Эдмунд Бёрк

(1729—1797 гг.)

публицист,

философ, историк

Богу было угодно даровать человечеству энтузиазм, чтобы возместить отсутствие разума.

Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.

Великодушие в политике — нередко высшая мудрость; великая империя и ничтожный ум плохо ладят.

Видимость беспорядка лишь подтверждает величие Бога, ибо порядок никак не вяжется у нас с идеей Высшей Власти.

Власть исподволь лишает нас всех наших прирожденных добродетелей.

В основе всех наших чувств лежат надежда и страх, ибо только они способны заглянуть в будущее… Поэтому если бы не было Провидения, не было бы и религии.

В основе всякой добродетели, всякого благоразумного поступка лежат компромисс и коммерческая сделка.

В основе добрых дел лежит добрый порядок.

Время — великий учитель.

Все монархи — тираны в политике, все подданные — бунтовщики в душе.

Все наше образование рассчитано на показ — и соответственно стоит, оно редко простирается дальше языка.

В тисках ремесла и легковерия задыхается голос разума.

Гораздо важнее не что мы читаем, а как и с какой целью.

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по‑старому.

Для религии нет ничего хуже безразличия, ведь безразличие — это шаг к безбожию.

Для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

Если загорелся соседний дом, не лишне окатить водой и наш собственный.

Если мы распоряжаемся своим богатством, то мы богаты и свободны; если же наше богатство распоряжается нами — то беднее нас нет.

Если народ бунтует, то не от стремления взять чужое, а от невозможности сохранить свое.

Если я жалуюсь на отсутствие поддержки, это верное свидетельство того, что я ее не заслуживаю.

Есть некий предел, после которого выдержка, самообладание перестают быть добродетелью.

Жаловаться на свой век, неодобрительно отзываться о власть предержащих, оплакивать прошлое, связывать самые несбыточные надежды с будущим — не таковы ли все мы?

Жизнь хорошего человека — это сатира на человечество, на человеческую зависть, злобу, неблагодарность.

Законы, как и дома, опираются друг на друга.

Идеальная демократия — самая постыдная вещь на земле.

Идея может быть благовидной в теории и разрушительной на практике, и, напротив, — в теории рискованной, а на практике превосходной.

Иногда худой мир бывает ничуть не лучше доброй ссоры.

Искуснее всего скрывает свой талант тот, кому нечего скрывать.

Истинный джентльмен никогда не бывает сердечным другом.

Каждый политик должен жертвовать на добро и потакать разуму.

Каждый человек разоряется по‑своему, в соответствии со своими склонностями и привычками.

Коль скоро богатство — это власть, всякая власть неизбежно, тем или иным способом, прибирает к рукам богатство.

Король может быть дворянином, но не джентльменом.

Красноречие высоко ценится в демократических государствах, сдержанность и благоразумие — в монархиях.

Красота, погруженная в печаль, впечатляет более всего.

Люди острого ума всегда погружены в меланхолию.

Монархи любят водить дружбу со всяким сбродом. Это у них в крови.

Не могу взять в толк, каким образом можно предъявить обвинительный приговор всему народу.

Никогда нельзя прогнозировать будущее исходя из прошлого.

Обращаясь к правительству за куском хлеба, они при первых же лишениях откусят руку, их кормившую…

Обычаи более важны, чем законы, ибо именно от них законы зависят.

Обычай примиряет с действительностью.

Обычно свой долг перед Богом мы измеряем собственными нуждами и эмоциями.

Обычно чем больше советников, тем меньше свободы и разномыслия.

Одно из двух: либо управлять колонией, либо ее завоевывать.

Одолжения не сближают людей… тот, кто одолжение делает, не удостаивается благодарности; тот же, кому оно делается, не считает это одолжением.

Откажитесь от назойливой опеки — и щедрая природа сама отыщет путь к совершенству.

Отказаться от свободы можно лишь впав в заблуждение.

Отнимите вульгарность у порока — и порок лишится половины заложенного в нем зла.

