Поиск в окружении сильного психологического типа , учителя или нахождение эрзаца из одного или многих книжных образов

Первоначально такие искания сопряжены с тайным поиском новых идей, потребностью в поощрении и поддержке со стороны авторитетного, признанного человека, выработкой собственной стратегии. На более поздних этапах деятельности – с использованием имиджа известной личности, присоединением этого имиджа к своему собственному. Природу этого явления очень точно выразил известный кинорежиссер советского периода Сергей Эйзенштейн: «Научить нельзя – научиться можно».

Гении часто рождались от соприкосновения с другими гениями. А может быть, им необходимо было на деле убедиться, что вот перед ними обычный человек, а еще минуту назад это было магическое имя, историческое явление. Понимание этого давало возможность по‑новому взглянуть на себя. Увидеть в себе отражение гения и в то же время распознать собственные, индивидуальные черты гениальности. Фактически есть признаки, что будущие гении ходили к существующим гениям за признанием, тестированием и подтверждением их гениальности. Таких историй бесчисленное множество. Сальвадор Дали отправился к Пабло Пикассо, чтобы получить «добро», Отто фон Бисмарк поехал к стареющему Меттерниху, Людвиг ван Бетховен решительно двинулся к Моцарту, и доброе слово последнего сделало его новым лидером в мировой музыке. Карл Юнг осознанно направился к Фрейду, Коко Шанель искала сильные личности среди окружавших ее мужчин, Елена Блаватская выбрала мистических учителей. Все эти ситуации являются следствием реализованных намерений. И порой они даже приводят к перекраиванию жизненного сценария. Хотя, на самом деле, не перекраиванию, а осознанной коррекции ищущим своего пути. Для Дмитрия Менделеева человеком‑проводником стал ученый‑химик Александр Воскресенский, который оказался не только исключительным преподавателем, но и близким человеком, способным помочь дельным советом, ускорить принятие важного для ученика решения. Например, благодаря содействию своего покровителя молодой Менделеев получил должность приват‑доцента при Петербургском университете, а затем уехал на учебу за границу.

Сергей Есенин направился к Александру Блоку, и это коренным образом изменило его судьбу. Он вынашивал поездку более чем полгода. Не было денег. Начинающий поэт уволился с работы, несовместимой с представлениями его пылкой, романтической души. Наконец он раздобыл информацию о дальнем родственнике, жившем в то время в Ревеле (Таллинне). Как только появилась возможность, Есенин, собрав денег на билет у друзей, решительно двинулся в северо‑западном направлении. Прибыв в Петроград, он в книжной лавке выяснил, где проживал Блок, и пешком отправился к нему на квартиру. Там, не застав хозяина, молодой человек оставил записку с просьбой принять его. Наконец встреча состоялась. После ознакомления со стихами Блок дал рекомендации, а Есенин, понятно, забыл о Ревеле и дяде. Так начался путь «великого российского пиита».

Не менее поучительна история о том, как Стефан Цвейг искал Ромена Роллана. Однажды русская женщина‑скульптор пригласила его к чаю во флоренции, но из‑за отсутствия пунктуальности писателю пришлось ждать в мастерской. Там он случайно наткнулся на книгу Ромена Роллана. Она его настолько потрясла, что в Париже Цвейг организовал подлинное расследование. Наконец, найдя писателя, он послал ему одну из своих книг. «Вскоре пришло письмо с приглашением, и вот завязалась дружба, которая, подобно дружбе с фрейдом и Верхарном, стала самой плодотворной в моей жизни, а в иные часы даже путеводной».

Случаи с Есениным и Цвейгом приведены не случайно. Они призваны убедить: мы сами создаем себе окружение, мы сами ответственны за окружение, которое создали. Но все же в отношении учителей и друзей следует сделать немаловажное замечание, вытекающее из жизненного опыта выдающихся личностей. А именно, не учителя и тем более не новые спутники определяют конечный формат героев, но они сами пользуются возможностями активного обучения. И делают это до тех пор, пока считают необходимым. Это явственно прослеживается на всей исторической «линейке» развития нашей цивилизации. Прекрасными иллюстрациями являются отношение Александра Македонского к Аристотелю, Юнга к Фрейду, Рафаэля к Леонардо да Винчи. «Он сам учился, он может нас учить», – восклицал Гете. Впрочем, классикой отношений ученика и учителя останутся сближение и расхождение Юнга и Фрейда с их невозмутимым семилетним циклом.

В некоторых случаях сильным психологическим типом оказывается представитель противоположного пола, который нередко становится спутником всей жизни или какого‑то ее этапа. Такими сильными типами для Николая Рериха и Михаила Горбачева были жены Елена Рерих (Шапошникова) и Раиса Горбачева (Титаренко). Скажем, для Эриха Фромма роль генератора определенно сыграла его первая жена Карен Хорни. Для Симоны де Бовуар, конечно, жизненным поводырем был Жан Поль Сартр, а о чете Мережковский– Гиппиус с высокой долей уверенности можно говорить, что они в равной степени «питались» друг от друга.