Восьмой круг ада

06:53

Душа девочки пребывала между болью сознания и темнотой его потери. Только присутствие троих хищников, обступивших свою добычу тесным кружком, мешало ей забыться.

Гави полулежала на столе. С нее стащили джинсы, и теперь они бесформенной грудой лежали на полу вокруг ее лодыжек. Ее била нервная дрожь. Тело покрылось гусиной кожей.

Они приближались. Они хотели ее убить.

Гави зажмурилась, но противный запах крема после бритья, которым пользовался Али Чино, настиг ее даже с закрытыми глазами. Сухопарый мексиканец встал перед ней, но девочка боялась открыть глаза. Она поперхнулась, когда Али Чино лизнул языком ей шею. Девочка затряслась как осиновый лист, когда лезвие его ножа коснулось шеи и замерло над блузкой. Мексиканец легким движением кисти срезал пуговицы одна за другой. Невольно отпрянув, Гави уперлась в Фарфарелло.

Сицилийцу было двадцать лет. Сорвав с девочки лифчик, он, стоя сзади, обхватил ладонями ее грудь. Руки у него были такими же грубыми и холодными, как его сердце. Впрочем, сицилиец и мексиканец не вызывали у нее такого ужаса, как третий мужчина. Они были шакалами, питающимися тем, что оставит для них настоящий хищник, вожак стаи.

Кагнаццо, желая первым изнасиловать девочку, оттолкнул Фарфарелло. Двадцатисемилетний колумбиец схвати Гави сзади и стащил с нее трусики. Он был настоящим психопатом. Это чудовище жило ради того, чтобы причинять другим страдания и боль. Гави Кантор закричала, когда покрытые волдырями руки вторглись в ее нежную плоть.

Колумбиец нагнулся вперед и прошептал на ломаном английском языке:

– Это быть больно… очень больно… Когда я закончить, я сделаю тебя моей пушкой…

У тринадцатилетней Гави Кантор не было больше сил. Ей незачем больше жить. В ее душе не осталось места ни для страха, ни для молитв – вообще ни для каких эмоций. Бабочку раздавило колесо грузовика. Последние часы существования обезличили ее, лишили прошлого и будущего.

Колумбиец прижал девочку к столу, готовясь к сопротивлению…

В комнате появился четвертый хищник…

Их трое и девочка… Ей лет двенадцать‑тринадцать. Блузка порвана и забрызгана кровью. Нижняя часть тела обнажена. Девочка лежит животом на столе. Темные глаза насильников поприветствовали Шепа, когда он вошел в притон. Девочка закричала. Впрочем, и так все было предельно ясно.

– Это не твоя битва, сержант. Сейчас же покиньте здание!

– Не сегодня.

Кагнаццо, недоумевая, поднял голову.

– Какого хрена?

Глаза Патрика Шеперда расширились. Его ноздри затрепетали.

– Разве ты не узнаешь меня? Я – Ангел Смерти.

Протез со свистом рассек воздух. Искривленное лезвие располосовало горло Кагнаццо и вонзилось между четвертым и пятым шейными позвонками. Шеп ударом ноги откинул мертвеца прочь и сосредоточил все свое внимание на двух оставшихся в живых работорговцах.

Фарфарелло, бледный, словно привидение, перекрестился и бросился наутек.

Али Чино застыл, парализованный страхом. Забрызганное кровью лезвие, описав дугу, располосовало джинсы и отсекло тестикулы. Кастрированный мексиканец завопил от адской боли и повалился на пол, зажимая руками окровавленные «причиндалы». Ударившись головой о ножку стола, он потерял сознание.

Гави Кантор закрыла голову руками. Все ее тело дрожало.

– Кто бы вы ни были, умоляю вас, не делайте мне больно.

– Я тебя не обижу, – сказал Шеп.

Стянув капюшон, он показал свое лицо девочке.

Гави одевалась быстро, то и дело поглядывая на Патрика. Свечи отбрасывали дрожащий свет на его лицо.

– Я знаю вас… – наконец произнесла она. – Откуда я вас знаю?

– Ты вся дрожишь. Надень мою куртку.

Патрик снял с себя горнолыжную парку и протянул ее девочке.

– Меня зовут Патрик. Нам надо отсюда поскорее уходить.

Он обыскал мертвого колумбийца. За поясом у того оказался «смит‑энд‑вессон» сорок пятого калибра. Патрик забрал оружие.

– Они похитили меня… Они собирались… Господи…

Мужчина обнял девочку.

– Ш‑ш‑ш… Сейчас все в порядке. Я выведу тебя отсюда. Здесь еще есть девочки?

– Да. Их заперли в комнате. Там… дальше…

– Покажи, куда идти.