Глава 11. Алжир! Покидая его всего несколько месяцев назад, Скай думала, что уже никогда не увидит ни города, ни Османа

Алжир! Покидая его всего несколько месяцев назад, Скай думала, что уже никогда не увидит ни города, ни Османа, — и вот уже Осман обнимает ее, и его глаза влажны от навернувшихся на них слез.

— Слава Аллаху, дочь моя, ты цела! — Он окинул ее взглядом. — Да ты похудела!

Скай кивнула:

— Мне пришлось нелегко. Ты видел Гамаля?

— Он прискакал с передовым отрядом три дня назад, чтобы предупредить о вашем приезде, — ответил Осман. — Старому Дею просто не терпится принять у себя дочь султана. Он даже согласился, чтобы Кедар расположился в его дворце, но Гамаль его расхолодил, сказав, что Кедар всего лишь торговый партнер Турхан, да и как мой племянник должен остановиться у меня. Выцарапать Найла из дворца и то будет непросто, а тебя — и вовсе невозможно.

— Мои корабли здесь?

— Одни в порту, другие бросили якорь у побережья, за линией горизонта. — Осман замолчал и добавил:

— Скай, дочь моя, Джамиль вернулся в город.

У нее перехватило дыхание.

— Я знала! Я просто чувствовала, что он будет здесь, когда я вернусь.

— Говорят, его потенция восстановилась.

— Осман, найди мне убийцу!

— Неужели ты отяготишь свою совесть убийством, дочь моя? — Осман был шокирован.

— Халид должен быть отомщен! Все эти годы мне не давала покоя его смерть, Осман. Джамиль должен быть убит, он заслужил смерть!

— Вероятно, — согласился Осман, — но я не могу дать тебе совершить такую ошибку, дочь моя. Судьба Халида была умереть, чтобы ты вернулась на свою родину, к своей судьбе. Я предупреждал об этом Халида в то утро, когда он собирался жениться на тебе, но он не прислушался к моим словам. После того как он принял это решение, его судьба была определена, но это было его право, Скай, решать свою судьбу. У него был четкий выбор, такой же, как и У тебя. Когда Аллах захочет, Джамиль будет наказан, но не тебе заносить меч правосудия над его головой. — Осман положил руку ей на плечо. — Ты так темпераментна, Скай. Тебя сжигает мысль о мести, и ты совсем не задумываешься о том, что сама находишься в опасности.

— Я просто логична, Осман. Я в безопасности, я знаю, что воспоминания о Скай Муне эль Халид стерлись из памяти алжирцев. Я просто безымянная женщина, подобная всем остальным женщинам в этом городе. Даже если Джамиль сегодня вечером придет в этот дом, то просто не узнает, что я здесь, ибо кто же позволит ему совершить прогулку по женской половине дома? Меня больше занимает вопрос, когда я увижу Робби, — сказала она.

— Только после бегства, Скай, — предупредил ее Осман. — Ему слишком опасно появляться здесь, и я не могу позволить, чтобы его увидели с тобой.

— Но кто же об этом говорит. Осман? Мне удалось избежать того, чтобы с нами отправился кто-либо из других слуг Кедара, под тем предлогом, что я так страстно люблю его, что желаю обслуживать его только лично, а о себе позабочусь сама. В качестве награды за мою преданность Кедар пообещал мне купить полдюжины рабынь в Алжире. Талита с радостью осталась в Фесе, а эта болтушка Зада, к огорчению Кедара, оказалась беременна, и ее тоже пришлось оставить.

— Эта маленькая берберка, которую тебе купил Кедар, забеременела? И кто же отец?

— Кедар! — рассмеялась Скай. — Когда же он отказывался сунуть свою ложку в очередной бочонок с медом? Осман тяжело вздохнул:

— Кедар так и не научился разборчивости в удовлетворении своей похоти.

— Робби, — напомнила Скай.

— Да, дочь моя, да! Не торопись! Мы поговорили с Гамалем и выработали основную часть плана вашего бегства. Завтра начинается пост Рамадана, и в следующие тридцать дней ни один верующий не может принимать пищу между восходом и заходом солнца. Зато после захода начинаются пиры, а после двух часов ночи все уже спят, пресыщенные едой и питьем. Спят до восхода луны на следующий день, и эти несколько часов посвящены делам. Мы с Гамалем думаем, что тебе лучше всего бежать перед восходом. Думаю, нетрудно дать Кедару немного снотворного, чтобы ты могла улизнуть.

— А Найл? Что с ним?

— Мы думаем, ему не удастся бежать одновременно с тобой. Такое совпадение слишком заметно. Моя семья находится в слишком тесных отношениях с принцессой Турхан, чтобы навлечь на себя ее гнев. Ты окажешься в безопасности на своем корабле в море — там Кедару не придет в голову искать тебя.

— Осман, спаси сначала Найла, — сказала Скай. — Я не успокоюсь, если он останется в плену. В Фесе он выглядел не лучшим образом, а в пути, насколько я могла углядеть украдкой, он вообще, похоже, заболел. Короче, — Скай озабоченно наморщила лоб, — я за него боюсь. Осман. Ему пришлось пережить гораздо больше, чем мне в Алжире и Фесе.

— Как хочешь, дочь моя, — пообещал Осман. — Дай мне точную дату рождения твоего мужа, и я составлю его гороскоп.

Скай, ничего не подозревая, сообщила ему день рождения Найла, не заметив озабоченности астролога. Осман, пересмотрев ее гороскоп после того, как она сообщила ему свою точную дату рождения, нашел в нем предвестие ожидающей Скай личной трагедии и великого страдания, которое отразится на всей ее дальнейшей жизни. И все же в сердце этой тьмы горел свет, звезда Льва, которая могла спасти ее от нее самой. Узнав, что лорд Бурк рожден под созвездием Скорпиона, Осман понял, что это не его звезда. И, печально покачав головой и глубоко вздохнув, Осман начал составлять гороскоп Найла, уже заранее зная исход.

Рамадан строго соблюдался всеми в Алжире — богатыми и бедными одинаково. Днем город словно вымирал, но стоило солнцу уйти за горизонт, как повсюду разносились ароматы изысканной пищи.

А где-то в недрах города старый портной сидел за шитьем костюма, который его полуослепшие усталые глаза даже не могли полностью рассмотреть. Но руки, умудренные годами практики, уверенно клали стежки, и вскоре костюм был готов. Он был хорошо оплачен — слишком много динаров вызвали бы слишком много вопросов. Костюм янычарского капитана был перенесен Гамалем во дворец Дея и там спрятан — бегство Найла было назначено на девятый день Рамадана.

Возвратившись с роскошного пиршества у Дея, Турхан потребовала к себе обоих любимцев. Хотя Дей знал, что они прибыли с ней в Алжир и находятся в его дворце, Турхан мудро не бравировала своими гаремными мальчиками перед наместником своего отца. Они явились нагими, как она обычно желала, но, прежде чем начать эротическую игру, Гамаль поднес ей кубок с прохладным лимонным напитком, а Найл уложил ее на подушках и начал массировать ее стройное тело своими сильными руками. Турхан сделала глоток и вскоре промурлыкала:

— Кажется, я засыпаю, Ашур.

— Если так, — и его горячее дыхание обожгло ее ухо, — я не позволю тебе долго спать, моя принцесса. Только немного, чтобы ты восстановила силы для ночи любви. Отошли Гамаля, возлюбленная моя.

Турхан задрожала от сладостного предчувствия. Она сделала вид, что раздумывает над предложением Найла, и продолжала потягивать из кубка. Потом сказала:

— Мой ягненок, ступай к себе.

Гамаль встал на колени, поцеловал ее в губы и покинул их. Найл гладил тело Турхан и вскоре услышал ее ровное дыхание. И все же он продолжал массаж до тех пор, пока она слегка не захрапела.

— Принцесса? — спросил он. — Ты спишь? Турхан спала, и Найл, поняв, что снотворное возымело действие, вышел из комнаты.

На пути в свою комнату он никого не встретил. Гамаль уже ожидал его с костюмом. Найл быстро оделся и вдруг снова почувствовал себя сильным и уверенным, как никогда за эти месяцы. Гамаль поправил кушак на его поясе и пристроил удобнее повязку на голове. Найл нервно глотал конфеты. Сработало! Он был уверен, что это сработает, и он возликовал в душе: через несколько минут он будет за пределами дворца, где его ждет Робби.

— Запомни, Ашур, — предупредил его Гамаль. — Если тебя остановят, отвечай только по-турецки. Если бы ты не знал турецкого, ты бы никогда не достиг ранга капитана.

