Глава 7. Уже стемнело, и снег падал все гуще

Уже стемнело, и снег падал все гуще. Они наверняка бы заблудились, но предусмотрительный Седрик выслал навстречу людей с факелами. Прошлым летом Ранульф не обратил внимания на внешний облик дома, теперь же отметил каменную ограду вокруг всего поместья. Слишком низкая, нужно непременно надстроить ее на случай нападения валлийцев.

Когда они остановились во дворе, Ранульф соскользнул с седла и, подхватив жену на руки, направился к дому.

— Седрик сказал, — шепнул он, — что есть такой старый обычай — переносить невесту через порог.

— Неужели? — удивилась Эльф. Откуда ей знать такие вещи?

— Где хозяйская спальня? — спросил он.

— Следуйте за мной, — ответил Седрик, — и добро пожаловать домой.

— Поставь меня, — тихо попросила Эльф. Спальня? Зачем ему спальня? Собирается немедленно исполнить супружеский долг? Ведь до сих пор у него еще не было возможности сделать это.

— Ты замерзла и устала, — спокойно отозвался он. — У тебя есть служанка, Элинор?

Господи! Как же приятно держать ее в объятиях! Легче перышка и так прелестна. С первой встречи она влекла его, но даже в самых безумных мечтах он не представлял, что получит ее в жены. Он знал, что король предназначал ее Жану де Бургонну, одному из своих верных рыцарей, но Джеффри де Боун заметил, что Жан не из тех, кому нужна жена. Жан от души расхохотался и согласился.

— Почти монахиня? — фыркнул он. — Господи, спаси меня от таких дам. Мне подавай веселую девчонку, которая знает, как угодить мужчине! Мне нравятся женщины задорные, с огоньком, а покорных овечек не терплю. Да уберегут меня святые от сморщенных чопорных девственниц!

Король Стефан взглянул на Ранульфа:

— А ты, де Гланвиль? Тоже так считаешь?

— Нет, повелитель, я буду счастлив иметь такую порядочную, хорошо воспитанную жену, как Элинор из Эшлина. Я достиг возраста, когда старые раны начинают ныть перед дождем. Мечтаю об уютном доме и ласковой женушке.

— У нее наверняка длинное лицо и лошадиные зубы, — поддел де Бургонн. — Все эти будущие монашки уродины.

Ранульф ничего не ответил. Легкая улыбка коснулась губ короля Стефана, ибо он знал, что рыцарь только недавно побывал в Эшлине. Девушка, вне всякого сомнения, красива. Поразмыслив, он понял, что с де Гланвилем она будет счастливее, чем с бесшабашным сорвиголовой де Бургонном.

— Так и быть, Ранульф де Гланвиль, ты получишь в жены Элинор де Монфор со всеми ее владениями и собственностью. Но тебе придется дать мне клятву верности в качестве нового владельца Эшлина. Я рад, что такой человек, как ты, станет защищать границы Англии.

Чей‑то громкой голос вернул его к действительности.

— Господи помилуй! Дитя мое! Она ранена? — допытывалась старуха, метнувшись навстречу Ранульфу.

— Просто замерзла и измучена, — пояснил Ранульф.

— Это Аида, господин, — представил Седрик, — старая нянька леди Элинор.

— Отпусти меня, господин. Я вполне способна стоять на ногах, — заверила Эльф, тронутая его сочувствием. Аида стащила с рук Эльф перчатки.

— Пальцы прямо как лед, — проворчала она, пронзив нового хозяина негодующим взглядом. — Неужели не могли согреть ее?

И, не дожидаясь ответа, сняла с Элинор плащ и подтолкнула к очагу.

— Пойдем, дитя мое, я все сделаю. Седрик, что стоишь как пень? Принеси госпоже подогретого вина с пряностями. Нужно разгорячить ее кровь.

— Я оставлю тебя, госпожа моя, — объявил новый хозяин Эшлина и, поклонившись, вышел вместе с экономом.

— Старуха слишком трясется над леди Элинор, — проворчал Седрик. — Считает ее ребенком лишь потому, что нянчила ее, когда леди Элинор было всего пять лет. Теперь Аиде снова есть о ком хлопотать.

— Есть ли среди крепостных девушка, которая могла бы стать служанкой моей супруги? Сердце у Айды доброе, но, боюсь, эта работа будет ей не по силам. Она не из тех, кто попросит помощи, — осведомился Ранульф.

— Вы совершенно правы, господин, — кивнул Седрик. — Я подумаю, кто лучше всех сможет ужиться с Айдой. Я скажу ей, что теперь, когда леди Элинор выросла и вышла замуж, она должна иметь двух служанок, и назначу Аиду старшей. Это польстит ее тщеславию.

— Зал содержится в порядке, — отметил хозяин, оглядывая вымытые каменные полы, пылающий в очаге огонь, натертые до блеска подсвечники.

— Челядь знает свои обязанности, господин, но все‑таки лучше, когда почувствует хозяйскую руку, — ответил Седрик.

Ранульф подвинул скамью к очагу и, взяв у эконома чашу горячего вина, обхватил ее ладонями. Как тепло!

