его лицо выразило полную беспомощность. – Я умолял ее вернуться, но она все… спит.

Саида взяла его руку.

– Ты должен просить ее снова и снова, Кассир. Просить, пока у тебя не останется других мыслей. Просить, пока у тебя не пропадет голос и не иссякнут силы. – В ее голосе звучала убежденность. – Не всем выпадает счастье встретить настоящую любовь, Кассир, и ты не должен сдаваться без борьбы.

Она поцеловала сына в щеку, поднялась и вышла из комнаты.

Путь был долгим, Аврора направлялась в заветное место встречи. Какое-то время она не чувствовала под ногами землю, но это ее ничуть не тревожило.

Мягкая земля заглушала ее шаги. Поняв, что достигла цели, девушка остановилась. Ее охватило ощущение полного покоя, она не испытывала ни печали, ни боли. Вдали пробежал золотисто-бежевый олень. Крылатые существа, прозрачные, как дождь, кружились над землей, садились на деревья, пили росу с цветов. Зашумев крыльями, пролетела стайка птиц.

Воздух был прохладным и влажным, водяная пыль поднималась над водопадом, и Аврора, улыбаясь, смотрела на падающую воду. Брызги окутывали ее приятным влажным туманом. В водяной пыли, клубившейся, как дым, появилась фигура, закутанная в расшитый золотом и серебром голубой плащ. Аврора тут же узнала Шокаи.

– Я дома, императрица. Пусть никто не мстит за меня, – услышала она шепот, хотя его губы не двигались.

Девушка кивнула, и он больше не произнес ни слова, только помахал рукой, указав на дорогу, по которой она пришла, и улыбнулся такой счастливой улыбкой, какой раньше Аврора у него не видела. Девушка попрощалась с ним, радуясь всем сердцем его счастью, и Шокаи растворился в тумане, слившись с потоком воды, падающей в ручей.

Она не пошла назад, ибо возвращаться было еще рано. Аврора направилась дальше, ощущая чье-то присутствие и поддержку и сознавая, как прибывают ее силы. Девушка слышала биение сердца, мягкие шаги и дыхание зверя, который, крадучись, следовал за ней, ожидая, когда она оглянется. Но Аврора не оглядывалась; она не избегала силы, влияющей на ее жизнь, а хотела понять все до конца.

– Пора возвращаться назад, – проговорил зверь, но Аврора и тут не повернулась к нему. – Ты достаточно долго скорбела.

Она все еще не поворачивалась. Белый волк.

Исчезла необходимость смотреть назад, и с нею вместе ушли куда-то все девять лет испытаний. У нее пропала потребность искать отца. Зачем это делать, ведь она стремилась не просто найти его, а пыталась обрести свое место в жизни, найти свою любовь, которую чувствовала даже здесь.

Любовь, которая сильнее магии.

Аврора повернулась к белому волку. Он сидел и терпеливо ждал.

Она узнала этого зверя с глазами странного цвета.

– Почему ты не показывался?

– Убийцы твоей матери ищут тебя и надеются, что я наведу их на след.

– Почему ты не вернулся тогда за мной? – спросила девушка, и зверь печально опустил голову.

– Меня удерживал стыд, дитя мое. Я считал себя недостойным называться твоим отцом, ибо проявил трусость, не защитив тебя и Касьяндру.

– Но я была одна!

Волк поднял голову и посмотрел на нее.

– Нет, девочка моя, ты никогда не была одна.

Аврора потрогала свой амулет. Неожиданно из-за дерева выскочил лев, одним прыжком перемахнул через валун и гордо уселся у ее ног. Он тихо зарычал, словно готовясь напасть, но Аврора положила руку на его лохматую рыжую гриву, и лев сразу же успокоился. Она посмотрела на волка.

– Возвращайся к тем, кто любит тебя.

Аврора протянула к нему руки.

Волк исчез. Девушка опустила руку. Лев тоже исчез.

– Приди ко мне, любовь моя!

Рэнсом. Услышав его усталый, умоляющий голос, она, улыбнувшись, побежала назад.

– Как бы мне хотелось присоединиться к тебе, красавица, я перенес бы это намного легче, чем мои теперешние страдания, – пробормотал он и тяжело вздохнул, вспомнив свои поступки.

