Системное общественное явление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Со времени выхода в свет первого издания прошло шесть лет. Это хотя и небольшой, но вполне достаточный срок для того, чтобы можно было судить о его восприятии, понимании и использовании в теоретической мысли, а, возможно, и в нормативной и практиче­ской деятельности. Но прежде чем делать какие-либо выводы, сле­дует сравнить ситуацию, в которой книга писалась, с той, которая существует сегодня, когда готовится ее новое издание.

Середина 90-х годов в России, когда была опубликована предыду­щая моя книга (Новое государство: поиски, иллюзии, возможно­сти. — М.: Славянский диалог, 1996. 222 с), характеризовалась нигилистическим отношением к государству и управлению с его стороны концепциями “меньше государства”, «открытая террито­рия» и всецелым упованием на то, что приватизация, частная собственность, свобода и рынок сами по себе, посредством свобод­ной игры экономических сил решат кризисные проблемы страны. В то время новоиспеченные олигархи практически подчинили себе федеральные органы государственной власти и диктовали им свою политику: развитие сырьевых отраслей, вывоз капитала и через них — сближение с Западом.

В тех условиях и в той интеллектуальной атмосфере размышлять о государственном управлении считалось ретроградством, пере­житками “совковости”, отсталостью сознания и другими рудимен­тами прошлого. И если книга все-таки была опубликована, то во многом благодаря поддержке И.Д. Лаптева, бывшего в то время министром по делам печати и включившего ее в правительствен­ную программу книгопечатания. Поэтому, когда она вышла, мало надежд было на то, что высказанные в ней мысли вызовут интерес, привлекут внимание, а она будет востребована и уж тем более во­влечена в дальнейший научно-исследовательский процесс. К тому же мой «брат» — юрист, о чем свидетельствуют все работы по кон­ституционному и административному праву, весьма радовался тому, что в Конституция Российской Федерации 1993 г. нет понятия “государственное управление”, о значит, и нет такого явления.

Тем знаменательнее видятся перемены, которые происходили в обозначенные годы, не только в стране в целом, но именно в отно­шении к государственному управлению. Жизнь — самый объек­тивный и справедливый судья — посрамила всех антигосудар­ственников, как левых, так и правых, и еще раз подтвердила, что без государства и формируемых в его ряду явлений — государствен­ной власти, государственного аппарата, государственного управле­ния, государственной службы — невозможно обеспечить целост­ность, суверенитет, безопасность, упорядоченность и развитие гражданского общества, а в нем права и свободы каждого человека и гражданина. Реальная проблема состояла и состоит (исторически всегда!) в том, какими нужны обществу государственные инсти­туты во всем множестве их элементов и параметров. Над ней как раз и призваны работать научная мысль, политика, нормотвор­чество и повседневная практика. Это было и является сквозной идеей всех моих публикаций.

Перемены коснулись прежде всего общественного сознания, ко­торое, хотя и робко, с оглядкой на сентенции правых радикалов, начинает понимать сущность и значение демократического, право­вого, республиканского государственного управления и актуаль­ность его качественной модернизации. По крайней мере с избрани­ем на пост Президента Российской Федерации В.В. Путина в его Посланиях Федеральному Собранию Российской федерации, во множестве политических и правовых документов его и других го­сударственных органов данная тема стала звучать громче, чаще и последовательнее. В вузах страны введена специальность «Государ­ственное и муниципальное управление»; по которой выработан го­сударственный образовательный стандарт и идет подготовка управ­ленцев. Логично, что для обеспечения преподавания новой специ­альности было издано несколько учебников и учебных пособий разных авторов¹.

Я не берусь их анализировать и оценивать: раз есть спрос, значит, должно быть и предложение. Хотя можно польстить себе тем, что в них сделаны ссылки на мою книгу. И в целом не будет преувели­чением, если сказать, что за эти годы «Курс лекций» широко и прочно вошел в научный аппарат и используется в очень многих публикациях и, логично, в преподавании. Меня интересуют изда­ния монографического характера, в которых как бы отражается и развивается научная мысль. Ведь моя книга писалась ради теорети­ческого познания государственного управления и поэтому принци­пиально важно посмотреть на то, как были восприняты ее основные идеи. Состоялся ли и по каким направлениям прирост научного знания? Это актуально и для учебно-методической литературы, по­скольку обучать можно тогда, когда предмет обучения достаточно исследован и понятен хотя бы для самих преподавателей.

Среди работ, непосредственно посвященных государственному управлению, выделяются:

- изданные в Ростове-на-Дону — Радченко А.И. Основы государ­ственного и муниципального управления: Учебник. АООТ «Ростиздат», 1997. 448 с; Зеркин Д.П., Игнатов В.Г. Основы теории государ­ственного управления: Курс лекций. Изд. центр «Март», 2000. 448 с;

- изданные в Москве — Глазунова Н.И. Государственное управле­ние как система: Монография. ГУУ, 2001. 372 с; Государственное управление: основы теории и организации: Учебник. Под ред.В.А. Козбаненко. Статум, 2000. 912 с. (имеется и второе издание); Шамхалов Ф. Теория государственного управления. Экономика,
2002.638 с

В числе работ, которые в той или иной мере задевают различные ас­пекты государственного управления, можно назвать: Исполнитель­ная власть в Российской Федерации. Проблемы развития. М.: Юристъ, 1998, 432 с; Социальное управление: Курс лекций. М.: Изд-во РАГС, 2000. 438 с.; Старилов Ю.Н. Административное право: В 2 ч. Ч. 2. Книга первая: Субъекты. Органы управления. Государ­ственная служба. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2001. 624 с

Разумеется, издано много других работ в различных жанрах: в коллективных монографиях, сборниках статей, журналах, мате­риалах конференций и т.д.

Все названные здесь публикации я привожу лишь для того, Чтобы опираясь на них, аргументировать актуальность второго издания данной книги и одновременно показать очень большое различие сформулированной в ней концепции (теоретической модели) государственного управления с теми, которые бытовали ранее (для нашей страны — в советский период) и масштабно воспроизводят, сегодня.

Наверное, и я виновен в том, что не сумел доказать новизну „ практическую значимость уже давно выдвинутой комплексной тео­ретической модели объективно обусловленного, субъективно обос­нованного и социально эффективного государственного управле­ния, которой, начиная с первой книги, я посвятил все свои публи­кации². В то же время приходится считаться и с тем (кстати, и по другим направлениям общественных наук), что теоретическое мышление у многих людей порой более инерционно, консерватив­но, заштамповано, чем реальная жизнь. В последней часто давно действуют новые явления, взаимосвязи, механизмы, а пишущие о ней продолжают повторять те суждения, выводы, слова, которые были обоснованы совсем в другой ситуации.

Особенно стереотипны мысли в области государственного управле­ния. Сегодня их в основном объясняют наследием социализма, по­рождением советской системы власти. Но на самом деле они имеют более глубокие корни, связанные с представлениями о божественной миссии верховной самодержавной власти, исходя из которой все подданные должны были лишь ей служить, подчиняться и благода­рить за ее милости. Социализм здесь не внес ничего нового: он толь­ко поменял самодержца на вождя, а божественное предначертание на реализацию коммунистической идеологии. Логично, что в такой парадигме управление многие годы характеризовалось через дея­тельность (управленческую деятельность), ибо задача государствен­ного аппарата сводилась к выслушиванию, усвоению и исполнению высшей руководящей воли. Главное было: угодить власти, сделать ей приятное и взамен получить либо должность, либо иное благо.