Он медленно потягивал обжигающую жидкость, наслаждаясь вкусом. За окном бушевал буран. Когда стихия успокоится, можно будет объехать новые владения. Он уже заметил темнеющие силуэты хозяйственных построек. Амбары, церковь, хижины крепостных. Скот, конечно, успели вовремя загнать в коровники и овчарни. Не один он заранее почуял бурю. Крепостные, всю жизнь жившие в этой местности, наверняка умеют предсказывать погоду. Но все же…

— Седрик! — позвал он и стал задавать вопросы. Эконом ободряюще улыбнулся:

— Скот согнали с пастбищ еще вчера, господин. Все хорошо.

Ранульф кивнул и снова принялся за вино, любуясь пляшущими огоньками, впервые за несколько дней по‑настоящему согревшись.

Позднее Седрик снова подошел к нему:

— Ужин подан, господин. Госпожа передала, что устала, и Аида принесла ей поесть в спальню.

Ранульф уселся за стол. В зале никого не было, кроме Фулка, начальника стражи, и его людей. Фулк выступил вперед, поклонился, представился новому хозяину и обещал завтра же утром рассказать об укреплениях поместья.

— Ты крепостной или вольноотпущенник? — поинтересовался Ранульф.

— Вольноотпущенник, господин, хотя был рожден крепостным. Но лорд Роберт освободил меня, поняв, что я прирожденный воин. И сказал, что я буду сражаться куда яростнее, если стану свободным. Это было лет тридцать назад.

— Лорд Роберт оказался прав, Фулк, поскольку мне сказали, что валлийцы никогда не тревожили эти места.

— У меня с соседями валлийцами договор, господин. Я и мои воины не балуемся с их дочерьми, не награждаем их младенцами, а взамен они не трогают Эшлин. Боятся, что если я убью их, семьи останутся беспомощными на поругание и милость победителя, — ухмыльнулся Фулк.

Ранульф одобрительно хмыкнул:

— Садись, Фулк из Эшлина, и не вбивай в голову этих молодцов крамольные мысли, у них и своих достаточно.

Парни рассмеялись и подняли чаши в честь нового хозяина Эшлина, желая ему долгой жизни и много сыновей.

Молодые служанки в зале гадали, окажется ли Ранульф де Гланвиль хорошим хозяином или будет насиловать их, подобно Саэру де Баду. Слуги в основном были саксонцами и не слишком любили норманнов, но де Монфоры правили ими справедливо. Оставалось надеяться, что и де Гланвили будут к ним милостивы.

После ужина Ранульф присоединился к Фулку и его людям, гревшимся у очага. Они долго пили и вели обычные мужские разговоры, как всегда в отсутствие женщин. Новый хозяин объявил, что собирается надстроить каменную ограду вокруг поместья и удвоить число воинов, обороняющих Эшлин. Только в таком случае они смогут отразить ожидаемое весной нападение и сохранить спокойствие на границе.

Мужчины довольно закивали.

— Мы и сами сделали бы это давным‑давно, но бедный господин Ричард ни о чем не думал и никого не видел, кроме своей жены. Он безумно любил ее, а она иссушила его, выпила до дна. Потом он заболел, и ему стало не до Эшлина. К счастью, поместье выглядит довольно бедным, так что если и случались набеги, воры похищали в основном скот, да и то довольствовались несколькими овцами или парой коров. Мы не преследовали их, поскольку они быстро оставляли нас в покое.

— Но больше мы не позволим у нас красть, Фулк! — воскликнул Ранульф. — И если попытаются атаковать поместье, сумеем достойно ответить.

Время близилось к полуночи. Стражники завернулись в одеяла и улеглись на тюфяки. Ранульф поднялся и направился в хозяйские покои. Огонь в очаге почти угас. Аида громко храпела на своем тюфяке у очага. Ранульф прошел мимо нее и, очутившись в маленькой спальне, закрыл за собой дверь и огляделся. Нужно добавить дров. Пламя вот‑вот угаснет.

Он заметил, что кровать под балдахином занимала почти все пространство. В углу стояли маленький столик, на котором красовалась миска с водой, и треногий табурет. Ранульф умылся, вытерся небольшим отрезом полотна и, сев на стул, стянул сапоги. За ними последовали котта, две нижние туники и шоссы. Аккуратно сложив одежду, Ранульф потянулся, подошел к кровати и откинул занавеску. Эльф, очевидно, спала. Ранульф удовлетворенно кивнул и, обойдя кровать, улегся с другой стороны.

Эльф слышала, как муж вошел в комнату. Но поверить не могла, что он отважится лечь с ней в одну постель! Нет, он, конечно, переночует на кровати для служанки! Она хотела сама так сделать, но постеснялась Айды и, кроме того, так устала, что на ходу клевала носом.

Девушка ловила каждый шорох и едва не взвизгнула, когда Ранульф подошел совсем близко, но он сразу опустил занавеску. Она было вздохнула от облегчения, но тут перина просела под его огромным телом.

— Ч‑что ты д‑делаешь? — всполошилась она.

— Ложусь слать, — резонно заметил он.

— Тогда я лягу на маленькой кровати, — решила она, садясь.

Но он схватил ее за руку.

— Ничего подобного, Элинор. Мы оба здесь поместимся. Кроме того, по ночам слишком холодно, и мы сможем согревать друг друга.

