И жених сыскался ей

– Интересно, да? – Мне на плечо легла чья‑то тяжелая рука.

Я на секунду онемела от страха. Потом резко стряхнула руку и обернулась.

Передо мной стоял мужчина. Что я могу о нем сказать? Пока ничего. Просто мужчина. Я его тогда не рассматривала, не до того было. Только рост его отметила: чуть ли не на две головы выше меня, значит, мне непросто будет с ним справиться. Сначала я подумала, что он – один из них. Из тех, что приехали сюда на следственный эксперимент и сейчас меня повезут обратно в СИЗО, теперь уже без шансов выйти оттуда до суда, раз я сбежала из‑под домашнего ареста. И все. С мечтами можно попрощаться. И я ничего не смогу сделать с этим великаном, потому что у меня просто не хватит на это физических сил. Вот я на какое‑то время и превратилась от страха в соляной столб. Но потом поняла, что он сам меня испугался, и очнулась. Стала на него шипеть:

– Не прикасайтесь ко мне! Убирайтесь!

– У вас такое лицо, девушка, будто вы собираетесь меня ударить! – с опаской сказал он. – У вас в кармане, часом, не газовый баллончик? В том, куда вы руку опустили?

– А если и так? – с вызовом спросила я. Баллончика у меня не было, даже перочинного ножика и того не было. Только томик Пушкина в сумке, а сумка в кустах. Я даже рифмой в твердом переплете ударить этого верзилу не могла, но вынимать из кармана руку не спешила.

– Сколько раз давал себе слово: при виде красивой девушки, одиноко идущей по улице, тут же переходить на другую сторону!

– Почему?

– Они все либо вооружены, либо посещают курсы самообороны от маньяков. А маньяками они считают всех одиноких мужчин, кто попадается им навстречу с наступлением сумерек. Мне уже прыскали в лицо жгучим перцем, били под дых коленом и чуть не пробили висок каблуком с металлической набойкой, едва увернулся! Пожалейте меня, прошу! – взмолился он.

– А зачем вы гуляете один?

– Так ведь и вы одна!

– Я женщина. Меня никто не примет за маньяка и не прыснет в лицо жгучим перцем. И потом: не суйтесь не в свое дело! Идите себе, а то и в самом деле получите заряд «черемухи» в нос! Убирайтесь!

– Я вас чем‑то обидел, девушка? Извините.

– Вы меня напугали! – сердито сказала я и даже не обратила внимания на «девушку». Мне некогда было радоваться, что я молодо выгляжу в грязной одежде. – Подкрались незаметно, гаркнули в ухо.

– Я шел нормально, – слегка обиделся он, – а вовсе не крался. И не гаркнул, а спросил. Потому что мне тоже интересно.

– Вы кто?!

– Человек.

– Это я вижу. Что вы здесь делаете?

– А вы?

– Я первая спросила!

– Допустим, гуляю. Погода сегодня хорошая. – Он кивнул на небо, где и впрямь не было ни единого облачка. Но это вовсе не значит, что я ему поверила.

– Я тоже… Гуляю.

– Вы так внимательно смотрели. Даже задумались.

– Послушайте, что вам нужно?

– Мне? Ничего.

– Ну так и гуляйте дальше.

– Мне почему‑то кажется, что вы прячетесь.

– О господи! А если и так?

– Но там же полиция. – Он кивнул в сторону лесной избушки братьев. – А вдруг я вас обманул и я маньяк? Но меня вы совсем не боитесь, а вот их…

– Маньяков я давно не боюсь. Они все придуманные.

– Вот как? Вы на редкость здравомыслящая женщина.

– Вы сказали «девушка».

– Но сейчас вижу, что женщина.

– Вот теперь вы меня обидели, – сердито сказала я. После чего повернулась к нему спиной и отправилась искать свои сумки. Я точно знала, что он не маньяк. И даже не клеится ко мне. Он стал мне неинтересен.

Но он шел за мной. Черт возьми, а вдруг я ошиблась? Не маньяк, конечно, но тайный шпион. Или… Частный детектив, нанятый моим мужем? Не случайно же он гуляет по лесу один, и вообще, как я поняла, повсюду бродит в одиночку! Он вполне похож на сыщика. Я обернулась:

– Вы зачем за мной идете?

– Я иду не за вами, а к дороге.

– Зачем?

– Там стоит моя машина.

– А за каким чертом вы приехали сюда на машине?