Возвращайся в спальню Турхан, из которой есть выход в сад; когда пересечешь сад, направляйся к западной стене. Там ты найдешь скрытую дверь под виноградником в середине стены. Она открыта, и петли смазаны, чтобы не скрипели. Держись в тени. У тебя не должно быть проблем, в саду абсолютно темно, но все же будь осторожен! Кто-нибудь может бредить там. Сам старый Дей не очень хорошо спит, да и кто-то из его женщин может выйти. За стеной тебя будет ожидать человек.

— Гамаль! — Найл взял юношу за руки, — Как мне благодарить тебя?

— Ашур, друг мой, если бы я не считал, что твое присутствие опасно для Турхан, я бы не сделал этого. Она любит тебя, и твое бегство причинит ей боль. Я же постараюсь утешить ее. Я понимаю, как ты любишь свою жену, и я неравнодушен к счастливым завершениям романов. Мы оба будем счастливы — ты со своей женщиной, а я — со своей. Итак, ступай, пока все спят! — Он вручил Найлу плоскую позолоченную коробочку. — Это подарок. Тут конфеты, которые тебе так нравятся, приготовленные для тебя Раби.

Найл почти по-мальчишески улыбнулся:

— Прощай, мой юный друг Гамаль, и спасибо тебе за все. — Он быстро вышел из комнаты.

Гамаль облегченно вздохнул. Через несколько минут Ашур исчезнет из их с Турхан жизни, и она останется одна. Конечно, она будет в ярости. Она потребует, чтобы Дей обыскал весь город, но Найл будет в безопасности в море. Турхан придется утешиться им. Преданным Гамалем. Он улыбнулся. Преданным Гамалем, который вскоре снова станет свободным и сможет вполне законно оспаривать свою долю наследства отца, да и богатство его жены, принцессы… Он ухмыльнулся. Да, Кедар будет удивлен, увидев, что его противник может быть столь же безжалостным, как и он сам. А почему бы и нет? Разве он не достойный ученик своего брата, продавшего его в рабство? Гамаль удалился в свою маленькую комнату, смежную с Ашуром, и быстро заснул.

Между тем Найл снова вступил в спальню Турхан и на секунду остановился над ней, этой дерзкой женщиной, которая потребовала от него всего — и не меньше. Затем, не оборачиваясь, вышел в теплую темную ночь. Некоторое время он стоял в тени и, не услышав других звуков, кроме стрекота и жужжания насекомых, начал пробираться к стене. Он крался осторожно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. По гребню стены шагали, как всегда, охранники, но сегодня они, переполненные пищей и питьем, не были столь бдительны, как обычно. Их могло привести в чувство разве что открытое нападение неверных.

Перед ним оказался небольшой фонтан, который ему пришлось обогнуть, и тут ему показалось, что он утратил направление. На мгновение его охватила паника. Но он взял себя в руки и снова устремился вперед, наконец достигнув западной стены. Он осторожно крался вдоль нее, пробираясь сквозь колючие ветки, цепляющиеся за одежду. Найл тихо выругался — все руки исцарапаны и порезаны. Но вот его кровоточащие пальцы нащупали гладкую поверхность крошечной дверки. Сунув руку вниз, он нащупал задвижку и осторожно повернул ее. Некоторое время он изумленно смотрел на открывшуюся перед ним улицу, затем спрыгнул на мостовую, стукнувшись головой о стену. Он снова выругался, но, вспомнив о грозящей ему опасности, осторожно прикрыл за собой дверь сада и поспешил вперед вдоль улицы.

Вдруг навстречу ему шагнула тень. Найл почти зарыдал, снова услышав мягкий девонский выговор:

— Идемте, лорд! Не стоит дожидаться турок, не правда ли?

— Робби? Вы ли это? — Его сердце радостно забилось, ему было приятно слышать даже дьявольский английский после долгих месяцев, когда вокруг звучали только арабский и турецкий.

— Да, лорд, это я, и рад вас видеть. Идти недалеко, но лучше вам помолчать, чтобы не вызывать подозрений чужеземным языком. Идите за мной!

Найла поразила легкость бегства из его многомесячного плена. Робби был одет как пиратский рейс, и те немногие прохожие, которые встретились им на пути, не обратили внимания на двух путников — рейса и янычарского капитана, спешащих к гавани. Они достигли ее скоро, так как дворец был недалеко от нее. Найл спешил за Робби сквозь доки, пока они не подошли к судну, которое оказалось флагманом Скай. На подгибающихся ногах он поднялся по трапу, все время ожидая, что сзади раздастся окрик, приказывающий им остановиться. Но окрика не последовало, и они вскоре были в кают-компании.

— Садитесь, лорд. — Робби подошел к буфету и налил Найлу хорошую порцию ирландского виски. Ему не нравился вид Найла. Вручив ему бокал, он сказал:

— Выпейте, а я пойду на мостик и прикажу отплывать.

— А где Скай, Робби?

— Согласно плану, сначала мы спасаем вас. Леди Бурк присоединится к нам через несколько дней.

— Нет! Без нее я не поплыву, Робби! — запротестовал Найл.

— Милорд, — терпеливо начал Робби, хотя у него закипала кровь, — у меня нет времени объяснять вам: мы еще не ушли от опасности. Но обещаю, что вернусь и все расскажу после того, как мы покинем гавань. Если вы собираетесь натворить глупостей, то подумайте о жизнях всех тех, кто ими рискует, чтобы вызволить вас отсюда, и прежде всего — о леди Бурк. — Он повернулся и вышел из каюты.

Потерпевший поражение Найл уселся и начал пристально рассматривать жидкость в бокале. Он ничего не понимал и боялся за Скай. Жива ли она? Ему удалось несколько раз мельком увидеть ее на пути в Алжир, хотя это было нелегко. Она ехала в хорошо охраняемой закрытой повозке. Ему и Гамалю удалось получить право ехать на лошадях, сопровождая паланкин принцессы Турхан. А уж по приезде в Алжир ему и вовсе невозможно было увидеть ее, после того как его заточили во дворце, а она отправилась в дом Османа. Но если бы она погибла или была ранена, они бы сразу сказали ему, разве не так? Пошарив в одежде, он достал коробку с конфетами, данными ему Гамалем, и съел штуки три. Они всегда почему-то помогали ему, когда он начинал нервничать.

Он пожал плечами. Он мужчина и никогда не поддавался страху и слабостям, пока не оказался в Алжире. Конечно, ему пришлось многое пережить, но теперь, когда он в безопасности, среди своих людей, шок должен пройти. И все будет в порядке, когда он сможет заключить в свои объятия Скай. Да, ему нужна его жена, ему нужна Скай! Он механически проглотил еще одну конфету и налил еще бокал виски. На палубе послышался топот ног и шум — матросы готовили корабль к отплытию. Вскоре с легким толчком судно отошло от причала и направилось к выходу из гавани. Взглянув в большое окно в задней стенке каюты, он увидел темный силуэт города и даже крышу дворца, где спала ничего не подозревающая о его бегстве Турхан. До рассвета еще несколько часов, к этому времени они будут далеко в море. Он не знал, сколько просидел так, глядя на уменьшающийся город, пока внезапно не ощутил порыв морского воздуха, говорящий о том, что они покинули закрытую гавань.

Дверь каюты распахнулась, и снова появился Роберт Смолл.

— Ну вот, милорд, мы в безопасности.

— А Скай? Почему она не на борту? — беспокоился Найл.

Робби налил себе виски и уселся рядом с Бурком.

— Ваше одновременное исчезновение могло поставить под удар Османа. А ведь благодаря ему леди Бурк узнала, что вы живы, это он устроил так, что леди Бурк попала в Феc.

— Когда она приедет, Робби? Когда? — Найл проглотил другую конфетку, но горло, несмотря на виски, оставалось сухим и болезненным.

— Через несколько дней, милорд. Мы будем сидеть тихо в море и ждать ее. Ее заберут Брэн Келли и его команда. Найл кивнул:

— Брэн — надежный человек. Он еще не женился на камеристке Скай, этой крошке Дейзи?

— В прошлом году, а через девять месяцев она уже принесла ему сынка. Они оба ожидают вас в Девоне.

— Никакой Англии, — сказал Найл, — я хочу в Ирландию! Хочу домой!

— Большинство детей сейчас в Рен Корте с Сесили.

— И мои крошки? — Найл был удивлен. — Они-то как?

— Миссис Скай считала, что им безопасней в Девоне.

— Безопасней, чем у моего отца в замке? — Найла поразила нелогичность поступков Скай.

Робби некоторое время колебался, а потом заговорил снова. Ему пришлось рассказать Найлу все по порядку, так как за эти три года у того накопилось слишком много вопросов.