— Но это невозможно! — охнула она.

— Почему? — удивился Ранульф. — Не забывай, мы муж и жена, Элинор.

— Но… но… — бормотала она.

— Повернись ко мне, — велел он и, когда она не послушалась, притянул ее к себе. Они оказались лицом к лицу, и Элинор вспыхнула до корней волос, чувствуя, как сердце выбивает бешеный ритм.

— А теперь слушай хорошенько, моя юная супруга. Ты больше не монахиня. И пусть из всех девственниц на свете ты самая чистая и невинная, отныне подчиняешься мне. Я позволю тебе остаться таковой еще немного, поскольку понимаю, что ты ничего не знаешь о мужчинах, если не считать сплетен и слухов. Я не какое‑то похотливое животное, исходящее сладострастием, и не собираюсь брать тебя силой! Какого же ты низкого мнения обо мне, если воображаешь, будто я способен тебя принудить!

— Я не знаю, чему верить, и ничего не ведаю о тебе, господин мой, — выдавила Эльф, — и поэтому немного боюсь. Взгляд Ранульфа смягчился.

— Не стоит меня страшиться, Элинор. Я недаром горжусь своим самообладанием. И не привык развлекаться со служанками, чтобы погасить пылающее день и ночь желание. Придет миг, когда мы соединимся в порыве страсти, как ради наслаждения, так и для того, чтобы зачать наследников. Такова моя судьба — служить королю, обороняя Эшлин и рачительно управляя хозяйством. Твоя же обязанность — стать хорошей хозяйкой и доброй матерью. Монахиней тебе больше не быть.

— Сколько времени ты мне даешь? — прошептала она.

— Мы сами узнаем, когда настанет подходящий момент, — заверил он. — А теперь спи, женушка. Дай тебе Боже хорошего отдыха.

— И тебе тоже, господин, — пожелала Эльф, снова поворачиваясь на бок. Сердце по‑прежнему отчаянно трепыхалось. Как странно лежать рядом с кем‑то, особенно с мужчиной! Она смутно припомнила, как спала с матерью. В этой же постели? В монастыре у нее был свой узкий топчан.

Девушка бессознательно отодвинулась подальше к краю, но тут он случайно задел ее ногой. Она подпрыгнула.

— 3 — зачем?

Он протянул руку, обнял ее и привлек к себе. Тепло его тела тревожило и будоражило какие‑то странные чувства.

— Ты никогда не узнаешь меня как следует, Элинор, если будешь все время убегать, — заметил он, и она могла поклясться, что расслышала в его голосе смешливые нотки. — Доброй ночи, малышка.

Сначала она лежала, словно оцепенев, но потом согрелась и немного расслабилась. Он уже спал: мерное дыхание шевелило волоски у нее на лбу. Эльф подумала об Изе и Матти и их вольных шуточках. Подумала о мистрис Марте, се добрых напутствиях и советах, как обращаться с мужем. И хотя она многое узнала, все же помыслить не могла, чтобы применить ее слова на деле. Однако нужно сказать, что этот мужчина, обнимавший ее сейчас, совсем не соответствовал ее представлениям о том, чего следовало ожидать. Он мог бы взять силой то, чего желал, исполнить супружеский долг, но предпочел подождать. Дал ей время привыкнуть к огромной перемене в жизни. Возможно, брак вовсе не такое уж плохое дело.

Проснувшись утром, она увидела, что Ранульф ушел. В окно лился серый утренний свет. Значит, уже поздно. На столе стояла миска с чистой водой. Девушка обтерлась, натянула одежду и домашние туфли и направилась в зал. Ранульф уже завтракал.

— Тебе следовало разбудить меня, — мягко попеняла она и, перекрестившись, села за стол. Служанка принесла ей овсянку, и девушка принялась за еду.

— Я посчитал, что тебе нужно дать поспать подольше, Элинор, и Аида со мной согласилась, — пояснил он. — Мы ехали почти без остановок, и ты не привыкла к таким длинным путешествиям, малышка. — Он взял ее ладонь и легонько погладил. — Ты хорошо спала?

— Да, — кивнула она, краснея.

Муж поднял к губам ее руку и расцеловал каждый пальчик.

— Я рад, — шепнул он.

Эльф задохнулась, не в силах ответить, и, несмотря ни на что, продолжала упрямо жевать овсянку. Наконец она смогла свободно дышать. Господи, ей так неловко, просто непонятно, что делать, ведь он так вежлив и добр с ней!

— Выпей сидра, — посоветовал Ранульф, сунув ей в руку чащу.

Она со всхлипом втянула воздух и залпом проглотила сидр. Пенистая жидкость попала не в то горло, и Эльф закашлялась. Ранульф похлопал ее по спине. Он отчаянно хотел заключить ее в объятия и пообещать, что все будет хорошо. В ней так очаровательно сочетаются взрослая женщина и застенчивая девочка! И как смело она защищалась перед королем! Да, она сильна духом, его Элинор, но в силу своего воспитания до сих пор старалась усмирять свои порывы. Даже теперь она пыталась держать себя в руках, хотя ему этого совершенно не требовалось.