– Я эгоист. – Рэн сидел с закрытыми глазами и злился на себя. – Я прожил всю жизнь, веря только в то, что сам считал истиной. Боже, как мне тяжело сознавать, сколько горя я принес окружающим! – Рэн поежился. – Моим идеалом стал образ надменного и, как бы ты сказала, предубежденного человека. Но ты развенчала его.

Он через силу улыбнулся и с любовью посмотрел на Аврору.

– Иногда, любимая, ты обходилась со мной несколько сурово, желая избавить меня от ложных представлений. Меня всему научила ты, женщина, знавшая так мало любви! Какой позор!

В состоянии Авроры ничего не менялось, и Рэна пронзило отчаяние. Какое горе, если он потеряет ее!

– О Боже, красавица моя, ты мне нужна! – глухо пробормотал он. Его плечи поникли, голова склонилась. – Я не могу вернуться к прошлому. Не могу! – Его голос дрогнул. – Ты мне очень нужна, чтобы продолжать жить.

Аврора открыла глаза и почувствовала, что Рэнсом рядом.

– Я здесь, сердце мое.

Рэн поднял голову.

– Аврора… – Не веря своим глазам, он дрожал и боялся дотронуться до нее.

– О, Рэнсом, – прошептала она, увидев, что боль терзает его, – я слышала тебя. – Аврора провела пальцем по его щеке и губам, и он растаял от ее прикосновения.

– Ты так напугала меня, любимая.

– Я никогда не оставлю тебя, Рэнсом.

– Поклянись! – Он склонился над ней, и Аврора поняла, что он едва сдерживает волнение.

– Рэнсом!

– Я люблю тебя, красавица!

Аврора молчала, не зная, правильно ли поняла его.

– Я люблю тебя, – повторил он, и слова, слетевшие с его губ, напоминали ласковое прикосновение ветерка. – Страстно. – Он обнял ее. – Как безумный. – Рэн приподнял ее. – Отчаянно! – со стоном добавил он, посадив ее к себе на колени. Аврора прижалась к нему всем телом.

Рэн, вглядываясь в лицо девушки, заметил, что щеки у нее запали, а возле губ появились горькие складки. Но он обожал ее всклокоченные волосы, блестящие глаза и рыжеватые завитушки на висках.

При взгляде на нее он чувствовал спокойствие, жажду обладания и страх.

– Я люблю тебя, Аврора Лэсситер Мак-Ларен.

– Это последнее открытие? – усмехнулась она.

– Да, – прошептал он. – Это такое глубокое чувство…

– О, ты теперь доверяешь своим чувствам? Это опасно, Рэнсом Монтгомери!

– О Боже, Аврора… – Он задохнулся.

– Я осталась здесь лишь для того, чтобы получить твое сердце.

Рэн крепко прижал ее к себе. Он дрожал и напряженно смотрел на нее.

– Я люблю тебя, Рэнсом Монтгомери, – прошептала она. – В этом мире и в другом.

– Я бы предпочел этот, – улыбнулся он, целуя и обнимая ее. Аврора приникла к нему, такая мягкая, нежная, желанная, и отчаяние, в котором он пребывал последние дни и ночи, отступило. Их губы слились в страстном поцелуе.

– Я люблю тебя, – снова и снова повторял он, осыпая поцелуями ее лицо и шею и преодолевая желание сорвать с нее ночную сорочку. – Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит? Может, проголодалась?

Аврора улыбнулась:

– Я чувствую себя хорошо, немного проголодалась и у меня ничего не болит.

– Ты хочешь есть! – радостно воскликнул Рэн, поправляя ей подушки.

– Ты там лечила свою душу, верно? – Рэн встретился с ее взглядом.

– О, ты уже думаешь, как колдун.

– Иначе я бы просто сошел с ума, – признался Рэн, склонившись над лампой возле постели.

Вдруг улыбка Авроры погасла. Она посмотрела на Рэнсома, ударявшего кремнем о кресало. Перехватив ее взгляд, он нахмурился, его чувства обострились. Быстро повернувшись, он бросился к темной фигуре у балкона.

– Рэнсом! – вскрикнула Аврора как раз в тот момент, когда он прижал кого-то к балконной двери. Зазвенело разбитое стекло, лунный свет отразился от мелькнувшего в воздухе клинка, и Рэн схватил за руку убийцу. Кинжал упал на пол. Разъяренный, Рэн выволок преступника на балкон, залитый лунным светом, и увидел, что это Коннор Локвуд.