Легкий авианосец «Чапаев», СССР, 1941 г

Конечно, чрезвычайно повысило бы боевые возможности авиагруппы включение в ее состав торпедоносцев. К сожалению, небольшая длина взлетной палубы «Чапаева» не давала возможности взлетать тяжелым самолетам, а для приспособленного к действиям с авианосца ближнего бомбардировщика СУ‑6 отечественная 935‑килограммовая авиационная торпеда 45–36АН, принятая на вооружение только в 1939 году, была слишком тяжела, другой же в стране не было. Так что единственной ударной силой авиагруппы стала эскадрилья «Сухих». В грандиозных битвах на Тихом океане участвовали сотни бомбардировщиков и торпедоносцев, а тут – всего одна эскадрилья из восьми бомбардировщиков… Но для авиагруппы «Чапаева» главной задачей была защита линкоров, а каждый дополнительный бомбардировщик на борту уменьшал количество истребителей, которых мог нести «Чапаев». На это пойти было нельзя, и первая эскадрилья осталось единственной бомбардировочной. Опять же важнейшее внимание было обращено на подбор летчиков. На этот раз почти все они принадлежали к флотской авиации – слишком большая разница была между бомбовыми ударами по неподвижной цели на суше и маневрирующему на полной скорости кораблю противника. Никому из них дотоле не приходилось летать на СУ – на флоте основными типами бомбардировщиков были ПЕ‑2, «бостоны» и ИЛ‑4, а для ближних полетов – ИЛ‑2. Но переучивание на новую машину пилотам‑бомбардировщикам доставило еще меньше хлопот, чем истребительным эскадрильям. За свою жизнь летчикам первой приходилось летать на разных машинах, а «сухого» отличала чрезвычайная простота в управлении.

Командиром эскадрильи был назначен Василий Иванович Раков. Уже полковник, к приказу о своем назначении фактически с понижением – комэском он отнесся с пониманием, сразу включившись в работу по подготовке сформированной эскадрильи к работе с авианосца. После недолгого периода освоения новой машины началась разработка тактических приемов по действиям против боевых кораблей. Черноморский флот предоставил все возможные условия для натаскивания первой «раковской» эскадрильи, эсминцы‑«новики» и суда‑мишени выходили в море по первому требованию Ракова, это жестко контролировалось с самого верха.

Несмотря на богатый опыт боевых действий на море, летчики первой эскадрильи практически не имели навыков борьбы с боевыми кораблями, обычной целью авиации флота до этого являлись транспорта, танкеры, быстроходные десантные баржи, а также охраняющая их мелочь – сторожевики, тральщики. Атака на вражеский эсминец была редкостью, а уж что‑то крупнее эсминца вообще никому из летчиков видеть не приходилось. Поэтому пришедшее известие о появлении на Балтике крупного боевого корабля противника (сначала он был опознан как один из финских броненосцев береговой обороны[20]) стало приятной неожиданностью. Немцы задействовали тяжелый корабль в каких‑то своих целях, но в штабе авиации КБФ уже считали его судьбу предопределенной. Первый удар по месту стоянки корабля противника был нанесен еще восьмого июля силами одного полка пикирующих бомбардировщиков и успеха не принес – ни одного прямого попадания достигнуто не было, а зенитный огонь оказался гораздо сильнее ожидаемого. Корабль, определенный теперь как крейсер, временно оставили в покое, одновременно начав бурную подготовку операции по его уничтожению силами авиации.

Балтийскую эскадру к этой операции решили не привлекать – летчики считали, что справятся с ним сами, поэтому ограничились развертыванием завесы подводных лодок вблизи порта – на случай, если крейсер выйдет из‑под удара. В привлечении к операции бомбардировочной эскадрильи «Чапаева» был большой риск – сроки полной готовности приближались, и потеря нескольких подготовленных экипажей больно ударила бы по качеству действий уже слетанной эскадрильи. Однако важность получения опыта удара по крупной морской цели была настолько велика, что в Главном Морском штабе, заручившись согласием самого Сталина, решили рискнуть.

К этому времени часть авиагруппы уже начала осваивать «Чапаев», проходивший подготовку в «Маркизовой луже». Подготовка на имитирующей палубу авианосца взлетной полосе в Крыму оказалась настолько полезной, что экипажи самолетов практически не испытывали трудностей в проведении взлетно‑посадочных операций с настоящего корабля. Наибольшая нагрузка приходилась на технические и палубные службы – они добивались максимальной скорости в перемещении самолетов из ангара на взлетную палубу и обратно, перевооружении их и заправке топливом.