Поэтому все начальники, начиная с сельского уровня, были приучены всегда смотреть вверх и твердо знали, что их собственная судьба зависит от решений «верхов». Что же происходило внизу, их особо не интересовало, а если и возникал интерес, то только по велению «верхов». Отсюда наша вечная отсталость, неустроен­ность жизни, запущенность производительных сил, а в них, глав­ным образом, человеческого потенциала. За исключением очень редких и коротких периодов, опять же инициированных верхов­ной властью, когда шли, как говорится, на «амбразуру».

Меня не удивляло, что выдвижение мною концепции системы го­сударственного управления (не путать с системой государственных органов!), в основе и центре которой находятся управляемые объек­ты — деятельность людей по производству материальных, соци­альных и духовных продуктов — потребительских ценностей с вытекающими из этого совершенно новыми следствиями, не было поддержано партийной авторитарной бюрократией³. Но приходит­ся поражаться, когда то же самое имеет место в условиях демокра­тии, рыночной экономики, прав и свобод человека. Ведь данная концепция ориентирует государственную власть (мышление и по­ведение власть предержащих) на развитие производительных сил, создание благоприятных условий для бизнеса, предприниматель­ства, обеспечение безопасности частной собственности и личности, на реализацию базовых ценностей, составляющих суть демократии и либерализма.

Кажется, что любому здравому уму понятно, что при всей значи­мости власти (и не только государственной), реальный жизненный процесс — воспроизводство человека, общества и природы — про­исходит внизу — на грешной земле. Здесь функционируют эконо­мика (но не виртуальная — финансовая), социальная сфера, духов­ность и культура, создаются и потребляются капитал, труд, това­ры, услуги, информация. Значит, управление осуществляется тогда, когда все жизненные явления, отношения, процессы (под­черкну — в свободном гражданском обществе) реально сохраняют­ся, развиваются, приобретают новые позитивные, качественные па­раметры. Однако это — самое важное — наших субъектов в самых различных видах управления особо не волнует. Они заняты собственным самовозвеличиванием и обогащением. Вообще в управ­ленческой мысли (нельзя сказать — науке, ибо в ней так быть не может) сложилось и воспроизводится предельно парадоксальное положение. Общество через честных своих представителей бук­вально вопит о состоянии и тенденциях деградации производитель­ных сил страны, всех своих составных, которые были порождены «командами» М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. Пишут люди, кото­рых нельзя заподозрить в каких-либо политических пристрастиях: Солженицын А.И. Россия в обвале. М.: Русский путь, 1998; Моисеев Н.Н. Агония России. М.: Экспресс — ЗМ, 1996; Форьянов И.Я. Погружение в бездну, М.: Эксмо, 2002; пишут участники происхо­дивших процессов: Лаптев И.Д. Власть без славы. М.: Олма-Пресс, 2002; Третьяков В.Т. Русская политика и политики в норме и пато­логии: Взгляд на события российской жизни. 1990—2000. М.: Ла-домир, 2001; пишут о трагедии человеческого потенциала: Гунда­рев И.А. Демографическая катастрофа в России: причины, меха­низм, пути преодоления. М.: Эдиториал УРСС. 2001; пишут о драматическом провале экономики: Петраков Н.Я. Русская ру­летка. Экономический эксперимент ценою 150 миллионов жизней. М.: Экономика, 1998; Федоренко Н.П. Россия: Уроки прошлого и лики будущего. М.: Экономика, 2000; ставится вообще вопрос о том, есть ли в России шансы на будущее: Попов Г.Х. Будет ли у России второе тысячелетие? М.: Экономика, 1998; Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. М.: Экономика, 1999; пишут и о многом другом, что хорошо видно и слышно тем, кто имеет глаза и уши, но все произошедшее и проис­ходящее как бы не касается тех, кто берется описывать пробле­мы управления.

Для них по-прежнему на первом месте стоят вопросы: демон­страции своей «эрудиции» путем цитирования публикаций из США и Европы (но почему-то не из Азии, где управление в ряде стран намного выше) и в личной (субъективно-вкусовой) интер­претации давно сложившихся понятий; бесконечного и повторяю­щегося описания правовых статусов государственных органов, их компетенции, структуры, технологий деятельности, кадрового состава и его качества, и, конечно, взаимодействий между ними

(по горизонтали и по вертикали). Не хочется называть фамилий чтобы не обижать авторов, но думаю, что каждый, кто читает кни­ги по управлению, сам знает их. Модно на абстрактном уровне, с привлечением чужих мыслей от Сократа, Платона, Аристотеля и далее до наших дней рассуждать в пределах субъектов управления (конкретно: государственного управления) с использованием на­зидательных утверждений: «необходимо», «должно», «надо», «следует», «назрело» и т.д. Причем рекомендации (и в обилии) обычно дают те, кто сам лично ни дня не работал ни в одном госу­дарственном органе.

И редко кто думает над тем, что если, скажем, что-то “надо”, “желательно”, но оно не делается, то, видимо, есть для этого какие-то причины, основания, обстоятельства, интересы и т.д., которые стоило бы исследовать. Вообще вопрос “почему?” редко ставится в научной общественной мысли, причем как по отношению к исто­рии, так и к сегодняшнему дню. Все скользим по поверхности и од­новременно, как наивные дети, поражаемся, когда из глубин вдруг начинает бурлить, громыхать, бушевать, подбрасывать, а то и пере­ворачивать нашу «лодочку».

Подобное, более чем странное положение, полностью воспроизво­дящее указанные в государственном управлении схемы мышления и поведения, существует и в области бизнеса, предприниматель­ства, использования частной собственности, т.е. в системе граждан­ско-правовых рыночных отношений. В стремлении активизиро­вать экономическую деятельность в стране издано, можно сказать, «море» книг по менеджменту зарубежных и отечественных авто­ров. У нас буквально мгновенно везде возник менеджмент, кото­рый приобрел бесконечное число видовых характеристик: государ­ственный, стратегический, мотивационный, кадровый, эффектив­ный и т.д.⁴ Но все эти книги, бесспорно, талантливые, содержательные, основанные на огромном зарубежном опыте, сла­бо влияют на российскую экономику и не только не обеспечивают ее рост, но даже не пробуждают. Здесь надо смотреть фактам в лицо и если уж и уравнивать ситуацию в России с чем-то, то хотя бы с краем ямы, из которой следует выбраться.

Надо сказать, что состояние дел и в этом виде управления опреде­ляется также пониманием управления, соотношением субъектов и объектов управления, их целевыми и ценностными ориентациями. Менеджмент есть управление собственников своей собственностью в целях ее сохранения, укрепления и расширения. Следовательно, собственник, занятый менеджментом, должен быть прежде всего заинтересован в развитии управляемых объектов, тех, находящих­ся в его ведении объемов производства либо обслуживания, кото­рые ему приносят прибыль. Такая заинтересованность ведет к то­му, что, получая прибыль, он вновь ее инвестирует в производство либо обслуживание и создает тем самым кругооборот движения экономических элементов и устойчивое наращивание их потенциа­ла. Все это убедительно прописано в “Капитале” К. Маркса и мно­жестве работ лауреатов Нобелевской премии по экономике, кото­рых уже 44, а также других авторов.