Эльф наконец немного пришла в себя и уставилась на него слезящимися глазами:

— Не пойму, как это вышло.

— Просто ты забыла, как надо дышать, когда я поцеловал твои пальцы, — без обиняков пояснил Ранульф. — Ты слишком льстишь мне, Элинор. Должен признать, что, хотя завоевал репутацию хорошего воина и верного рыцаря, дамским угодником меня не назовешь. Ты вскружишь мне голову, если будешь вести себя подобным образом каждый раз, когда я ласкаю тебя, малышка.

Он весело усмехнулся.

— Я не привыкла к нежностям, господин, — пролепетала Эльф. — Ты действительно поразил меня, но это приятный сюрприз.

Его глаза совсем как лесные озера осенью. Неужели возможно утонуть в них? — дивилась она.

— Ты не потеряешь сознание, если я снова коснусь тебя?

— Нет, господин.

— Нет, Ранульф, — поправил он, погладив ее по щеке. — Мне доставит удовольствие слышать свое имя из твоих уст.

— Ранульф, — едва слышно прошептала она. — Господин мой Ранульф.

Голова его пошла кругом. Какой ласковый у нее голосок!

— Теперь, малышка, кажется, у меня дух захватило, — признался он.

Романтическую сцену прервал осторожный кашель.

— Доброе утро, господин и госпожа, — приветствовал Седрик. — Если вы уже позавтракали, прошу вашего позволения поговорить о делах поместья, которые я хотел бы уладить сегодня.

Ранульф положил свою тяжелую руку поверх ладошки Эльф.

— Говори, Седрик, — разрешил он. — Мы слушаем тебя.

— Нам необходим управитель, господин. У нас его не было со смерти прежнего. Лорд Ричард был так увлечен своей женой, да простит меня госпожа, что не имел времени назначить нового. Джон, сын Айды и племянник старого управителя, выполнял его обязанности, хотя никто не дал ему эту должность. Он хороший человек, господин, и готов честно трудиться. Я бы рекомендовал его вам.

— А может ли он читать и писать? — осведомился Ранульф.

— Лорд Роберт следил, чтобы те, кто ищет знаний, получали требуемое, — отозвался Седрик. — Джон, как и я, обучался у старого отца Мартина, который уже давно на небесах.

— Джон в зале? — спросил Ранульф.

— Я здесь, господин, — откликнулся Джон, выступая вперед.

— Назначаю тебя управителем Эшлина. Принеси свои записи госпоже, чтобы она могла их проверить, — велел Ранульф.

— Спасибо, господин, — с поклоном ответил Джон и отошел.

— Ну, что дальше? — продолжал Ранульф.

— Мельник и его жена бездетны и не имеют никакой надежды на наследников, поскольку оба состарились. Просят у вашей милости разрешения взять ученика из крепостных.

Эльф поспешно дернула мужа за рукав.

— Назначь Артура, — попросила она. — Он это заслужил и, кроме того, будет усердно трудиться.

— Госпожа предлагает Артура. Он тоже здесь? — справился Ранульф.

— Да, господин, — ответил Артур, выступая вперед. Пока Эльф была в Вустере, парень удрал из монастыря и вернулся домой, зная, что де Бад тоже поехал на суд короля и, следовательно, сам он в безопасности.

— Хочешь стать учеником мельника, Артур? Господи, его спрашивают, чего он хочет! Артур потрясение огляделся. Его новый господин совсем не такой, как прежние!

— Да, господин, мне это по душе. Хорошее ремесло, и, может быть, в один прекрасный день я накоплю денег купить себе свободу, — обрадовался он.

— Ты получил ее в тот день, когда я стал господином Эшлина, Артур, — провозгласил Ранульф. — Ты спас мою жену от похотливых притязаний Саэра де Бада, не думая о собственной жизни, и тем доказал, что достоин самой высокой награды. Я составлю вольную.

— Господин! — Артур упал на колени и поцеловал руку Ранульфа.. — Я никогда не сумею достойно отблагодарить вас! — воскликнул он.

— Ах, мой дорогой друг, семь лет ученичества покажутся тебе адом по сравнению с жизнью крепостного, — возразил Ранульф. — Но когда этот срок окончится, если ты проявишь усердие… — Он пожал плечами. — Мельник не вечен. Надеюсь, ты станешь достойным его преемником.

— Спасибо, господин! — повторил Артур, поднимаясь и отходя к остальным слугам. Всего за несколько минут вся его жизнь разительно изменилась. Редко бывало, чтобы крепостной так возвысился!

— Есть еще какие‑то дела, Седрик? — поинтересовался Ранульф.

— Нет, господин, это все, — низко поклонился эконом.

— Нам нужен камень, чтобы надстроить ограду. Где его можно отыскать?

— На наших землях есть каменоломня, господин. Можно добыть, сколько потребуется. Приказать управителю послать работников?

— Да, только когда снег прекратится. Да и мне нужно осмотреть поместье.

— Как прикажете, господин.

— А ты, малышка, просмотри сегодня записи управителя, — обратился Ранульф к жене. — Хорошая хозяйка знает все о своих владениях. И если мне придется отправиться на войну, ты здесь будешь главной, так что тебе полезно узнать все тонкости управления, а не только те, что обычно касаются женщины.