– Потому что я бомбила! Я привез клиента! Он живет в этой деревне! Железки здесь нет, автобусы ходят редко! Я довез его до дома и решил прогуляться по лесу, потому что погода хорошая! Увидел нечто интересное, решил посмотреть! Потом увидел вас! Я ответил на все вопросы? Понятно объяснил?

– Только незачем так кричать.

– Вы все‑таки боитесь.

– Я боюсь оглохнуть. Значит, вы на машине?

– Ну да.

– Таксуете или, как вы сказали, бомбите? – Я невольно поморщилась.

– Зарабатываю на жизнь извозом, – усмехнулся он.

– А сейчас свободны?

– Именно так, – он шутливо поклонился. – Выеду на трассу и буду ждать клиента. Авось мне повезет. Не хочется порожняком в Москву возвращаться. Это моя территория, я в основном сюда беру заказы. Мы с коллегами так договорились.

– Тоже мне, дети лейтенанта Шмидта!

– А вы с юмором. И еще красивая.

– Это вас не касается. Считайте, что вам повезло. Мне надо в Москву. Я только вещи свои возьму. Подождите.

– Мне здесь стоять или дозволите вам помочь? Странная у вас камера хранения. – Он кивнул на пень, к которому я прислонила сумки, чтобы не упали. – И сама вы странная.

– Я плачу деньги, чего вам еще?

– Меня все устраивает.

Он все‑таки взял из моих рук сумки. Я не сопротивлялась, потому что они были тяжелые, а я к этому времени порядком устала. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

– По кустам полезем или все‑таки выйдем на дорогу?

Я прислушалась. Кажется, и мне повезло. Тело мулатки нашли в другой стороне, поэтому участники следственного эксперимента удалились на достаточное расстояние. Я прикинула, что успею до их возвращения к дому братьев уехать из этого места, ставшего для меня опасным. Прятаться здесь больше не имеет смысла. Теперь я уверена, что Анжела сюда не заходила.

– Пойдем по дороге, – сквозь зубы сказала я. – И поторопитесь!

– Клиент всегда прав, – шутливо поклонился он и раздвинул передо мной кусты: – Прошу, мадам.

Кое‑как я выкарабкалась на дорогу. Обочину размыло, и ноги мои разъезжались в рыжей глине, перемешанной с песком. Осень и без того время премерзкое, а тут еще и куча свалившихся на меня неприятностей! Настроение было скверное.

– Где ваша машина? – резко спросила я.

– Там, – он махнул рукой в сторону деревни. – За околицей.

Это прозвучало так неожиданно и поэтично: «околица». Я невольно вспомнила родную деревню и даже почувствовала запах парного молока. На душе потеплело. Не все так мрачно, вон, солнышко светит! И мне сейчас не в тюрьму. Мне в деревню. За околицу.

То есть деревней это было раньше, а теперь здесь осталось три обитаемых избенки, давно нуждающихся в ремонте. Остальные жители переехали поближе к тем, кто сыплет в аквариум корм. К работодателям‑олигархам, которые взяли моду строить домики для прислуги, причем домики эти подчас похожи на дворцы. Надо ли говорить, что они со всеми удобствами плюс спутниковое телевидение и Интернет? И за все это можно расплатиться лишь рабской преданностью своему хозяину и круглосуточным дежурством при его персоне. В общем, вернулся феодализм, который, как оказалось, не так уж и плох.

Бедные, но гордые люди в количестве трех штук остались здесь. Один из них, подумать только, приехал сегодня на такси!

– Вы мне не верите? – догадался мой спутник.

– Верю всякому зверю, – пробормотала я.

– А тебе, ежу, погожу! – рассмеялся он. – Хотя на ежа больше похожи вы. Сплошные колючки! Как вас, кстати, зовут?

– Зинаида Андреевна, – нехотя сказала я.

– Ох ты! Андреевна! Ну а я просто Ян.

– Поляк, что ли?

– Чистокровный русак без каких‑либо примесей. – Он пригладил вихор на макушке. Мы брели по дороге в сторону деревни. Солнышко припекало, было так тепло, что я расстегнула куртку и сняла с головы платок. Ян тоже снял шапку.

– Опять врете! – разозлилась я. У него и в самом деле были голубые глаза и светлые волосы, а нос картошкой. Брови и ресницы тоже светлые, в общем, лицо, я бы сказала, простецкое, как у какого‑нибудь Иванушки‑дурачка. Это явно был герой не моего романа, но выбирать не приходилось. Я не верила в его чудесное появление в своей жизни, похожее на подарок судьбы. Так не бывает, это не сказка.