Когда он закончил, Найл кивнул — теперь ему все стало ясно. Несмотря на все напасти, Скай действовала правильно — она всегда чувствовала себя уверенно в мире мужчин. Конечно, его слегка коробило, что она действовала так успешно. Да, это была необычная женщина, и он любил ее.

— Тогда подождем, — сказал он Робби, и тот облегченно вздохнул.

Найл рассмеялся:

— Что, Робби, вы думали, что я скомандую немедленно атаковать город, чтобы спасти свою жену? — Ему становилось лучше от уверенности, что он скоро увидит ее.

— В прошлом вы иногда вели себя несколько поспешно, милорд, — честно ответил Робби.

— Верно, Робби, Скай часто обвиняла меня в этом, но плен научил меня терпению. — Он лукаво улыбнулся:

— Ничего не могу гарантировать, потому что, оказавшись на родине, могу вернуться к старым привычкам. Робби хмыкнул:

— Ничего не знаю насчет Ирландии, но здесь мы должны прежде всего вызволить Скай. Каюта вам понравится, а если что будет нужно, не стесняйтесь спросить. И, как вы говорите, подождем.

Днем Скай встретила Алиму в бане, и та шепнула ей, улучив минутку, когда ее не могли услышать банщицы:

— Твой муж бежал утром, он в безопасности — корабль далеко в море, госпожа.

— Слава Богу! — выдохнула Скай, и Алима дружески сжала ее руку.

— Осман сказал, что у принцессы истерика. Дей в ярости оттого, что столь дорогой раб смог беспрепятственно покинуть хорошо охраняемый дворец и никто этого не заметил. Но его не смогли обнаружить и в городе. Это озадачило всех. Конечно, городская стража оказалась под подозрением — в следующие несколько дней вы не сумеете выбраться отсюда. Муж советует вам потерпеть.

Скай холодно рассмеялась:

— Я терплю с тех самых пор, как оказалась у Кедара, а следующие несколько дней будут тяжелее всего, Алима. И все же мой любимый Найл уже на свободе! Это снимает груз с моего сердца!

Алима снова пожала ее руку и тепло улыбнулась ей.

— Прогуляемся в саду после бани, — предложила она, — и ты расскажешь мне еще об этой сказочной придворной жизни.

— Конечно! — согласилась Скай. Она знала, как интересуют Алиму рассказы о дворе Елизаветы Тюдор.

Алима была француженкой по рождению, и больше всего ее интересовали роскошные одежды, которые носили придворные, мужчины и женщины. Скай несколько раз описывала ей все свои наряды и теперь, прогуливаясь под руку с Алимой по саду, беспокоилась о том, не вышли ли они из моды. Она поделилась этой мыслью с Алимой, которая восторженно хлопнула в ладоши и воскликнула:

— Надеюсь, так, госпожа Скай! И тогда ты сможешь сшить совсем новые платья? Как это прекрасно!

Скай рассмеялась, и ее веселый смех привлек внимание блондинки, которая мерила шагами библиотеку Османа. Женщина посмотрела сквозь оконную решетку в сад, и вдруг ее сердце учащенно забилось.

— Кто эти женщины в саду, господин Осман? — резко спросила она.

Осман оторвался от довольно сложного гороскопа, который он составлял в эту минуту, и выглянул в окно.

— Это моя жена и любимица моего племянника, Муна, которая дружит с моей женой. Почему они интересуют вас, госпожа Нилак?

— Эта брюнетка напомнила мне одну знакомую. — Она неохотно отошла от окна и спросила:

— Итак, господин Осман, что говорит мой гороскоп вам, самому знаменитому астрологу в Алжире и, наверное, лучшему в мире?

— Он говорит, что в своей жизни вы сделали много зла, госпожа Нилак. И он также говорит, что вы в этом нисколько не раскаиваетесь. Поэтому вы сами в той же мере управляете своей собственной судьбой, что и звезды.

Она громко расхохоталась.

— Прошлое меня не интересует, господин Осман. Скажите мне о настоящем — женится ли на мне господин Джамиль? Скажите мне о будущем — назначит ли его султан новым Деем? Будем ли мы вместе править Алжиром? Вот что сейчас интересует меня, и ничего больше! Джамиль очень хорошо отзывался о вас, скажите же, что вы увидели?, — Ваш гороскоп предсказывает смерть. Женщина в ужасе отшатнулась, и ее рука скользнула на горло.

— Вы лжете! — прошипела она. — Вы всего лишь лгун! Мошенник! Вы ничего не знаете! Ничего!

— Я вижу вашу смерть, — повторил Осман, — но перед этим вы погубите двух человек.

Вне себя от гнева и ужаса, Нилак с легким вскриком выбежала из комнаты. Осман не последовал за ней — он был слишком потрясен тем, что узнал. Он быстро достал с полки гороскопы Кедара и Скай. Затем, поколебавшись, вынул еще один свиток — гороскоп капитана крепости Касба Джамиля, который теперь вышел в отставку с титулом аги. Разложив все эти гороскопы на большом столе рядом со столиком, где лежал гороскоп госпожи Нилак, он тщательно и с нарастающим интересом принялся изучать их. Ошибки быть не могло — звезды предсказывали встречу этих четырех, и эта встреча должна закончиться гибелью троих из них. Осман на минуту прикрыл глаза. В большинстве случаев его дар видения радовал его, но иногда, как сейчас, то, что он видел, причиняло ему боль. Тогда его способности служили ему только источником горести. Возможно, но маловероятно, ему удастся предотвратить трагедию, так как каждой душе звезды предоставляли выбор из двух альтернатив. Он устало сел в кресло и задумался над тем, что он в состоянии сделать.

Пока он размышлял, Нилак уже сбежала по лестнице и села в паланкин. Она резко скомандовала рабам возвращаться домой. Да, девушка в саду выглядела двойником Скай О'Малли, а Джамиль был влюблен в Скай, когда она была в Алжире. Если она, Нилак, сумеет привлечь его внимание к ней и выкупить ее у племянника Османа, разве не будет Джамиль благодарен ей? Разве он не поймет, как она любит его и заботится о нем? Пусть Джамиль наслаждается с этой рабыней хоть дюжину раз на дню, ее это не будет беспокоить, если она. Клер О'Флахерти, известная сейчас под именем Нилак, будет женой Джамиля-аги.

Она довольно улыбнулась. Она сделает Джамиля счастливым и сама будет счастлива, став женой нового Дея Алжира. Когда старый Дей уйдет в отставку, его место обязательно достанется Джамилю, а отставка, по слухам, ожидалась со дня на день.

Клер посетила Стамбул с Джамилем. Пока над ним — вполне успешно — трудились лекари, она подружилась с фавориткой султана, Нур-Бану, урожденной венецианской дворянкой. Когда Клер поведала ей, что она тоже принадлежит к благородному европейскому роду, между ними завязалась дружба, которая постепенно крепла. Нур-Бану сравнила голубые глаза Клер с лилиями в саду султана. И вот так Клер стала Нилак, что по-персидски — голубые лилии. Даже Джамиль был в восторге оттого, что любимица султана удостоила такой чести женщину, на которой он собирался жениться.

Клер улыбнулась при воспоминании о том, как переменчива была ее судьба после того, как Найл Бурк практически голой вышиб ее из Лондона. Ее лицо потемнело при воспоминании о шутках зевак, одобрительных воплях домохозяек, вони мусора, который сыпался на нее. Она почти физически ощутила на плечах и спине боль от ударов его хлыста. Ненависть к Найлу настолько выводила ее из равновесия, что она не могла заснуть ночью.

Когда Лондон уже был позади, Найл еще несколько раз хлестнул ее, а потом швырнул ей длинный бесформенный мешок.

— Ты заслужила худшего, шлюха! — прорычал он. — Чтобы я больше не видел ваше дьявольское личико, мадам! В следующий раз я вас прибью!

Клер рассмеялась — когда они действительно встретились в следующий раз, она была близка к тому, чтобы убить его! Однако это было бы слишком мелко. Быстрая смерть — слишком легкое избавление для Найла Бурка. Нет, она хотела, чтобы он помучился за то, что разрушил ее блистательную карьеру Кларо, самой знаменитой и продажной хозяйки борделя в Лондоне! Она слишком ненавидела Найла Бурка!

И дьявол помог ей. Первую ночь она проспала у изгороди на дороге, а на следующее утро познакомилась с пожилым торговцем, который уезжал из Лондона. На ее счастье, эта добрая душа ничего не знала о Кларо и скандале, который разразился из-за нее при дворе.