— А ты знаешь грамоту? — полюбопытствовала Эльф.

— Я вырос при дворе короля Генриха, самого образованного из всех мне известных людей. Подобно твоему отцу, он позволял учиться каждому, кто этого хотел. Большинство моих приятелей считали умение читать и писать пустой тратой времени. Какая нужда простому рыцарю обременять себя подобными знаниями? Но я понимал, что судьба иногда готовит нам самые неожиданные сюрпризы, поэтому проводил долгие часы с одним из дворцовых капелланов. Хотя почерк у меня не слишком красив, все же я пишу разборчиво. Ты удивлена? И меньше уважала бы меня, будь я неграмотным?

— Нет, господин мой Ранульф, я бы сама тебя научила, — заверила она, к его величайшему изумлению. — И конечно, не стала бы хуже к тебе относиться, У многих мужчин просто времени не хватает, но мать‑настоятельница всегда твердила, какая это жалость, ибо плохо образованный хозяин так и напрашивается на то, чтобы слуги его обокрали. Мы просмотрим записи Джона вместе, чтобы он увидел, что и ты можешь читать и писать. Он расскажет об этом другим и тем самым раз и навсегда воспрепятствует всяческим попыткам тебя одурачить. Кстати, господин мой Ранульф, толи ты собираешься привозить камень, может, велишь наломать немного и для церкви? Она почти разрушена, и, пока мы ее не починим, я не могу просить у епископа другого священника.

— Знаешь ли, как ты прелестна, моя Элинор? Элинор вспыхнула.

— Господин! — упрекнула она. — Как насчет моего камня?

— У тебя самые сладкие губки в мире. Будь у меня луна и звезды, все отдал бы за поцелуй, — пробормотал он.

— Но у тебя нет ни того, ни другого, а мне нужен камень!

Он просто невыносим! Но почему же так колотится сердце? Ранульф тихо рассмеялся:

— Ты его получишь, малышка.

Но тут подошел Фулк, и Ранульф погрузился в обсуждение очередных мер обороны поместья. Эльф поднялась и вернулась в хозяйские покои, где уже ждала Аида вместе с молодой девушкой.

— Ее зовут Вилла. Этот Седрик, — проворчала она, — считает, будто госпоже поместья подобает иметь двух служанок. Можно подумать, я сама не могу ходить за тобой, дитя мое.

— Наверное, Седрик больше заботился о тебе, чем обо мне, — утешила няньку Эльф. — Ты уже немолода, дорогая Аида, и тебе не мешает иметь сильную помощницу.

Эльф улыбнулась Вилле, прехорошенькой девушке с длинными светлыми косами и яркими голубыми глазами.

— Что же, думаю, девчонка мне пригодится, — признала Аида. — Мы распаковали сундук, госпожа. Какие чудесные ткани ты привезла! Есть даже тонкое полотно для камиз!

— Король и епископ были щедры и великодушны ко мне, — пояснила Эльф. — Теперь, когда я больше не монахиня, мне нужна новая одежда.

— Госпожа, — вмешалась Вилла, — что это за прекрасный зеленый с золотом наряд? Я никогда не видела такого.

— Это называется блио, и все знатные леди его носят. Но у меня не хватает мужества сшить еще одно такое. Поэтому ограничимся простыми туниками и юбками, — решила Эльф. — Думаю, одного блио более чем достаточно.

Женщины проработали весь день, кроя и сшивая материю. Пришел повар и перечислил блюда, которые собирался приготовить к обеду. Перво‑наперво — тушеную оленину, ибо мужчины любят как следует поесть к холодный день. Кроме того, у него есть несколько жирных уток, которых можно сготовить в сладком фруктовом соусе. Будет еще и мортрю, мясо с яйцами и хлебными крошками, колкэннон — овощное рагу из капусты, репы и моркови и, наконец, вкусный пудинг из пшеничных зерен и молока с медом.

— Этого довольно? — забеспокоилась Эльф.

— Да, госпожа, и еще я велю подать сыр, хлеб и масло, — заверил повар, и она одобрительно кивнула.

Вошедший Седрик предложил удвоить число служанок:

— Теперь, когда вы дома, госпожа, нужно, чтобы хозяйство велось как следует и дом содержался в порядке.

— Ты уже знаешь, кого назначить? — спросила она.

— Да, госпожа.

— Что же, будь по‑твоему, — разрешила Эльф. День близился к вечеру, и снег наконец унялся. Эльф попросила нагреть воды, намереваясь принять ванну. Прошлым вечером она слишком устала, чтобы мыться.

— Господину тоже нужно бы искупаться, — заметила Аида. — Ему подобает войти в воду первым, а ты должна вымыть его.

— Я?! — с ужасом воскликнула Эльф.

— Конечно, леди, такова обязанность жены. Кому еще это сделать? — возмутилась Аида.

— Но я никогда не мыла мужчину, — нервно запротестовала Эльф. — Почему бы ему не вымыться самому?

— Госпожа! — ахнула Аида.

— Я в жизни не видела голого мужчину, — откровенно объяснила Эльф.

Вилла хихикнула, и Аида опалила ее свирепым взором.

