Борозда

В ту, отстоящую во времени, но еще более далекую по духу эру гигантский комплекс космодрома Байконур действительно работал с синхронностью часового механизма и с безотказностью автомата Калашникова. Стартовые комплексы, разбросанные по пустыне‑степи там и тут, позволяли производить как плановые, так и внеплановые запуски круглый год напролет. И это при том, что космодром располагался не на бережку теплого моря‑океана во Флориде, а в центре Евразии. Зима здесь страшна: она крутит над обнаженной, просифоненной двадцатиградусным холодом землей белыми метелями, ссыпает весь запас снега возле понравившихся препятствий. Деревья здесь не водятся, а потому любое препятствие – искусственное. Стартовый комплекс – очень подходящая штуковина для задержки белой крупы с тысячи квадратных километров и возведения снежных баррикад трехэтажной плотности. И автоматические стыковки‑расстыковки там, в заатмосферной чистоте, подпираются солдатской лопатой из фанеры здесь. Но что же, раз на стартовых столах полыхают отсветы ракетного пламени, значит, русские методы вполне приемлемы в технологическом сердце Казахстана.

Считаные дни подготовки. Включая самолетный рейс за «Луноходом‑2». В запасе всегда имеются ракеты. Свинтить с нее какой‑нибудь «Космос‑242» и установить «Луну‑21» дело плевое. Ну, правда, там еще надо разместить дополнительную ступень. Однако они тоже всегда готовы – все тип‑топ. «Луноход‑2» отправляется и возврату не подлежит, это вам не капсула с астронавтами, которых дома ждет мама. После выполнения доверенной задачи или при отказе оборудования он так и так останется сам себе памятником и, между прочим, простоит даже не века – гораздо больше. На Луне нет ни ветра, ни воды. Зато там есть микрометеоры, а иногда даже совсем не «микро». Ну что ж, так или иначе, это процесс долгий, здесь, на сине‑голубой Земле, луноход предадут гораздо быстрее. Его даже продадут. Но это уже совсем другая история.

Для начала трехступенчатый ракетоноситель вывел «Луну‑21» на околоземную орбиту. В течение одного оборота инженеры произвели очередное тестирование: естественно, с помощью радиосвязи. Затем – повторно. Теперь уже последним аккордом сработала четвертая ступень, и отважный автомат разогнался до второй космической скорости. Закаленное казахским холодом оборудование и в космосе работало как недавно запущенный в Тольятти конвейер «Жигулей» – возможно, даже лучше. Абсолютно безлюдная станция «Луна‑21» домчалась до природного спутника и совершила мягкую посадку в указанной точке – в древнем кратере Лемонье, западная окраина Моря Ясности.

Второй экипаж водителей луноходов, во главе с майором Николаем Еременко, был выдернут из постелей, загружен в автобус и спешно доставлен в ЦДКС. Впереди автобуса марки «ЛАЗ», во избежание эксцессов, ехал гаишный «уазик». Сидящие в мягких креслах «водители‑ходоки» невольно зевали, но были все равно довольны: за последние трое суток им впервые удалось поспать пять часов кряду. Во время полета станции, а также в период подготовки к запуску они корпели над инструкциями. «Луноход‑2» был достаточно сильно доработан по сравнению с первым «Ходоком». Кроме того, в его передней части разместили не предусмотренный ранее титановый манипулятор, с которым бортинженеру Леониду Мосензову предстояло работать с виртуозностью ювелира.

Правда, у «экипажа» появилось добавочное время на раскачку – «Луна‑21» «промазала». Не намного, всего на пять километров. Но между ней и «Луноходом‑1» обнаружилось препятствие, не замеченное земными телескопами. Предположительно – след скользящего метеоритного удара или тектонический разлом. Его глубина составляла от сорока до восьмидесяти метров, а длина (как выяснилось позднее) шестнадцать километров. Препятствие получило название – Прямая борозда. И потому «экипажу» требовалось совершить на своей машине марш‑бросок на тридцать семь километров – приличная дистанция для Луны.