Однако таких собственников у нас мало. Да иначе и не могло быть. Большинство из них не вырастили, не создали собственности (разной стоимости) своим умом и трудом, а получили ее задарма: им были выделены от государственной собственности те или иные ее объекты. И, естественно, что первым делом они начали лично обогащаться и формировать для себя где-то на Западе запасы, на «аварийный» случай. Сыграл стереотип священства и приорите­та интересов субъекта управления (исторически давнего, но устой­чивого и сегодня «барства»). Но если прибыль, создаваемая (хо­тя бы в материальном выражении) управляемыми объектами, полностью (или почти полностью) изымается субъектами управле­ния — собственниками на свои личные нужды., то в таком случае нет и менеджмента как сплава науки, искусства и опыта по раз­витию управляемых объектов, составляющих в совокупности ос­новную часть производительных сил страны. Значит, и в менедж­менте нужна модель мышления и поведения субъектов управления (менеджмента), противоположная сегодняшней по направленно­сти.

Буквально (и кратко) то же можно сказать и об общественном управлении — управлении со стороны общественных объединений в рамках законодательства и их уставных функций. Таких субъек­тов управления насчитывается несколько десятков тысяч, но для них всех типично, что несмотря на низкое благополучие в стране, руководители практически всех общественных структур живут на один-два порядка выше, чем входящие в их состав граждане и в об­щем-то за их счет (хотя формы финансирования могут быть очень скрытыми и опосредованными).

Поэтому представленная в книге модель управления как систем­ного субъектно-объектного взаимодействия имеет универсальное значение для всех видов управления, вплоть до мышления, поведе­ния и деятельности отдельного человека. Если он что-то хочет, к чему-то стремится, то должен не только об этом говорить, рассуж­дать, мечтать, но и главным образом своим трудом, энергией, зна­ниями, потом добиваться практической реализации задуманного. Вставать ежедневно рано утром и всю жизнь делать дело, получаю­щее объективные результаты с реальной потребительской цен­ностью для себя и для общества. Лишь применение данной модели на уровнях общества, коллективов, групп людей и каждой лично­сти позволит действительно (а не мнимо, призрачно ) перейти к от­ношениям частной собственности, демократии, предприни­мательства, справедливости, свободы, равноправия и постепенно изжить из субъектов управления лиц типа Фамусова, Онегина, Чи­чикова, Обломова, Манилова и др., добротно прописанных в худо­жественной литературе и широко распространенных вокруг, кото­рые все знают, постоянно оригинальничают, всем недовольны, лег­ковесно понимают жизнь, наполнены авантюрными мечтами и, конечно ни во что не ставят людей в поте лица своего добывающих хлеб свой насущный. Именно подобного рода люди, одержимые страстью жить на высоком уровне, ничего не делая, устремляются в большинстве к власти (разных видов) и привносят в общество ни­гилизм, вседозволенность, революции, контрреволюции, переворо­ты, постмодернизм и другие выверты сознания и поведения, от ко­торых стонут миллионы людей, а страна превращается в пепелище, на котором растут бурьяны⁵.

Величайшим открытием человека справедливо считается изобре­тение колеся, использование которого, собственно говоря, и поло­жило начало формированию человечества. Структура колесо про­двинула понимание кругооборота в природе, обществе, жизнедея­тельности людей. Движение «точки» вверх и возврат ее вниз в новом положении позволило увидеть разницу в пройденном рас­стоянии и измерить усилия, потраченные на это.

Концепция системного субъектно-объектного взаимодействия (модель объективно обусловленного, субъективно обоснованного и социально эффективного государственного и иных видов управле­ния) выстроена на законе колеса (кругооборота), в соответствии с которым вначале идет познание (отражение) потребностей и инте­ресов управляемых объектов — процесс объективизации (форми­рования обратных связей по отношению к управляющим воздей­ствиям), затем выработка и реализация субъектом управления управляющих воздействий — процесс объективации управленческих решений и действий и фиксации достигнутых преобразований (ре­зультатов) в управляемых объектах.

Круг замыкается и по нему можно измерять и оценивать актуаль­ность, целенаправленность и действенность мышления, поведения и деятельности субъектов управления. К тому же, и это необходи­мо особо подчеркнуть, колесо тогда имеет смысл и осуществляет свое предназначение, когда оно движется по земле — в воздухе оно ни на что не способно.

Добавлю еще: не вдаваясь в историю, в которой аналогичного то­же полно, сегодня отчетливо наблюдается два вектора в состоянии и его динамике субъектов и объектов управления практически всех видов: зажиточность и дальнейшее обогащение субъектов управле­ния (с поправкой, разумеется, на их иерархическую структуру) и оскудение, запустение, деградация большинства управляемых объектов. Преодолеть разнонаправленность в развитии субъектов и объектов управления, как-то соединить и согласовать (в возмож­ных пределах) их потребности и интересы, наверное, удастся, ес­ли перейти во взаимоотношениях между субъектами и объектами управления в любом виде управления к модели колеса (кругооборо­та) и создать здесь активно действующие и мощно сдерживающие прямые и обратные связи.

Субъект управления, обладая властью, интеллектуальными, ин­формационными, правовыми и иными преимуществами должен бесспорно, находиться в состоянии благополучия, иначе он будет способен исполнять свою миссию. Но в постиндустриальную ин­формационную эпоху, в условиях глобализации, демократизации информатизации, свободы и т.д. управляемые объекты для качест­венной реализации своего предназначения тоже должны иметь со­ответствующий и сравнимый уровень удовлетворения своих мате­риальных, социальных и духовных запросов. Ведь чем выше этот уровень, тем больший их потенциал созидания и творчества.

Следует наконец сказать, что переход в управлении и, следова­тельно, во всей нашей жизнедеятельности, к модели колеса (круго­оборота) может оказать обширное влияние на множество социоло­гических, мировоззренческих, политических, психологических, педагогических и других отношений, явлений и процессов в стра­не. Мы получаем " шкалу координат ”, расположенную на грешной земле, по которой хотя бы (как минимум) будем определять цену слов, замыслов, реформ, программ, концепций, даже художествен­ных образов и информационных конструкций с точки зрения их практической отдачи. Нельзя же без конца прожектировать, ми­микрировать, заблуждаться и каяться, потрясать пустыми слова­ми, вновь пробуждать надежды и вновь обманывать, но мало что делать для улучшения плодородия земли, осовременивания наших городов и поселков, технического обновления промышленного и сельскохозяйственного производства, укрепления здоровья, обра­зованности и культуры всего населения и для реального решения других проблем, которые постоянно выдвигает жизнь. Разворот в этом направлении — к объективности, деловитости, результа­тивности — важен для всех, но особенно и прежде всего для субъ­ектов управления, а в их совокупности — для государственных ор­ганов. Если налогоплательщик их содержит, значит он ожидает от них мудрых (основанных на знании), рациональных (исходящих из практического опыта) и перспективных (стратегически верных) управленческих решений и действий.

По своей структуре (композиции) книга написана именно на принципе колеса (кругооборота). Все использованные в ней поня­тия, термины, логические взаимосвязи, умозаключения, суждения, выводы и предложения подчинены данной конструкции и направлены на ее обоснование, раскрытие, разъяснение, понима­ние и ввод в политическое, нормативное и практическое мышле­ние, поведение и деятельность людей — участников управления. В этих целях особое внимание уделено разделу I — «Государствен­ное управление — системное общественное явление», в котором сформулированы основы элементов и взаимосвязей, образующих в своей системе колесо (кругооборот) управления. Остальные разде­лы (II — «Организация государственного управления», III — “Обеспечение государственного управления”, IV — «Рационализа­ция государственного управления») подчинены первому и лишь ха­рактеризуют более дифференцированно и подробно соответствую­щие элементы и взаимосвязи системы государственного управле­ния (системного субъектно-объектного взаимодействия). Во всех лекциях (и их параграфах), начиная с понятия и завершая разви­тием и освоением возможностей государственного управления, выстроена единая цепь суждений (формирующая обод колеса), из которых каждое имеет свое место в системе и свой смысл, служит основанием для следующего и согласуется с ним. Без учета таких понятийных связанностей и взаимозависимостей трудно понять со­держание книги, суть изложенной в ней теоретической модели.