— Если хоть слово, единственное слово, выйдет за пределы этой спальни, я собственноручно отрежу твой болтливый язык, девчонка! Тебе ясно?

Вилла, побледнев, кивнула.

— Вот и прекрасно! — воскликнула Аида.

— А я понятия не имела, что жена должна купать мужа, — пролепетала Эльф.

— А иногда и гостей, — добавила Аида. Теперь побелела Эльф.

— Вилла, — приказала Аида, — немедленно иди к Седрику и передай, что госпожа велела вытащить из кладовки чан и наполнить его горячей водой. Потом принеси из бельевой полотно и мыло.

После ухода девушки Аида обратилась к хозяйке:

— Знаю, что ты никогда не была наедине с голым мужчиной, но теперь ты замужняя женщина. Поверь, детка, в этом нет ничего ужасного. Я помогу тебе, подскажу, что ты должна делать. Господин останется доволен. Теперь нужно сказать Седрику, чтобы подавали ужин. Вода нагреется как раз к тому времени, как вы встанете из‑за стола. Мы поставим чан прямо здесь, у очага, а потом все вынесем.

Эльф последовала совету Айды. Столы в зале накрыли. Мужчины ели с завидным аппетитом.

Она сама попробовала тушеной оленины, подбирая винный соус хлебом, и, встав из‑за стола, сказала мужу о ванне. Лицо Ранульфа осветилось улыбкой.

— Чудесно! Я весь пропах конским потом еще с дороги. В отличие от многих я люблю чистоту. — И, блеснув глазами, прошептал:

— Ты вымоешь меня, жена?

Эльф кивнула:

— Правда, я не умею, но Аида обещала подсказать, что делать. До сих пор я ничего подобного не делала. Этому в монастыре не обучают.

Эльф, несмотря на то что нервничала, все же пыталась сохранять присутствие духа.

— Надеюсь, я окажусь способной ученицей, — пошутила она.

Вместо ответа он снова взял се за руку и принялся игриво покусывать пальцы.

— Я тоже, малышка.

— Чем тебя так привлекают мои пальцы? — удивилась она, но на этот раз не отстранилась.

— Ты восхитительна, Элинор. Я понял это с самого первого взгляда.

— Но тогда я была в одеянии послушницы, — возразила она.

— Однако это не мешало мужчинам думать, что ты самая прелестная малышка на свете, — откровенно признался он. — Я еще подумал, как несправедливо, что ты должна до конца дней своих остаться девственной.

— Я считала, что такова моя участь, — столь же честно призналась Эльф.

Ранульф склонил к ней голову и тихо пообещал:

— Настанет ночь, Элинор, когда я возьму тебя, и только тогда ты поймешь, как я был прав. Ты предназначена не для монастыря, а для моей постели и моего сердца.

Он поцеловал ее ладонь. Эльф поспешно вскочила, боясь, что кто‑то заметит, как горят ее щеки.

— Пойдем, Ранульф, позволь мне вымыть тебя. И, доверчиво сжав его ладонь, повела в хозяйские покои, где перед очагом стоял огромный чан. Аида уже ждала их, повязав передник вокруг располневшей талии.

— Садитесь, господин, я сниму ваши сапоги. Госпожа, конечно, уже успела сказать, что я помогу наставить ее в искусстве мытья, поскольку в монастыре ничем подобным не занимались.

Она ловко стащила с него сапоги и шоссы. Ранульф встал, и Аида сняла котту, обе туники и подштанники, так что он остался в доходившей до колен камизе с разрезами по бокам и вопросительно взглянул на старушку. Та понимающе кивнула и, вручив Вилле охапку одежды, приказала:

— Ну‑ка, девчонка, присмотри, чтобы сапоги начистили, котту вытряхнули, а шоссы и подштанники выстирали и высушили к утру. Ты слишком молода для такого зрелища, — лукаво прокудахтала она, — так что беги отсюда. Госпожа, сними с мужа камизу и возьми щетку.

Она выхватила у хозяина камизу и вручила Эльф, а Ранульф тем временем забрался в чан так быстро, что жена не успела узреть почти ничего нескромного.

— Черт побери! — внезапно завопил Ранульф. — Да ты что, старуха, решила сварить меня заживо?!

— Госпожа должна купаться после вас, — пояснила Аида, — и если сделать воду похолоднее, к тому времени она окончательно остынет. Кроме того, у мужчин шкура толще, чем у женщин. Ну же, госпожа, намыльте щетку. Мыло в этом кувшине.

Ранульф встал, и женщины принялись скрести его щетками. Эльф деликатно отвела глаза, когда он взобрался на табурет, стоявший в чане, чтобы она могла вымыть его ноги. Ранульф улыбнулся Аиде. Настанет время, когда жена не будет его стесняться, и, кроме того, чан достаточно велик для двоих. Он мечтал о том дне, когда они будут мыться вместе, и при мысли об этом ощутил непреодолимое желание. Плоть его восстала, и старуха, заметив это, заговорщически подмигнула. В глазах ее заплясали веселые искорки. Стиснув зубы, Ранульф пытался припомнить подробности последнего турнира, устроенного королем, который, несмотря на возражения церковников, привез эту забаву в Англию. Мгновенно заныли старые раны, но цель была достигнута: похоть покорно утихомирилась.

