Марта, среда, день. На улицах машин почти не было, люди спрятались, скрылись

На улицах машин почти не было, люди спрятались, скрылись. Город замер в ужасе, как жертва палача в ожидании выстрела в затылок. Москва ещё жила, но у меня было стойкое ощущение, что она уже чувствует грядущую гибель. А вот зомби на улицах были. Пока немного, но лиха беда начало.

Мы разогнались до восьмидесяти километров в час, оптимальной и экономичной скорости для наших машин на полувнедорожной резине, доехали до Дмитровки. Степаныч на своей «Волге» катил за «Патрулём» как привязанный на трос. У Савеловского заметили в отдалении группку бронетранспортёров, пять, а то и шесть машин, перекрывших шоссе. Зачем? Непонятно. Вокруг брони было видно множество солдат в камуфляже и с оружием.

Проехали дальше по Дмитровке, свернули налево, запетляли по поперечным улицам, до Ленинградки оставалось рукой подать, а оттуда – прямая дорога на базу, как я уже мысленно именовал дачу. Можно было бы проще проехать по наверняка пустынной МКАД, но её слишком легко перекрыть, а свернуть в сторону с неё далеко не везде возможно – огорожено почти везде, причём капитально. Лучше уж по нужному шоссе прямо из города выскочить.

Когда до Ленинградки оставалось с полкилометра, Лёха сказал:

– Что там такое? – и показал рукой вперёд.

Одновременно он остановил машину, прижавшись к тротуару. А я сказал в микрофон:

– Колонна, стой!

– Принял, – ответил Шмель.

Что‑то там действительно происходит, неохота лезть, не проверив. Я вышел из машины, положил в открытое окно СКС, использовав дверь как опору. Лёха занял позицию у левой двери, с «Тигром» в руках. Произнёс негромко:

– Примерно двести. – Это он про дистанцию.

Через оптический прицел картина была видна как на ладони. В конце улицы, перед самым поворотом, стояла сине‑белая «десятка» с буквами ДПС на борту. Возле неё, с открытыми дверцами, стоял серебристый «Паджеро», со всех сторон окружённый милиционерами. Стражи порядка были разными. Двое были гаишниками, один – явный омоновец, ещё один был в штатском, но с «Кипарисом»[13]в руках и в бронежилете. Тот, который в штатском, ногой удерживал на асфальте женщину с ярко‑рыжими волосами и что‑то кричал на неё. Женщина пыталась подняться, но он не давал ей это сделать, толкая ногой.

Второй мент, в гаишном прикиде и похожий на омоновца, в камуфляже и разгрузке, вязали на асфальте мужчину в тёмной одежде. Рядом с открытой водительской дверью внедорожника лежал, судя по положению тела, труп. С простреленной головой.

Ещё один из гаишников, толстый, мордатый, держащий АКС в руках, вытащил из машины двоих детей, лет так пяти‑семи на вид, мальчика и девочку, грубо оттолкнул в сторону от дороги. Судя по жесту, он просто их прогонял.

Вязавшие мужчину наконец надели на него наручники и отскочили назад, а гаишник навёл на лежащего ствол своего «укорота». На нас они внимания вообще не обратили, скорее всего, в такой суете даже не видели. Или плевать им было на всех, чувствовали себя при власти.

Не знаю, что происходит, но ощущения, что у меня на глазах поддерживается порядок в городе, совершенно не возникло. Абсолютно. Больше похоже на грабёж, если честно. Четверо ментов с автоматами против людей с двумя детьми… странное сочетание, вам не кажется? Убитый – водитель, кто же ещё может там лежать? В любом случае это мне не нравится.

– Лёха, я валю ментов, – шепнул я.

– Думаешь? – так же шепнул Лёха. – Стрёмно… Менты всё же. Хотя… всю жизнь хотел попробовать.

– Плевать, что менты, – злобно сказал я. – Суки они. Детей прогонят, и их мертвяки сожрут, а родителей они сейчас грохнут, не видишь, что ли?

– Ладно, – согласился он сразу. – Распределяем цели.

– Вали того, который целится, а я того, который в гражданке, – быстро заговорил я. – Переноси огонь на толстого, а я беру омоновца.

– Принял. Готов.

– Огонь по моему выстрелу.