– Ладно, признаюсь, – вздохнул он. – По паспорту я Куприян.

– Чего? – мои глаза округлились.

– Имя такое старинное, русское: Куприян.

– Бывает же! – не удержалась я.

– В жизни всякое бывает. Чтобы каждый раз не удивляться, зовите меня Яном. Вон она, моя машина! – Он указал на дешевенькую иномарку, всю перепачканную в грязи. Даже цвет ее определялся с трудом, то ли серая, то ли бежевая. А может, и белая, но очень уж чумазая. – Не лимузин, но на ходу, – начал вдруг оправдываться он. – Хорошая машина, резвая.

– Мне все равно, какая у вас машина. Это ваши проблемы. Я лишь хочу добраться поскорее до Москвы.

– Прошу! – Он достал из кармана ключи и нажал на красную кнопку на брелке. Фары мигнули, я потянула на себя переднюю дверцу. Вполне сносно. Лишь бы до Москвы добраться.

– Давайте я поставлю ваши сумки в багажник? – предложил Ян.

Я молча кивнула и полезла в салон. К моему удивлению, бензином там не пахло, а пахло хвоей. Потом я заметила ароматизатор в форме елки, висящий почти на уровне моих глаз. Не выношу запаха бензина в салоне, меня сразу начинает мутить! Машина Яна внутри была ухоженная, сиденья чистые, все вещи на своих местах, а не разбросаны как попало. Возможно, она и снаружи такая, до того как хозяин выезжает на заработки, чистая и отполированная до блеска. Но Ян бомбила, тут уж выбирать не приходится: в деревню так в деревню.

Пока он укладывал сумки в багажник, я пыталась трезво оценить свое положение. Где‑то там, в лесу, продолжается следственный эксперимент, который грозит мне солидным тюремным сроком, а я сижу в дешевой машине рядом с человеком, о существовании которого полчаса назад и не подозревала. Какой‑то Ян. И как мне быть? В тюрьму не сегодня, это правда. Но надо сделать так, чтобы и не завтра. И даже не послезавтра. Никогда. Я не хочу туда возвращаться. Я ведь ни в чем не виновата, а сидеть за кого‑то – увольте!

Я невольно вздрогнула: хлопнула дверца. Ян залез в салон и вставил ключ в замок зажигания.

– Ну что? – подмигнул он. – Поехали?

– Да. – Я встряхнулась. Надо жить дальше.

– Вы только главного не сказали, Зинаида Андреевна.

– А именно?

– Куда ехать‑то?

В самом деле, я ведь не назвала ему адрес. Я замешкалась. Повисла пауза.

– Вам что, негде жить? – догадался он.

– Почему же? – невесело усмехнулась я. – У меня пока еще есть шикарная квартира в центре Москвы и не менее шикарный особняк на Новой Риге. Я владею несколькими сотнями элитных квадратных метров.

– Поэтому и прячетесь в лесу. Понятно, – кивнул он.

– В жизни всякое бывает, ты сам сказал, – неожиданно для себя перешла я на «ты».

– Мне можешь не рассказывать. – Он стал вдруг серьезным. – Как это говорится? От тюрьмы и от сумы не зарекайся?

– В точку! – не удержалась я. – В моем случае – от тюрьмы.

– А в моем – от сумы.

Мы переглянулись и вдруг… Что‑то случилось. Это началось со слова «околица». Я поняла, что и ему не чужда деревенская романтика, возможно, он в селе вырос или, как я, проводил у бабушки с дедушкой там свои каникулы, и зимние и летние. Не чужой человек сидел рядом со мной, мне даже показалось, что он похорошел. Нос картошкой? Да с чего я взяла? Нормальный нос. И глаза добрые и… Несчастные. В них такая тоска… Я вдруг подумала, что он очень одинок и так же, как я, разочаровался в людях. В нем было что‑то родное, что‑то от загнанного зверя, который понимает: люди его приговорили. Он им, людям, не нужен. Они почему‑то решили, что он – зверь. А у него большое и доброе сердце. Ему просто надо, чтобы его приласкали, и тогда благодарность его будет безгранична, а преданность сродни собачей.

Сколько на свете таких мужчин? Вся их беда лишь в том, что они не олигархи. Женщины считают их неудачниками и стараются держаться подальше. А им, этим несчастным одиноким мужчинам, всего‑то и надо, чтобы их поняли…

– Что у тебя случилось? – тихо спросила я.