— Госпожа, — потребовала Аида, — промой мужу волосы, только сначала вычеши гнид.

— У меня нет вшей, — возмутился Ранульф. — Я содержу себя в чистоте, старуха.

Аида взъерошила узловатыми пальцами его волосы и, ничего не найдя, была вынуждена признать:

— Он не лжет, госпожа.

Эльф хихикнула.

Глядя на нее, Ранульф тоже рассмеялся:

— Король мог бы не посылать меня в Эшлин. У тебя уже есть свой дракон‑защитник.

— Если бы он не послал вас, — нашлась Аида, — эта прелестная девушка посвятила бы себя Богу. Нам всем повезло, но особенно вам, господин.

Эльф, улыбаясь, намылила его волосы и хорошенько промыла; именно это она часто делала по поручению сестры Катберт, помогая младшим воспитанницам.

— Ну вот, — вымолвила она, толкая его с головой под воду, — все в порядке.

— Теперь возьми полотно и заверни его, госпожа, — наставляла Аида, когда Ранульф поднялся из воды. — Посади мужа у огня и хорошенько оботри, пока я достану чистую камизу. Потом, господин, немедленно в постель, пока не простудились.

Эльф, застенчиво краснея, встала на колени и вытерла мужу ноги, поднялась и взяла другой отрез полотна. Какой он огромный! И тело изборождено шрамами.

— Самое главное предоставь мне, — пробормотал Ранульф, и Эльф благодарно улыбнулась мужу. Тот направился к спальне, куда Аида принесла камизу. Минуту спустя старуха снова появилась на пороге.

— Ты прекрасно справилась, дочь моя, — ободрила она, — а теперь позволь тебе помочь.

Эльф медленно разоблачилась, отдала Аиде одежду и осталась было в камизе, но, осмелев, стащила и ее, заколола косу на затылке и ступила в чан. Еще не успевшая остыть вода доходила ей до шеи, и девушка вздохнула от удовольствия. Но Аида так и не дала ей понежиться, велела встать на табурет и вручила намыленную тряпочку.

— А волосы? — вспомнила она.

— Я вымыла их перед свадьбой, так что можно подождать несколько дней, Аида. Кроме того, уже поздно, и не могу же я лечь в постель с мокрой головой!

Старушка рассмеялась:

— Будь я женой этого великана с добрыми глазами, тоже немедля помчалась бы в постель! Ха!

— Принеси чистую камизу, — попросила Эльф, чувствуя, как кровь бросилась в лицо при этой непристойной реплике.

— Что? Ты станешь спать в камизе рядом с таким чудесным мужем? — Аида вздохнула. — Что же, потребуется время, чтобы выбить из тебя чрезмерную скромность.

Она пошаркала в спальню, чтобы принести требуемое, а когда вернулась, Эльф уже стояла у очага, тщательно растираясь: после теплой ванны воздух в комнате казался ледяным. Одевшись, девушка пожелала няне спокойной ночи.

— Пусть Вилла спит с тобой, — добавила она и, направившись в спальню, закрыла за собой дверь.

Сев на табурет у огня, она расплела толстую косу и взяла щетку из кабаньей щетины. Но тут муж сжал ее руку.

— Позволь мне, — прошептал он.

— Я думала, ты спишь, — тихо сказала она.

— Грел постель в ожидании тебя, — пояснил он, принимаясь водить щеткой по ее длинным волосам, пока волосы не заблестели, как дорогой византийский шелк.

Девушка успокоилась, расслабилась и едва не задремала, но тут он тихо заметил:

— Твои волосы так прекрасны. Ты настоящая красавица, малышка!

Слегка повернувшись, Эльф попыталась взять у него щетку. Их губы были близко, так близко, что Эльф едва не лишилась сознания. Глаза их встретились, и ей показалось, что она вот‑вот растает под его огненным взором. Немного придя в себя, она отобрала у него щетку с ручкой грушевого дерева и опустила голову.

— Мне нужно заплести косу.

— Конечно, — кивнул он, вставая. За дверью слышались голоса слуг, выносивших чан.

— Я подумал, — начал Ранульф, — что, если мы пробьем сток в полу и отверстие в чане, которое можно будет заткнуть затычкой? Тогда чан будет легко осушить и выкатить в кладовую.

— Чудесная идея! — воскликнула Эльф, приведя волосы в порядок. — Ты так умен, Ранульф!

Она встала у постели на колени, и, к радости девушки, муж последовал ее» примеру. Они помолились и легли. Он сразу же взял ее руку, но сегодня Эльф уже не боялась его. Кажется, настоятельница была права, сказав, что планы Господни относительно Элинор де Монфор изменились. Очевидно, Он послал ей хорошего человека, и она должна сделать все, чтобы стать ему достойной женой.

— Ты все знаешь обо мне, Ранульф, а я о тебе — ничего, — посетовала она. — Расскажешь о себе?