Однако, если судить по публикациям, в которых делаются ссыл­ки на мою книгу, либо цитируются ее разные фрагменты, а также по их собственному содержанию, отражающему авторские пред­ставления, как раз целостного восприятия обоснованной модели пока не произошло. По давней привычке из текста вырываются от­дельные понятия, предложения, суждения, им придается то содер­жание, которое подходит авторам, они «вписываются» в тексты других цитируемых авторов, а в результате от них ничего не оста­ется. Меня всегда мучает вопрос: а читают ли такие авторы другие книги от начала и до конца, из которых они что-то выбирают? Или смотрят оглавление и в соответствии с темой своей работы находят нужную главу либо параграф, а в нем — подходящий набор слов. Ибо вырванные из всего текста те или иные слова по другому, кро­ме как набора, и назвать нельзя.

Ведь на сегодня мировой и отечественной теоретической мыслью и нормативным материалом выработаны в общем-то понятные и идентичные обозначения множества управленческих элементов процессов и отношении - цели, функции, структуры, формы, методы, процедуры, решения, технологии и т.д. „ т.п. Проблема чаще всего заключается в конструировании из них логически обоснованных систем, в которых они были бы связаны в виде работающего на практику целостного механизма. Как детали еще не механизм (не машина), так и отдельные элементы и взаимосвязи еще не сис­тема государственного управления или иного вида управления.

И напоследок, но в качестве актуальной предпосылки для изуче­ния либо прочтения «Курса лекций». Управление как системное общественное явление связано со всеми структурами и закономер­ностями общества: с действующими в нем идеалами, ценностями и целями, с актуальными на данный момент потребностями, интере­сами и запросами, с достигнутым уровнем знаний, опыта, образо­ванности и информации, с наличными и возможными ресурсами, резервами и потенциалом, с состоянием здоровья, психики и обра­за жизни людей, с качеством государственно-правовой и иной институализации общественных отношений, явлений и процессов, с конкретным сознанием, поведением и деятельностью конкретных личностей и со многим другим. В книге описаны сугубо государ­ственно-управленческие элементы и взаимосвязи, но при их инте­рпретации всегда необходимо помнить об их обусловленности дру­гими общественными элементами и взаимосвязями, ибо даже язык общения для них имеет значение. Глубоко освоить государственное управление нельзя не зная философии, истории, социологии, эко­номики, политики, государствоведения, правоведения, психоло­гии и других наук. Сужение государственного управления всего лишь до правового явления, к тому же еще исполнительского ха­рактера, иначе как скудностью мышления не назовешь. Оно явля­ется таковым только в том случае, если в нем представлено все бо­гатство человеческой культуры, все возможности человеческого мышления, знания, опыта и таланта.

Второе издание расширено и дополнено за счет не корректировки модели, а усиления аргументации, введения более убедительных доказательств, детального разъяснения тех вопросов, которые не были поняты (как можно делать вывод из публикаций после и на основе книги), использования в тексте новых научных работ, нор-

мативных актов и некоторых статистических материалов. К этому изданию прилагаются списки актуальных публикаций в области государственного управления, словарь используемых понятий и логико-графические схемы к каждой лекции, которые наглядно раскрывают их содержание. Надеюсь, что это будет с пониманием встречено читателями и в итоге поспособствует повышению уровня государственного управления в Российской Федерации — в нашем единственном и родном Отечестве.

ВВЕДЕНИЕ В ТЕОРИЮ

Это первый в истории России, а может быть, и не только России курс лекций по теории государственного управления, общей мето­дологической ее части. Многим покажется это странным: как же так, скажут, ведь, судя только по письменным источникам, государ­ственность существует 6 тысяч лет, и что, так никто и не думал о го­сударственном управлении? Но ничего странного и необъяснимого здесь нет.

В аграрный период истории человечества главной целью было овладеть властью и удержать ее. Отсюда бесконечные конфликты и войны, интриги, заговоры, перевороты. Начиная с Платона го­сударство традиционно рассматривалось в качестве организации насилия, обеспечивающей господство одних и угнетение других. Соответственно и государственное управление было знанием о способах удержания или овладения властью, подавления сопер­ников и взыскивания средств на ее содержание. В этом ключе и написаны произведения практически всех видных государствоведов и политологов (в современном определении отраслей научно­го знания).

Только инициированный промышленной революцией переход к индустриальному обществу привел к становлению того знания, которое сегодня обозначается понятием «управление». Не случай­но к числу пионеров науки управления относят Г. Форда, Ф. Тей­лора, А. Файоля, Г. Эмерсона и других организаторов производ­ства, сумевших впервые соединить знания, технику и человека в сложную динамическую систему. Фактически весь менеджмент вырос в рамках экономических и производственных процессов. Следует отметить, что длительное время сами закономерности ка­питализма как свободного предпринимательства тормозили приме­нение теоретических и практических достижений менеджмента в сфере государственного управления. Многие даже противопостав­ляли эти два вида управления друг другу.

Глубокий перелом в осознании государственного управления, обусловивший становление его как актуального системного обще­ственного явления, наступил под влиянием событий первой миро­вой войны, революций, «великой» экономической депрессии (1929—1933), тоталитарных экспериментов, второй мировой войны и вызванных ими последствий. На развертывании государственно­го управления, соединяющего государственную власть с управлен­ческим знанием, сказалось не столько советское огосударствление, не давшее ожидаемого и устойчивого исторически экономического роста, сколько «новый курс» Ф.Д. Рузвельта, способствовавший поиску и использованию гибких механизмов взаимодействия госу­дарства и рыночной экономики, правового регулирования и сво­бодной жизнедеятельности людей. Большую роль сыграли в субъ­ективном плане идеи правового государства, социального государ­ства (благосостояния для всех), национального самоопределения, прав и свобод человека и гражданина, а в объективном — «холод­ная» война, обострение экологической ситуации, ядерная угроза человечеству, демографический «взрыв», становление взаимозави­симого мира (глобализация) и другие обстоятельства, требующие специального анализа.

Человечество в конце XX века вступило в качественно новый пе­риод своего развития, когда взгляд в прошлое мало что дает, даже если это прошлое кому-то импонирует. Как писал основатель и пер­вый президент Римского клуба А. Печчеи, при решении любых проблем человеку теперь всегда придется считаться с «внешними пределами» планеты, «внутренними пределами» самого человека, полученным им культурным наследием, которое он обязан пере­дать тем, кто придет после него, мировым сообществом, которое он должен построить, экосредой, которую он должен защитить любой ценой, и, наконец, со сложной и комплексной производственной системой, к реорганизации которой ему пора приступить⁶. Объек­тивные условия, в которых придется действовать человеку в XXI ве­ке, диктуют новые формы мышления, поведения и сотрудничества людей. Соответственно по-новому должен быть подготовлен и орга­низован субъективный фактор. Все, что предстоит сделать, реально возможно лишь при развитом государственном управлении внутри каждого государства и равноправной координации деятельности государств на международной арене⁷. А это логично требует основа­тельного исследования и практического освоения тех обществен­ных источников и факторов, которые предопределяют современ­ную сущность государственного управления. Иными словами, нужна теория государственного управления в виде комплексного научного знания, «схватывающего» как общемировые, универ­сальные закономерности и формы государственного управления, так и сугубо национальные, самобытные для той или иной страны. Причем знания развивающегося и адаптационного, способного воспринимать вызовы жизни и давать на них ответы.

