Гудэлки

(Все входят одновременно, кто с батоном в руках, кто-с круглым хлебом, кто – с булками.)

ФЕРНАН. Это не дом, а булочная!

РИШАР. Раз в жизни встал рано – хотел сделать вам сюрприз.

КАМИЛЛА. Сюрприз уже в том, что ты рано встал...

БЕНУАТ. Все вместе собрались за завтраком – это настоящий празд­ник. А где Клоэ?

КАМИЛЛА. Она оставила записку - она у подруги.

ФЕРНАН. Она все больше отдаляется.

РИШАР. Я сходу заменил ее, пригласив соседку.

БЕНУАТ. Что это с тобой?

КАМИЛЛА (Фернану). Между ними какая-то таинственная связь?...

ФЕРНАН. Впервые вижу булки в руках Ришара.

{Звонок.)

КАМИЛЛА. Вот и наша Горлица... "Милочка, посмотрим нашу ро­зу..."

СОСЕДКА. Я принесла круассаны, неплохая мысль, для меня завт­рак - самый сладостный момент дня, а что больной молодой человек, ко­торый живет у вас, ваш кузен?

БЕНУАТ. Нет-нет!

СОСЕДКА. Ах, даже не кузен! Какое мужество, ведь с такой семьей как ваша, вы обременены множеством забот, у вас две профессии, ведь еще и дом, и сад, и трое детей, и кошка...

КАМИЛЛА. И черепаха!

СОСЕДКА. Она вернулась?! Ах, да, черепаха единственное животное, способное откапывать самое себя, так этот молодой человек круглый сирота?

ФЕРНАН. Да!

СОСЕДКА. Так бывает! Но я вами восхищаюсь, я бы не смогла, я бы может хотела, но не решилась бы, он совсем обреченный, но если я вам понадоблюсь, я приду, ведь жизнь, – а, что же это такое, – если спросят, я скажу, жизнь – ни что иное, как труд, и только труд и...

РИШАР. И снова труд!

ФЕРНАН. Будь посдержанней, Ришар.

СОСЕДКА. И вообще, жизнь-то что это – это смерть! Есть такие, что думают, будто между жизнью и концом есть еще любовь. А любовь-то,

что это? Тартинка с соленым маслом. Только нам забывают рассказать, что масло не сверху, а снизу, и что в пылу объятий оно тает, масло, а он-то мучается?

БЕНУАТ. Еще нет.

СОСЕДКА. Хорошо хоть так! А ваш Ришар пришел меня пригла­сить, а я-то еще в ночнушке, совсем сонная, надеюсь, вас не раздражает запах моей туалетной воды, это Карпатская вербена...

РИШАР. Кстати, о Карпатах...

ФЕРНАН (разворачивая газету). А что там еще, в Карпатах?

СОСЕДКА. Война, конечно. Мой отец говорил, что в Карпатах веч­но война.

РИШАР. Гудэлки!

ФЕРНАН. Не знаю! Может быть приступим к завтраку, а то соседку пригласили...

БЕНУАТ. Почему ты заговорил о Гудэлках? (Фернану.} Мы в про­шлом году познакомились с ними в музее...

РИШАР. Вот именно!

ФЕРНАН. Что значит, вот именно?!

БЕНУАТ. Это значит "вот и они"?!

РИШАР. Ты выиграла, Бенуат.

БЕНУАТ. Они приезжают?

РИШАР. Похоже на то.

ФЕРНАН. Тем лучше! Развлечемся хоть немного!

БЕНУАТ. Не совсем так!

ФЕРНАН. Они тоже больные?

БЕНУАТ. Мы предложили им остановиться у нас.

ФЕРНАН. Почему у нас?

БЕНУАТ. Потому что наши гостиницы слишком дороги для людей из Восточной Европы.

СОСЕДКА. Не надо было голосовать за коммунистов!

ФЕРНАН (вспоминая). Ой, нет! нет! нет! Что еще должно с нами случиться?

КАМИЛЛА. Гудэлки!

ФЕРНАН (обращаясь к Бенуат). Каков твой план?

БЕНУАТ. Что, какой такой план? Я не начальник стройки, ни архи­тектор, ни кинематографист, ни картограф, ни геометр, ни главнокоман­дующий! Какой еще план?

КАМИЛЛА. Отдайте им мою комнату, я пойду жить к друзьям...

БЕНУАТ. Ты никогда не обращала внимания на ширину своей кровати...

РИШАР. Пусть спят друг на дружку, так часто делают.

СОСЕДКА. Раз уж вы меня пригласили на завтрак, вы позволите: а ваша спальня?

БЕНУАТ. Ее занял наш больной друг.

ФЕРНАН. А мы ночуем среди гераней!

СОСЕДКА. О! Боже мой, в вашей спальне! Вы можете выставить ге­рань на улицу, заморозки кончились, я могла бы одолжить многое, даже свое белье, даже зонтик, но свою кровать! вы, можно сказать – образцовая семья!