Я подвёл прицел к фигуре в штатском, целясь в грудь. Плевать на броник, он у него лёгкий, против пистолетной пули, моя оболочечная «семёрка» его навылет прошибёт. Придавил чуть спуск, задержал дыхание, выстрелил. И сразу прицел на омоновца, в попадании я был уверен. Рядом грохнул выстрел «Тигра». Омоновец среагировал быстро, упал на колено, срывая с плеча АКС, но неправильно – двести метров для него много, навскидку не прицелишься, ему сначала укрываться надо было, а для меня, с оптикой да с опоры, такое расстояние в самый раз. Я попал в него первым же выстрелом, угодив в грудь, в бронежилет. Его сбило с ног, но у него бронежилет был воинский, серьёзный, и я всадил в него подряд ещё пять пуль. Карабин звонко хлопал, летели гильзы, резонировала автомобильная дверь. Должно хватить.

Обежал прицелом поле боя. Раненый в штатском корчился на земле, гаишники лежали неподвижно, раскинув конечности. У них бронежилетов не было, а Лёха стрелял «пустоголовыми», деформирующимися, так что смерть гарантирована. Все внутренности разорвало. «Подранков не бывает». Женщина быстро вскочила и подбежала к детям, обняв их, глядя на наш притаившийся в отдалении «уазик».

– Ну, что там у вас? – послышался голос Шмеля в наушнике.

– Грабителей постреляли, – ответил я. – Продолжаем движение. Делай, как я, короче.

– Принял.

Загрузились в «крузак», Лёха рванул с места, и вскоре мы тормознули у тел на дороге. Мужчина со скованными за спиной руками уже поднялся с асфальта и сел. Лет сорок, в форме охранного агентства, типично русское, ничем не примечательное лицо. Женщина, стройная, удивительно симпатичная, с огненно‑рыжими волосами, обнимала детей и внимательно, но без враждебности смотрела на нас.

Из ментов трое лежали неподвижно, в лужах крови, но тот, который в штатском, был ещё жив, хоть и ранен тяжело. Моя пуля прошла навылет. В груди бронежилета была маленькая круглая дырочка, а вот из‑под жилета сзади кровь текла ручьём. Рядом с раненым на земле лежал «Кипарис», на поясе была кобура с пистолетом. Я подошёл к нему ближе, навёл карабин в голову. Спросил:

– Кто такие?

– Просто менты. Из разных контор, – прохрипел тот.

– Грабили? – уточнил я.

– Тачка нужна… – Раненый закашлялся, брызгая себе на грудь кровью. – Уходить из города надо. Семьи у нас…

– Понятно. Что есть в машине?

Я кивнул на милицейскую «десятку».

– Патроны в багажнике… – На него накатил приступ кашля, затем он прохрипел: – Слушай, мне к врачу надо…

– В другой раз.

Я выстрелил. Во лбу появилось отверстие, из затылка выбило фонтан крови, тело обмякло на асфальте. Женщина вскрикнула, прижала к себе детей, закрывая им глаза. Я подошёл к следующему убитому омоновцу и выстрелил в голову ему. Затем поочерёдно двум гаишникам. А то сейчас воскресать начнут. Оттянул рукой затвор и сменил магазин. Неудобный момент в этом в карабине – или жди, когда все двадцать расстреляешь и затвор на задержку встанет, или вот так, извращаясь.

За спиной у меня фырчали моторы – машины мы не глушили. Из кабины «Патруля» выскочил Шмель, сестра осталась в машине. А вот Валентина Ивановна из машины выбралась и на трупы не проблевалась, а смотрела с некоторым любопытством. И даже подбежала к детям, обняла их, успокаивая. Впрочем, она всю жизнь медсестрой в Первой градской проработала, так что не удивишь.

Лёха между тем нашёл у одного из гаишников ключи от наручников и освободил мужчину в форме охранника. Тот встал, потёр запястья. Вид у него был совершенно невозмутимый, как будто ничего и не произошло. Он подошёл к застреленному мной оперу в штатском, залез тому в боковой карман куртки и извлёк служебный «Иж» с запасным магазином.

– Это мой, – пояснил он. – Табельный. А вы кто, хлопцы?

– Партизаны, – выдал я уже ставший стандартным ответ. – Народные мстители, если угодно. Отомстили вот. Давайте оттащим этих с дороги, а то кто‑то вечером не заметит, и влетит в них машиной.

– Давайте, – кивнул мужик, нагибаясь к одному из гаишников и хватая его за шиворот.