Эдни Дартон был милягой без жены и детей, и он легко поверил в то, что Клер — благородная дворянка, случайно оказавшаяся в бедственном положении. Он взял ее с собой, и Клер стала вести его дом, пытаясь даже готовить для него и, главное, стать для него незаменимой. Он был потрясен, когда она заявила, что собирается покинуть его дом, ибо, как она уверяла, что подумают люди, когда увидят, что незамужняя девушка, пусть бедная, но из хорошей семьи, живет в доме холостяка? Она просто не может оставаться здесь, заявила она ему.

Эдни Дартон годился Клер в дедушки, но предложил ей выйти за него замуж, как она и рассчитывала.

Клер отказалась.

Эдни Дартон упал на колени, упрашивая ее принять его предложение.

— Да, — прошептала она наконец, не в силах поверить в свое счастье. Старик долго не протянет, и она останется богатой вдовой!

Были сделаны надлежащие объявления, и через месяц Клер стала миссис Дартон. Именно тогда она узнала, что у ее супруга остался только один живой родственник. Айшем Дартон прибыл слишком поздно, чтобы предотвратить свадьбу, но вовремя, чтобы присутствовать на похоронах Эдни Дартона, которого хватил удар при попытке реализовать свои супружеские права. Он был в бешенстве, так как его кузен полностью переписал завещание перед женитьбой и брак был законен. Теперь Клер Дартон богата, а Айшем Дартон остался ни с чем.

Айшем Дартон был явно неравнодушен к богатству родственника. Но при этом он питал пристрастие и к Клер, которая приняла его ухаживания. Он был великолепным любовником, столь же ненасытным и страстным, как сама Клер, которая решила заставить его жениться на ней.

Айшем предложил ей поехать с ним в Алжир, где решил основать торговый дом. Клер нахально заявила, что поедет только в качестве его жены, и, к ее радости, он согласился не колеблясь. Он решил, что с легкостью избавится от нее в Алжире и захватит состояние кузена. Они собирались пожениться на следующий день после годового траура по Эдни.

Пока же Клер решила съездить в Ирландию, где хотела посетить дорогие ее сердцу могилы отца и брата. Он не стал сопровождать ее. Клер отплыла а Ирландию на одном из двух судов ее покойного мужа, чтобы привести в исполнение свой дьявольский план. Она заплатила капитану приличную сумму, подобрала раненого Найла Бурка, а затем продала его на галеры.

Вернувшись в Англию, она вышла замуж за Айшема, и они наконец отплыли в Алжир. Несмотря на то что при пересечении Бискайского залива Айшема Дартона смыла за борт штормовая волна, его вдова продолжила путь в Алжир, где и обосновалась. Одинокая, приличная и очень богатая женщина быстро привлекла внимание капитана Джамиля.

Клер знала, что должна играть роль благородной матроны, иначе ей не удастся свести знакомство с нужными людьми. Она собиралась получить прибыль от торговли: если это удавалось проклятой Скай О'Малли, то почему не попробовать ей? Скоро дело стало процветать. В Алжире не было более жесткого и удачливого купца, чем Клер Дартон. При этом она держалась очень осмотрительно, что само по себе соблазняло алжирцев. Все мечтали познакомиться поближе с прелестной блондинкой с ярко-голубыми глазами. Вопрос — как это сделать?

Капитан Джамиль преуспел там, где потерпели поражение большинство его земляков. Скоро ему предстояло выйти в отставку, а богатая жена, которую он присмотрел себе много лет назад — Скай Муна эль Халид, удрала от него. Он подстроил смерть ее мужа, но она как-то узнала, что он причастен к этому. Она сбежала, вывезя при этом все богатства Халида. Скай послала ему через служанку поднос со сладостями, которые лишили его мужской силы. Пять лет он оставался импотентом, и лишь потом его потенция начала понемногу восстанавливаться — но не полностью. Прошло еще четыре года, и он узнал, что в Стамбуле есть врач, который может помочь ему.

У него не было денег на лечение, но у богатой неверной вдовы они были. Джамиль подождал, пока, по мере приближения зимы, дни стали короче, а ночи длиннее. Он устроил так, что паланкин госпожи Клер должны были пронести мимо одного пользующегося дурной славой местечка. И он прибыл туда во главе небольшого отряда конных янычар как раз вовремя, чтобы отбить ее у нападавших бандитов. Когда они были рассеяны, он лично принес ей извинения и сопроводил до дома, испросив разрешения еще раз навестить ее. Клер сказала, что подумает, но когда на следующий день прибыл его подарок — резной яшмовый браслет, завернутый в кусок парчи, — она уже знала, кто ее спаситель и может ли он быть ей полезен. Он мог быть полезен, и капитан Джамиль был приглашен к вдове на чашечку кофе.

Их отношения развивались очень быстро. Джамиля привлекала как внешность блондинки, так и ее огромное состояние, а Клер впервые после того, как умер ее возлюбленный брат Дом, полюбила другого человека. Как ни странно, ему с первого же раза удалось довести их связь до необходимой развязки, но он не стал скрывать от нее истинное положение дел. Наконец он рассказал ей и о стамбульском докторе. Ей к этому времени удалось отомстить Бурку, и теперь она действительно была влюблена, поэтому Клер попросила своего любовника доставить ей удовольствие и позволить оплатить издержки по лечению. Джамиль отказался, но Клер настаивала. Он снова отказался, но после многократных просьб сдался на ее милость.

Только в Стамбуле она узнала о его увлечении Скай О'Малли — тогда Джамиль даже не знал, что Скай Муна эль Халид в действительности Скай О'Малли. Но Клер знала. “Странно, — подумала она, — что я так страстно полюбила именно того, кто был уязвлен моим злейшим врагом, сделавшим моего избранника наполовину евнухом”. Когда они с Джамилем поженятся, надо будет разобраться и со Скай. Если султан назначит Джамиля алжирским Деем, она уничтожит ее флот при помощи находящихся в подчинении мужа пиратских рейсов. Пока же она была довольна тем, что прославленный врач, лечивший Джамиля, достиг успеха — ее любовник в спальне производил впечатление лося в гоне.

Еще в Стамбуле, перед возвращением в Алжир, он, как она и предполагала, сделал ей предложение. Она смущенно согласилась, хотя он предупредил ее, что собирается, нет, обязательно будет содержать гарем. Клер, а отныне госпожу Нилак, это мало беспокоило до тех пор, пока он любит ее и она остается его женой со всей полнотой власти, которой обладает жена Дея. Джамиль улыбнулся, услышав ее согласие. Они действительно подходили друг другу! Свадьба была назначена на следующий за Рамаданом месяц Шавваль. Приехав домой, Клер ринулась разыскивать Джамиля. Его в это время как раз массировали две юные негритянки, но, увидев ее, он сел и протянул навстречу руки. Она бросилась в его объятия и была вознаграждена поцелуем, мгновенно высекшим в них обоих искру желания.

— Убирайтесь, — прошипела Клер негритянкам, и те мгновенно исчезли. Джамиль, не дожидаясь, пока за ними закроется дверь, уже срывал с нее одежду и, будучи в полюй силе, не стал тратить время на подготовку, а, раздвинув ее ноги, вошел в нее одним длинным движением.

— Ах, Нилак, любовь моя, — прошептал он. Клер же только стонала от наслаждения.

Потом они лежали рядом, и Джамиль нежно покусывал ее за плечико. Она наконец смогла сообщить ему взволновавшую ее новость:

— Я только что от астролога Османа, дорогой, и угадай, что я там видела? В саду гуляла какая-то рабыня, любимица племянника Османа. Это просто двойняшка Скай О'Малли! Та же снежно-белая кожа, великолепные черные волосы, и я уверена, хотя и не подходила близко, что у нее такие же голубые глаза! Я хочу купить ее для тебя у этого племянника.

— Нет, — сказал он, — ты ошиблась. В мире не может быть двух женщин, выглядящих одинаково, тем более таких, как Скай Муна эль Халид.

— Но она похожа! — настаивала Клер. — Я знаю ее не хуже тебя, Джамиль, в конце концов, она была замужем за моим братом. Рабыня — ее двойник.

Джамиль-ага сел.

— Это точно? — резко спросил он.

— Точно.

— Может быть, это она сама, прекрасная Скай? — прошептал он. — О Аллах, если бы она оказалась снова в моей власти!

— Джамиль, это не может быть Скай. Она в Ирландии горюет о своем безвременно погибшем муже, да и, кроме того, ее-то Осман тоже знает. Как она могла бы оказаться любимицей его племянника? Просто эта девчонка похожа на нее, только помоложе.

— Идем к Осману! — нетерпеливо сказал Джамиль. — Уже почти зашло солнце, а он человек гостеприимный. Уверен, мне удастся взглянуть на девчонку за ужином. Если все так, как ты говоришь, тогда мы купим ее. — Он поднялся на ноги. — Помоги мне одеться, Нилак, и прикажи рабам оседлать лошадь.