– А у тебя?

– Я первая спросила.

– Давай сначала куда‑нибудь поедем.

– Мне некуда ехать, – горько призналась я. – Если хочешь знать, я нахожусь под следствием. Меня подозревают в убийстве. Я прохожу по делу как заказчица.

– Постой… Так они приехали проводить следственный эксперимент? – Я кивнула. – Убили какую‑то женщину. – Я еще раз кивнула. – Мне пассажир, которого я сегодня подвез, рассказывал. Она вроде бы была темнокожая.

– Мулатка. Любовница моего богатого мужа, которого под старость на экзотику потянуло. Ее нашли мертвой в этом лесу.

– И обвиняют тебя. Понятно… – протянул он. – Но ты ведь не убивала?

– Нет. Я этого не хотела. Ее смерти.

– Понятно, – в который уже раз повторил он и повернул ключ в замке зажигания.

– Куда мы едем? – спросила я.

– Ко мне.

– А где ты живешь?

– Квартиру снимаю. Сразу предупреждаю: не дворец. Однушка в области, в часе езды от Москвы. А по пробкам все два, а то и три.

– Мне все равно, сколько ехать до Москвы. Я туда не хочу. Мне надо спрятаться.

– Это я понял.

Машина наконец тронулась. У меня почему‑то возникло чувство, что я и сюда не вернусь. Никогда. Мне больше нет места в элитном доме, в ЦАО, и меня никто не ждет в огромном особняке на Новой Риге. Иван Иваныч меня ненавидит, я ему нужна только в качестве ищейки, чтобы взять след пропавшей Анжелы. Я не хочу видеть своего мужа. Элитная часть моей жизни закончилась, на мне грязная одежда и сапоги, перепачканные в рыжей глине. И я еду в съемную однушку, находящуюся в часе езды от Москвы. А по пробкам – в двух или даже в трех часах езды. На что мне совершенно наплевать. Столица меня больше не интересует.

Мы медленно выбирались на Рижское шоссе. Машину Ян вел аккуратно, что мне очень понравилось. Не люблю необдуманных решений и людей, которые живут в авральном режиме. Судя по тому, как Ян вел машину, он не склонен к авантюрам. Сто раз подумает, прежде чем что‑то предложить. Ошибок мне больше совершать не хотелось. Их я сделала достаточно.

– Давай кое‑что обсудим, – сказала я, когда мы выехали на трассу. – Денег у меня нет, это раз.

– У меня тоже. Так что боевая ничья. Будем жить, чем бог пошлет, – пожал плечами он. – Сегодня я неплохо набомбил, а завтра пойду на работу. Мой заработок зависит от количества заказчиков. Я на проценте сижу. Но сейчас у меня дела идут неплохо. На «мыле» наверняка есть письма, да и вызовов неотвеченных полно, должно быть, хозяин звонил. – Он достал из кармана мобильный телефон. Простенький, копеечный. Я невольно вспомнила свой. Я от него все‑таки избавилась, оставила в лесу. Так что и в этом у нас с Яном почти ничья. Он посмотрел на меня и улыбнулся: – Возьму побольше заказов. Прорвемся.

– А чем ты занимаешься?

– Установкой железных дверей, – серьезно сказал он.

– Интересно…

– Ничего интересного, но платят хорошо. В наше время железная дверь – крайне необходимая вещь. А в особенности железная дверь с двумя секретными замками. Или даже с тремя. Я неплохо с этим справляюсь.

– С замками?

– Мне нравится твое чувство юмора, – улыбнулся он. – Я уже понял, что с тобой не соскучишься. Обычно женщины озабочены какими‑то своими проблемами, а такие красивые, как ты, озабочены собственной внешностью. И шутить над собой не умеют. Ты другая.

– Да, чувство юмора у меня есть. Мне за это крепко влетало от моего бывшего мужа. – Я даже не заметила, что невольно назвала Иван Иваныча бывшим. – Значит, ты бомбишь в свободное от работы время?

– Именно.

– А выходные у тебя есть?

– Нет.

– Но тогда ты должен много зарабатывать. У тебя долги, да?

– Ипотека.

– Но ведь ты живешь на съемной квартире!

– Банальнейшая история, не стоит даже ее рассказывать.