Плохие законы — худший вид тирании.

Покуда жив стыд, не скончалась и добродетель.

Полагать, что задуманное будет развиваться по заранее намеченному плану, — все равно что качать взрослого человека в люльке младенца.

Последнее время я все чаще склоняюсь к мысли, что нам нужно не избавляться от сомнений (которых у нас не так уж много), а, напротив, учиться сомневаться.

Почти каждый человек, пусть это не покажется странным, считает себя маленьким божеством.

Правительство — изобретение человеческого ума, а потому люди имеют полное право пользоваться им по своему усмотрению.

Провидение распорядилось как всегда мудро: большинство профессий в образовании не нуждается.

Простых людей поражают невероятные явления; образованных же, напротив, пугает и озадачивает все самое простое, обыденное.

Рабство… — это сорная трава, что растет на любой почве.

Свобода не выживет, если народ продажен.

Своим терпением мы можем достичь большего, чем силой.

Своим успехом каждый человек в значительной степени обязан мнению, которое он сам о себе создал.

Сделайте революцию залогом будущего согласия, а не рассадником будущих революций.

Скажи мне, какие настроения превалируют в умах молодых людей, и я скажу тебе о характере следующего поколения.

Средство от анархии — свобода, а не рабство; сходным образом средство от суеверия — религия, а не атеизм.

Суеверие — религия слабых умов.

Существует широко распространенное заблуждение, будто самые рьяные радетели интересов народа больше всего пекутся о его благосостоянии.

Те, кому есть, на что надеяться и нечего терять, — самые опасные люди на свете.

Тем, кто не оглядывается назад, не заглянуть вперед.

Терпением мы добьемся большего, чем силой.

Терпимость хороша, если она распространяется на всех — или если не распространяется ни на кого.

Тиранам редко требуется предлог.

Тот, кто с нами борется, укрепляет наши нервы, оттачивает наши навыки и способности. Наш враг — наш союзник.

То, что мы извлекаем из разговоров, в каком‑то смысле важнее, чем то, что мы черпаем из книг.

Тщеславие не только парит, но и пресмыкается.

Узкий круг чтения и общения — вот чем, мне кажется, гордятся больше всего!

У клеветы — вечная весна.

Умные люди умеют льстить так, что похвалы удостаивается не тот, кому лесть адресована, а сам льстец.

Унижаясь, мы становимся мудрее.

Успех — это единственный критерий расхожей мудрости.

Утонченные рассуждения подобны крепким напиткам, что расстраивают мозг и гораздо менее полезны, чем напитки обычные.

Чем больше власть, тем опаснее злоупотребление ею.

Хороший человек имеет обыкновение тратить больше, чем он может себе позволить; брать в долг больше, чем он в состоянии отдать, обещать больше, чем он может выполнить, — в результате он часто представляется недобрым, несправедливым и скаредным.

Человек по своей природе религиозное существо.

Чтобы быть истинным патриотом, не следует забывать, что прежде всего мы джентльмены, а уж потом — патриоты.

Чтобы пользоваться собственным рассудком, необходима недюжинная смелость.

Чужой пример — это единственная школа человечества; в другую школу человек никогда не ходил и ходить не будет.

Эти нежные историки… обмакивают свои перья в молоко человеческой доброты.

Я убежден, что страдание и боль других доставляют нам удовольствие, и немалое.

Абстрактная свобода, как и другие абстракции, не существует.

Вводить нововведения — не значит реформировать.

Для заурядных умов единственным надежным критерием мудрости служит успех.

Если богатство — это власть, всякая власть так или иначе непременно приберет богатство к рукам.

История — это союз между умершими, живыми и еще не родившимися.

Предрассудок — религия слабых умов.

Они защищают свои ошибки, словно свое родовое имущество.

Существует предел, после которого терпение и терпимость перестают быть добродетелью.

Тирания многих — умноженная тирания.

Чтобы обладать свободой, необходимо ее ограничивать.

Экономия состоит не в сбережении, а в отборе.