* * *

Теорию писать очень сложно, и ошибок здесь бывает много. Не случайно и ученые, и литераторы предпочитают больше обращать­ся к истории, к прошлому, в котором что-то уже состоялось, сложи­лось, приобрело устойчивость и дало какие-то результаты. В нем лучше просматриваются решения, действия и их последствия. Но теория, как бы ни относиться скептически к ее практическим воз­можностям, тоже связана с историей. В идеале, которого, разуме­ется, нет, теория — это представленная в понятиях история, логи­ка прошедшей и нынешней жизни людей. Она плохо поддается по­стижению, к тому же и изрядно дискредитирована всякими сентенциями. Нельзя забывать и о том, что в российской традиции под теорией почему-то нередко понимают лишь знания и суждения о чем-то возвышенном, далеком от жизни. Между тем, если исто­рия есть знание поучающее (назидающее), то теория — знание практически действующее, включенное в мысли, поведение и дея­тельность людей. Конечно, речь идет о научной теории в том ее смысле, как понимал К. Ясперс, писавший, что «науке присущи три необходимых признака: познавательные методы, достовер­ность и общезначимость»⁸.

Знание приобретает свойство теории тогда, когда оно системати­зировано на доказательных основаниях, подвержено массовой и свободной выверке (сравнению) фактами, событиями и явлениями жизни, звучит убедительно для многих и испытывается ими при решении проблем, сохраняет ценность своих положений и выводов в течение длительного времени, освещает поиск новых форм и под­ходов в ведении тех или иных дел. Бывший генеральный директор ЮНЕСКО Ф.М. Сарагоса в одной из своих робот писал: “Исследо­вать — значит видеть то, что видят все, по думать иначе, чем другие (курсив мой. — ГЛ.). Исследовать — значит соизмерять во­ображение, логику, объективную оценку открытий, но вместе с тем привносить свой талант, нетерпение, неповторимость, жажду но­вых подходов, новых соотношений”⁹.

Теория, конечно, есть субъективный, концептуальный взгляд ав­тора на исследуемую реальность. И как бы он ни стремился быть объективным, холодно-рассудочным, в каждом его слове все равно просматривается пламя сто души, муки его мыслей, страдания его сердца. Необходимо поэтому понимание и доброжелательное отно­шение к тому, что высказывается и обосновывается. Суть не в том, что автор что-то не знает или не так, как кому-то кажется, рассмат­ривает тот или иной вопрос (нам всем свойственно заблуждаться), а в его искренности и честности перед читателем.

Автор берется в курсе лекции размышлять теоретически и строит разговор с тем, кто его будет читать и изучать, на равных, в форме диалога людей, уважающих друг друга. Как бы ни была сложна теория государственного управления, думается, что почти каждый при должном внимании и усердии, при обращении к дополнитель­ной литературе, при обсуждении ее постулатов и допущений с друзьями и коллегами, т.е. при познании, способен усваивать и оценивать все, что будет сказано, следовательно, понимать и разде­лять смысл и язык теории.

***

Книга написана в России и для России и завершена в 1995 г. По­этому автор считает своим долгом во введении в теорию государ­ственного управления высказаться, хотя бы самым общим образом, о современном состоянии нашего общества и возможных его пер­спективах. Так будет дана ориентация относительно тех суждений, которые пронизывают рассматриваемые темы и их конкретные сю­жеты.

XX век для России, под которой автор здесь подразумевает земли и народы одной шестой части земной суши, был трагичен. Его начало вошло в историческую память драмой Порт-Артура и Цусимы, а конец ознаменован разрушением СССР и становлением на его месте 15 государств, межнациональными конфликтами экономическим обвалом, в результате которого в 1995 г почти стопятидесятимиллионная Российская Федерация имела объем валового внутреннего продукта меньший, чем маленькая Южная Корея. А между началом и кондом века - две мировые и несколько локальных войн, три революции и гражданская война, огромнейшие затраты природных, материальных и чело­веческих ресурсов. Необычный социальный эксперимент, вели­чайшая победа, титаническое напряжение сил (ракетно-ядерное оружие, космос), перманентная борьба всех со всеми — и в ито­ге ни одной решенной проблемы: продовольственной, жилищ­ной, коммуникационной и т.д. Горько, тяжело и больно все это сознавать.

Но даже из самого трудного положения всегда имеется по край­ней мере несколько выходов. Самый простой и легкий — смирить­ся с судьбой, опустить руки, ждать милостыни или уповать на волю Божию. И выход для сильных и мужественных людей: посмотреть опасности прямо в лицо, оценить ее, реально взвесить свои ресур­сы, проанализировать допущенные ошибки и заблуждения, обога­тить себя знаниями, засучить рукава, в поте лица своего трудиться и переломить жизнь к лучшему. Все упирается в выбор. Книга эта написана для людей смелых, решительных, трудолюбивых, напо­ристых, готовых к созиданию России XXI века. Именно к ним об­ращены мои чувства и мысли.

Хорошо известно, что любой поступок начинается с желания что-то сделать. Вместе с тем так же хорошо известно, что мало хотеть — надо знать, мало знать — надо уметь, мало уметь — надо мочь (владеть силой, ресурсами), мало мочь — надо реально делать, воплощать в жизнь желаемое. В России, несмотря на роковые ис­пытания, сохранились природные ресурсы, производственная ин­фраструктура, человеческий потенциал, интеллектуальные дости­жения. Значит, предпосылки, причем достаточно прочные, надеж­ные, есть. Проблема упирается в их использование, приведение в действие, следовательно, в управление, а среди его видов и в госу­дарственное управление.

Кстати, предпосылки всегда были, и до революции, и после рево­люции, и в последние десятилетия. Однако они не становились действительностью по ряду причин. Естественно, все их рассмот­реть нет возможности, да это и не относится к предмету данного курса лекций. Однако некоторые суждения, выводящие на государ­ственное управление, все-таки хотелось бы высказать. Ибо что-то, наверное, все же нам мешает успешно решать те проблемы, кото­рые давно волнуют наши народы, что-то же тормозит наше разви­тие и держит нас в состоянии отстающих или догоняющих. И это что-то находится, скорее всего, не в объективных основаниях (при всей их сложности), а в нашем субъективном факторе, в каких-то свойствах нашего сознания, в нашей деятельности, организации, но больше всего в сознании, которое является исходным для всего и во всем, что делается человеком. В отличие от «традиционных» российских «кто виноват?» и «что делать?» автора основательно беспокоит вопрос «почему?». Ведь только ответы на вопросы «поче­му?» постепенно приближают нас к пониманию общественных про­цессов и прояснению хотя бы незначительной истины.

Первое, о чем в контексте поставленной задачи хотелось бы ска­зать, связано с отношением к истории. У нас сложилось предель­но избирательное, «вкусовое» восприятие того, что имело место в прошлом и стало историей. Его могут и не замечать, отрицать, и беспричинно восхвалять, и столь же безосновательно критиковать. Но главное, почему-то забывается, что, образно говоря, история — это большая река, которая испокон веку впитывает в себя, содер­жит в себе, перемалывает и усваивает все, что привносится живши­ми и живущими поколениями. В ней каждое поколение получает определенное наследство от предшественников, пользуется им, обогащает или утрачивает его и передает потомкам. Очевидно так­же, что каждое поколение действовало в складывавшихся в его вре­мя обстоятельствах и в рамках имевшейся в его распоряжении со­циальной информации, из чего-то исходило, чем-то руководствова­лось и к чему-то стремилось. Отсюда проистекает необходимость уважения к предкам, даже тогда, когда мы пересматриваем их взгляды и ценности, переделываем свершенное ими. Любое поколение, которое не знает, не понимает и не ценит своей истории, не может формировать в своей среде отношения достоинства и чести.