– Я тебе свою почти рассказала. – Мне вдруг стало обидно. Надо же, какой скрытный! – Если хочешь подробности – пожалуйста! Тоже сплошная банальность. Вышла замуж за богатого, почти четверть века купалась в роскоши, потом муж нашел молоденькую. Захотел ребенка. А меня из дома выгнал без копейки денег. Когда нашли труп мулатки, во всем обвинили меня. Хотя я вовсе не уверена, что это именно та мулатка. Ее лицо было изуродовано так, что возможна ошибка. Опознали не ту девушку. Муж пустил по следу меня, предварительно обвинив во всем. Сообщники Анжелы хотели меня отравить. Теперь я прячусь. Хотя следователь на моей стороне, он тоже считает, что не все в этом деле однозначно. Так и сказал: ищите, Зинаида Андреевна.

– Что ж… У меня все проще. Родился в российской глубинке, в деревеньке под названием Лесное. Потом родители переехали в город. Большой и красивый. А еще учителя в школе были хорошие, особенно математик. Благодаря ему я поступил в московский университет. Остался здесь, думал пробиться. Но не случилось. Какое‑то время работал программистом.

– Программистом?!

– А что тебя удивляет?

– Так.

– Да, у меня высшее техническое. Тогда я зарабатывал большие деньги, все было: клубы, девочки, дорогое хобби… А потом моя фирма разорилась, и все кончилось. Зато, как мне тогда показалось, я встретил свою судьбу, – усмехнулся он.

– Женился, что ли?

– Да. Она сразу взяла меня в оборот. Кое‑какие сбережения у меня имелись, и жена сказала, что надо взять квартиру в ипотеку. Сколько можно по съемным‑то скитаться? Я же обрадовался тому, что в жизни появилось что‑то постоянное. Дом, жена. Потом она забеременела. Я был так счастлив, что спорить не стал. Ипотека так ипотека. Родился сын. А лет через пять мы поняли, что совершенно чужие друг другу люди. Она требовала, чтобы я искал такую же денежную работу, какая была у меня раньше. А я уже старый для этого. – Он опять усмехнулся. – Пацаны подросли, поколение next, они знают гораздо больше, да и в мире программного обеспечения очень быстро все меняется. Даже тридцатилетние уже считаются стариками, эти наглые щенки двадцатилетние их теснят. Они ничего не боятся, ни по какому поводу не комплексуют. Честное слово, я им завидую. Я полтора года не работал по специальности, а когда меня наконец позвали на собеседование, понял, что безнадежно отстал. Тут, как и в иностранном языке, нужна постоянная практика, и никакие учебники не помогут, понимаешь? На языке программирования нужно говорить каждый день, на нем надо даже думать, быть в теме и быстро ловить все новое. Эти двадцатилетние очень мобильные. Другое поколение, понимаешь? У них сознание другое, с пеленок заточенное под высокие технологии. А мне уже за сорок. Я получал образование в то время, когда на компьютер меняли машину. И когда Инета в помине не было.

– Понимаю, – осторожно сказала я. Выходит, мы ровесники. Я тоже проходила курс информатики на допотопном монстре размером с полкомнаты.

Рижское шоссе закончилось, мы выехали на Кольцо. Здесь движение стало плотное, что неудивительно. Кольцевая стоит практически всегда. Времени у нас было полно, и я задала Яну наводящий вопрос:

– И чем все кончилось? Как ты оказался установщиком железных дверей?

– Я понял, что выпал из обоймы, и решил сменить профессию, устроился простым менеджером по продажам. Начал с нуля. Решил продавать то, на чем раньше работал. Компьютеры. Посчитал, что уж в этом вопросе я разбираюсь досконально. А там, в офисе, опять одна молодежь. Те же двадцатилетние, которые смотрят на меня как на ископаемое. И прозвище дали соответствующее, – он горько улыбнулся. – «Патриарх». А за глаза «папаша», а то и «дед». Я понял, что мы говорим на разных языках. Их, кроме денег, вообще ничего не интересует, рвут друг у друга заказы, не стесняются подставлять перед начальством, клиентов уводить. Лишь бы процент с продаж получить побольше. Все ведь кредитов понабрали. Ценностей, кроме денег, никаких, про секс говорят, будто переспать с кем‑то, как зубы почистить. Сдернулся я вроде бы из‑за пустяка. Помню, стою у стенда с мониторами, а рядом парень с девушкой обсуждают оргазм. Она ему пытается объяснить в деталях, что во время этого чувствует, а он пытается вникнуть и задает наводящие вопросы. Причем они друг другу никто, просто коллеги по работе. Я, например, так не могу, да и мало кто из моего поколения может. Для нас это интимное чувство, глубоко личные переживания. А они вообще, похоже, не переживают. Или, как они говорят, «не парятся». Нет денег? Пойди возьми кредит! Жизнь в долг – это нормально, все так живут. В общем, другой мир, другое поколение. Я для них инопланетянин, чудище какое‑то. Смешки постоянные, подначки. А то и откровенное: «Вали отсюда, дед!» Я не выдержал и ушел. А вот руками они ничего не умеют делать, только на кнопки давить. Я и пошел в работяги, благо там всегда есть вакантные места. Сменил белый воротничок на синий. В зарплате точно выиграл.