Клер почувствовала вдруг какую-то тревогу. Не ошиблась ли она, сказав Джамилю об этой рабыне и о том, что она поразительно похожа на Скай? Что-то Джамиль слишком оживился. А вдруг эта выскочка сможет оттеснить ее? “Никогда! — решила она. — Пусть тешит свое сластолюбие со мной. Скоро я стану его законной женой, так что, если эта девчонка начнет причинять неприятности — она просто исчезнет. Да и Джамилю она вскоре наскучит, как и все женщины, кроме меня”. Клер улыбнулась и отправилась распорядиться о лошади Джамиля и своем паланкине.

В этот вечер у Османа подавали простую, но сытную еду: отварные барабульки на зелени, окруженные лимонными дольками, вырезанными в виде ракушек, целого жареного барашка, набитого сушеными персиками и абрикосами, на бело-голубом фесском блюде, окруженном такими же чашками с рисом и артишоками. Посредине стола красовалось огромное блюдо с уксусом, и волшебный запах распаренных зерен, мяса и овощей щекотал ноздри четырех едоков. Каждому полагался свой теплый, только что из очага, хлеб и порция шашлыка из козленка с приправой из жареного зеленого, красного перца и лука. Кроме того, на столе стояли большие чаши с йогуртом и тарелки с зелеными и черными оливками.

Когда присутствующие отдали сполна дань еде и их щедрая благодарность была отослана повару, нервничавшему в ожидании на кухне, остатки основной перемены убрали и на стол были поданы фрукты: большие севильские апельсины, темные виноградные грозди, золотистые персики и толстые фиги, сладости в виде рожек газели и фисташки. И как раз в тот момент, когда раб расставлял драгоценные фарфоровые чашечки с черным кофе, в комнату без предупреждения вошел Джамиль-ага.

Осман при его виде чуть было не подавился виноградиной, а Алима вскрикнула. Но Джамиль не обратил на них внимания — его взгляд устремился на Скай, которая думала только о том, что за рок принес Джамиля опять в ее жизнь как раз накануне ее очередного бегства из Алжира. Единственное спасение — упорствовать, что она Муна, рабыня Кедара, и более никто. Но тут она увидела женщину, вошедшую вслед за Джамилем, и в ней закипел гнев: Клер О'Флахерти! Проклятая Клер!

Джамиль быстро пересек комнату и, схватив Скай за руку, поднял ее.

— Клянусь душой пророка, — в восторге пробормотал он, — ты действительно близнец Скай Муны эль Халид! Ты мне нужна, и ты будешь моей! — Он ухватил ее за подбородок, Скай гневно отдернула голову от его ненавистной руки, а Кедар, оправившись от шока, вскочил на ноги с ревом негодования, и его рука ухватилась за кинжал.

— Можешь считать себя трупом, — прошипел он — Еще никто не осмеливался прикасаться к моей собственности без разрешения! Ты оскорбил меня, ты, кем бы ты ни был, и ты ответишь!

Джамиль, еще раз зачарованно взглянув на Скай, нехотя повернулся к Осману:

— Этот беспокойный глупец и есть твой племянник, Осман?

Осман, ощущая какое-то странное спокойствие, кивнул.

— Это мой племянник Кедар ибн Омар, господин Джамиль-ага.

— Ради тебя я прощаю его. Скажи этому дураку, кто я такой.

— Кедар, перед тобой Джамиль-ага, отставной командир крепости Касба, который, как утверждают люди, вскоре станет новым Деем Алжира.

— Его положение не дает ему права прикасаться к моей собственности без моего на то разрешения, и ты знаешь, дядя, что я чувствую, когда дело касается Муны.

Кедар повернулся к Джамилю:

— Господин, эта женщина помолвлена со мной. Ты нанес мне жестокое оскорбление. Однако если ты принесешь мне приличествующие извинения, то я ради дяди, который, судя по всему, хорошо тебя знает, сочту инцидент исчерпанным. Не хочу осложнять отношения дяди с его друзьями.

— Я хочу купить эту женщину, — сказал в ответ Джамиль.

— Что?! — Кедар был потрясен.

— Я хочу купить твою рабыню, — повторил Джамиль. — Посмотри на нее, Осман! Разве она не двойник жены Халида эль Бея? Она должна быть моей!

— Да, она брюнетка, и у нее голубые глаза, как у Скай, ты прав, Джамиль-ага, но в остальном я не вижу большого сходства.

— Присмотрись! Она — вылитая госпожа Скай! Нилак, любовь моя, посмотри — ты ведь знаешь мою невесту госпожу Нилак, Осман? Она хорошо знала Скай у себя на родине. Разве эта женщина не в точности Скай, Нилак?

— В точности, господин, — медленно ответила Клер, видя, что рабыня Кедара буравит ее ненавидящим взглядом. — Если бы я не была уверена, что Скай О'Малли сейчас находится в Ирландии, то поклялась бы, что это она и есть.

— Все-таки я не вижу большого сходства, — упорствовал Осман.

— Я хочу ее! — заявил Джамиль. — Назови свою цену, племянник Османа! Я заплачу столько, сколько хочешь, ибо она нужна мне!

— Она не продается, — ледяным тоном ответил Кедар, — так как вскоре станет моей женой. — Он гневно смотрел на Джамиля.

— Назови свою цену, Кедар ибн Омар. Все на свете имеет свою цену.

— Она не продается, Джамиль-ага. Неужели ты не понял меня? В следующем месяце я женюсь на этой женщине, ибо ее я избрал матерью моих наследников. Она не продается! — Губы Кедара были жестко сжаты, глаза сузились. Что-то подсказывало ему, что Джамиль очень опасен, и он был настороже.

— Она должна быть моей! — повторил Джамиль как сомнамбула, обращаясь, кажется, к самому себе, а не к присутствующим. — Должна! — Он посмотрел на Кедара. — Если ты не продашь ее, мне придется взять ее просто так. Я — янычар и по воле султана имею право на все, что мне нравится. Но я не хочу грабить тебя, Кедар ибн Омар, и поэтому в последний раз спрашиваю: какую цену ты назначаешь? Если ты отказываешься назначить ее, я просто конфискую эту рабыню в свою пользу.

Ярость, ненависть, возмущение ослепили Кедара, кровь бросилась ему в голову. Вдруг сквозь застлавший его глаза красный туман показалось наглое, довольное лицо Джамиля-аги. Он почти услышал его непроизнесенные слова: “Ты бессилен. Эта женщина — моя. Ты не сможешь остановить меня!” Кедар вдруг увидел перед собой зрелище нагой Муны, извивающейся под другим мужчиной, наслаждающейся его страстью и дающей наслаждение ему. И тут он утратил контроль над собой — с животным ревом он бросился вперед, сжимая в руке кинжал, и глубоко вонзил его в горло противника.

Джамиль умер мгновенно и только успел широко раскрыть от изумления глаза, падая на пол. Его кровь окрасила одежду. Осман, одновременно удивленный и потрясенный этой сценой, смотрел на них, в то время как Алима и Скай в ужасе бросились в объятия друг друга. И тут все трое увидели, что трагедия усугубилась тем, что Нилак с яростным воплем пронзила Кедара своим кинжалом как раз в ту минуту, когда тело Джамиля коснулось пола. Ее кинжал снова и снова пронзал грудь Кедара, медленно оседавшего на пол, пока Осман не оттащил ее от уже мертвого племянника и не разоружил.

— Пошли слуг за стражей! — скомандовал он потрясенной жене, и Алима выбежала из комнаты.

Нилак молчала, но затем, подняв глаза, пристально посмотрела на Скай.

— Это ты, ведь так? — безнадежно сказала она. Скай отвернулась, решая, что ответить своему старому врагу.

— Скай О'Малли, — прошипела Клер ее имя, — это ты? Я знаю! Скажи мне по крайней мере, что я не сошла с ума! Скай резко повернулась к ней:

— Ты всегда была с придурью и всегда разрушала то, к чему прикасалась. Это ты виновата в смерти твоего брата Дома, несчастной Констанцы Бурк, а теперь и Джамиля-аги и Кедара.

— Ты только забыла своего любимого муженька Найла Бурка, — ядовито добавила Клер, — может, ты и не знаешь, что это я…

— Я знаю, что ты. Клер! Это ты заставила бедную сестру Дарру попытаться убить его, ты продала его на галеры, но теперь-то он свободен. Клер! Он сейчас на одном из моих кораблей, и сегодня я присоединюсь к нему! Тут, Клер, ты проиграла!

— Ненавижу тебя! — в бешенстве прорычала Клер. — И всегда ненавидела!