Освоение истории особо актуально в переломные периоды, по­скольку при выборе направлений и путей движения в будущее, но­вых форм и механизмов жизнедеятельности крайне важно не оши­биться в том «фундаменте», том исходном начале, той опорной точ­ке, из которых и на которых предполагается вести дальнейшее созидание. Ведь за иллюзии и заблуждения, обман всегда прихо­дится платить если не одним, так другим.

Второй момент, заслуживающий внимания, — это взаимосвязи человека и общества. Когда-то философ, богослов, эмигрант В.В. Зеньковский, оценивая итоги поисков и размышлений около 120 русских философов на протяжении XVIII—XX веков, писал: «Если уж нужно давать какие-либо общие характеристики русской философии... то я бы на первый план выдвинул антропоцентризм русских философских исканий. Русская философия не теоцентрична (хотя в значительной части своих представителей глубоко и су­щественно религиозна), не космоцентрична (хотя вопросы натур­философии очень рано привлекали к себе внимание русских фило­софов) — она больше всего занята темой о человеке, его судьбе и путях, о смысле и целях истории. Прежде всего это сказывается в том, насколько всюду доминирует (даже в отвлеченных пробле­мах) моральная установка»¹⁰.

Действительно, трудно сыскать в сознании других народов столь­ко размышлений о сущности человека и его месте во Вселенной, как у россиян¹¹. Но одновременно нельзя не видеть, что поиски «опорных точек» в мышлении, поведении и деятельности человека велись в большинстве случаев только в нем самом, преимуществен­но в его совести. Вопросы же о том, что делало человека тем или иным, отчего в нем не всегда присутствовала совесть, что побужда­ло человека совершать, и довольно часто, неблаговидные поступки, ставились и обсуждались редко. И это в то время, когда именно об­щественные связи, которые заставал человек при рождении, которые сопровождали его всю жизнь и принуждали «вписываться» в них, накладывали решающий отпечаток на его личность, форми­ровали его мировоззрение, разум и душу. Такие общественные ин­ституты, как семья, собственность, мораль, право и государство, имеющие определяющее значение для человека, у нос почти нико­гда не пользовались авторитетом, идущим не от силы, а изнутри — из понимания. Они традиционно отчуждались от человека и проти­вопоставлялись его свободе, индивидуальному «я».

Эти общественные институты были чуть ли не сведены на нет в со­ветский период: семья была заменена на «обескоренение» и классо­вую солидорность, собственность — на котомку «пролетария», мо­раль — но «веру» в коммунизм, право — па революционную целе­сообразность, государство — на силовой механизм реализации партийного руководство. Были дискредитированы и подкрепляю­щие общественные институты: традиции, обычаи, нормы, стиму­лы, санкции и т.д. Последствия подобного состояния обществен­ных связей очевидны, кок и предвидел И.А. Ильин: «Сама русская душа в этих муках и унижениях менялась: слабое разлагалось, сильное закалялось, доброе гибло, злое ожесточалось; в души изли­вался яд соблазна — страха, пресмыкания, предательства, демора­лизации и самого бесстыдного революционного карьеризма»¹².

Поэтому когда автор пишет о государственном управлении и воз­лагает на него большие надежды, то не забывает и не умаляет дру­гие общественные институты; наоборот, само государство рассмат­ривает в тесной связи с ними и считает, что без серьезных преобра­зований в семье, собственности, морали и праве и соответственно в традициях, обычаях, нормах (правилах) поведения, ценностях, идеалах и пр. демократическое, правовое государство не может со­стояться. В том-то и заключается комплексность и системность ис­следования, что при освещении какого-либо одного явления (в дан­ном случае государственного управления) оно предполагает и учитывает множество общественных связей, определяющих в ко­нечном счете его сущность.

Третий момент, сказывающийся на историческом развитии и влияющий на многие процессы сегодня, усматривается в особен­ностях российского сознания, как общественного, так и индивидуального. Представляется, что оно в высшей степени ирреально, во многом оторвано от процессов жизни, существует как бы само по се6е я полнено обширными иллюзорными стереотипами. К тому же по каким-то неясным основаниям наше сознание несамостоятельно, очень податливо к различным подражаниям „ влияниям. Трудно перечислить, кому только в истории нашего сознания у нас т кланялись: мистицизму, шеллингнанству, гегельянству мате­риализму, радикализму, позитивизму, неокантианству, марксиз­му, неомарксизму, либерализму, консерватизму, монархизму христианскому демократизму и т.д. „ т.п. И это в то же самое вре­мя, когда ноши народы являли миру уникальные дарования в жи­вописи, музыке, поэзии, театре и кино, науке, художественной прозе, полководческом искусстве, политической мысли, современ­ной технологии — буквально в каждом виде человеческой деятель­ности! Многие научные работники уехали за границу и там обрели себе славу первоклассных ученых. И еще один момент: при заим­ствованиях и копировании у лас часто оригинал интерпретировали и трансформировали таким образом, что от него мало что остава­лось. Ощутимо желание все сделать непременно самобытным, от­личным от других. Нередко единичные экземпляры технических или технологических новаций свидетельствовали о большом та­ланте, но оказывались неприменимыми в массовом производстве. Иными словами, сознание состоит из глубоких противоречий, па­радоксов, обильных “шумов”, что в конечном счете отрицательно влияет на социальную практику и, конкретно, на решение общест­венных проблем.

Справедливым будет, наверное, и критическое отношение к со­стоянию и исторической роли научного общественного сознания. Многие, возможно, согласятся с тем, что наблюдается сужение, ис­кусственное ограничение круга интеллектуальных источников, ис­пользуемых в научных размышлениях. Распространено создание одних книг из других, следование одних авторов в рамках постула­тов других (принцип приверженности кому-то и чему-то). Выверки же того, как те или иные мысли, идеи, разработки, концепции, программы реализуются в жизни, что они дают для нее, какие при­носят объективные результаты, почти не проводятся. Если что-то подобное происходит, то как правило, для того, чтобы одни мысли и идеи резко отвергнуть и на их место тут же выдвинуть другие. Серьезных исследований эффективности духовного производства не сыскать. Ориентация идет в основном на источники европейской культуры, да и то избирательно. Богатство мыслей Востока и Юга (по отношению к России) служит в лучшем случае достоянием не­значительного круга специалистов и слабо вводится в общий интел­лектуальный процесс. Получается, что российская научная обще­ственная мысль развивается на базе не синтеза мировой культуры, а освоения лишь отдельных ее фрагментов и их искусственной “прививки” на национальной почве.

Является также ограниченным использование собственных (рос­сийских) творческих приобретений. Пресловутое деление на рели­гиозный и светский подходы, на классовые и сословные позиции, на «преданность» известной идеологии и т.д. постоянно приводило и приводит к тому, что многие авторы творят в строго очерченном пространстве и в опоре на отвечающие только им источники (или предшественников). Формирование целостности творческого про­цесса России при всей его противоречивости, внутреннем напряжении и борьбе суждений, а также связанности и дополнительности всего спектра интеллектуальных поисков, от крайне «правых» до крайне «левых», никак не начинается.