Командный состав авианосца обучался приемам быстрейшего наращивания сил в воздухе, чтобы сократить время, за которое все сорок пять самолетов уходили в небо. Отрабатывалось взаимодействие истребителей с зенитчиками, которые днем и ночью учились стрельбе по низколетящим самолетам – торпедоносцам и штурмовикам, по пикирующим бомбардировщикам, по надводным кораблям и катерам. Отрабатывалась стрельба по указаниям с поста управления зенитным огнем, побатарейно и индивидуально, а также при отражении «звездных налетов».

Одновременно проводилась доводка механизмов и систем корабля, его насыщение оборудованием. В принципе, «Чапаев» уже можно было задействовать в боевых операциях, но вопрос об этом даже не ставился – в данном случае штаб ВМФ был вполне согласен со Сталиным, запрещавшим рисковать единственным пока авианосцем, ценность которого нельзя было преувеличить. Большого смысла в использовании «Чапаева» в операции по уничтожению вражеского крейсера в его базе не было: тот находился в пределах досягаемости самолетов берегового базирования, ответный же удар германской авиации мог быть чрезвычайно опасен для надводных кораблей. Кроме того, нельзя было исключить действий немецких тяжелых кораблей – как минимум одного линкора и нескольких тяжелых крейсеров. Кроме «Петропавловска», противопоставить им было практически нечего: до полной готовности «Советского Союза» оставалось еще около двух месяцев, «Кронштадту» воевать было запрещено под страхом смерти, а старым «Гангутом» было решено не рисковать. Не являлись серьезными противниками тяжелым кораблям и четыре легких крейсера балтийской эскадры – «Максим Горький», «Киров» и новейшие «Железняков» и «Фрунзе». В общем, рисковать крупными кораблями было пока глупо – до вступления в строй новых линкоров и линейных крейсеров большой урон Германскому флоту в морском бою нанести вряд ли удастся, а потерь избежать трудно. Поэтому морские бои оставались пока уделом Британского Королевского флота.

Эскадрилью быстро перебросили ближе к линии фронта, и к четырнадцатому июля ее роль в предстоящих действиях была определена. Подготовка комбинированной операции по уничтожению крейсера в порту была отличной школой для штабистов авиации Балтфлота, и командир авиагруппы «Чапаева» вместе с командиром первой эскадрильи приняли в ней деятельное участие. Днем шестнадцатого все задействованные самолеты, завывая моторами, поднялись в воздух с прибрежных аэродромов. Операция развивалась в четком соответствии с намеченным планом – немецкие истребители не сумели прорваться к хорошо прикрытым ударным машинам, и в 16.52 пикировщики нанесли удар по крейсеру. Несмотря на плотный зенитный огонь[21], первое же звено «Петляковых» поразило крейсер двумя 250‑килограммовыми фугасными бомбами. Через минуту на него набросилась основная ударная группа – ПЕ‑2 Барского и СУ‑6 Ракова, вооруженные бронебойными бомбами. Ревя моторами, они пикировали на огрызающийся огнем силуэт с разных сторон и разных высот. Вскоре корабль уже окутался черным дымом от многочисленных пожаров. Более десятка бомб попали в крейсер, чего оказалось вполне достаточно. Подошедшие через шесть минут топмачтовики, увидев валящийся на левый борт пылающий корабль, разделились и, нанеся завершающий удар крейсеру, под занавес добавили еще пару бомб стоящему неподалеку транспорту. Через десять минут вой моторов над гаванью стих – советские самолеты ушли на свою базу, оставив позади гигантский неподвижный столб черного дыма.

На прибрежных аэродромах, куда вернулись самолеты, участвовавшие в налете, царило ликование. Никогда еще за три года войны на морских театрах не проводилась воздушная операция таких масштабов. Еще бы! Полный успех – фашистский крейсер потоплен балтийскими летчиками. Всем налить! Правда, в штабе ВВС Балтийского флота к оценке операции подошли более спокойно и более критично: результат был достигнут немалый, отрицать этого никто не собирался, но многочисленные замечания по подготовке и проведению операции следовало тщательно переработать и принять к сведению. В первую очередь это касалось командира авиагруппы «Чапаева» – таких ресурсов и такого времени на подготовку в море у него не будет. Но, в общем, прикончили крейсер, и слава Богу. Хотя, по правде говоря, чтобы потопить «Червону Украину»[22], немцам понадобилось гораздо меньше самолетов…

Покрышев, вернувшийся с операции в Крым, был подробно выспрошен и, измученный многочасовым перелетом, заснул на середине фразы. На следующий день ему пришлось заново отвечать на вопросы остававшихся на «Утесе» летчиков и техников.