– А жена не поняла.

– Точно, – кивнул Ян. – Сочла, что это для нее оскорбительно. – Он вдруг улыбнулся. – Замужем за рабочим быть не престижно. Она моложе меня на пятнадцать лет. Тоже другое поколение. Они не понимают слов «нет денег». Или «надо экономить». Зачем, если можно взять кредит? И потом его не отдавать. Я, например, спать не могу, если у меня долги. А они ничего, спят. И даже не переживают по этому поводу. Не так сказал. – Он широко улыбнулся. – Не парятся. Я ее не осуждаю. Не она виновата. Просто мы разные. И я ушел. Квартиру, разумеется, оставил ей и сыну. А поскольку ипотеку оформляли на меня, то я ее по‑прежнему выплачиваю. И платить мне придется еще долго. Вот и работаю без выходных.

– А живет там она.

– С моим сыном. Его я никогда не брошу. Плюс алименты. Мне тоже надо где‑то жить, хоть и область, но двадцать пять тысяч в месяц на жилье уходит. Еды надо купить, одежду. Иногда приходится у приятелей в долг брать. Родственников у меня здесь нет. Но ты не переживай: прорвемся!

– Да. Ушли наши поезда. И мой, и твой. Самое неприкаянное поколение. Те, кто на пятнадцать‑двадцать лет старше, хотя бы пенсию себе заработали и квартиры от государства получили. Они живут прошлым, ненавидя всех, кто разрушил их, как им кажется, счастливую жизнь. А те, кто на пятнадцать‑двадцать лет моложе, вообще ничем не заморачиваются, здесь ты прав. Живут сегодняшним днем. Может, это и правильно. А мы… Зашоренные, загруженные, жизнью замученные. Росли при одном строе, а жить пришлось совсем при другом. Мы ненавидим то прошлое, то настоящее, в зависимости от обстоятельств, и страшно боимся будущего. Потому что ничего хорошего нам там не светит. Вот и маемся.

– Какая‑то философская у нас беседа получается, Зина. Можно так тебя называть?

– Да как угодно, раз я у тебя собираюсь какое‑то время пожить. Сразу предупреждаю: готовить я не умею.

– А посуду мыть?

– Это можно попробовать.

– Устраивает. Как‑то незаметно мы рассказали друг другу свои биографии. За дорогой. Сейчас проскочим Кольцо и еще минут сорок пути, если повезет. Но вроде бы пробок уже быть не должно.

– Будем надеяться… Ты, наверное, свою жену ненавидишь? – спросила я.

– Зачем? – поджал плечами Ян. – Я к ней нормально отношусь. Она же не виновата, что связалась с неудачником. А выходила за героя. Думала, я – каменная стена, за которой ей будет надежно. А я подвел.

– Самокритично.

– Но не всем же олигархами быть? Я на сей счет спокоен. Мне больших денег никогда не заработать. Те, кто идет в бизнес и во власть, а самые большие деньги крутятся там, поступаются своими моральными принципами. Ведь надо быть большой сволочью, чтобы использовать людей, заранее зная, что ты их кинешь. А без этого нельзя. Я же со своей бывшей даже судиться не стал. Все оставил ей. Ну какой из меня бизнесмен? – открыто улыбнулся он. – С другой стороны, ну в чем я конкретно виноват? В том, что порядочный?

– Все правильно. Был бы ты ленивый или пил, как сволочь… Просто тебе не повезло. Родился хорошим человеком, а время сейчас такое, что востребованы плохие.

– Может, мне сегодня наконец повезло? – осторожно сказал он. – Тебя вот встретил.

– Теперь ты кинешься меня спасать. А почем ты знаешь? Может, я виновата? Я тебе далеко не все рассказала. Не всю правду.

– Так времени у нас еще много. Рассказывай…