Заметно, далее, настойчивое стремление тех, кто связан с науч­ной общественной мыслью, к назойливому постулированию своих выводов, оценок, предложений, рекомендаций и прочих мысли­тельных «изобретений», Чуть ли не каждый, кто хоть что-то знает, уверен в непогрешимости своих взглядов и уже глаголет истины, и к тому же в последней инстанции. Когда-то И.А. Ильин, раскры­вая различные способы мышления, писал, что «дедукция знает все заранее: она строит систему произвольных понятий, провозглаша­ет «законы», владеющие этими понятиями, и пытается навязать эти понятия, «законы» и формы — живому человеку и Божьему миру»¹³. Кажется, жизнь основательно учила, но и сегодня дедук­тивный метод очень популярен: вместо самостоятельного и ответ­ственного осмысления своей истории, своего наследства и нынеш­него состояния непрерывно провозглашаются все новые и новые концепции, программы, модели, идеи. Ничего, что они не реализуются, ведь на их место выдвигаются другие и создается таким образом видимость “бурления” научной мысли.

Порой обеднение общественных наук и их созидательных возможностей происходит и по той причине, что выдвижение оригинальной идеи, логическое обоснование постулата, формулировке определенной концепции, создание иного интеллектуального продукта считается в большинстве самодостаточным и как бы завер­шающим соответствующий процесс. Вроде тога, что слово сказано я тем самым, мол, и дело сделано. Не из-за этого ли у нас так любят обсуждать программы, проекты, планы, намечать грандиозные це­ля, обещать колоссальные преобразования и т.н. и совсем избегают анализа того, а что же из этого получается и каков конечный ре­зультат свершенного?

Имеет место также обширная фетишизация слова, понятия, тер­мина, которые, будучи «сконструированы», становятся самодовле­ющими, выдаются за реалии и воспринимаются как бы осущест­вленными в жизни. Это относится и к прошлому, и к настоящему, и, вероятно, к будущему. Возникла и поддерживается власть сло­ва, которую обозначают понятием «логократия». Ее смысл М. Мамардашвили раскрывает следующим образом: «...В рамках этой власти все происходит лишь для сообщения о происшедших собы­тиях. И наоборот: происходит только то, о чем можно соответству­ющим образом сообщить. Что можно изобразить и что уже заранее имеет нужное изображение. Только совпадающее с этим готовым изображением имеет право на существование: и дела, и чувства, и мысли... Это фантастическая идеократическая власть! Ибо власть ее над реальностью и над умами фантастична во всех смыслах»¹⁴. Трудно сказать ярче о трагизме общества, в котором господствует слово и вокруг интерпретации слов и поиска новых сосредоточено столько интеллектуальных сил, да к тому же и средств массовой

информации.

Разумеется, можно поднимать и много других пластов нашей об­щественной и частной жизни и пытаться их анализировать. Но Цель автора более скромна и заключается лишь в констатации того, что историческая опора у нас весьма противоречива, неустойчива, многозначна, содержит в себе различные возможности. В ней есть все, что бывает в тысячелетней истории больших народов. Она не лучше, но и не хуже той исторической опоры, которую имели ко­гда-то или имеют сегодня другие народы. Слова Н.А. Некрасова: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, ма­тушка Русь!» — и теперь достоверно характеризуют наше положе­ние. Автор не принимает те суждения, в которых одни призывают “посыпать голову пеплом”, каяться, уничижаться, представлять себя бедными и отсталыми, а другие, столь же малодоказательно, кричат о нашем величии и уверяют в быстроте решения всех про­блем.

Полученное от прошлого наследство открывает нам много воз­можностей. Но ни одну из них оно не гарантирует, ибо результат и качество любого дела зависят от того, кто и как его делает. Важен правильный выбор из возможностей.

* * *

Прежде всего представляется, что надо бы задуматься над тем, почему в нашей истории практически постоянно победа соседству­ет с поражением, успех сопровождается неудачами, взлет таланта тонет в пучине безразличия, нравственный порыв не трогает серд­ца обывателей, великие цели гибнут из-за массовой инертности, проповеди христианских добродетелей не влекут за собой реаль­ных поступков, выстроенное что-то в одном месте непременно низ­водится на нет разрушением в другом и т.д. Без познания и раскры­тия (честно, мужественно и правдиво) действительной, сущей (а не мнимой, должной) диалектики жизни нам не выйти на устойчи­вый, созидательный путь развития.

Поневоле всплывают в памяти слова, написанные почти 100 лот назад и по-прежнему актуальные сегодня: «Если русское общество действительно еще живо и жизнеспособно, если оно таит в себе семена будущего, то эта жизнеспособность должна проявиться преж­де всего и больше всего в готовности и способности учиться у исто­рии”¹⁵. Раньше не учились, чаще всего вообще отрицали закономер­ности и уроки истории. Каждое поколение полагало, что именно oно и только «но творит историю, что все ему по плечу и все подвла­стно. Может бить, хоть теперь начнем учиться?

И здесь (в аспекте отношения к истории) следовало бы осознать две зависимости. Каждый исторический период, и даже миг, олицетворяет собой всего лишь звено между прошлым и будущим. Именно звено, а не разрыв, не пустоту, не провал. А звено не может рассоединять временные отрезки общего исторического потока 0»„ их сцепляет! Сцепляет во всем: в хорошем и плохом, в достой­ном и негативном. Послеоктябрьские дела творили то, кто сформи­ровался в дооктябрьский период. И использовали они дооктябрь­ское наследие. В свою очередь август 1991 г. и все связанное с ним сделали воспитанники «коммунистического» режима, опираясь на то, что создано этим режимом.

Любой переход из одного общественного состояния в другое есть не просто сбрасывание, забвение прошлого, отжившего и неоправдавшего себя, но одновременно и впитывание, использование того, что носило общечеловеческий характер (было универсальным, ти­пичным), отличалось рациональностью и эффективностью, способ­но и дальше служить обществу. В истории в конце концов всегда действовали люди, и они не могли не создавать что-то нужное, цен­ное, полезное для самих себя и потомков. Разумеется, понять и освоить полученное историческое наследие гораздо труднее и хлопот­нее, чем его просто отбросить или разрушить. К сожалению, и в ны­нешние дни, когда вроде бы не на словах, а на деле начали преобра­зовывать экономическую и политическую системы, формировать демократическое, правовое государство, возрождать духовную культуру, устанавливать новые взаимоотношения с мировым сооб­ществом, все еще нельзя сказать, что мы выработали обоснованное и справедливое отношение. Вновь “до основанья мы разрушим, а затем....”, вместо того, чтобы все лучшее, что было создано умом и руками наших предков и нас самих, взять в будущее. Постоянно приводимые СМИ факты на эту тему просто удручают.

В общество “вброшены” и сохраняются опасные для него идеи о ненужности управления в обновленческих процессах. Умышленно или по незнанию сеются иллюзии, что современные преобразования чуть ли не автоматически, как бы сами собой(в силу их внутренней логики) приведут наши народы к благополучной и высококультурной жизни. Идет активная ориентация на Запад, но при этом как-то упускается из виду, что Запад, начиная с эпохи Воз­рождения, шел к сегодняшнему состоянию почти пять веков и что на Западе давно выше всего ценится управление — умение органи­зовать труд и взаимодействие многих людей.

Между тем человечество (и мы в нем) вступило в новое, третье ты­сячелетие, в котором любые решаемые проблемы не могут быть претворены в жизнь без управления, помимо управления, вопреки управлению. Это проблемы по своему характеру комплексные, сис­темно организованные, масштабные, «подъемные» только объеди­ненными, скоординированными усилиями миллионов людей,

Некоторые из них хотелось бы назвать, ибо все, что сказано в тео­рии государственного управления, кок раз и направлено на совер­шенствование структур и механизмов решения актуальных про­блем обновления России, да и других стран, находящихся в таком же положении, как и она.

