Что-то непонятное

- Света, всё хреново. Роман на связь не выходит.

Москва все эти дни была и так сама не своя, а сейчас вообще была готова задушить Ваню его же шарфом.

- Мне всё ясно: кто-то очкастый герой пройдёт все семь кругов ада колколколколкол…

- Ну, Ва-аня! – Вскрикнула бледная Света, сидя с каменным лицом в кресле.

- Сейчас же лечу выручать парней – Пообещал Россия, сжав руки Москвы и глядя ей в глаза.

- Я с тобой.

- Света – Мягко проговорил Брагинский, опустившись перед ней на колени. – Останься. Прошу. Очень прошу, видишь, на коленях стою.

- Последний раз.

- Я, как приеду, обоих тебе сразу привезу, обещаю.

- Привези – Она отвечала односложно, чтобы ненароком не заистирить, чего столица себе позволяла крайне редко. Просто она очень волновалась за того, кого безбожно любила уже двести с небольшим лет…

* * * * *

Он тупо ждал. Хоть чего-то, хоть той же проклятой свадьбы. Лишь бы всё это поскорее закончилось.

- Я тупо жду. Хоть чего-то, хоть той же проклятой свадьбы. Лишь бы всё это поскорее закончилось. – Озвучил Питер вслух свои мысли, приложившись ещё раз к фляге с коньяком.

- Ты что такое несёшь! А ну отдай, ты уже пьяный! Половину выдул! – А вот Роман никогда не мог пить при подобных обстоятельствах.

Если бы их распихали по разным углам, он бы, наверное, не выдержал депрессии, которая накатила так внезапно, и лишь присутствие близкого и дорогого человека продолжало раздувать в нём крохотную искру надежды. Маленькую такую, еле тлеющую искорку…но всё же она была!

В комнате заперты окна и двери, а у дверей стоит многочисленная охрана. В комнате нет никаких колюще-режущих предметов, или чего-нибудь, что помогло бы сбежать. И как всегда, не обошлось без жирного плюса – Клэр к нему не пускали.

- А мне пьяным о-очень даже неплохо…живётся…- Питер нашёл в себе душевных сил улыбнуться. За что он любил выпить – не ВЫПИТЬ, как лось, и быть потом в дрова, а просто глотнуть - так это за раскрепощённость, наступающую после этого и спасающую нервы в любой ситуации, даже самой паршивой.

- Рррома, а что я Свете скажу? Она, е-если узнает, всех убьёт, одна останется…

- Лёня, прекрати, а то я тебя вытрезвлять буду – Серьёзно сказал Мурманск, беря друга за плечи.

- Ойненадо. Знаем мы, как ты в-вытрелз…вытрезвлять умеешь! – Хохотнул Питер, склонив голову набок. Процедурки под названием «мокнуть башку на минуту в ледяную воду» а потом «заставить стоять раком над унитазом полночи», режиссер-постановщик Роман Иваныч, была ему уже один раз знакомы.

Кажется, депрессия куда-то потихоньку смоталась, чтобы потом вернуться с новой силой, это тоже уже проходили не по разу, так что Лёня пользовался моментом.

- А м-можно я на свадьбу пьяный пойду?

- Свадьбы не будет – Твёрдо заверил друга Мурманск, хотя сам уже был не очень в этом уверен, но сдаваться всё же не желал, раз за разом нарезая круги по комнате в поисках хоть какого-то шанса на спасение. Питер, глядя на него, тоже попытался напрячь мозги, призвав ещё раз железную русскую логику, но…эх…глухо. Не может быть! Это же не Ваня, а какой-то буржуй, наверняка, что-нибудь да пропустил или не учёл!

Вдруг обстановка разрядилась: дверь распахнулась (правда, тотчас закрылась) и в неё вошёл Альфред, как всегда, с чрезвычайно наглой физиономией. На руках он нёс что-то чёрное и аккуратно сложенное. Города встали, смотря на Америку с ненавистью, и, сговорившись, начали понижать температуру в помещении, а поскольку Мурманск жил за полярным кругом, то понижалась она крайне быстро.

- Хей, что такие грустные! А это тебе, одевайся! Начинаем в пять ноль-ноль! – Торжественно провозгласил Америка, кладя одежду на диван, и поёжился.

- Брр! Как у вас тут холодно! Вы не мёрзнете?

- Нет, а вот кто-то сейчас будет ледяной скульптурой – Голос, каким это сказал Питер, был гораздо, гораздо холоднее. Вдруг на лице Романа отобразилось беспокойство, похожее на идею, и минус двадцать резко превратилось в комнатное «плюс»

- Ты чё, совсем опух, мужик? Какое «начинаем»? А как же мальчишник?

- ОЙ! Как же это я… - Схватился за волосы Америка. – Я же хотел, чтобы всё было, как положено!

- Вот-вот! – Подхватил Рома. – А у невесты должен быть девичник! Совсем голова дырявая у тебя!

- Спокойно! Герой всё исправит! – Америка вышел из комнаты, попутно набирая чей-то номер на телефоне.

- Ну и зачем? – Вяло спросил Лёня, подходя к дивану и рассматривая то, что принёс Альфред.

- Как зачем? Теперь у нас есть ещё день времени. Можно попытаться окно открыть…

- А потом?

Питер взял в руки одежду, которая оказалась чёрным смокингом со всеми прибабахами, типа чёрной бабочки и платочка в кармашке, идеально выглаженный и пахнущий какими-то безвкусными духами.

- Терпеть ненавижу пиджаки – Пробормотал Лёня, швырнув вещь обратно на диван. – К тому же, он мне не идут.

* * * * *

Странная вещь – время. Для каждого оно течёт с индивидуальной скоростью: для кого-то день – это так много, а для кого-то – так бесконечно мало… а вот для них – одинаково отмеряно количество минут и секунд, которые, к сожалению, их не спасли.

- Слышь…может, это просто кошмарик?

Раз мальчишник – значит, можно быть в хлам. От безысходности. Они и так сделали всё, что могли. Остаётся лишь ждать чуда.

- Может.

- З-завтра про…проснёмся, и всё…ккаму жизнь буги-вуги, ну а мне полный бред…

- Прекрати дурку валять… - В темноте голос Романа кажется безмерно усталым. Пил он или решил остаться трезвым, чтобы мучатся дальше?

- Вот нафига ты выпросил ещё день? Чтобы продлить «удовольствие»? И так уже всё ясно…

- Да что с тобой случилось? Я тебя не узнаю! Ты сам всегда мне говорил, что надо идти до последнего, бороться насмерть!

- Дык вот и оно, «последнее»…дошли…

Вывихнуть челюсть для Романа – раз плюнуть, но Питер отделался едва не вылетевшими зубами.

- Ты неправ, и ты сам знаешь это.

Лёня хотел было ударить в ответ…но как-то само собой вышло, что он оказался уткнувшимся в чужую рубашку, пропитанную запахом сигаретного дыма и мокрого песка...такого, как у моря…

- Я неправ.

Единственным ярким пятном на всё помещение было окно за тяжёлыми занавесками, еле пропускающее огни и шум ночного города. И на этом пятне резко выделялись два силуэта, ставшие одной тенью.

- Знаешь, я никогда не говорил тебе, даже когда ты был маленьким…

- И не надо. Мы же с тобой не дурнее паровозов, Лёнь…

:::::::::::::::