Через минуту трупы лежали на тротуаре, а мы занялись сбором трофеев. Нам достались достаточно новый «Кипарис», в комплекте с четырьмя магазинами, но без полагающегося глушителя, две коротких «ксюхи», одна из которых совсем новая, да ещё и «ночная», то есть с планкой под прицел, а одна порядком потрёпанная, но ещё вполне живая, один свежий АКС, которым был вооружён омоновец, и по три рожка на каждый ствол. Кстати, почему АКС? Московский ОМОН давно с новыми «74М» гуляет. Подмосковный какой‑то омоновец был? Ладно, что есть, то есть, умерла так умерла.

В багажнике нашлось полтора деревянных ящика «пятёрки», три цинка, в общем, и немного пачек россыпью. Там же лежали пистолетные патроны в пачках, всего пятьсот с лишним штук. Ещё в числе трофеев нам достались три ПМ старого образца, восьмизарядных, и один ПММ с магазином на двенадцать патронов, который был у опера в штатском. К каждому из пистолетов было по одному запасному магазину. Нашлись ещё две радиостанции, тоже «Моторолы», которые мы прихватили. Больше ничего полезного. Два имеющихся бронежилета были повреждены и испачканы кровью, так что брать их не стали.

После того, как собрали все трофеи, я спросил у охранника, сидевшего у тела убитого водителя джипа:

– Трофеями поделиться? С вашим табельным «ижаком» много не навоюешь.

Он ответил глухим голосом:

– У нас ещё в машине «ксюха» с тремя рожками и ПММ с запасным магазином. Эти, – он кивнул в сторону убитых, – ещё не заметили. А вот если патронами поделитесь – будем очень благодарны.

– Поделимся, – согласился я. – А вы куда направлялись?

– Теперь даже не знаю… – явно задумался мужчина. – Вообще‑то мы ехали в Тверскую область, к этому человеку. Виталий Данилович его звали. Капитан первого ранга. А теперь… уже не знаю.

Он растерянно пожал плечами.

– А почему в Тверскую область? – тихо спросил я.

– У Виталия Даниловича там вроде дачи, дом в деревне, – пояснил мужик. – Он туда на охоту ездит.

– Понятно.

Рядом с нами присела женщина в кожаной куртке, тихо заплакала, глядя на убитого.

– А вы куда двигаетесь? Остаётесь в Москве? – спросил меня мужчина.

– Нет, мы пока нечто вроде базы организовали в дачном посёлке, там у нас ещё люди и машины, – ответил я. – Там сейчас пусто, не сезон. Отсидимся несколько дней, посмотрим за развитием событий, а затем, когда первая волна вот этого всего, – я показал на мёртвых грабителей, – схлынет, то поедем дальше.

– Разумно, – кивнул тот головой. – У вас как, все свои? Или принимаете новых людей?

Вопрос меня несколько озадачил. Пока об этом никто не задумывался. Мужик понял моё молчание по‑другому, сказал:

– Да вы не беспокойтесь, я шестнадцать лет прослужил. И Мария Николаевна женщина боевая, уже застрелила одного мертвеца. Балластом не будем.

– Понимаете… я не против новых людей, но возникает вопрос снабжения, – осторожно ответил я. – Надо будет разжиться продуктами. И живём мы все на одной дачке, с местом не очень.

– Если там сейчас никого, не сезон, то можно вскрыть ещё домик‑другой, – пожал плечами мужчина. – Снявши голову, по волосам не плачут. А насчёт продуктов я могу вам посоветовать кое‑что. Завтра можно сделать, если придумаем как.

Я кивнул в знак согласия. Вообще‑то, как дополнительный боец, а то и двое, в отряде нам не помешали бы. Можно наладить нормальное дежурство, например. Тем более что дополнительным оружием и боеприпасами мы сейчас разжились. Необязательно тащить их за собой в Садов, дальше мы можем разъехаться кто куда. А вот база у нас будет охраняться куда лучше.

– Присоединяйтесь, – согласился я. – Что с покойным делать будем?

Я показал на убитого водителя, которого женщина накрыла милицейской плащ‑палаткой.

– Давайте с собой возьмём, – сказал мужчина. – Где‑нибудь под деревьями похороним. Он лес любил.

Я повернулся к охраннику, протянул руку, представился:

– Сергей.

– Тёзки, – пожал он руку мне.

– Маша, – назвалась женщина. – А эти двое – Сашка и Лика.

Она показал на державшихся за руки детей.

– Сергей, – представился я мальчишке, протягивая руку для пожатия.