— Тут и рассказывать почти нечего. Мой отец, Симон де Гланвиль, владел землями в Нормандии. Он погиб в Святой Земле, и мать отослала меня на воспитание к королю Генриху, а потом снова вышла замуж. Отчим прибрал к рукам мои владения. Когда я достаточно повзрослел, чтобы понять, как меня ограбили, сразу же направился в Нормандию, намереваясь получить свое наследство. В то время мне было шестнадцать. Но отчим заявил, что брак между отцом и матерью не был законным и, поскольку у Гланвилей не было других наследников, земли перешли к ней, а от нее — к нему. Тогда у меня не было ни богатства, ни влияния, чтобы опровергнуть ложь.

— Но что сказала твоя мать? — допытывалась Эльф. — Ведь этим он обесчестил и ее, и ее родных!

— Мать была единственным ребенком престарелых родителей, к тому времени скончавшихся. Ее некому было защитить, и она умоляла меня молчать, утверждая, что муж поклялся сохранить в тайне ее позор и незаконность моего рождения, если я смирюсь со случившимся. Но, даю слово, во всех его утверждениях не было ни капли правды. Бабка со стороны матери была еще жива, когда меня в семь лет отсылали ко двору короля Генриха. Материнский род был хотя и бедным, но древним, и для отца было огромной честью получить жену из такой семьи. «Он взял ее без приданого, только ради славного имени», — с гордостью твердила бабка. Вряд ли она стала бы так радоваться, будь моя мать всего лишь наложницей, а я — бастардом. Отец всегда представлял меня крестьянам как их маленького господина, а они приветствовали меня поклонами. Тогда мне было только пять лет, но я все прекрасно помню. Вскоре отец отправился в Святую Землю.

В шестнадцать король посвятил меня в рыцари, но я ничего не мог предпринять против мужа матери. Если бы я позволил ему очернить мое доброе имя, у меня не осталось бы ничего. Отобрали бы последние крохи. Я пообещал матери оставить ее в покое, прибавив, что буду молиться за отчима. Поблагодарил его за великодушие и благородную защиту материнской и моей репутации. Он обозлился и долго расписывал, как обожает жену, давшую ему наследников и заслужившую его хорошее отношение. Отчим даже имел наглость напыщенно заявить, что, поскольку меня растили При дворе короля Генриха, он с гордостью назовет меня своим пасынком перед посторонними. Я с трудом сдержался, чтобы не прикончить его на месте.

Пришлось уехать из Нормандии. Я вернулся в Англию и поступил на службу королю. Только ему я рассказал правду о своей неудаче. Он похвалил меня за мудрость не по годам и посоветовал остаться навсегда в Англии. После его смерти, когда началась распря между королем Стефаном и претенденткой на престол Матильдой, я поступил так, как сделал бы любой рыцарь на моем месте, — выбрал одну из сторон и остался ей верным, в отличие от многих знатных и влиятельных людей. Они переходят от одного господина к другому так же часто, как меняет направление ветер, но рыцарь вроде меня не может позволить себе такого, разве что положение становится слишком отчаянным.

— Думаю, что ты умен и предусмотрителен, Ранульф, — заметила Эльф. — Ты правильно поступил, защитив мать от мужа, способного обокрасть ее дитя, а потом пригрозить всяческими пакостями, чтобы сохранить награбленное. Должно быть, он очень плохой человек и великий грешник, ведь твоя мать приходится еще и матерью его детям, и ее стыд падет и на них.

— Алчность, моя невинная женушка, не знает стыда, — пояснил Ранульф, — и жена твоего брата является веским тому доказательством. Вспомни, что говорят о ней наши люди. Фулк утверждает, что до приезда кузена она часто флиртовала с охранниками. Король был прав, когда повелел запереть ее в монастыре, где она никому не сможет причинить зла.

— Не поверю, чтобы Айлин покорно отправилась в добровольное заключение на всю оставшуюся жизнь, — возразила Эльф. — Но не стоит говорить о ней, Ранульф. Мне больно вспоминать, что она стала причиной смерти моего бедного брата. Он был добрым и хорошим человеком.

— Доверчивые мужчины часто становятся добычей злобных ведьм, — ответил Ранульф. — Есть вещи, которых ты просто не могла знать, но извлеченные уроки следует запомнить. И если король снова призовет меня на службу, я без всяких возражений отправлюсь на войну, а тебе придется править Эшлином. Поэтому ты должна сознавать, что в этом мире немало подлости и пороков, и стараться оградить от всего этого себя и своих близких. Запомни, часто преступник скрывается за красивой внешностью.

Он повернулся к ней, и Эльф снова задохнулась. Какое сильное, мужественное лицо… и она почти влюбилась в его глаза…

— Ты станешь моим наставником в мирских делах, господин мой Ранульф, — прошептала она, — верно?

— Да, малышка, — кивнул он и притронулся губами к ее лбу, прежде чем лечь на спину. — Спокойной ночи, Элинор, — пожелал он и замолк.

Несмотря на то что прикосновение его уст было почти невесомым, поцелуй горел на коже огненным клеймом. Кажется, она немного разочарована тем, что он не поцеловал се в губы. Она инстинктивно чувствовала, что поцелуи мужа будут сладостны, а не отвратительны, как приставания Саэра де Бада. Неужели Эльф действительно готова стать женой в полном смысле этого слова? Она совсем не была в этом уверена.

Уже засыпая, Эльф решила, что будет молиться о том, чтобы стать хорошей женой Ранульфу.