Распахнулась дверь, и в зале появились янычарский капитан с несколькими солдатами. Осман быстро шагнул вперед, а Скай, повинуясь интуиции, отодвинулась в тень и скользнула за занавеску.

— Что здесь случилось, господин Осман?

— Хвала Аллаху, Ахмет! Произошла ужасная трагедия: мой племянник и Джамиль-ага подрались из-за этой женщины, и, когда Кедар убил Джамиля-агу, она убила Кедара!

— Это ложь! — завопила Клер. — Он лжет! Лжет! Тут была еще одна женщина, которую хотел купить мой возлюбленный Джамиль, а этот Кедар напал на него и заколол!

Осман покачал головой. — Видите, — спокойно сказал он, — тут только четыре места. Племянник, я, эта женщина и Джамиль-ага ужинали сегодня вечером. Леди Нилак помолвлена с Джамилем-агой, и все же она начала откровенно заигрывать с моим племянником — а вы знаете, какой он любитель женщин. Она заинтриговала его, соблазнила открытым лицом и своими светлыми волосами. Она и есть причина трагедии! — В голосе Османа прорезались истерические нотки. — Эта коварная неверная шлюха — причина смерти моего старого друга и моего любимого племянника! Я требую правосудия! Требую немедленно! — И он разразился рыданиями, которые напрасно пытался скрыть, хотя ему было стыдно проявлять слабость в присутствии других мужчин.

Янычары отвернулись, чтобы Осман смог прийти в себя. Затем капитан Ахмет сказал:

— Мы отведем сейчас эту женщину к Дею, Осман. Ты пойдешь с нами, чтобы рассказать ему все это?

— Он лжет! — снова закричала Клер, но капитан успокоил ее, сильно ударив по голове.

— Молчи, неверная шлюха! Как ты смеешь противоречить почтенному господину Осману? Его честность легендарна! — Капитан швырнул ее в руки солдатам. — Держите ее и заткните ей глотку, — приказал он.

— Уже поздно. — Осман оправился от приступа горя. — Дей стар, мне не хочется будить его в столь ранний час. Возьмите эту неверную с собой и постерегите ее до утра. А после первой утренней молитвы я приду к Дею требовать правосудия.

Черные глаза капитана Ахмета скользнули по полной груди Клер.

— Да, мои люди не прочь угоститься до дневного поста, — многозначительно произнес он. — Я последую твоему предложению, господин Осман, и с первыми лучами солнца я буду во дворце. — Он махнул рукой своим людям, и они наполовину выволокли, наполовину вынесли Клер из комнаты.

— Хорошего отдыха, капитан, — сказал на прощание Осман.

Капитан рассмеялся. Осман подождал, пока не захлопнется входная дверь и не затихнет топот солдат, и только потом проговорил:

— Можешь выйти, Скай.

— Они могут замучить ее до смерти, — заметила Скай, выходя на свет, — а может, и нет: когда-то она была самой знаменитой шлюхой Лондона.

— Лучше ей умереть под янычарами, дочь моя, иначе она уж точно не перенесет крючьев.

Скай содрогнулась — она хорошо знала эти вделанные в городские стены страшные крючья, орудие мучительной казни несчастных. Клер как убийцу одного и вероятную причину гибели второго мужчины скорее всего ждали именно крючья. И эта смерть будет мучительной — городские палачи умели так насадить тела жертв на крючья, что смерть наступала отнюдь не сразу и они служили предостережением тем, кто замышлял преступление, и развлечением для остальных.

— Да пощадит ее Господь! — прошептала Скай.

— Ты молишься за столь ужасного врага, дочь моя?

— Это слишком страшная смерть, Осман, даже для Клер.

Он по-отечески обнял ее.

— Отдохни, дочь моя. Я пошлю весть на твой корабль, что ты прибудешь только утром.

— Нет, мне надо идти, — сказала она.

— Утром, дочь моя, — мягко повторил он. — Поверь мне, Скай. Разве я когда-нибудь разочаровывал тебя?

— Нет, — ответила она, внезапно ощутив смертельную усталость, когда до нее постепенно начал доходить ужас всего происшедшего.

Осман вывел ее из комнаты и передал в заботливые руки жены. Две женщины побрели на женскую половину, где рабыни, не осмеливаясь что-либо сказать, помогли Алиме уложить Скай.

— Я не засну, — произнесла Скай, хотя глаза у нее закрывались.

— Выпей это. — Алима дала ей чашечку гранатового сока. — Капелька опиума поможет тебе сразу перенестись в страну сладких снов. Думай о чем-нибудь приятном, пока уплываешь, госпожа Скай. Думай о том, что ты наконец свободна от Кедара, что тебя ожидает твой муж, скоро вы соединитесь. Скоро ты снова будешь дома, на родине, с детьми. — Ее успокаивающий голос глухо проникал в сознание Скай, и вскоре она заснула.

Проснувшись, почувствовала, что голова еще слегка кружится, но, пока она дошла с Алимой до бани, ясность возвратилась.

— Где Осман? — спросила она, вернувшись в свою комнату.

— Он у Дея, дает показания против госпожи Нилак.

— Если она выжила, — заметила Скай.

— Скорее всего, иначе бы он уже вернулся. Он проводит тебя до судна, не бойся.

Осман вернулся примерно к полудню, и на его лице блуждала зловещая улыбка. Женщины, полные любопытства, поспешили в библиотеку.

— Ее повесили на крючья, — сказал он. — Но она проживет еще несколько часов. Ее богатство будет разделено между Деем и капитаном Ахметом. Все кончено, Скай, одна дверь закрыта, но другая открылась. Готова ли ты идти?

— Готова, — быстро ответила Скай.

Она наскоро попрощалась с Алимой и, сопровождаемая Османом, села в паланкин. На этот раз она не чувствовала грусти при расставании с домом Халида — теперь это был дом Османа. Носильщики подняли паланкин и легко двинулись со своей ношей вниз по холму. Скай поняла, что они движутся кратчайшим путем к гавани, где стоял ее флагман. На выходе из ворот гавани, рядом с дворцом Дея, Осман сказал:

— Посмотри назад и вверх, дочь моя.

Скай обернулась. Открывшееся зрелище заставило ее вскрикнуть от ужаса и жалости. Она сглотнула слюну.

Прямо перед ней, пришпиленная к стене крюками за плечо и бок, слабо трепыхалась Клер О'Флахерти, при жизни известная также как Кларо и Нилак.

— Никогда больше тебя не коснется ее злоба, Скай. Она нашла достойный конец, и теперь ты наконец свободна от ее злодеяний, — тихо сказал Осман. — Скоро она умрет, и ее труп будет гнить на крючьях, пока стервятники, ветер и дождь не сделают свое дело. Это справедливый конец. Повернись, Скай, дочь моя, все кончено.

— Этой картины я не забуду никогда. Осман, — проговорила Скай, не в состоянии утереть текущие по ее бледным щекам слезы.

— Ты скоро забудешь все это, — уверенно ответил он, — я не хотел расстроить тебя. Но ты должна была убедиться, что твой враг погиб. Больше она никогда не сможет навредить тебе, Скай. — Он протянул руку и коснулся ее щеки. — Какая добрая душа скрывается в твоем прекрасном теле, дочь моя! После всего случившегося ты еще можешь плакать из-за гибели столь страшного врага. Ведь она не стала бы плакать о тебе!

— Скорее всего нет, Осман, но своими последними часами она искупила зло. Меня угнетает, что судьба сделала нас врагами.

Осман пожал плечами:

— На все воля Аллаха, Скай, и не нам оспаривать его волю.

Паланкин остановился и опустился. Осман раздвинул занавески, вылез наружу, повернувшись, чтобы помочь Скай. Они оказались прямо перед трапом ее корабля. Не говоря ни слова, она поспешила вверх, астролог двинулся следом. Только оказавшись в безопасности кают-компании, она сорвала с себя покрывало. Ее глаза блестели от непролитых слез. Она порывисто ухватила его за руки и начала лихорадочно целовать их.

— Спасибо, друг мой, — срывающимся голосом произнесла она наконец. — Спасибо за все. За горизонтом меня ожидает муж, которого бы я не получила обрат но, если бы не ты и твоя семья, Осман. Я навечно в долгу перед тобой! Я и мои дети будем вспоминать о тебе в своих ежедневных молитвах всю жизнь. Ты вернул самое дорогое для нас: мужа и отца.

Осман по-отечески обнял ее, чтобы скрыть выражение своего лица — лучше ей было не видеть его.