Прежде всего — это преодоление иллюзорных, ложных стереоти­пов, а также всего того наносного, извращенного, отрицательного, что было характерно для предыдущих периодов исторического раз­вития. Разумеется, необходимо покончить с диктатом “государ­ственного”, административным произволом, казенным отношени­ем к правам и нуждам людей, формализмом, безответственностью «верхушки», громоздкостью аппарата, злоупотреблением властью и всем иным, что столь длительное время отличало нашу общест­венную жизнь. Пора по-иному взглянуть на такие явления, как на­циональное богатство и производительность труда. При продолже­нии расточительного отношения к природным ресурсам, матери­альному и духовному достоянию мы вряд ли когда-нибудь выйдем на уровень европейских народов. Как и мало что хорошего полу­чится, если у нас и дальше будут игнорировать источники и факто­ры повышения производительности труда. Трудно будет развивать­ся, если не преодолеть раскольного сознания, сохраняющегося у нас со времен церковной реформы патриарха Никона.

Нам просто нельзя не идти к пониманию того, что между разли­чием и противопоставлением, между естественным многообразием взглядов, вкусов и позиций и их обязательной борьбой между собой пролегает дистанция большого масштаба, которую воспитанные люди и не пытаются преодолевать. Различие и многообразие представляют собой условие и источник богатства, целостности и динамики жизни. Но нельзя их превращать в перманентные столкновения и в итоге в истощение общества.

Российскому обществу предстоит по-настоящему заняться про­блемами восстановления престижа семьи, рода, генеалогии- развер­тывания и укрепления собственности, с тем чтобы каждый человек почувствовал ее смысл и значение в своей жизни; возвращения и модернизации моральных ориентиров и ценностей; становления права и его воплощения в законе и законности; превращения госу­дарства в форму общества и механизм общественного самоуправле­ния.

Ключевая проблема России, от решения которой зависит все ее будущее, — освоение современных высоких технологии. Здесь на­копилось больше всего «болевых» точек: это низкий уровень гармо­низации общественных явлений, отношений и процессов, что не позволяет в оптимальном варианте использовать наличные ресур­сы; рассогласованность в развитии областей человеческой деятель­ности, что ведет к удорожанию решения многих общественных проблем, мешает концентрации для этого усилий и средств; несба­лансированность между специализированными видами человече­ской деятельности, что растягивает сроки получения социальной отдачи даже от тех направлений, где продвижение несомненно и создавало надежный продуктивный задел; чрезмерно узкая специ­ализация производства, рождающая монопольно-жесткую коопе­рацию с бюрократическим регламентированием ресурсов и действий; утрата многих положительных качеств, традиций и цен­ностей, которые были присущи рабочим, крестьянам и интелли­генции даже в дореволюционный период.

Современные технологии представляют собой системы: цели — процедуры (правила) - технические средства - операции (действия) - мотивы (стимулы). Суть их можно выразить так:

- неуклонное обязательное и систематическое осуществление установленных процедур и действий, в результате которых всегда должен возникать искомый (запланированный) объективный ре­зультат (продукт изделие) в заданных параметрах;

- массовое, масштабное и повсеместное применение наиболее рациональных и эффективных процедур и операции по производству определенных продуктов и социальных услуг (потребительских ценностей);

- использование тех процедур и операций, технических средств и форм поведения, которые относятся к новейшим достижениям, со­ответствуют мировому уровню и приносят максимальный социаль­ный эффект.

Поэтому, когда речь идет о современных технологиях, не стоит оглядываться назад, ориентироваться на прошлое, даже если оно в свое время было и неплохим, или сравнивать их с тем, что дела­лось когда-то, скажем, в начале XX века; подход может быть толь­ко один: смотреть вокруг себя и вперед. Мир давно вышел на уро­вень технологической, информационной революции, и важно по­нять, осознать и использовать новые возможности. В частности, исходя из сказанного необходимо переосмыслить ряд сложивших­ся подходов.

Во-первых, это касается изменения отношения к научному зна­нию. Известно, что в России практически по всему “фронту” науч­ных изысканий совершались прорывы мирового значения, откры­вавшие благоприятные горизонты экономического и общественно­го развития. Но это, к сожалению, не мешает России до сих пор находиться в состоянии отстающей и догоняющей. Причина оче­видна: в большинстве своем действия предпринимаются не в соот­ветствии с научным замыслом, теоретическим обоснованием, а по волеусмотрению властей предержащих. И если разрыв между на­учным знанием и общественной практикой сохранится, то трудно надеяться на улучшение ситуации в стране.

Изменение может наступить лишь в случае нового подхода к управ­лению. Именно управление, как это произошло в других странах, может сыграть опережающую роль и начать тянуть в интеллекту­альном смысле общество за собой. В свою очередь управление спо­собно стать реальной движущей силой общественного развития при условии, что в обществе накопится достаточно научного знания о са­мом управлении и это знание получит должное уважение и станет практически использоваться. Вовлечение научного знания в процессы управления возможно только тогда, когда общество поймет, что им управлять имеют право исключительно компетентные, нрав­ственные и подготовленные в управленческом смысле люди.

Во-вторых, речь идет о выборе технологий для построения буду­щей России. Конечно, технологии не должны отрываться от уровня развития и возможностей общества, в том числе и от качества чело­веческого потенциала. Но, с другой стороны, они обязательно должны быть стимулирующими, продвигающими общественное развитие. Вряд ли приемлемы те технологии, которые консервиру­ют отсталость, представляют собой пройденный этап для других стран. Так можно никогда и не прорваться на уровень передовых народов.

Сейчас научной мыслью предложено понятие «информационное общество», которое, как мне кажется, может служить ориентирую­щей моделью для технологических и организационных преобразо­ваний. В научной литературе проявления информационного обще­ства характеризуются по следующим критериям:

- технологический — ключевой фактор — информационная тех­нология, которая широко применяется в производстве, учреждени­ях, системе образования и в быту;

- социальный — информация выступает как важный стимулятор
изменения качества жизни, формируется и утверждается «инфор­мационное сознание» при широком доступе к информации;

- экономический — информация составляет ключевой фактор
в экономике в качестве ресурса, услуг, товара, источника добавлен­ной стоимости и занятости;

- политический — свобода информации, ведущая к политическо­му процессу, который отличается растущим участием и консенсу­сом между различными классами и социальными слоями населе­ния;

- культурный — признание культурной ценности информации посредством содействия утверждению информационных ценностей в интересах развития отдельного индивида и общества в целом¹⁶.

Значит, надо не просто совершать те или иные преобразования, а вести их в том направлении и таким образом, чтобы они реально продвигали российское общество к информационному обществу XXI века.

В-третьих, в связи с вышесказанным на особое место выдвигает­ся вопрос об освоении мирового производственного и управленческого опыта. Здесь актуальна тонкая интеллектуальная работа. Конечно, существует много общего, универсального почти во всех сферах человеческой деятельности, особенно в том, что относится к производственным технологиям. Вместе с тем это универсальное настолько сочленено и переплетено с национальным, что его подчас трудно отделить от последнего и перенести в иную «почву». Вспом­ним германское, японское «чудо», экономический взлет молодых азиатских «тигров», подъем Турции, Пакистана и т.д. И, разумеет­ся, непрерывное и динамичное развитие США. Можно упомянуть также Великобританию, Францию, Италию, Испанию последних лет и другие страны. Везде вроде бы общие принципы, подходы, методы, структуры и прочее использовались не вообще, а конкрет­но, применительно к особенностям не только каждой страны, но даже каждого региона, отдельной местности, специфической груп­пы людей. Следует учиться и научитьс