– Ботва, – сказал он, описывая обстановку в целом. – Вчетверо больше времени и сил потратили, чем положено по нормативу. Прижали падлу к ногтю. Но это пара эскадрилий могла за неделю сделать, если постараться. Хотя конечно, – полковник сделал паузу, чтобы слова прозвучали весомее, – все‑таки здесь была школа. Не знаю, чего у нас там будет впереди, но с одним таким Раков с ребятами да с нашей помощью справится запросто.

Он провел себя рукой по горлу.

– Неделя нам здесь осталась, мужики, и – делаем ноги. Будем с человеческой палубы летать, как остальные. Не скучали тут без меня?

– Ага, заскучаешь тут! – Гриб, остававшийся «за старшего» на ополовиненной группе, прихлопнул себя по заду, сделав ногой брыкающее движение. – Уже геморрой отсидели себе в кабинах, мотаемся до Турции и обратно, пока вы там тактические замыслы из извилин выжимаете.

– Хорошо хоть Федоровского с собой забрал, сокола нашего.

– Ага, а то уже жена обижается, я ее спросонья «барракудой» назвал.

Все заржали, по ударной мощи жена Морозова примерно соответствовала британскому пикировщику.

– Ладно еще не «чертовой кисой»[23]!

– Да, это мне повезло… – Слова капитана вызвали новую вспышку веселья.

Остатки группы – четвертая, пятая и шестая эскадрильи, то есть разведчики, покрышевские истребители эскорта и султановские перехватчики с желтыми коками винтов – доводили себя до полной и окончательной готовности. То, что они задержались в Крыму на «Утесе» в то время, как остальные уже действовали с «Чапаева», а то и ходили на боевую операцию, определялось не недостатком летного мастерства – эскадрильи имели более‑менее однородный состав, – а скорее тем, что так сложилось учебное расписание. За неделю двадцать четыре летчика должны были добрать до нужной цифры свои сотни взлетов и посадок с короткого, перетянутого поперечными нитями посадочных тросов скалистого языка взлетно‑посадочной площадки, после чего отправиться прямым ходом в Кронштадт под лидерством толстобокого «Бостона».

Американцы, как им рассказывали, имели два учебных авианосца, занятых исключительно тренировкой пилотов палубной авиации. Ходя по Великим озерам со знакомыми по Фенимору Куперу названиями, они были, вероятно, наиболее приближенными к реальности тренажерами. Но иметь такой корабль на Черном море было бы верхом недоступной роскоши. Тем не менее отобранные были далеко не рядовыми пилотами, и тысячи летных часов, приходящихся на каждого включенного в авиагруппу асов, сыграли свою роль – ни одного ЧП на отработке палубных эволюции на «Утесе» не произошло.

День сменялся другим днем, под крыльями проносящихся вдоль изгибов береговой черты ЯКов мелькали знакомые только по открыткам и почтовым маркам пейзажи Крыма, недоступные так же, как и раньше. Из отданных преимущественно флоту и ВВС санаториев, утопающих в зелени кипарисов и магнолий, на синие машины, приподняв головы, смотрели летчики, катерники и подводники – элита пушечного мяса страны, тщательно выхаживаемая после ранений для того, чтобы через положенные месяцы снова отправиться по частям и кораблям. Непривычный камуфляж полка, как и явно нетривиальные методики подготовки его состава, вызывали жаркие споры среди офицеров, долечивавшихся на грязях и водах, а главное – на хорошем питании и покое. Темно‑синие истребители, казалось, не заботились об обвинениях в «воздушном хулиганстве», восхищая временно спешенных летчиков лихостью пилотажа и скоростями, на которых он выполнялся. Исчезновение непонятных самолетов из крымского неба, такое же внезапное, как и их появление за полтора месяца до того, вызвало быстрое угасание слухов, заслоненное титаническим масштабом боев на западном направлении.