— Скай, дочь моя, все, что ни случается, — на все есть воля Аллаха, и это — наша судьба, запомни это. Не пытайся уйти от судьбы, какой бы она ни была. Доверься Создателю, который позаботится о тебе для ведомой только” Ему цели. Иногда кажется, что ночи нет ни конца ни края, но все-таки потом появляется огонек надежды, который рассеет ночь. И это я обещаю тебе.

Она освободилась от его объятий и улыбнулась — это была ее первая настоящая улыбка, которую он видел за все эти месяцы.

— Я учусь этому. Осман, постепенно, медленно, но учусь. Я попытаюсь поверить, не важно во что, но попытаюсь. Сейчас же впереди у меня — только счастье. Мы с Найлом вернемся в Ирландию, и я вряд ли снова пущусь в странствия.

Осман тоже улыбнулся ей:

— Будь счастлива, Скай. Аллах знает, что ты заслужила этого больше, чем многие другие.

— А мы встретимся снова, Осман? — вдруг ее одолело любопытство.

— Может быть, — ответил он и, подняв руку в знак прощания, покинул борт судна.

Трап подняли, матросы отдали концы. Когда судно отошло от причала, Скай плотно затворила дверь каюты и начала медленно освобождаться от своих одежд. Она молча провожала взглядом каждый падающий шелковый предмет, проведя по нему на прощание рукой, и в ее сознании теснились воспоминания. Наконец, вздохнув, она аккуратно сложила восточные одежды и начала натягивать юбку-брюки, шелковую блузку, чулки, ботинки, пояс с кельтской пряжкой. Некоторое время она чувствовала себя не очень уютно в них, кожа привыкла к гладкому шелку. Засмеявшись, она распустила волосы, расчесала их и заплела косу. Отражение в зеркале каюты сказало ей, что Скай О'Малли вернулась, и, отвернувшись, она открыла дверь и вышла на палубу.

— Добро пожаловать, миледи, — приветствовал ее Брэн Келли.

— Спасибо, Брэн. Как Дейзи?

— Отлично, и наш первенец, парень, тоже.

— Поздравляю, Брэн! Мне придется потрудиться, чтобы воспитать новую камеристку, но это ничего, главное, чтобы вы с Дейзи были счастливы.

— Вряд ли Дейзи вам позволит, да, впрочем, поспорите с ней сами об этом, — хмыкнул Брэн.

— Когда мы подойдем к кораблю Бурка, Брэн?

— Если продержится бриз, то через пару часов, не больше, обещаю вам, миледи.

Скай прошла на нос и там тихо стояла, подставив ветру лицо и не оглядываясь на город. Да, в этот раз Алжир оказался для нее другим городом, не тем городом счастья, в котором она жила с Халидом эль Беем. Тогда это был волшебный, цветной, прекрасный мир, полный любви. Теперь же он жесток и страшен. Она никогда не забудет зрелища извивающейся в агонии Клер О'Флахерти. Скай глубоко вдохнула теплый морской воздух, стремясь выкинуть из головы воспоминания об этом городе: позади не найти ответа, ей нужно смотреть вперед, за горизонт, где ожидает ее муж. Она не могла дождаться момента, когда увидит его. Будь она уверена, что плавает быстрее, чем идет ее корабль, — она бросилась бы в воду и поплыла впереди. “Найл! Найл!”— звало ее сердце.

— Скай! Скай! — Тело Найла Бурка корчилось на постели в капитанской каюте. — Робби? Это вы, Робби?

— Я тут, парень. — Робби положил прохладную ладонь на воспаленный лихорадкой лоб Найла Бурка. На его собственном лбу появились морщины.

— Робби, где Скай? Где моя жена? — почти плакал Найл.

— Она плывет сюда, парень, — успокаивал его Робби, — она прибудет с минуты на минуту.

— Хочется пить, Робби, так хочется пить! — Найл снова заметался на постели.

— Вот, парень. — Роберт Смолл поднес к его губам кубок с вином:

— Выпей-ка это.

Найл жадно припал к кубку, но через пару секунд его вытошнило в стоящий перед кроватью таз.

— Где мои конфеты, Робби? Они всегда помогали, когда мне было плохо.

— Их нет, милорд. Последние съедены несколько дней назад. Если бы мы знали, что в них, изготовили бы еще.

— И я не знаю, Робби. Говорил же, не знаю! Их делала старуха Раби, и Гамаль дал мне коробку перед бегством. Но что в них было — не знаю. — В голосе Найла чувствовались одновременно упрек и раздражение. Внезапно он погрузился в забытье.

Робби вздохнул: ясно, что лорд Бурк чем-то отравлен. Иначе что с ним? Может быть, появление Скай приведет его в чувство. Роберт Смолл встал и направился к выходу.

— Приглядывай за его светлостью, — приказал он юнге. — Если понадоблюсь, я на палубе.

— Есть, сэр! — преданно ответил тот.

Робби вышел на палубу, покинув затхлую атмосферу каюты, и с радостью набрал полную грудь свежего морского воздуха.

— Не показался корабль? — спросил он Мак-Гвайра.

— Матрос на мачте заметил вышедший из гавани парус пару минут назад. Его видно на горизонте. Как лорд?

— Плохо. Похоже, умирает, Шон. И я даже не понимаю, что его убивает!

— Брось! Найл Бурк парень крепкий, я его знал еще мальчишкой. Он не может умереть!

— Умирает, говорю тебе, — настаивал Робби. — Он все время хочет пить, но желудок ничего не держит, два дня назад появился кровавый понос. Спать не может из-за кошмаров, глаза красные, кожа и рот такие сухие, что губы и локти шелушатся. Я ничего подобного еще не видел!

— Может, пустить ему кровь? — предложил Мак-Гвайр.

— Пустить кровь? Иисус! Ты его точно убьешь! Господи, только бы ветер держался, может быть, она вернет его к жизни!

— Если он умрет, это убьет ее, — сказал Мак-Гвайр. — Потерять его один раз — уже плохо, но потерять второй раз, после всего, что она перенесла… — Он нервно перекрестился.

Роберт Смолл мрачно смотрел в море. Ему тоже приходила в голову эта мысль, но, предвидя худший вариант, он сумел к нему подготовиться. Он должен заставить ее жить, он и Адам де Мариско. Тот просто взвился, когда Робби вернулся в Англию и рассказал ему, что выкинула Скай. Островной вождь покинул свою скалу, чтобы возглавить экспедицию для спасения Скай. Сейчас он терпеливо ждал своего часа в каюте Робби, чтобы утешить ее, если это будет необходимо.

Роберт Смолл с ощущением дурного предчувствия следил за приближением корабля Брэна Келли.

— Капитан Смолл! Лорд Бурк проснулся и зовет вас! — тревожный голос стоявшего перед ним юнги вернул его к действительности.

— Скажи лорду, что приближается корабль его жены и я останусь на палубе, чтобы встретить ее. А потом мы оба зайдем к нему.

— Есть, сэр! — Мальчик побежал назад в каюту. Брэн Келли осторожно разворачивал свой подпрыгивающий на волнах корабль, пока оба судна не оказались стоящими борт к борту. Между ними быстро перекинули трап, и Скай, перебежав по нему, бросилась в объятия Робби. Облегченно вздохнув, он обнимал ее, наслаждаясь присущим ей ароматом дамасской розы.

— Боже, Скай, слава Господу, ты снова с нами! Она была выше его, но все же ей удалось спрятать лицо в его пропахшей табаком кожаной куртке, шепча:

— Робби, милый Робби!

Они долго стояли так, обнявшись, а потом Скай спросила:

— Но где же Найл, Робби? Где мой муж?

— Найл в капитанской каюте, Скай, в последнее время он не очень хорошо себя чувствует.

— Не очень хорошо чувствует? — как эхо, повторила она его слова.

— Даже не знаю, что это такое, девочка моя. У него кровавый понос последние два дня, постоянно рвет. Я ведь не доктор, — беспомощно сказал он.

Скай оторвалась от него и ринулась в капитанскую каюту. Ворвавшись, она успела увидеть, остановившись на миг, как Найл пытается встать с постели, чтобы встретить ее, но его тело беспомощно рухнуло назад на покрывало.

— Найл! — В следующую секунду она уже была у его постели, ее огромные глаза на побелевшем лице вбирали в себя его черты. Она начала понимать, что дело действительно плохо. — Найл! — повторила она. Он так исхудал! Она не видела его всего месяц, но он страшно похудел и выглядел так плохо. Встав на колени перед кроватью, она взяла его за руку.

Найл Бурк открыл глаза, полные любви к ней, но такие печальные! Он поднял дрожащую руку, и ему удалось погладить ее по щеке. Он вздохнул.

— Я уже забыл, какая у тебя гладкая кожа, Скай, любовь моя, — тихо сказал он.