ФЕРНАН. Да-да... Я вспоминаю: воспитанные, образованные люди, говорят по-французски, ты отдаешь себе отчет, Бенуат...

БЕНУАТ. Почему это именно я должна отдавать себе отчет?! Ты не можешь отдавать себе отчет сам? Гудэлки принадлежат нам обоим, и по­чему я должна везти на себе все: семьи, неожиданности, планы, измене­ния на луне, Гудэлок и Карпаты!

ФЕРНАН. Это ты всегда предлагаешь всему миру нашу постель. (Ришару, чтобы отвлечь гнев Бенуат.) А ты теперь распечатываешь на­ши письма?

РИШАР. Я увидел марку и догадался. Я хотел сделать так, чтобы удар не был для вас слишком тяжелым.

ФЕРНАН. Они на каком языке пишут?

КАМИЛЛА. На карпатском!

ФЕРНАН. С каких это пор ты распечатываешь нашу почту?

РИШАР. На конверте написано "семье Карморанов", я подумал, что тоже пока член семьи...

ФЕРНАН. Ты - еще не вся семья. Когда они приезжают?

РИШАР. В конце месяца.

ФЕРНАН. Как раз во время свадьбы в Германии!

(Звонит телефон. Бенуат выходит.)

СОСЕДКА. Вы говорите по-немецки?

ФЕРНАН. Нет. Мы с братом прекрасно обходимся без немецкого.

СОСЕДКА. Я встречала людей, которые говорили не по-нашему. Не­возможно объяснить им, что они хотят сказать.

КАМИЛЛА. Будете ночевать в гостинице... (Возвращается Бенуат.) Сами пойдете в гостиницу, и оставите им вашу спальню.

БЕНУАТ. Предоставить людям, у которых в течение долгих лет были проблемы с питанием, комнату, полную консервов!

КАМИЛЛА. Соберешь им полный мешок перед отъездом...

БЕНУАТ. Предоставлять кров друзьям в доме, где возможна внезап­ная смерть...

ФЕРНАН. Кто звонил?

БЕНУАТ. Твоя мать.

ФЕРНАН. Что-то сегодня быстро!

БЕНУАТ. Она хотела оплатить нам дорогу в Германию.

ФЕРНАН. Вот-вот! она "хотела", она и сейчас хочет, я полагаю... вот до чего доводит беспорядочная благотворительность! С неба сваливается слабый мальчик, смертельно больной. Спит в нашей кровати. Ест за на­шим столом. Он не сын, не дядя, не друг, не сын друга, не друг друга. Вме­сто того чтобы умереть, он колеблется. И все рушится. Никакой свадьбы в Вюртенберге. Плевать на брата и племянницу. А наши восточные дру­зья вернутся на границу. Наша семья совсем сбилась с пути.

БЕНУАТ. Можно вытащить его за ноги и положить на тротуар.

РИШАР (спасая положение, соседке). Я не для этого вас прозвал, то есть позвал... вы вот однажды сказали, что у вас есть лишняя спальня...

СОСЕДКА. Да, я называю ее боковой спальней... это бывший каби­нет мужа, а как вы знаете муж меня покинул, но осталась его семейство... и, как это неприятно, сейчас как раз тот период, когда они обычно меня навещают... я так хотела вам помочь...

ФЕРНАН. Ничего страшного, Мадам Ронсар.

СОСЕДКА. Да нет, это всегда так... так...

БЕНУАТ. Вы все на меня так смотрите, словно я должна починить все часы на свете...

КАМИЛЛА. Мама, мы ничего тебе не говорим. Просто мы не при­выкли думать.

БЕНУАТ. Мне плохо. Да! Я плохо себя чувствую. Пойду снова лягу. Подумаю во сне. Вчера сцепилась с начальником отдела, у нас бюро соци­альной поддержки, а он, дает пощечину бедному мальчишке, который два часа просидел в очереди с матерью и начал бегать по коридору... Нет, нет, раньше я могла держаться...

ФЕРНАН. Когда раньше?

БЕНУАТ. Фернан, перестань: ты похож на моего начальника отдела. (Соседке.) Извините нас, Мадам Ронсар... (Отдает Камилле свой хлеб.)

СОСЕДКА. Вы не должны извиняться... Я уже это сделала.

ФЕРНАН (Ришару). Тебе всегда приходят хорошие идеи!

РИШАР. Это не я пригласил Гудэлок.

ФЕРНАН. Ты, их пригласил слишком рано.

(Отдает свой хлеб Камилле и выходит. Входит Клоэ с больший бу­ханкой деревенского хлеба.)

КЛОЭ. Я подумала, не позавтракать ли нам как следует!

РИШАР. О! Мадам Ронсар, у вас нет лишней спальни, но у вас есть право на ваши круассаны...

СОСЕДКА. В следующий раз, когда вам понадобится комната, я дого­ворюсь с соседкой... у которой всегда есть свободная комната, как и у меня.

КАМИЛЛА (у нее в руках скопилась гора разных видов хлеба). Нет, нет. Я, конечно, очень люблю мучное, это правда, но...

(Затемнение)