— О Найл! — прошептала она. — Я так люблю тебя, так люблю! Все будет хорошо теперь, обещаю тебе! Мы снова плывем домой, через пару недель мы будем в Ирландии, нас ждут дети. — Она не замечала, что плачет, что по щекам текут слезы. — Господи, Найл! Наши дети даже не знают нас, ты ведь исчез как раз после рождения Патрика, а Дейдра была еще такой маленькой. Патрику теперь три с половиной, а ей почти пять, мой дорогой. Самое время нам вернуться к нашим деткам, Найл! Самое время дать им новых братьев и сестричек!

— Я умираю, — сказал он.

— Не-е-е-ет! — прорыдала она, чувствуя, как ее сердце болезненно сжалось.

— Я не хочу, — жалобно сказал он, — но ничего не могу сделать, я умираю, не знаю почему, но умираю.

У нее перехватило дыхание, на мгновение ей показалось, что она утратит контроль над собой, но вдруг ее легкие снова заработали и она почувствовала, как ее грудь наполнилась воздухом.

— Ты просто очень болен, мой дорогой, — проговорила она неожиданно твердым голосом, пытаясь скрыть за уверенностью дрожь от бешено колотящегося сердца, — но это еще не значит, что ты умираешь. Я просто нет дам тебе умереть! Корабль набит свежей провизией и водой, я буду сама готовить для тебя. Помнишь, как ты болел раньше и Констанца выходила тебя? Это последствия той болезни. Ты увидишь, — с оптимизмом закончила она, — я поставлю тебя на ноги. Он печально вздохнул:

— Скай, я умираю. Констанца помогла мне справиться с последствиями раны и шока, а это — я не знаю, что это такое, но больше я не могу держаться. — Он снова упал на подушки, почти без сознания от потери сил, вызванной этим разговором.

— Найл, не умирай! — жалобно всхлипывала она, как будто это зависело только от него. — Ты не можешь умереть! После всего того, что мне пришлось перенести, чтобы освободить тебя, ты просто не имеешь права!

Его серебристые глаза снова смотрели на нее.

— Я знаю, любовь моя, что ты перенесла, я знаю. Ты такая мужественная, любимая моя. У тебя львиное сердце и ангельская душа, и мне будет не хватать тебя. Но я рад, что кинжал Дарры меня не убил и все коварство Клер не смогло помешать нам попрощаться друг с другом. Теперь я знаю, что на свете есть Бог, ибо он услышал мои самые горячие молитвы — он дал мне в последний раз увидеть тебя, моя любимая.

Скай пыталась рассмотреть его сквозь слезы, застилающие глаза. Она понимала, что он прав, более прав, чем она.

— Не покидай меня, Найл, — тихо сказала она, — я не смогу без тебя, теперь не смогу!

— Это не мне решать, Скай. А теперь поцелуй меня на прощание, жена, только один поцелуй, прежде чем я тебя покину. Я возьму его в последний путь, на память. — Его глаза были полны сочувствия, он знал, что ей придется труднее, чем ему.

Скай хотелось, чтобы этот кошмар немедленно кончился. В ее сознании звенела только одна мысль: “Неужели все было напрасно?!”

— Скай! — настойчиво позвал он, и вдруг его рука бессильно выскользнула из ее руки.

Она наклонилась над ним и прикоснулась губами к его губам. Это было райское ощущение, но вдруг его губы начали ослабевать. Она подняла голову: его глаза стали тусклы и пусты. Найл Бурк был мертв. Оцепенев, она сидела рядом с ним, не ощущая ничего — ни жары, ни холода, ни биения собственного сердца, ни даже того, жива она или мертва. Наконец она встала и закрыла его глаза.

— Прощай, моя первая и последняя любовь. Ты наконец дома, в Ирландии. Наконец ты в безопасности.

Она повернулась на звук раскрывающейся двери — в комнату вошел Роберт Смолл.

— Робби, он мертв, — холодным, отсутствующим голосом сказала она.

— Скай… — Он двинулся к ней, чтобы поддержать.

— Курс на Бомон де Жаспр, Робби. Я не хочу предавать тело мужа морю. Я попрошу у Никола разрешения похоронить его в соборе Вилларозы, а через несколько лет, когда истлеет плоть, мы заберем кости в Ирландию. Ему бы это понравилось, и старому Мак-Уилльяму тоже.

— Скай, это безумие. Мы должны похоронить его немедленно.

— Если ты выбросишь его в море, Робби, я прыгну за ним. Ты понял? — Ее голос был тверд, и он никогда не подозревал, что она может говорить таким тоном.

Интуиция подсказала Роберту Смоллу, что нельзя спорить с ней или сердить ее. Она была на миллиметр от сумасшествия, и малейший толчок мог столкнуть ее в бездну.

— Отлично, девочка, — сказал он. — Я сделаю, как ты хочешь. Ты хочешь, чтобы тело осталось в каюте, или вынести его?

— В трюме только балласт?

— Да.

— Тогда перенесите его в трюм, но не оставляйте в темноте. Пусть вокруг стоят свечи и он лежит на бархате. Пусть кто-нибудь постоянно находится там, и я буду молиться рядом с ним, пока мы не войдем в порт.

— Я прикажу юнге принести тебе поесть, прежде чем ты начнешь молиться, — предложил Робби.

— Немного вина, — согласилась она, — и только. Есть я сейчас не могу.

— Вина, — повторил он и попятился из каюты. Она продолжала стоять на том же месте, подобная соляному столбу. Дверь снова распахнулась, появился мальчик:

— Миледи, вино, которое вы просили. Посмотрев вниз, Скай встретила любопытный взгляд рыжего мальчугана.

— Вино, миледи. — В руках он держал небольшой поднос с кубком.

— Как тебя зовут?

— Майкл, миледи.

— Майкл, а дальше?..

— Не знаю, миледи, капитан Смолл нашел меня с проломленной головой. Я ничего не помнил, кроме того, что меня зовут Майкл.

— У меня есть брат по имени Майкл. Он священник. Ты хотел бы стать священником?

— Нет, миледи! Я хочу быть как капитан Смолл! Скай посмотрела на мальчика еще раз и, нежно проведя рукой по его огненно-рыжим волосам, сказала:

— Может быть, ты и станешь таким однажды, Майкл. Роберт Смолл — хороший пример для подражания.

— Да, миледи! — Мальчик выбежал из каюты. И тут дверной проем заполнила массивная фигура Адама де Мариско.

— Скай! — Он тревожно смотрел на нее.

— Входи, Адам, — пригласила она.

— Ты не удивлена, что я здесь, — констатировал он.

— Ты всегда появляешься вовремя, Адам. Он перешагнул порог и закрыл за собой дверь.

— Мне не следовало отпускать тебя от себя, Скай.

— Это не мы решали, Адам. Мы оба — преданные подданные королевы Елизаветы. И кроме того, мой друг Осман, узнав, где находится Найл, нашел бы меня и на краю света. Но разве я не причинила тебе боли достаточно, Адам, чтобы ты не разыскивал меня для новых страданий?

— Я страдаю только из-за того, что страдаешь ты, Скай. — Он обнял ее и крепко прижал к груди. Затем, не говоря ни слова, подхватил на руки и перенес на кресло у кормового окна. Он укачивал ее, как ребенка, и, вздохнув, она прижалась головой к его груди. Его запах был таким знакомым и успокаивающим. — Ты не можешь поплакать, моя девочка? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— У меня не осталось слез, Адам. Я так часто плакала из-за него, что теперь, когда он умер, у меня не осталось слез. Я чувствую только холод и пустоту.

Он понял ее. Из всех людей на свете только он понимал ее.

— Я здесь, Скай, — тихо сказал он. — И я не оставлю тебя.

— Знаю, Адам, — ответила она, и они снова замолчали, погрузившись в печаль.

Не было ничего удивительного в том, что она заснула в его надежных объятиях. Пока он смотрел, как она переходит из ужасной реальности в состояние забвения, в каюту вошли несколько матросов во главе с Робби и осторожно унесли тело Найла Бурка. Затем пришел юнга Майкл и перестелил постель. Когда он вышел, Адам осторожно перенес Скай на постель, раздел и накрыл покрывалом. Потом бесшумно покинул каюту, зная, что теперь она проспит много часов подряд, так как Робби подсыпал ей в вино снотворного. Адам знал, что сон — лучший лекарь.

Скай проспала почти два дня подряд, так что ей не удалось подежурить у тела Найла. А корабль уже входил в гавань Бомон де Жаспра. Долгий сон убрал тени и мешки из-под ее прекрасных глаз, но она осталась столь же равнодушной ко всему, как и была тогда, когда погружалась в сон. Она сидела на кровати и отдавала распоряжения. На столике перед ней стояла тарел